Рита, или Топор за сценой

Глава 11 Высоко над Землей

Она проспала до обеда и только чувство голода заставило ее проснуться. Девчонки уже давно поднялись; Лена Барышева пошла с парнем в кино, а Юля Николаева куда-то собиралась уйти. Увидев, что Рита проснулась, бесхитростно выдала:

- Ой, а мы с девчонками гадали и куда ты пропала. Сначала думали к родным уехала на лето, но кто-то видел тебя несколько раз с парнем. Мы, грешным делом, обиделись; - вышла замуж и на свадьбу не позвала. Так ты совсем вернулась или вы просто поругались на время?

Рита сглотнула эту неприятную пилюлю в свой адрес. Делиться с соседками совсем не хотелось, но она понимала, что отмолчаться не удастся, а скоро они и сами увидят ее «интересное» положение, поэтому ответила кратко:

- Я насовсем.

- Ясно… - протянула Юля. Хотя из ответа соседки многое осталось «за кадром».

Рита начала одеваться, голод настойчиво давал о себе знать: надо пойти и поставить чайник на кухне. В комнатах не разрешают использовать электроприборы во избежание пожара, об этом повсюду гласят памятки на стенах. Наказывают строго. Если увидят или найдут во время проверки кипятильник, то могут и стипендии лишить, что для некоторых сродни потери карточек во времена ВОВ, поэтому таких случаев еще не было.

В халате и тапочках, с чайником в руке Рита пошла на кухню, где повстречала свою приятельницу по классу фортепьяно Лауру Хачатрян. Они приветливо поздоровались. Лаура достала из холодильника бастурму. Ловко и красиво своими длинными, музыкальными пальцами, при помощи острого ножа стала нарезать ее на тонкие ломтики. Глядя на это, у Риты в желудке начались спазмы; ей до невозможности захотелось съесть хоть самый малюсенький кусочек. Да так, что ноги отказались держать. Она успела испугаться, прежде чем провалиться в обморок, но, к счастью, Лаура вовремя подхватила и усадила ее на стул. Когда Рита пришла в себя, то увидела огромные, перепуганные глаза Хачатрян, она обмахивала ее попавшим под руку журналом. Заметив, что Рита очнулась, девушка с облегчением выдохнула:

- О, как ты напугала меня! Я сейчас врача вызову!

Рита, с пересохшим горлом, лишь закрутила головой:

- Нет-нет! Не надо. Дай мне пить, пожалуйста!

Лаура налила в чашку воды из чайника и протянула Рите. Та, смущенно улыбнувшись, вернула ей пустую, выпив все до капли:

- Ничего со мной страшного, просто посмотрела на то, как ты так красиво режешь это вяленное мясо, вот и хлопнулась в обморок впервые в жизни.

Лаура – армянская девушка с природными генами гостеприимства, поставила перед Ритой тарелочку с тонко нарезанной бастурмой и дольками помидоров с кольцами мясистого красного перца:

- На, ешь, пожалуйста. Это мне дядя передал. У него с друзьями в Москве ресторан кавказской кухни.

Рита с наслаждением положила в рот ломтик вяленного мяса, острого и ароматно-пряного, затем закусила его дольками помидора и сладкого перца.

- Спасибо, Лаура. Я тебе одной первой скажу, знаю, что ты будешь молчать, пока все не узнают. Я беременна.

Большие глаза Лауры стали еще крупнее, но она ничего не сказала, а лишь ближе придвинула к подруге тарелочку с нарезкой и овощами.

В это время закипел чайник и Рита пригласила Лауру попить вместе чай с купленными на вокзале слойками и коржиками, а также баранками и сушками, что перед дорогой ей дала мать.

Воскресный день еще не подошел к концу, дождь прекратился, следом за ним выглянуло осеннее солнышко, позолотив собой все вокруг и подарив надежду на «Бабье лето». Рита решила прогуляться по воздуху, тем более, что ей, а главное, ее малышу это полезно. Раньше, может, и не пошла бы, а завалилась с книжкой на кровать… Но это раньше, с теперь все подчинено другому, - ее Артемушке. Теперь, в первую очередь о нем!

По пути она оказалась в подземном переходе метро, когда шла к расположенному по близости рынку что-нибудь прикупить из съестного на ужин, как вдруг, через усилитель до нее донеслось чье-то пение, в сопровождении уличных музыкантов. Честно сказать, слушать их было неприятно и даже стыдно. Рита подошла поближе и увидела двоих парней: один играл на клавишной переносной установке, другой на ударных. Солистка, – девушка неопределенного возраста, фальшиво пела популярный шлягер, незатейливого содержания. Мимо равнодушно текла толпа и никто не собирался материально поощрять музыкантов. Жестяная коробка стояла пустой, мелочь даже не покрыла ее дно. Рита, покопавшись в карманах, положила в коробку бумажную купюру, которая не прорвет брешь в ее суточном бюджете, ей ведь надо питаться и еще хоть что-то откладывать.

