Руны на клинках

Глава 16

Чтобы расстрелять колонну, танкам совсем не нужно приближаться к дороге. Километр нормальная дистанция. Большинство европейцев померли, не поняв, откуда к ним прилетело. Просто выключили свет.

Скорость снаряда близка к скорости звука, а детонация происходит ещё быстрее. Свист, грохот и фонтаны земли достаются живым, их добивали пулемётными очередями.

Блин, живодёры несчастные! Лошадки тащили полевую кухню и какие-то телеги, бедняжек тоже накрыло за компанию. И вообще даже лошадиные трупы ещё можно спрятать, но что делать со всеми этими воронками? Однозначно следующие враги заподозрят неладное, надо менять дислокацию.

Проехали немного вперёд по дороге и свернули. Решили срезать — забрались по пологому, покрытому редкими, тонкими деревцами холмику. Каждая машина выбрала себе позицию. До дороги меньше километра, большой её участок виден в оптику, как на ладони, а врагу нас увидеть очень трудно.

Через двадцать минут на дорогу вышла неприятельская маршевая рота. Накрыли полностью одним залпом. Осторожно спустились и всех добили из пулемётов…

Нет, я с этих европейцев валяюсь! Остались целы руки-ноги после такого обстрела, так беги! Вот о чём они думали, когда стояли с поднятыми руками? Что мы всё бросим и займёмся ими персонально?

Дорога петляла между невысокими взгорками, на некоторые карабкалась. Рота ещё четыре раза повторила всё в целом, но с вариациями. В результате мы подходили к развилке и прилично приблизились к неприятельским позициям.

Я серьёзно задумался, как же заканчивать это сильно затянутое представление, когда почувствовал чей-то внимательный взгляд. Рефлекторно скрылся в машине и за бронёй сообразил, что смотрел не-маг, скорей всего, в бинокль. Говорю в шлемофон:

— Извини, Петь, — и переключаю на себя управление огнём.

Быстро поворачиваю башню и поднимаю ствол. Ловлю в оптику кого-то залёгшего в лесополосе с биноклем. Включаю на рации общую с пехотой волну и говорю:

— Ваш наблюдатель у меня в прицеле. Отвечайте или стреляю, и мне плевать, что у вас нет рации.

— Говорит лейтенант Еремеев, — ответили через секунду. — Не стреляй, мы уходим.

— Я тебе уйду! — воскликнул я. — Откуда мне знать, что наблюдатель не вражеский, и ты не европеец?

— А мне про тебя откуда знать? — неприязненно отозвалась рация.

— У меня пушка больше, — выдвинул я веский аргумент. — Сейчас ты подходишь к наблюдателю в полный рост и машешь танкам. Потом я скажу…

— Можно с радистом? — спросил лейтенант.

— Давай, — согласился я.

Вскоре я увидел, как к наблюдателю подошли двое, один с рацией за спиной. Парень, похоже, попутал, аж бинокль уронил. А тот, что налегке, взмахнул рукой. Я велел подойти к нам всем троим. Когда до них оставалось полтора десятка шагов, передал управление огнём Пете и вылез из танка.

Парни оказались из той самой пехоты, с которой утром мы прошли через вражеские позиции. Теперь они передовой отряд, приказано нащупать контакт с соседями. Увидели они танки и решили, что задача выполнена, да я их как-то обнаружил.

Я сказал, что надо им идти щупать далее, а у нас особая задача, точно не захват территории. Однако я максимально упрощу им дело, по рации скажу своим группам.

Лейтенант Еремеев, сообразив, что сделать нас крайними не вышло, резко сменил пластинку. Уговаривал подождать тут идущую за ним основную группу и помочь охранять развилку дорог.

Я для видимости ещё подумал с мрачным лицом, нравится, когда так жалобно говорят и смотрят. Но я же сразу решил, что это хорошее завершение нашей миссии и согласился.

Заняли ротой позиции. Ещё всего разок подошла немецкая маршевая колонна. Снаряды на них не тратили, стреляли из пулемётов на крышах, и помогала пехота. Немец падал на землю и отползал, утаскивая раненых.

Европейцы к нам больше не лезли, а чуть позже и вправду подошла большая группа наших солдат. Их командир старлей Старцев уговорил меня задержаться ещё немного для надёжности.

