Рождение легенды.

Глава 2. Старые раны.

«В школе востока я когда-то занимал влиятельное положение, был мастером. Твоя мать тоже была ученицей этой школы. Именно там я потерял руку и товарища, чья дружба была мне дорога. Позволь мне убедить тебя, что пятёрка бессмертных школ вовсе не является образцом добродетели, какими их часто изображают».

Папа был всегда ярчайшим. Даже облик горного бога уступал ему. Жу Го улыбнулся и отправился к нему.

— Ну и где ты шлялся столько... — голос отца показался недобрым, но словно наконец рассмотрев Жу Го, он с тревогой отчеканил. — Так, а ну иди сюда.

Папа подхватил его своей могучей рукой.

— Карзину! — воскликнул Жу Го недовольному родителю и тот, выругавшись, неловко подхватил и её. Жу Го подумал, что вторая рука сейчас пригодилась бы.

— Сиди смирно. — хмуро ответил папа и парень понял, что он знает о драке.

Они шли не через деревню. Жу Лан сокращал путь, идя напрямик. Сын был весь в синяках, а на лбу, ближе к виску, красовалась кровавая ссадина. Жу Лан понял, что сына чем-то приложили.

Раздвигая заросли бамбука, мужчина грустно заметил, что сын уже не птенчик и он сам не так молод.

«Сто лет — уже не мальчик, по лесу скакать». — подумал Жу Лан.

Скоро показались стены их владений. Пришлось идти к воротам, так как они пришли с западной стороны, где не было дорог и стояла сплошная стена.

Смеркалось, а в аптеке ещё горели огни. Его не было порядочно. Старик У с Мао Анем давно ушли, но жена всё работала. Волновалась, подумал Жу Лан.

Он окликнул Бай Ли и постучал в двери. Звук ее легких шагов, похожий на стук капель дождя по жестяной крыше, наполнил воздух, когда она с усталой улыбкой открыла дверь.

— Привет, Ма. — вяло сказал Жу Го, расслабленный в руке отца. Он собирал травы, дрался, даже говорил с неуловимым горным божеством, и все это за один день! Сил не осталось. И все же, несмотря на его непреодолимую усталость, родители не дали провалиться в сон.

— Ты где... Ох, — голос Бай Ли сорвался, когда она увидела покрытое синяками лицо Жу Го. — И они то пришли просить за избитых детей! Я им... Отведи его внутрь, я займусь его ранами, — ее слова были полны ярости. — И принеси немного чистой воды, так не пойдет.

Вокруг Жу Го всё завертелось. Он лежал на бамбуковой циновке, постеленной на тёплом полу. Вокруг витал горький запах перетёртых трав. Его мать склонилась над ним, осматривая его раны и рассуждая, какая мазь будет наиболее эффективной. В разгар всего этого появился его отец с тазом свежей воды и чистой одеждой.

Жу Го принялись мыть и обрабатывать раны и сон как рукой сняло. Горело так, что Жу Го задумался, не мстят ли травы их жнецу, прижигая сильнее, чем обычно.

— Ну рассказывай. — заговорил папа, когда мама закончила обрабатывать ссадины на теле и принялась за голову.

— Мне встретились деревенские, когда я с горы спускался... *Ай* ... Мы подрались.

— Когда ты один против толпы — это не драка. Скорее, избиение. — сказала Мама.

Жу Лан навис над сыном, чувствуя покалывание в отсутствующих пальцах и холодок, ползущий по спине.

— Жу Го... я же говорил тебе, кто решает проблемы в драках. Ты мог избежать насилия.

— Они испортили травы, которые я собирал! Как я мог избежать этого?! — возразил сын гневным блеском в глазах. Впервые, если помнит Жу Лан. И от этого похолодело ещё сильнее. Щёлканье начало распространяться. Мышцы руки стали непроизвольно сокращаться.

— Ты понимаешь, что теперь твоя мама переведёт другую кучу трав, что бы вылечить тебя и тех детей.

Лицо сына исказилось.

— И что мне было делать? Убежать? — Рассердился Жу Го. Разве родители же должны поддерживать своих детей, подумал он.

— Да хоть бы и так... — аура света вокруг отца дрогнула. Он тряхнул головой. Следующие слова ранили сильнее, чем тот злосчастный удар по голове. — Ты забыл абсолютно всё, чему я тебя учил. — сказал он и вдруг подкосился.

Папа чуть не упал, успев найти опору. Мама и сын воскликнули.

Бай Ли была остановлена мужем. Сначала она разберётся с сыном дураком и только потом мужем калекой — так сказал Жу Лан и ушёл. Но она всё же заварила раствор, помогавший ей и мужу от боли.

— Это из-за меня? — промямлил Жу Го, едва сдерживая слёзы.

