Рысюхин, давайте – за жизнь!

Глава 2

Утром и Ядвига Карловна, и Семён Семёныч, и тем более Лёнька Патрикеев пришли на работу, как обычно. И то правда — договор у них был не с бабулей, а с родом. Тем не менее, я собрал их всех на кухне, чтобы обсудить, как жить дальше. Начал я с младшего по возрасту, чтобы побыстрее отпустить его.

— Лёня, тебе, если согласишься, придётся взять на себя ту часть работы, что была на бабушке. Я понимаю, что в последнее время ты и так тянул как минимум часть её, после того, как бабуля начала чудить больше обычного, но это будет официально. И, соответственно, числиться будешь не приказчиком в лавке, а управляющим, под началом Егора Фомича. С правом найма помощника, или помощницы — но только с его или моего одобрения. И с соответствующим изменением суммы жалования.

— Согласен!

Ещё бы этот без пяти минут молодожён не был согласен! Это и повышение статуса, и рост доходов сразу.

— Тогда, во-первых, Леонид…

— Антонович! — не сразу правильно отреагировал на моё молчание парень.

— Леонид Антонович. А во-вторых, в ближайшие дни мы с тобой разберём оставшиеся после бабули бумаги, после чего та комнатка, что была её конторой в магазине, станет твоим кабинетом. Ну, и вместе с Беляковыми обсудим иные подробности. Пока — начинай возвращать магазин в обычный вид, мы с Семёнычем подойдём попозже.

После ухода воодушевлённого Патрикеева я вернулся к слугам. Первым делом успокоил, сообщив, что увольнять их ни в коей мере не собираюсь, равно как и ущемлять. Потом спросил, на каких именно условиях они сговорились с бабушкой. Ну, что сказать? Удивлён, что слуги ещё не разбежались, платила им моя излишне экономная где не надо родственница чуть ли не по нижней границе принятого. Вздохнув, назвал им новые суммы жалования, наоборот — выше среднего, чтобы компенсировать недополученное ранее.

— Обязанности у вас будут простые: не дать дому и участку прийти в запустение. Дежурить здесь по часам не нужно, мне главное, чтобы работа была сделана, а не чтобы вы изображали деятельность. Ну, и к моему приезду нужно будет готовить комнату и что-нибудь съесть с дороги.

— А как мы узнаем о приезде?

— Очень просто. Я оставлю бабушкин мобилет, будет в качестве служебного — разберётесь между собой и Лёнь… Леонидом Антоновичем, — на этой моей оговорке оба слегка улыбнулись, — у кого он будет храниться. Я перед приездом буду заранее предупреждать звонком. По нему же сможете при необходимости связываться с Беляковыми или со мной.

Слуги приняли артефакт с определённой опаской. Ой, наложит на него Лёнька свою лапу, и то, что он оформлен «по-женски» его не остановит! Ну и ладно, главное, чтобы не во вред делу.

— Чтобы дом не стоял пустым есть у меня одна идея, подождите немного.

Я вынул уже свой мобилет и вызвал Белякова-бухгалтера.

— Архип Сергеевич, доброго вам дня, Рысюхин беспокоит. Как, не нашли ещё себе жильё в Смолевичах? Ага. Тогда я хотел бы предложить вам временно пожить в моём доме. На первом этаже есть, фактически, отдельная квартира: спальня, кабинет и малая гостиная. При этом я не против, если в случае необходимости будете использовать большую гостиную наверху и одну из двух гостевых спален. Да, подъезжайте, как будете свободны, обсудим детали.

После ритуала прощания — как-то после вчерашнего это определение коробит, но все эти дежурные расшаркивания иначе и не назовёшь, причём мы с Беляковым оба не любим терять на этом время впустую, но оба следуем традиции, я обернулся к слугам.

— Как вы поняли, в бабушкиных комнатах будут жильцы. Но! Если им от вас нужны будут помощь или услуги — я не против, договаривайтесь сами и отдельно, в ваши обязанности, которые оплачиваю я, это не входит. Ваша задача, как минимум до лета — содержать дом и усадьбу в целом, не больше, но и не меньше, и встречать меня или мою невесту, если мы будем приезжать сюда.

На этом и разошлись, документальное оформление сказанного я отложил на понедельник, когда поеду с визитом к Сребренникову.

