Римские призраки

Джано

Я тревожусь о Клариссе. Ее любовник в Нью-Йорке почти два месяца, но никаких известий от него мы не получаем. В секретариат университета от Занделя пришла телеграмма: он объясняет свое отсутствие «серьезным ухудшением здоровья». Да, чтобы оправдать столь долгое отсутствие, ему поневоле пришлось писать, что состояние его здоровья внушает опасение. Но все говорит о том, что причина действительно серьезная, поскольку его жене пришлось вылететь в Нью-Йорк.

Кларисса ужасно удручена, а я не могу даже утешать ее, приходится делать вид, будто я верю, что все дело просто в упадке сил, который часто бывает у нее с приходом зимы. Как-то я даже спросил ее, не слышала ли она чего-нибудь о Занделе, потому что знаю: иногда поговорить о своих переживаниях полезно, это приносит облегчение.

— А я откуда знаю? — ответила Кларисса. — Мне известно столько же, сколько и тебе, то есть ничего.

Объектом раздражения Клариссы был не я, просто она обижена долгим отсутствием самого Занделя и известий от него. Более чем обиженным и возмущенным его молчанием был и я, так как знал: Зандель и его жена, сидя в Нью-Йорке, скрывают от нас правду, и опасался, что в любую минуту может случиться что-то непоправимое. Ну что, например? Чтобы не переживать заранее, я постарался отбросить всякую мысль о Занделе, так как любая мысль о нем связывалась у меня с его болезнью и смертью. Бедный Зандель, я так и видел его лежащим в гробу с лицом восковой бледности и скрещенными на груди руками. Какое мрачное воображение! И еще я видел во сне Клариссу, которая горько плакала, провожая его на кладбище Верано.

Мне изрядно надоели эти ночные видения, и я всячески старался минимизировать явную опасность ситуации.

— Небось у него уже прошла идефикс с деревнями нудистов.

Охваченная яростью Кларисса повернулась ко мне.

— Как можно быть таким черствым! Твой друг болен, может быть, даже очень болен, а ты козыряешь самым пошлым аргументом, чтобы высмеять беднягу.

В ее словах слышалась подлинная боль. Права Кларисса, я ляпнул глупость, ужасную глупость, говоря о друге. Я даже не попытался оправдаться, так как был уверен, что и у Клариссы самые черные мысли о состоянии здоровья Занделя. Сколько раз за последние дни мы заставляли его умирать? Сколько раз мы укладывали его в гроб и провожали на кладбище? И даже возлагали букет хризантем на его могилу? В эти дни я щедро делился с Клариссой подозрениями, рожденными моим мрачным воображением, и со стыдом подавлял в себе зловещие фантазии об африканских болотах.

Сейчас льет дождь как из ведра и на живых и на мертвых, дни в Риме проходят, как и в Нью-Йорке, а акции на бирже продолжают падать.