— Нет, у него просто разболелась старая рана.

Сын вдруг сорвался с места и начал копаться в корзине, что должен был сегодня наполнить. И ведь наполнил раненым, вдруг поняла Бай Ли. Он вскоре перестал копаться и повернулся к ней, держа в руках большой корень женьшеня. Она не могла поверить глазам.

— Где ты его достал? — спросила она, принимая корень женьшеня из рук Жу Го. Лет шестьсот, не меньше. Она давно не видела такого дорогого компонента... На их горе такого просто не встречается. — На сами небеса за ним забрался?

— Горное божество передало... *шмыг* ... я рассказывал о нём, — пытался остановиться плакать сын. — Сделай из него для папы лекарство, мне оно не нужно.

Рассказывал?

— Про белого оленя? — переспросила Бай Ли и сын согласно кивнул.

Не может быть. Они с отцом думали, что это просто игра детского воображения. Горные божества не попадаются на глаза просто так. И не передают сокровища детям. Если только в сказках её мужа.

— Давай-ка с самого начала.

***

Бай Ли пыталась не дрожать, обдумывая слова сына. Он чуть не убил другого ребёнка, но его остановило горное божество. Затем он нашёл алтарь... Затем получил женьшень для исцеления глаз. Глаза! Теперь то всё сходилось: странные рисунки сына людей с ареолами, то как хорошо он собирает травы. А ведь Бай Ли думала ему просто очень нравится травничество!

— Жу Лан боится, а я потворствую значит... — повторила про себя Бай Ли слова, что передал ей сын. — Жу Го попробуй посмотреть мне в глаза.

Сын уставился на неё и Бай Ли стоило больших усилий сдержать себя в руках. Хотя, сын всё равно не увидел бы. Он смотрел куда угодно, но не скрещивал взгляд.

«Он не видит наши лица...» — с ужасом поняла она

— У него всё будет нормально, я уже заварила нужное ему лекарство. А отдавать подарок горного божества другому, значит обречь род на несчастье. — сказала она спрятав женьшень и любяще утопила руку в мягких волосах сына. Она гладила его и приговаривала. — Мы будем лечить твоё зрение, но пока не вылечим, папе про это не скажем. Ему нельзя волноваться, когда старые раны просыпаются.

Бай Ли дождалась пока Жу Го кивнёт.

— А теперь пошли поедим, тебе нужны силы для восстановления.

***

Боль была зубодробительной. Словно его снова прошивает та злосчастная молния! Жу Лан не мог больше идти. Припал к старому обгорелому персику. Дерево, казалось сухим и безжизненным, но тепло, исходившее от него, немного успокоило.

— Чувствую себя таким же старым как ты, — пошутил он, обращаясь к дереву, прежде чем слабо улыбнуться.

Опустившись на землю, Жу Лан с трудом сел в позу лотоса, пытаясь сосредоточиться и согреться, пока Бай Ли не закончит с сыном. Воспоминание о глазах Жу Го, полных гнева, вызвало новый приступ.

— Прожил две жизни, стал одним из сильнейших и тяжелее всего оказалось воспитать ребёнка.

Он исправил дыхание и его сознание утонуло. Жу Лан проделывал это тысячи раз. Наставник и друзья поражались лёгкости, с которой он взаимодействовал с дань-тянем. Особенно Мо Ухань...

Жу Лан раскрыл глаза и огляделся. Куда ни глянь, стояли руины припорошённые снегом. Метель шла и сейчас. Жу Лан взглянул на руку, которой не должно было быть. Совсем расслабился, подумал он. Рука испарилась, оставив обрубок.

— Отдаваться очарованию дань-тяня неприемлемо, ибо ведёт оно к внутреннему демону — прозвучала мудрость, переданная его наставником.

Он решил пройтись. С его контролем, Жу Лан мог оказаться в любом месте этого пространства. Или пространство менялось относительно хозяина — он так и не понял за все эти годы. Хотя... сто лет для практикующего бессмертие, что один вздох.

Он шёл мимо скал, на которых раскинулись руины пагод. Дальше шли сгоревшие дворцы, так похожие на императорские. Эти руины представляли собой годы тренировок забытых техник и неиспользуемых заклинаний, которые больше не имели для него никакого значения. Боль притупилась, когда он неторопливо прошёл мимо.

После нескольких часов ходьбы он наконец-то дошёл до цели, но на самом деле он появился там в тот же миг, когда захотел.

Его встретила маленькая бревенчатая хижина, укрытая снегом среди берез. Он вошел с улыбкой, не удивленный простором внутри, который не поддавался логике.

