Рысюхин, давайте – за жизнь!

Глава 5

За минувшее время только один раз смог вырваться на очную встречу с Муркой, остальное время вынужденно ограничиваясь разговорами по мобилету. Соскучился очень сильно, поэтому после обсуждения проекта автомобиля-амбулатории, вспомнив, что по календарю вообще-то воскресенье заявил, что еду в Могилёв. Честно признавшись, что отправляюсь на встречу с невестой. Возражать никто не стал, но зато мне «упал на хвост» Клеофас Спиридонович, сообщив, что ему нужно отвезти подготовленные заявки в Минск, да и кроме этого есть дела в городе. В дороге Чагин, с удобством устроившийся в салоне, задремал, так что, доставив пассажира по указанному им адресу в двух кварталах от квартиры Мурлыкиных, его пришлось ещё и будить. По дороге привычно уже заехал в кондитерскую лавку, и, подумав, купил гостинец нам с Василием Васильевичем — кусок окорока горячего копчения и сыровяленой колбаски, и то, и другое пахло просто одуряюще.

В доме будущего тестя меня встретили, как своего. Даже наедине с Машей её мама оставила нас не на пятнадцать, а на двадцать минут. Мурлыкин после нашего выхода «в люди» мялся, явно желая что-то сказать. Чтобы помочь ему, подмигнул и кивнул на кабинет. Там вынул из портфеля завёрнутый в кусок пергаментной бумаги окорок (колбасу на входе изъяли на кухню), тесть, хищно потерев ладони, достал нож, две знакомых металлических рюмки и бутылку нашей, рысюхинской, «клюковки». И где только добыл? Вроде как в Могилёв мы ещё не продаём…

Выпив граммов по пятьдесят, для аппетита и под начало разговора, хорошо так закусили окороком, поневоле синхронно оглянувшись на дверь. Причём я лично больше опасался, что тёща будет ругать за окорок — мол, аппетит перебиваем перед обедом, тогда как небольшое количество настойки прошло бы как аперитив. Прожевав, Мурлыкин решился:

— После нашей командировки про твой фургон слухи разошлись по всей конторе. В общем, просят ребята одолжить авто для ещё одной поездки, на сей раз на правобережье.

Я задумался буквально на пару секунд. Геологи получат такие же автомобили по себестоимости, желание купить мой задорого, естественно, ушло безвозвратно. Профессор ни мычит, ни телится, толку, что фургон стоит памятником самому себе? К лету я его так или иначе пристрою, так что пусть пользуются, главное, чтобы не повредили ничего.

— Пусть едут, но есть пару условий. Во-первых, в салоне не курить, потом этот запах не выведешь. Во-вторых, если что-то сломают — ремонт за их счёт. Ну, и в-третьих — не высаживать накопители в ноль.

— Разумно и законно. А по оплате что?

Я только махнул рукой — что я, зарабатывать на частном извозе буду, что ли⁈ Явно обрадованный исходом разговора Василий Васильевич разлил под это дело ещё по одной, а когда раздался стук в дверь — мигом смёл в стол мясо, даже не подумав прятать бутылку с рюмками. Я чуть не рассмеялся в голос — оказывается, мысли и опасения у нас сходятся.

Зашла, правда, не тёща, а горничная, позвав к столу.

— Сейчас идём, Леночка, две минуты разговор закончить.

Ну, мы и пошли. Только договорили. Точнее — приговорили налитое. А потом удачно замаскировали запах копчёностей — Мурлыкин со сноровкой и ухватками опытного кота ухватил с проносимой мимо тарелки два колечка колбасы, перебросив одно из них мне, под умеренно недовольным взглядом жены. За обедом Мурка вспомнила, что меня сегодня хотел найти профессор Лебединский, просил заехать к нему во вторник после обеда. Странно, что не связался сам по мобилету, ну да ладно.

А после десерта Екатерина Сергеевна пригласила встречать вместе Новый год. Приятно и неожиданно, так-то я ещё особо не задумывался, держа в голове два варианта: встречать в общежитии или поехать в Викентьевку, но оба эти варианта несли в себе нешуточную угрозу печени. Растрогался так, что аж в глазах защипало, и немедленно согласился.