«Не ёкает ничего, вот так вот в родовой дом чужих людей заселять?»

«Какой же он родовой⁈ Родовое имение — Дубовый Лог. Этот дом уже при моей жизни заселяли, как городскую резиденцию, потому что мама хотела быть „ближе к цивилизации“. Как знать — если бы сюда не переехали, может, она до сих пор ещё жива была бы? Да и дед тоже».

Немного помолчали, вспоминая историю семьи и гибель моих родственников.

«Так что, дед, у меня к этому дому отношение двоякое. С одной стороны — я в нём вырос. Дом детства. А с другой — вот это вот всё. Посмотрим, как после свадьбы с Машей решим, где жить — может, я его и вовсе продам, не Беляковым, так ещё кому. Например, тем же Кабановичам, им кроме невест ещё и жильё для всего выводка искать надо, а тут всё рядом. Или, вон, Лёньке в аренду сдам, пусть со своей степнячкой переселяются на работу».

Ближайшие три дня я разгребал оставшиеся после бабушки документы, сперва в её кабинете, потом, освобождая его для Беляковых, всё ещё не просмотренное содержимое шкафов, стол я к тому времени уже разобрал, перетащили в мой кабинет наверху. С Архипом Сергеевичем, кстати, немного даже поругались: я не хотел брать с него денег за постой, упирая на то, что в моих интересах, чтобы дом не стоял пустым, а он не хотел заселяться бесплатно. Сговорились на том, что квартирант оплачивает прислугу — в части обслуживания их комнат и в счёт оплаты помогает Патрикееву с бухгалтерским учётом, заодно обучая его на нормального управляющего.

А бумаги у бабули в закромах были разные, от бесполезных до загадочных и от нужных до странных. Её личную переписку я откладывал в сторону, не читая и не обращая внимания на деда, который упирал на возможность нахождения там новых «скелетов в шкафу» наподобие причин сохранения бабушкой её фамилии. Но вот пятилетней давности не подписанный до конца договор на поставку пшеницы, это другой вопрос. Помню, папа очень его искал, бегал по дому и спрашивал у всех, кто видел. Бабушка тогда заявила, что в глаза его не видела, поставками зерна не занимается и вообще — следить нужно, где вещи оставляешь. А он, оказывается, всё это время вот где лежал. Не то взяла из любопытства, а потом, как обычно, не признавалась в ошибке, не то из вредности убрала, не то ещё по какой причине. Или, вот, переписка мамы с папой ещё тех времён, когда они женаты не были. Ну, это понятно, это бабушка в прошлом году из папиного архива утащила зачем-то.

Нашёл и бумаги из тайника в Дубовом Логе, которые бабушка якобы уничтожила. Почитал и понял, что лучше это и правда сжечь, от греха подальше, пока ещё кто-нибудь не нашёл. Ну, прадед, ну, кот мартовский!!!

«Вот так и находишь неожиданных родственников!»

«Не-не-не! Лучше даже не думать в эту сторону, ибо ну его!»

Все бумаги делил на четыре неравные кучки. Семейный архив, часть которого почему-то была у бабушки, причём на каком основании она отбирала себе на хранение именно эти бумаги я так и не понял. Вторая кучка — бабушкины личные бумаги, в основном письма. Их я, как уже говорил, убирал не читая, только проверял не лежит ли в конверте ещё что-то, помимо письма. Третья — документы по текущим делам магазина и прочей хозяйственной деятельности, это после разбора шло или Патрикееву, или Беляковым, или в архив. Ну, и четвёртая категория — макулатура. Бумажки странные и непонятные или просто безнадёжно просроченные, как тот пятилетней давности потерянный договор. Вот, например, газетная вырезка. Именно аккуратно вырезанный ножницами кусок листа, но на одной стороне — кусок новости о чьей-то свадьбе в Ковно с куском фотографии. На другой стороне — две заметки, одна без начала, вторая — без конца. Что из этого было нужно и интересно бабушке, зачем хранила⁈

Таких вот газет, целиком и кусками, было килограммов пять, при беглом просмотре «по диагонали» никаких связей с нашим родом я не выявил, зачем хранила — не понял. Не буду пока выкидывать, появится время — просмотрю внимательнее, может, найду смысл. Ещё в макулатуру определил целые тематические подборки газетных и журнальных страниц, вперемешку с рукописными листами. Чтоб далеко не ходить, вот картонная укладка толщиной как минимум в два пальца, посвящённая правильной посадке, уходу и хранению тыкв. Плюс рецепты блюд из оной. Всё бы ничего, только мы этот овощ вообще никогда не выращивали. Зачем⁈ Зачем тогда ей это вот? Если хотела выращивать — почему не пробовала, никто же не запрещал?