Затем вызвал командир третьей роты, доложил, что встретил солдат с северного участка. Они сначала попытались удрать, потом делать ему мозги, наконец, признались во всём и продолжили искать соседей. Теперь по идее танки могут ехать в город.

Я ответил, что нам нужно подождать уверенной встречи участков. Командир третей роты сказал, что понял. Снова замигала на рации красная лампочка. Я переключил рацию, а оттуда раздаётся нервный голос старшего лейтенанта Серёгина:

— Чёртов боярин! Большов, сука! Отвечай, гадёныш!

— Ну, чего орём в эфире? — спрашиваю его спокойно.

— Откуда столько лезет этой несчастной немецкой пехоты⁈ — возбуждённо спросил Серёгин.

— Откуда-откуда! Из Германии, — сказал я рассудительно и ехидно уточнил. — Кто на станции работать будет? Пушкин? Ты европейца пленил?

— Берём в плен, — проворчал он. — Только больше не пропускай!

— Убили уже всех давно, — проговорил я. — К вам прошли только три роты.

— Тогда ладно, — сказал Серёгин. — А чего домой не едете?

— Решим тут кое-что, и сразу, — ответил я.

— Сильно не задерживайтесь, — попросил старлей.

Ещё через полчаса старший лейтенант Старцев сказал, что контакт установлен. Уже вечер, а скоро наступит ночь, так немец вряд ли пойдёт в атаку. Но утром солдаты снова будут счастливы видеть нас с танками у себя.

Я дал своим ротным команду возвращаться в город. Ехали по дорогам уже в сумерках — по местам недавних боёв, мимо воронок и трупов европейцев. Ехал я в танке и думал, что до города горючего точно хватит, а на дальнейшие операции надо искать.

И почему всё в жизни неправильно. Ну, не может всё со мной случаться только из-за моей вредности! И не вредный я почти — даже солдаты счастливы видеть и улыбаются.

Ближе к городу со мной связался капитан Дымов и велел ехать на кирпичный завод. Я передал команду ротным, те уныло ответили:

— Слушаем.

Не, я понимаю, что охранять мясокомбинат или молокозавод даже на войне веселее, но уныние всё-таки грех. Напомнил парням об этом и пообещал ещё поговорить с капитаном о нашей дислокации.

На въезде в город проехали блокпост из мешков с песком. Девчата в косынках и беретиках с трофейными немецкими винтовками за спинками мило отдали честь.

Возле кирпичного завода тоже встретили девушки с винтовками. Они указали, куда поставить танки. Машины расставили по всей территории с большим интервалом. К ним сразу направились цистерны с горючим и грузовики с боекомплектом.

Заряжающий Серёжа воткнул шланг, и мы всем экипажем принялись таскать снаряды и короба с пулемётными лентами. Девочки же рассказывали, что боеприпасы с некоего склада, и откуда они там взялись, они не знают. А горючее с молокозавода.

Не, хорошо, что снаряд держал невозмутимый я. Полсекунды подождал, когда Серёжа подберёт челюсть и ответственно примет снаряд, чтоб передать его Ване на броне. Передал я снаряд и спросил девчонок:

— Научились делать соляр из молока?

— Что ты! Бензин и машинное масло! — сказала одна. — А там оборудование для смешивания!

— Правда, от этой смеси моторы ломаются, — проговорила вторая. — Но танки всё равно раньше сгорят.

— А потом? — сказал я с очередным снарядом.

— Потом мы победим, и всё новое привезут из Европы, — ответила мне первая на полном серьёзе.

— И временно можно вымыть с какой-нибудь химией, — неуверенно добавила девчушка с косичками.

Я пока от дальнейших вопросов воздержался, решив адресовать их лично Дымову. Тем более что всех танкистов просили после погрузки проехать в новое расположение. За танки беспокоиться не надо, они уже под охраной девчат с винтовками, а парни получат денежное довольствие и решат другие вопросы с постоем.

Танкисты попросили девочек в танки не заглядывать, взяли с собой мешки с обычной формой и организованно залезли в пустые грузовики. Проехали пару кварталов, остановились у входа в двухэтажное здание строительного профессионального училища — у дверей висела вывеска.

На небольшой площадке возле моего «Виллиса» нас встречали водитель Серёжа, с ним бер Стёпа и ещё семеро танкистов. С ними стояли лично капитан Дымов уже в парадном мундире, и пожилой мужчина в штатском пальто и шляпе с пухлым портфелем.