Гулять погода не располагала, идею покататься на фургоне зарубила на корню тёща — видимо, решила, что это даже хуже, чем если в комнате закроемся, и даже предложение взять с собой младших девчонок не заставило её поменять решение. Справедливости ради, Ириска не особо-то и рвалась, в противовес Васе с кошкой, которые были за любую активность. Пришлось уделять внимание домашним активностям: разговорам и настольным играм, причём Екатерина Сергеевна совмещала это с вязанием, а Ириска — с рисованием, напомнив мне о проблемах с получением зачётом по изящным искусствам.

Мой «антиталант» к рисованию вызвал удивление и сомнения, но удалось убедить в наличии проблемы на некоторых примерах. Больше всего удивляло Мурлыкиных, что чертежи или технические рисунки с эскизами — это пожалуйста, а что-то художественное изобразить — стоп. Как отсечено, ампутировано. В целом все, включая мать семейства, поддержали позицию деда, хоть и не могли её слышать, что демонстрация старания и упорства должна помочь почти наверняка. Потом долго делились студенческими и школьными байками, да и просто историями из жизни, в том числе и с работы. Результатом дня стало то, что перед отбоем вернулся в свою комнату в общежитии парадоксальным образом одновременно и уставшим, и отдохнувшим.

Два дня я отдыхал от геологов и от автомобильного производства — работы в ангаре шли рутинные, а Чагин был в Минске. Понедельник посвятил учёбе, а вот во вторник поехал к Лебединскому. Оказалось, что тот ухитрился разбить свой мобилет, уронив его с пешеходного мостика на железнодорожные пути, а в новом, разумеется, моего контакта не было. Восстановив канал связи, перешли к обсуждению дел.

С «Надеждой» всё было просто — пластинку просто решили допечатать в количестве ещё пятидесяти тысяч экземпляров, со всё той же ценой восемьдесят копеек за штуку. Если продастся всё полностью — будет «золотой» диск. Подписал документы, которые профессор утащил из агентства, и моё участие закончено. С «Осенним вальсом» было сложнее — профессор никак не мог подобрать «достойное этого бриллианта обрамление», то есть, другие песни для заполнения диска, а выпускать односторонний диск с одной этой композицией, как это было сделано с моей первой песней, производители почему-то не хотели. Нет, они давали объяснения, но в пересказе профессора я толком ничего не понял, не знаю даже, из-за запутанности темы или из-за того, что Лебединский плохо объяснял.

— Может, записать бальный вариант, а на другой стороне — камерный, под гитару? Чтобы люди могли пытаться сыграть и спеть сами?

— Хм, что-то в этом есть… Но двух песен тоже маловато, тем более, что они по длительности различаются.

Лебединский в задумчивости барабанил пальцами по столу.

— А если оба варианта — на одну сторону, а на вторую, скажем… Вот что вы такое пели в парке в ночь бала? Что-то про «как здорово, что собрались мы здесь», или как там?

— Знаете, я не хотел бы делать эту песню коммерческой. Думаю, её надо отпустить в свободное плавание, она может стать своего рода гимном туристов и самодеятельных музыкантов.

— И поэтому вы решили не регистрировать её⁈ — Профессор всплеснул руками. — Это так не делается! Если хотите подарить обществу — воля ваша, но авторство зарегистрировать нужно обязательно! Иначе не исключено, что какой-нибудь пронырливый и бессовестный тип сможет записать её на себя, и тогда уже он будет определять порядок обращения! Да-да, есть такие… такие прохиндеи, что воруют чужие песни, и даже наживаются на этом!

Вот честное слово — если бы в этот момент что-то пил, то точно подавился бы.

— Даже если хотите разрешить её неограниченное и бесплатное распространение, запись на пластинку в этом не помешает, скорее наоборот. Более того — прямо на этикетке можно будет напечатать информацию о том, что эта песня — подарок народу Империи. Пока подготовим запись, пока напечатают тираж пластинки, пока она разойдётся по магазинам — там уже и новый год недалеко. Новогодний подарок, так сказать. Правда, не совсем тематический, но и так хорошо. Если ещё одну-две лирических композиции под гитару, возможно, с каким-то другим инструментом или парочкой…

Профессор посмотрел на меня глазами голодного котёнка, я аж чуть вторично не подавился слюной.

— Есть парочка, вполне новогодних, но одна из них под женский вокал и от имени девушки. Может, Машу привлечь?

— Разве что в аккомпанементе. Поймите меня правильно, я уважаю вашу позицию, но… У Машеньки Мурлыкиной абсолютный слух, как Дар богини, это несомненно и очевидно. У неё безусловные способности к композиции. Великолепные данные для игры на духовых инструментах, и её стихия здесь в помощь. Но вокал… Голос у ней приятный, но не концертный, не вытягивает она, слишком он тихий, а если форсировать — теряет выразительность. Вот подруга её, Ульяна, та, пожалуй, могла бы — но нужно сначала услышать материал, определиться с голосом.