Или вот, рукопись, довольно объёмная. Начинается с того, что требовалось настаивать на молоке несколько ингредиентов, с использованием каких-то плетений школы жизни, дальше смотреть внимательно не стал, понял только, что процесс долгий, а в конце должно получиться… Что-то. Плюс листы с пересчётом плетений на другие стихии. Надо будет показать будущей тёще, может, она разберётся.

Несколько раз накатывали тоска и горе, но как ни странно простая фраза «жизнь продолжается» помогала. Не избавляла от переживаний совсем, не делала волшебным образом легко и приятно, но становилось, как ни странно, легче.

В те же дни, когда разгребал бабулины бумаги, чтобы отвлечься, решил все мелкие юридические вопросы с повышением Патрикеева и с выкупом рецепта пирожков у Ядвиги Карловны. Мимоходом узнал, что она собирается выдавать замуж старшую дочку, и для облегчения процесса чуть-чуть «подкрутил» ценник. В договоре было указано, что пани Ядя имеет право сама использовать рецепт по своему усмотрению, как для собственных нужд, так и для продажи продукции, но не имеет права продавать сам рецепт кому-либо ещё. Это право могло выглядеть как издевательство — где ей сырьё-то взять? Но я уже знал, на примере других изнанок, что после установления стационарного портала найдётся масса желающих заняться добычей дикорастущих «даров природы» за пределами защиты, пусть и с уплатой налогов и сборов в пользу владельца, так что возможности разжиться «мясной ягодой» будут. Ядвига Карловна, кстати, из документов узнал наконец её фамилию — Крупицкая, не сразу поверила, что это всё — её, официально и по закону. Хотя для меня покупка рецепта и названия «Пироги пани Ядвиги» за две тысячи рублей в отличие от меня же, но гимназиста не казалась слишком большими расходами. Что интересно — когда начали записывать рецепт, пришлось трижды переделывать, поскольку всплывали «мелочи», которые самой кухарке казались «очевидными», но, как в дальнейшем показала практика, имели огромное значение.

Как пример — «обдать ягоды крутым кипятком». Если не делать этого вообще — вкус не раскрывается толком, пирожок не отличается по вкусу от обычного мясного, если перестараться, то есть, например, бланшировать ягоды — тоже не на то похоже. Хотя, казалось бы — они же потом всё равно запекаются, нагрев проходят. Но — не всё равно, получается, поскольку там они уже дроблёные, в смеси с другими компонентами и температура другая. Или вот, насчёт дробления — мять надо строго в деревянной ступке деревянным же пестиком. Порода древесины не важна — не рассматривая, конечно, ересь вроде ёлки или крушины, которые никто в здравом уме для кулинарных инструментов не использует. Но металлическая ступка придаёт горечь, а каменная, казалось бы, максимально инертная — кислит.

После окончания макулатурных раскопок съездил вместе с поверенным, главным управляющим, бухгалтером и небольшим запасом виски в Минск — тамошняя макулатура дозрела, мы забрали её в местах созревания, добавили своей — и со всей этой пачкой поехали к Суслятину, где и заключили окончательный договор на строительство портального комплекса. С учётом необходимых дорог, а я сразу оговорил прокладку таковых от портала к имению и к будущей деревне, цена ещё подросла, хоть и не так сильно, как я боялся, помня Викентьевку. А потом понял, что и расстояние меньше, и профиль дороги проще: ни тебе расчистки леса, ни перепадов высот, ни прохода по склонам с подпорными стенками…

Подал идею использовать для стройки местный песок, помня дедовы слова, что в его мире соседний холм превратили в яму. В ответ нарвался на целую лекцию о том, сколько и каких бывает песков, какие у них свойства и особенности… В общем, по объёму она грозила превзойти то, что мне пришлось узнать о болотах, торфах и строительстве через них, так что я почти сразу запросил пощады. Понял только, что если строители выкапывают яму в песке, а потом засыпают её другим песком, привезённым чуть не за сотню вёрст, то это не блажь и не способ добыть из заказчика больше денег, а на самом деле «так надо». Тем не менее, Суслятин обещал заслать людей, посмотреть на тот холм и, если что, заключить на этот счёт отдельный договор на право добычи.