Я направился к джипу, поздоровался с парнями. Нас обступили танкисты. Серёжа сказал, что просто перегнал мою машину за танками, а танкисты с автоматами приехали за компанию.

Бер Стёпа поведал, что из экипажей двенадцати потерянных танков трое погибли, пятеро ранены, восемь прибыли в моё распоряжение на джипе, остальные пока остались с пехотой.

А капитан Дымов заявил, что всё это очень мило и попросил всех построиться, у него короткое объявление. Я приказал танкистам встать в строй. Капитан вышел вперёд и звучно заговорил:

— Это ваша казарма. Не смущайтесь, в училище и так была немецкая казарма с кроватями. Новый персонал выдаст свежее бельё. Есть душевая, только вода холодная. В столовой уже готов ужин. Кого не устроят условия, пишите заявления и получайте на постой деньгами. Но в связи с обстоятельствами выдать могу одними марками по довоенному курсу. Так же марками получите денежное довольствие, или пишите заявление, если хотите подождать рублей. А по наградным пока данных нет, получите потом. Вот Лев Яковлевич, — Алёша указал рукой на штатского. — Будет выдавать в учительской.

Капитан Дымов на этом выступление закончил. Я скомандовал разойтись, и парни пошли в казарму. Дымов, Лев Яковлевич с портфелем, Серёжа с автоматом и я сначала поднялись в бывшую учительскую.

У дверей в очереди стояли танкисты в комбинезонах. Парни решили, что успеют переодеться, сначала надо получить марки. В учительской я поставил Серёжу с автоматом у стола охранять, а Дымов усадил за стол Льва Яковлевича.

Тот вынул из портфеля конторскую книгу, ручку и несколько пачек марок. Я подошёл первым и представился. Лев Яковлевич строго предупредил, что это довольствие за неделю вперёд, записал меня, вывел прописью: «две тысячи марок», и велел расписаться.

Расписавшись и приняв деньги, я заметил, что многовато дают. Дымов пояснил, что это нормально. Мне полагается за звание, за должность и за постоянное нахождение в осаждённом городе. Город считается осажденным, если хотя бы раз в неделю ведутся бои не далее, чем в двадцати километрах от него.

Я прикинул свои действия и работу танков Серёгина и важно кивнул. Капитан громко позвал следующего и тише предложил пройтись пока в мой кабинет. Оказывается, отвели мне кабинет директора.

Располагался он рядом с учительской. С кабинетом я получил стол с креслом, несколько стульев, шкаф и диванчик. Я прошёл к креслу за столом, Алёша уселся на стульчик и сокрушённо заговорил:

— Бедный Лев Яковлевич, предстоит выдать довольствие почти тысяче танкистов! И до этого моим выдавал!

— А откуда марки? — спросил я.

— Захватили казначейство армии, — небрежно сказал капитан. — Больше десяти миллионов трофейных денег.

— Странно, что европейцы с ними не удрали под шумок, — заметил я.

— А они не знали, что город захвачен, — грустно сказал Дымов.

— Тебе европейцев жалко? — не понял я.

— Себя мне жалко, — вздохнул Лёша. — Теперь все знают, что город у нас. Немецкого генерала из штаба фронта по телефону очень стыдили, а тот послал их в задницу. Отправили его уже под охраной соседям.

— А как европеец догадался? — спросил я с интересом.

— Да направили они в город резервы. Пушки и лошади ехали по железной дороге, а солдатики пешком шли, — Алёша снова печально вздохнул. — Ну, мои танкисты их у самого города в поле расстреляли.

— А пленные? — сказал я.

— Большинство всё равно расстреляли, — молвил он. — А пленных взяли даже лишних, ещё и Серёгин зачем-то притащил. Половину отослали к соседям, остальные работают.

— Гм, — решил я уйти от неприятной темы. — Капитан, а что делать с европейскими лошадьми?

— Отправили на мясокомбинат, — ответил Алёша.

— Зачем? — спросил я глуповато.

— Ну, зачем ещё лошадей туда отправляют! — раздражённо сказал Дымов. — Лошади не пленные, их можно и на мясо.

Я грустно воззрился на капитана, и он сварливо проговорил:

— Ты лучше спроси, нафига я с тобой тут сижу!

— Допустим, спросил, — сказал я.