Ошарашил профессор. Я про «Ненасыть», с которой Мурка моя давно не только помирилась, но и, казалось, укрепила дружбу, даже не вспоминал давненько уже. А тут вот такое… Для себя решил, что без Маши такое решение принимать не буду. Если бы речь шла о любой другой певице, пусть и студентке их группы, дело другое, но именно в этом случае — нет, нельзя так.

Тем временем Лебединский вынул откуда-то гитару и вручил её мне. Пришлось исполнить про «купол неба», а потом и новогоднее — «Кабы не было зимы[1]» и «Три белых коня[2]».

— Великолепно, просто великолепно! Первая — лирическая, медленная, вообще не танцевальная даже (тут вмешался дед: «ну-ну, ещё какая танцевально-обжимальная, ничего он не понимает в колбасных обрезках!»), вторая — отличная стилизация под народную плясовую, третья — что-то среднее, но безусловно будет петься! Она прямо-таки просит петь и петь её! Ещё раз говорю: бросайте вы свою Хозяйственную, переводитесь ко мне! У вас же определённо талант к сочинению песен!

Эх, профессор, знал бы ты, какой у меня «талант», руки бы не подал…

— И, знаете, Ульянин голос отлично ляжет, даже на обе песни. Для второй, конечно, есть вариант взять совсем молодую девочку, в возрасте между ребёнком и подростком. Но можно и с глубоким контральто, как у Неясытевой, работать. Совсем другое звучание получается, и другие смыслы, но тоже здорово.

На этом и расстались, разумеется, после того, как я записал слова и аккорды. Профессор обещал подумать о том, подойдут ли эти песни для диска и в каком варианте исполнения, а затем связаться по телефону с новостями.

Маша новость о том, что профессор думает отдать две моих песни Ульяне и даже записать её на диск, встретила удивительно равнодушно. Гораздо больше её заинтересовала возможность поучаствовать в аранжировке и музыкальном сопровождении. Особенно идея соло на тромбоне в начале песни и в промежутке между куплетами «коней». Буквально начала требовать прямо сейчас ей спеть и сыграть. Ага, с мобилетом в руках, а ещё лучше — за рулём, набрал-то я её сразу, как вышел от Лебединского, по пути к фургону. Пусть терпит до следующей встречи! Да, вот такой я гад ползущий. Знаю, что надо «ползучий», но вот так вот мне захотелось себя обозвать в этот раз.

В среду заглянул к геологам, посвятил половину дня участию в сборке кабин, установке и подключении артефактов, и в настройке оборудования. С учётом того, что там оставалось, помимо моей работы, только поставить на место и закрепить готовые детали, скорее даже блоки, наружной обшивки собрали четыре кабины полностью и ещё на двух установили оборудование — аккумуляторы, преобразователи, рулевые колонки и прочее. Завтра планировали собрать последний каркас, после чего всем дружно броситься на кабины и каркасы КУНГов.

Потом позвонил Суслятин и отвлёк от работы, но, с другой стороны, было что делать и без меня. Его строители уже успели взять пробы грунта с холма и провести его анализ. Быстро они! С другой стороны — зима поджимает, и сроки по договору тоже.

— Песок интересный, чистый, хороший. Для дороги не подойдёт в принципе.

— Почему, если хороший⁈

— Он для другого хороший, а в дороге, что с теле насыпи, что в дорожной одежде, его размоет к жабьей матери если не первым же ливнем, то в первую весну. Если без специальных терминов — слишком мелкий и песчинки слабо цепляются друг за друга, не комкуются.

— И что с ним можно делать?

— Почти идеален для керамики — в глину там песок подмешивают изрядно, и очень хорош для приготовления некоторых сортов смеси, в смысле — бетона. Провести работы по вскрытию товарного слоя и можно копать. Копать — и тут же, в каком-то километре, использовать! Со своим песком, который к тому же возить почти не надо, можно неплохо сэкономить на строительстве. Но остальное — не по телефону.

— Я смогу быть только в субботу, причём не с утра, а во второй половине дня. Поезд меня по ряду причин не устраивает, поеду на фургоне.