Вообще же по договору получалось так, что к декабрю сделают основные сооружения цитадели на лице мира, поставят фиксированный портал и начнут строительство на «нуле» — то, что там смена сезонов идёт с задержкой месяца в полтора-два поможет со стройкой. К Новому году будет закончен первый цикл, в принципе дающий возможность приступить к освоению нулевого слоя, но на практике — всё зависит от погодных и иных условий на той стороне. Также к Новому году будет закончен мой родовой дом, с чистовой отделкой, но без мебели и завершающих штрихов, которые уже должна будет сделать хозяйка.

По возвращении из Минска заглянул ещё раз в Пырейниковым — и забрать готовые артефакты и посмотреть, что получается с этикетками. Дед опять отсутствовал, пришлось общаться с внучками.

— Ой, эта ваша металлическая краска — просто прелесть для нашего дела! Мы только лак свой взяли, по семейным рецептам. Так вот, в одном варианте получается отличный пигмент для нанесения знаков, то, что приходилось вручную доводить можно печатать, а в другом — получается экранирование глифов!

— И что это даёт?

— Во-первых, это даёт шанс успеть с вашим заказом — очень уж много всего печатать надо. Во-вторых, можно или обеспечить тот же срок службы с гораздо меньшим вложением сил, или при тех же затратах — увеличить время действия лет до пятнадцати.

— Увеличивайте срок. Виски бывает коллекционным, некоторые могут и уже разлитый по бутылкам хранить годами.

— Да, ещё контрэтикетки — классная идея! Работы вроде бы больше, а на деле эти две части свитка хорошо работают в паре. В общем, нам нравится!

Уверен, их дед в жизни бы не разболтал большей части этой информации, которая позволит лучше торговаться с ним, не давая задрать цену, ссылаясь на увеличение объёмов. Сделал девчонкам несколько килограммов металлических порошков по их предпочтениям в части размеров частиц, забрал готовые артефакты и образцы этикеток и собирался уже уходить, когда вернулся домой глава их рода. И, разумеется, сразу попытался давить на то, что работы очень много, работа сложная, приходится работать сверхурочно… Я не стал «сдавать» внучек, пустив разговор по другому пути.

— Так наймите работников, в чём проблема⁈

— Ага, и отдать на сторону родовые секреты⁈

— Ну, введите их в род. Мало ли безродных одарённых в губернии с нужными стихиями? Пройти по училищам, посмотреть, небось, недорого обойдётся, откупные дать. А ещё лучше — по всякого рода мастерским, в том числе — ремонтным. Где сидят те же безродные, которым и на учёбы не хватает. Эти и вовсе бесплатно достаться могут, за один только шанс любые клятвы дадут. А если принять в род, дать статус и выучить, уже как благородных… Вот вам и работники, верные да неподкупные, и свежая кровь в роду. Особенно, если кому из внучек понравятся.

Трофим Ильич задумался. Вряд ли идея не приходила ему в голову — скорее, он не рассматривал её с такой точки зрения, как подобрать и ввести в род «беспризорного» одарённого. Ну, а пока он думал — я сбежал домой. Нет, конечно, попрощался со всем вежеством, но собеседник этого, похоже, даже не заметил.

А я, вернувшись домой, внезапно осознал, что мне здесь делать нечего, вообще. Хожу по дому, и не знаю, чем заняться. Нет, конечно, если пойти на принцип, то можно просто сесть в библиотеке и книжки читать, но не хотелось. Опять же, показалось, что в шумной компании студентов будет проще отвлечься на что-то, чем в пустом и становящемся чужим доме. Так что я махнул рукой на оставшиеся свободные дни и поехал в Могилёв, учиться. Не сразу, понятное дело, а на следующий день утром.