Жу Лан подошёл к книжной полке, что стояла рядом со столом. Корешки книг были исписаны родным ему языком. Буквы, вместо иероглифов сливались в слова. Жу Лан даже учил ему сына. Тот воспринял это как игру — их личный язык, только для них двоих. Бай Ли тоже знала пару слов, но не поняла бы и половины, о чём они с сыном болтали во время уроков.

Выбрал книгу и положил ее на стол. Боль уже утихла, тем не менее, он открыл обложку и посмотрел на первую фотографию. На ней Бай Ли держала безразличного младенца. Жу Лан прикоснулся к ней.

Затянуло сильнее чем ожидал. Вот он уже стоит над детской кроваткой.

— Отец так и не ответил на моё письмо. — сказала Бай Ли десять лет назад. — Про то, что у него появился внук.

Жу Лан и хотел бы ответить, что её отец тот ещё гад, но тогда он сказал иначе и сейчас являлся лишь зрителем.

— Он просто не умеет показывать свою любовь, — ответил он. — и рад за нас... Может зря ты назвала его дедом?

Бай Ли шутя ударила его в бок и Жу Лан тихо рассмеялся.

Снаружи тяжело захлопали птичьи крылья. Он и жена вышли на недавно приобретенную землю. Их взорам предстали дивные создания, восседавшие на воротах. Яркое оперение райской птицы контрастировало с унылым пейзажем. Рядом с ним стоял гордый перепелятник с пестрым синевато-серым окрасом, зорко оглядывая окрестности.

Когда они материализовались и спустились на землю, послышался шелест ткани и звяканье металла об их одежду. При каждом движении их мантии развевались и расправлялись с тихим шелестом. Теперь перед ним и женой стояли Мастер Ван, толстенький и невысокий, отрастивший бородку с усами и его протеже. Они были в белых шёлковых халатах, а под ними носили высокие чёрные нательные рубахи. Металлическая окантовка на их воротниках поблескивала на свету. Белый и черный — цвета их школы горы Хуашань — школы запада, если коротко.

Почтительно склонив головы, Жу Лан и Бай Ли поприветствовали мастеров, которые ответили им не менее учтивым жестом.

— Мастер Ван, приятно видеть, что вы наконец-то почтили нас своим присутствием. — приветливо сказал Жу Лан, но подал знак старому другу на человека рядом.

— Жу Лан, мой мальчик, — толстяк заключил его в нежные медвежьи объятия. — Я тоже рад тебя видеть. И тебя, дорогая Бай Ли. Но, боюсь, у нас мало времени на обмен любезностями и чаепитие. Приближается солнцестояние. — его взгляд переместился на своего ученика, тон стал серьезным. — Дан Хэ, мне нужно, чтобы ты возвел барьер вокруг поместья.

Молодой человек молча почтительно кивнул и удалился.

— Кого ты притащил, старик? Знаешь же, что...

— Ты погряз в паранойе, парень, — сказал мастер Ван с оттенком суровости и беспокойства, смешанных воедино, — Праведные школы уже знать забыли о тебе. И я доверяю Дан Хэ не меньше, чем самому себе. Его помощь будет неоценимой, если что-то пойдёт не так.

Бай Ли придвинулась ближе к нему и успокаивающе положила руку на плечо. Мастер Ван оказал им услугу, и Жу Лан увидел выражение глаз своей жены, которое подтверждало это. Судьба мальчика висела на волоске, и если ритуал не сработает, он погубит себя.

Поместье гудело от движения, пока мастер Ван доставал предметы из своих четок, его руки двигались быстро и без колебаний. В центре участка, под персиковым деревом, он поставил черный железный котел. Затем он повернулся к вернувшемуся Дэн Хэ, который взял у него бронзовое зеркало.

Когда Дан Хэ устанавливал зеркало, небо, казалось, потемнело и затянулось грозовыми тучами, несмотря на ясный день. Затем мастер Ван и Бай Лин тщательно расставили благовония и другие компоненты по всему участку, создавая хаотичную, но целенаправленную композицию. Наконец, мастер Ван, казалось, остался доволен результатом. Компоненты ритуала теперь стояли по древнему закону ветра и воды и тем самым создали вихрь ци, который удерживал долину в напряженном ожидании.

— Начинаем. — отчеканил мастер Ван, долгое время смотрев на солнце, — Дэн Хэ, делай всё как я говорил.

Юноша кивнул и вновь обратился перепелятником. Жу Лан проследил как он взметнулся в небо и улетел за пределы видимости.

Мастер Ван скомандовал и Бай Ли передала младенца старику. Мастер с улыбкой посмотрел на него. Жу Лан видел как он маленькой кистью выписывал его сыну печати и письмена в районе пупка — там, где находился дань-тянь.