— А я, допустим, отвечаю, что ты боярин и командир отдельного батальона. И я, допустим, ставлю тебя в курс ситуации, чтобы ты как бы понимал маневр, — назидательно молвил Лёша.

— Ну, как бы ставь, — лениво ответил я.

— Значит, со своих танков я приказал снять с крыш пулемёты, навесные гранатомёты. Потом из них выгрузили боезапас, оставив лишь по пять фугасных снарядов, и слили почти всё горючее, чтоб только хватило доехать до соседей, — заговорил он. — Отправил под прикрытием темноты сопровождать пленных и трофеи и приказал возвращаться.

— Предполагается, что они как честные люди заправят танки? — удивился я. — Или ты надеешься, что взамен пришлют солдат?

— Ни на что я не надеюсь, — с улыбкой махнул ладонью Лёша. — Просто предполагаю. Сидит сейчас пехота на новых позициях, фронт удлинили, а у них почти ничего нет. И тут приезжают танки. Их, конечно, заправят и снарядят, командиры всю ночь будут лично ездить в автобаты. К утру управятся.

Он печально вздохнул и доверительно сказал:

— Ну, не могу я кому-то передать вверенные машины. Все это знают, и европеец тоже. А он сегодня повидал мои танки у города.

— Ага, — улыбнулся я. — Врагу надо сбить пехоту с новых позиций, чтобы деблокировать свои дивизии и окружить город. Затягивать с этим нельзя, мы же можем уже сию секунду слать пехоте подкрепления…

— Не будет подкреплений, — мрачно сказал Дымов. — Но враг в этом не может быть уверенным, станет действовать второпях. А на позициях вдруг танки.

— Ну, поубивают там европейца, — задумчиво молвил я. — Это вообще хорошо, но нам-то какой прок?

— Пока атакуют пехоту, не лезут к нам, — строго сказал капитан. — И я же приказал танкистам вернуться. То есть отступать они под вражеским напором будут к городу, а с ними увяжется какая-то часть пехоты.

— Манёвр понял, — скромно я улыбнулся. — Теперь скажи, что будем делать мы?

— А я разве не сказал? — удивился Дымов. — Говорю же, что если мои прогнозы верны, спокойный денёк у нас есть. Всё время используем на подготовку города к уличным боям в полной изоляции. Завтра к восьми утра жду тебя в штабе с идеями.

— Кстати! — сказал я веско. — А почему нас убрали от вокзала, мясокомбината и молокозавода на кирпичный завод?

— Враг рано или поздно начнёт по городу стрельбу, — ответил капитан. — Какие цели он накроет сразу?

— Ага, — сообразил я и сварливо проговорил. — Тогда дальше сам думай, а мне ещё бельё надо, потом вымыться в душе и ужинать.

— Ну, не буду мешать, — сказал Лёша, вставая.

Выспался чистым в чистой постели! А ещё говорят, что нет счастья на войне! Гм…

Утром после завтрака личный состав побежал к матчасти ждать приказаний, а я сел в джип и поехал к Дымову. Водитель Серёжа с автоматом сидел на заднем сиденье. Типа охрана. Вообще парнишка молодец, не побоялся приехать на «Виллисе». Хотя бер Стёпа может уговорить кого угодно…

Не! Серёгу точно не пришлось уговаривать. Он же сначала сам приехал на захваченные позиции и, как только пехота получила информацию, рванул в город. Приписан парень солдатом к моему батальону.

Сидит такой важный, смотрит по сторонам. Форму себе организовал офицерского шитья, только с чистыми погонами, что в полевом варианте не сразу рассмотришь. Знает же пацан, как рискует, а всё равно выделывается!

Остановился у штаба. Оставил Серёжу понтоваться с автоматом дальше, а сам пошёл к зданию. У входа предъявил удостоверение девочкам с немецкими винтовками и вошёл.

В восьмом часу утра в штабе встретилось довольно много людей. Я даже слегка засомневался, что приехал по адресу — все встречные были штатскими.

Большая часть дамы в основном средних лет, меньшая состояла из пожилых мужиков. Все с какими-то бумагами выходили из кабинетов и деловито шли в другие кабинеты.

Поднялся по лестнице и остановился у дверей с табличкой:

«Командующий гарнизоном капитан А. В. Дымов».

Хорошая табличка, добротная, из какого-то цветного металла. И сделали всего за день. Покачав головой, я постучал и сразу вошёл. В приёмной за столом пила чай Людмила Васильевна.

