Римские призраки

Джано

Как будто я не понял, что прошлым летом Кларисса ездила вместе с Занделем на Корсику, в деревню нудистов, и что девушкой, захотевшей окунуться в бассейн топлес, могла быть она собственной персоной. Хотя, если речь шла о сорокалетней Клариссе, комплименты Занделя кажутся мне несколько преувеличенными. Они, ясное дело, договорились молчать, что были там вместе, и Зандель действительно поведал эту историю о девушке, решившей искупаться в бассейне топлес, так, словно передавал нам чей-то рассказ. Потом он утратил контроль над собой и, выдав себя, признал, что сам был свидетелем этой сцены. Чего я не понял, так это где была его жена. Конечно же на Корсике в деревне нудистов с ним ее не было.

Все голые. Скажем честно, я могу представить себе, какое удовольствие — смотреть на обнаженную Клариссу при всем честном народе. Невинное соглядатайство? Пусть. Но если бы только это. И с чего вдруг такое торжественное объяснение в любви? Быть может, мое присутствие делало игру более пикантной. Поди угадай мысли такого фанатичного и скользкого эротомана, как Зандель (привет, камасутра!).

Так и вижу их — она под ним, он на ней, пыхтя и задыхаясь от нехватки кислорода. На несколько мгновений мне удается затуманить этот образ, порожденный моим отчаянием, но он тут же появляется вновь, хотя нет, позиция переменилась: теперь он внизу, а она сверху, чтобы оттянуть оргазм и продлить соитие. Да, так и вижу их совершенно голыми днем и ночью среди небольшой группы обнаженных мужчин и женщин, разгуливающих по деревне нудистов среди вековых олив, стволы которых похожи на античные скульптуры. Да кто на них смотрит, на эти стволы старых олив? Кому захочется взглянуть на небо, когда кругом столько ног и мохнатые «кустики», иногда искусно взбитые, словно только что вышедшие из рук модного парикмахера или из эротической битвы? Вот почему Кларисса никогда не рассказывала мне о деревне нудистов. Большое спасибо. И зачем бы ей скрывать от меня эту свою (вероятную) прогулку среди нудистов? Да потому, что она ездит туда трахаться. Это же так ясно.

И вот у меня перед глазами вновь появляется картинка: эта парочка, кувыркающаяся в постели. Я просто так говорю, что не ревную Клариссу; я готов вытерпеть жажду и пески пустыни, лишь бы забыть эту потаскуху Клариссу в постели с гнусным Занделем, у которого осталось одно легкое.

Что мне делать с моей дерьмовой жизнью? Ничего. Ничего, потому что я не могу отказаться от Клариссы, которая, теперь мне это ясно, не может отказаться от Занделя. Положение безвыходное. И какое же будущее ждет этого беднягу, несчастного архитектора-урбаниста? Дайте же чуточку будущего и ему тоже.