— Ну, ради такого случая, не грех и подъехать на работу, и пару помощников дёрнуть. Экономия получается такая, что окупит эти заботы многократно.

— Скажите, а для стекольной промышленности этот песок не подойдёт?

— Нет, там нужен белый, чистый оксид кремния, а тут много примесей, которые нам только на пользу, а вот стекольщикам от них разве что материться. В лучшем случае получится что-то мутное и коричневое, со склонностью трескаться при каждом удобном случае.

Ну и ладно, ну и не больно то хотелось. Думаю, перевозки в такую даль перекрыли бы по деньгам и стоимость покупного сырья, и цену доставки.

В четверг оказалось, что геологи худо-бедно научились и артефакты встраивать. Пусть вторичная стихия кристалла была и не частой, среди всей их банды никого с нею не нашлось, но был универсал — Лопухин и были опытные одарённые Тверди, которые умудрились продавить нужное действие с помощью первичной стихии, которая не только в теории оказалась способна отчасти заместить отсутствующую вторичную. Если дальше будут так делать — могут и открыть себе эту «вторичку». И вообще ошарашили меня сообщением, что на выходных уже начнут разъезжаться. Я не подумал, в отличие от них, а вот люди, скучающие по семье и дому, быстро сообразили, что главное — сделать то, что требует специального оборудования и собрать корпуса КУНГов, а утеплять, отделывать и загружать мебель с оборудованием можно неспешно и дома. Сейчас главной проблемой были крупные поковки и наборы артефактов от Пырейникова. Первая лежала на плечах речников, а за решением второй я поеду на выходных.

Посмотрел я на это безобразие, и пошёл общаться с инженером насчёт ещё одного патента — насадки на колесо, которая заменяет собой лебёдку для самовытаскивания. У нас, кстати, была своя договорённость: я от него получаю все должным образом оформленные чертежи и расчёты, заверенные подписями и печатями, чтобы никто не мог докопаться до использования переделанных грузовиков на моих предприятиях, плюс расчёты некоторых узлов, что мы впервые ставили именно на автомобили геологов, например, конструкцию той же лебёдки. Инженеру же отходило право на бесплатное использование всех патентов в личных целях и серьёзная скидка на их приобретение для целей коммерческих.

Ну, а в пятницу поехал к измученной ожиданием Машеньке. Она даже тромбон и трубу из академии домой притащила, чтобы попробовать наиграть мелодию из «Трёх коней» и сравнить, какой инструмент лучше. Сначала сыграл обе песни на гитаре, отметив места для проигрышей, потом начал объяснять саму мелодию партии духовых. Боялся, что придётся долго играть на губах, дудеть и гудеть, но Мурка моя быстро уловила суть и, болезненно морщась, попросила прекратить. Пару минут подумала — и выдала вполне приемлемый вариант. Да, он существенно отличался от того, что играл в памяти у деда, но (на мой вкус) был не хуже. Доработать, конечно, нужно — сейчас эта партия не очень ложится на общий замысел песни, но добиваться полной идентичности — зачем? В конце концов, если творчески переработать исходник, то это уже получается не просто заимствование, так скажем, а почти соавторство, пусть и на уровне аранжировки?

Репетировали мы около часа, потом вынужденно прекратили — вечер наступил, соседям мешать было бы невежливо. За это время Маша придумала три варианта вступления и два — проигрышей внутри песни и собиралась на выходных плотно поработать над выбором и доводкой лучшего. Кстати, об оригиналах и переделках: Мурка нагло мухлевала, используя магию воздуха, за счёт чего могла выдавать намного более длинные музыкальные фразы чем любой человек, ограниченный в этом объёмом лёгких. И с наложением «на лету» эффектов баловалась, что в мире деда стало возможным много позже, с появлением компьютеров и специального оборудования к ним. Зато и мелодия получалась более сложная и богатая, чем в прототипе. Ночевать мне не предложили, завтра необходимо было рано выезжать, так что уехал я сравнительно рано, около восьми вечера, но темно было как ночью, плюс тучи укрыли Луну. Хорошо, что у меня на фургоне мощные артефактные фары! В общем, обошлось без ненужных приключений: приехал, попил чаю и лёг спать. А утром уже привычным манером двинулся в путь на Минск.

[1] Песня из м/ф «Зима в Простоквашино». Слова: Юрий Энтин. Музыка: Евгений Крылатов.

[2] Песня из фильма «Чародеи». Слова — Леонид Дербенёв. Музыка — снова Евгений Крылатов.