— Привет, Тёма! — сказала она. — Иди в кабинет, Лёша тебя ждёт.

— Здравствуй, — проговорил я вежливо и прошёл к начальственным дверям.

Вхожу. Сразу заметил на отдельном столе две рации, снятые с танков. Алёша тут явно устраивается надолго. Обменялись приветствиями, и я уселся к столу начальника. Сразу заметил:

— А хорошая какая у тебя табличка на дверях! Других дел нет?

— Это мама, — сказал он сухо. — У неё знакомые в ритуальных услугах, так у них запас табличек, а нанести надпись минутное дело.

Я немного покашлял и уточнил:

— Это таблички на памятники⁈

— Это просто таблички, — ответил он грустно. — Хочешь, вешай на двери, не хочешь… э… куда-нибудь ещё, — он весело на меня посмотрел. — Ещё умные вопросы у тебя есть?

— Пока нет, — признался я.

— Тогда моя очередь, — согласился Лёша и сказал строго. — Мы на войне, Тёма, меня могут убить. Заместителем станешь ты…

— А как же старший лейтенант Серёгин⁈ — прервал его я.

— Он не-маг, — сказал Лёша. — Его тоже убьют.

— Да что ж ты сразу о грустном! — воскликнул я.

— Кому я вчера говорил про уличные бои в полной изоляции? — спросил Дымов. — Думаешь, это шутка была?

— Я считал, что это на крайний случай, — проговорил я смущённо.

— Просто я себе не вру, — сказал он. — В городе запасы целой армии, измором и за год не взять. Сдаваться никто не собирается. Что остаётся?

— Гм, — проговорил я смущённо. — Как тогда европейцы взяли город в первый раз?

— Его сдали во избежание потерь и разрушений, — ответил капитан. — А нам приказа отходить не дадут.

— Вот понимаю я, что всё логично, — проворчал я. — Просто сидим тут с тобой, в городе всё такое мирное…

— Оно всегда начинается внезапно, но всё равно начинается, — сказал капитан. — Ты пока привыкай к этой мысли и во всё вникай — заместитель должен во всём разбираться. Первое, что должно тебя интересовать, чем сейчас заняты твои ребята…

Я важно кивнул.

— Перетаскивают тяжести, — проговорил Дымов. — На двери всех домов поклеили объявления, что городской совет объявляет чрезвычайное положение…

— Какой совет? — не понял я.

— Городской, — повторил Лёша. — Немца градоначальника расстреляли, ещё троих пособников вздёрнули, у остальных служащих справки, что они сотрудничали с европейцами по приказу руководителей подполья.

— Да липовые справки! — воскликнул я.

— Не, руководство же из подполья вышло и заняло посты, — сказал он. — И пока вы вчера гоняли на танках европейца, в город вошёл партизанский отряд, командование подтвердило. Теперь формируют силы народной самообороны.

— А девчата с винтовками имеют к ним отношение? — спросил я.

— Самое прямое, — улыбнулся капитан. — Да мой штаб, считай, только из них состоит. Даже мама моя.

— Будем считать, что с советом я понял, — проговорил я. — Давай о тяжестях.

— Вот городской совет вводит чрезвычайное положение, — терпеливо повторил Лёша. — Мирным жителям предложено эвакуироваться на своих двоих, куда глаза глядят. Все дома конфискуются для нужд обороны, за малейшее сопротивление властям расстрел на месте.

— Ты продавил формулировку? — мрачно уточнил я.

— Что ты! Они сами подвели базу! — ответил капитан. — Просто предупредил председателя Ефимова, что и так вокруг большая война. Каждый житель Гардарики обязан всеми средствами уничтожать европейцев, и ни с кем церемониться мы не будем.

— По идее мы должны гражданских защищать, — неуверенно проговорил я.

— Где тебе это сказали? — удивился капитан.

— Да так, — ещё больше я смутился. — Где-то слышал.

— Боярин, одним словом, — покачал головой Лёша. — Да ты так не волнуйся за людей. Всех предупреждаем, выбираем пустующие квартиры или пока всё складываем в подвалах. Попрёт европеец, штатские сами разбегутся.

— А что складываем? — уточнил я.

— Вот ты не догадываешься? — спросил он ехидно. — У нас только с танков почти две с половиной сотни пулемётов, да гранатомёты сняли, плюс трофейные патроны и гранаты. В обороне всё это таскать глупо, оборудуем позиции заранее.