Мальчик даже не шелохнулся. Прошёл почти год с его рождения, а он ни разу не ел, не спал и продолжал поглощать ци. Ритуал, что наконец нашёл Ван, был их последним шансом.

Закончив, старик положил младенца в котёл.

«Старый безумец». — подумал Жу Лан, когда увидел, как его друг достаёт из дань-тяня настоящего ямомо. Впустить чудовище в святая святых любого практикующего бессмертного... Жу Лана пробрало до мурашек.

Чудовище зарычало. Горбатое, трёхрукое, оно было покрыто клоками волос словно небритая овца. Ямомо принюхался и резко повернулся к котлу с ребёнком. Но не успел он даже замыслить плохое, огненная рука дракона схватила его. Жу Лан, по указу Вана перенёс его.

Визжа от боли, чудовище оказалось прямо над котлом. Когда пламя охватило его, воздух наполнился запахом горящих волос и плоти. Через несколько вдохов от него остался лишь пепел, в котором утонул младенец.

Этот трюк стоил Жу Лану не мало сил. Пасмурный день превратился в темную, безлунную ночь, но он не обратил внимания на это превращение, так как изнемог от использования такой мощной магии.

— Началось! — упиваясь адреналином, прокричал старик Ван. Впервые он идёт против воли неба.

Раздался гром и раскаты молний осветили долину. Бронзовое зеркало разлетелось на тысячи осколков. Не хорошо.

— Одиннадцать! — снова прокричал мастер Ван. Столько раз снизойдёт на них гнев небес, вспоминал Жу Дан. Ведь Жу Го родился под звездой разрушения — одиннадцатой сестрой из двенадцати.

Разряд появился и Жу Лан напряг всё своё существо, что бы не пропустить ничего. Как и договаривались, сначала горечь небес разделит мастер Ван.

Багровая молния нацелилась на котёл, как вдруг извернулась словно пойманный на удочку дракон и ударила в мастера Вана. Лишь на мгновение ЖуЛан увидел его победоносный взгляд.

«Один». — прошептал Жулан. Прилив адреналина пробежал по его венам, когда он увидел, что ритуал работает. Только в этот момент он услышал оглушительный раскат грома — все произошло настолько быстро.

А Вот и она. Вторая молния. Изворачивается, загибается, она прочерчивает темное небо, освещая все на своем пути ярким светом.

«Твоя цель — я!» — скомандовал Жу Лан. Он вытянул руку и, как учил мастер Ван, напитал кончики пальцев ци. Миг и глаза слепит вспышка. Вытянутую руку невольно выгибает. Зубы скрипят, но он терпит.

«Два». — Сосредоточился Жу Лан, когда боль ослабла. И его пробил холодный от осознания, через что сейчас пройдёт любимая.

Третья вспышка и Бай Ли принимает удар на себя. Жу Лан не сдерживается и окликает её.

— Всё хорошо! — тяжело отвечает она.

***

Четыре... шесть. Он стоял на коленях в грязи, тяжело дышал, сплевывал кровь. Жу Лан выдержал только два удара молнии. Но кара небес оказалось, с каждым разом становилась сильнее.

Восемь... Девять... Сколько ещё? Жу Лан с трудом соображал. Эти удары ужасали.

Грозная фигура мастера в обугленных одеждах и с кровоточащими глазами упала, потрясённая ударом. В этот момент Жу Лан осознал всю серьезность своей ошибки — бросать вызов силам, стоящим даже выше бессмертных мастеров.

— Жу Лан...

Но он не стал слушать. Если девятый удар свалил мастера школы запада, то десятый удар просто убьёт Бай Ли, не являющуюся сильным практиком. Она это понимала и хотела проститься, но Жу Лан не позволил. Он применил простое заклинание сна, но ослабленной Бай Ли хватило. Он слышал как тело осело на землю.

«Десять». — прохрипел Жу Лан приняв за Бай Ли удар. Его вырвало кровью. Дань-тянь треснул, растворив его жизненную силу в пустоте. Он знал, следующий удар будет для него последним, но немного ци всё ещё осталось, чтобы перенаправить его на себя.

Он поднял взгляд к клубящемуся черному небу. Оно ревело будто заглушая весь мир.

Глаза Жу Лана закрылись в безмятежности. Словно по сигналу, ослепительная вспышка света пронзила его веки. И грянул гром.

Но он не чувствовал ничего, кроме странного оцепенения, охватившего его. Было ли это похоже на ощущение смерти? Нет, ведь однажды он уже погиб.

Он осторожно открыл глаза.

Буря миновала. Грозовые тучи рассеялись, открыв ослепительно голубое небо, усеянное пушистыми белыми облаками, и палящее солнце. Только расколотый персик наводил тень в саду, застилая плачущего в расколотом котле ребёнка обгоревшими ветвями.