Закончив петь, девушка подошла к музыкантам и они начали, что-то выяснять между собой. До Риты долетали обрывки фраз из их разговора. Было ясно, что речь шла о деньгах. Наконец, один из парней взял коробку для сбора денег и высыпал ее содержимое в карман певицы. Она, что-то буркнула им на прощание и гордо подняв раскрасневшееся лицо, под стук своих каблуков направилась к входу в метро, затерявшись в толпе.

После ухода певицы, уличные музыканты продолжили обсуждение между собой, один из них, все время поглядывавший на Риту, вдруг подошел к ней и предложил:

- Заработать хочешь?

Рита удивленно подняла на него глаза:

- Каким образом?

- Рот открывать под фанеру. Только и всего. Понимаешь, без солистки нельзя. Желательно, чтобы девушка и симпатичная, как ты.

- Видела я вашу кассу. Причем, там от меня была единственная бумажная денежка, остальное все мелочь. Ничего вы не зарабатываете, не рассказывай мне сказки.

Парень раскрыл молнию на поясной сумке-банан и показал ее содержимое: там лежали бумажные купюры.

- Мелочь поднакопим и в метро, в кассе меняем на бумажные. Делим все честно на 4-х. Три части поровну нам, а одну часть – хозяину.

- Что за хозяин? – поинтересовалась Рита.

- Будешь с нами работать, узнаешь. Ну, как, согласна рот под фанеру открывать?

Рита замялась, условия такой откровенной халтуры, вызвали в ней внутренний протест. Она уже начала осознавать себя певицей, пусть пока без сцены и стабильного заработка.

- А вы тоже имитацией игры занимаетесь?

В это время к ним подошел второй парень, он обратился к Рите:

- Ну, ты давай, быстрее соглашайся, а то у нас простой. Сейчас самое время, воскресенье час пик.

- Я просто интересуюсь: вы – липовые музыканты? И тоже делаете вид, что играете, а сами не умеете?

- А ты-то, что сама за птица?

- Я Маргарита Славина, студентка музыкального училища по классу вокала.

Один из парней присвистнул:

- Во, те на! А он, - парень указал на клавишника, – студент Гнесинки.

- Ага! – со смешком отозвалась Рита, – а ты – студент консерватории?

- Нет, я - самородок-самоучка.

- Ты серьезно певица? Да, разрешите представиться, – клавишник из Гнесинки протянул Рите руку – Борис Сухарев, а это – он указал на «самородка-самоучку» - Вася Толстопалов.

- Я под фанеру петь не смогу. Давайте в живую, что-нибудь попробуем?

Парни переглянулись:

- А давай! Что играть? Про бухгалтера знаешь?

Рита замотала головой, затем назвала одну из песен знаменитой заокеанской певицы. Парни переглянулись:

- Так, это ж, какую глотку надо иметь!

- Я попробую. – отозвалась Рита. – здесь в переходе звучание отличное и микрофона никакого не надо.

И она запела без музыкального сопровождения, а капелла. Голос ее, - густой со множеством переливов, заполнил собой весь длинный подземный переход. Растекаясь и паря над головами, идущих в метро пассажиров, он рвался наверх, минуя лестницы и преграды, из суетливого мира в мир возвышенный, неземной, тонкий.

Это остановило, проходящего мимо учителя музыки Иннокентия Ивановича Старковского, и он пошел на голос, совершенно забыв, что его ждет дома жена к обеду, что без него она не сядет за стол. В кармане преподавателя лежало две пятитысячные, - его сегодняшний заработок частными уроками. Старый учитель, не задумываясь, достал одну купюру и осторожно положил в пустую жестянку:

- Вторая купюра для жены, а другой я имею полное право распорядиться на свое усмотрение. Это пение достойно гораздо большего.

И Иннокентий Иванович поспешил домой, он не хотел, чтобы его Жанна Леонтьевна волновалась и ждала. А Рита, закончив пение, поспешила смешаться с толпой, однако один из парней догнал ее и сунул в руку пятитысячную от Старковского:

- На. Это твое по праву. Тебе бы в Большом петь… - сказал он на прощание. – А, вообще, заходи. Хоть, у нас для тебя репертуар неподходящий