— У нас же нет столько солдат… — заговорил я и осёкся.

— Ты и сам всё прекрасно понял, — печально сказал Дымов. — Солдат учат манёврам, а чтобы нажимать на гашетку, пока не убьют, научить можно быстро. Оборонять свои дома будут девчата. Им деваться некуда. И в плен лучше не сдаваться.

— Блин! — сказал я.

— Не! — воскликнул Алёша. — Давай вместе прямо сию секунду застрелимся⁈ Пусть другие воюют с европейцем!

— И посылает этих сыкух с винтовками, — хрипло добавил я.

— Да они сами попросили винтовки! — нервно сказал Дымов. — Служба в силах самообороны добровольная! — он ещё повысил голос. — Извини, что повторяю! Идёт большая война! А на войне убивают!

Я густо покраснел и опустил глаза. Восстановил дыхание и, глядя в стол, хрипло сказал:

— Не будем стреляться. Давай ближе к моим парням.

— А твои ребята, кроме прочего, знакомятся с городом, — проговорил капитан. — Вы же танкисты?

Я кивнул. Он вынул из ящика стола сложенную карту и сердито бросил передо мной.

— Здесь город и немного пригородов. За себя и за танки противника отметьте самые лёгкие цели, дистанции, места засад и оптимальные маршруты. Отдельно укажи площадки, где будете прятаться.

Я взял карту и принялся запихивать её в планшет.

— Займёшься, когда закончим, — резковато сказал он. — Продолжим о наших преимуществах. В нашем случае неумно лезть в поле навстречу противнику, европеец легко выставит больше сил. Он просто задавит артиллерией. Мы с боями сдадим частный сектор, пусть он штурмует каждый дом, пусть сократится расстояние. Тогда враг не сможет использовать пушки без риска для своих войск. И он не накопит в одном месте очень много войск — их тут негде держать и нечем кормить. С большими потерями европеец будет лезть вперёд, ему всё больше придётся перевозить для поддержки своих частей. И мы выложим второй козырь — артиллерию…

Я посмотрел на него, как на психа.

— Вот и европеец не думает, что у нас есть пушки, — заметил Лёша.

Я проглотил комок и сказал:

— Ну, захватили трофеи. Но где взять расчёты?

— Многие деды в городе в своё время служили в артиллерии, есть даже офицеры в отставке, — сказал Дымов. — Сейчас служат в силах самообороны.

— Но орудия ведь немецкие! — заметил я.

— Ой! — махнул Лёша ладошкой. — Гардарика после Первой Мировой бойни по дешёвке накупила всяких европейских пушек, и дальше плясали от них. Артиллерия вообще довольно консервативна, правила не меняются очень долго. И только не смейся. Деды, примерно, в те годы закончили служить, а разработка немецких новейших пушек 1917−18 годов. Старые, когда увидели орудия, как в молодость вернулись, только надписи по-немецки. Там сложно установить прицел по координатам, а таскать снаряды и крутить колёсики может всякий.

Я очумело потряс лицом, но сразу согласиться просто не мог. Воскликнул:

— А как их прятать? И вообще таскать?

— Таскать будем танками. Ночами по объездной дороге, — мило улыбнулся Алёша. — Большую часть спрячем до поры за городом, а меньшую на первое время поставим прям на территории депо.

— И их сразу накроют, — возразил я.

— Не накроют, — ухмыльнулся он. — Мы же почти сутки принимали грузы и прибрали паровозы с этой ветки. Европеец долго будет стараться получить их обратно без повреждений, у него недостаток локомотивов.

— Ну, будем надеяться, — сказал я в сомнении.

— Будем, — согласился капитан. — Ты пока езжай к себе, думай над картой. Посоветуйся со своими офицерами, поездите по городу…

Он снял с телефона трубку и спросил меня:

— Кто тебе понадобится?

— Начштаба и командиры рот, — сказал я.

Лёша проговорил в трубку:

— Вокзал дайте. Алё! Дымов говорит. Там танкисты помогают девчатам. Найдите командиров рот и начальника штаба, скажите, что комбат ждёт их в располаге.

Он положил трубку на рычаги и сказал:

— Вечером жду от вас подробный и продуманный план. А ночью я покажу тебе главный наш козырь.