Рысюхин, давайте – за жизнь!

Глава 8

Во время позднего завтрака уловил пару понимающе-ехидных взглядов от Беляковых, но на этом и всё, комментариев никаких не последовало, и это радует.

На обратном пути снова заехали в Дубовый Лог, как, собственно, и планировали изначально. Теперь, когда никто не висел над душой, можно было спокойно осмотреть всё, что построено. Портальный зал и тут был несколько заглублён в холм, но, благодаря более крутому склону, въезд получился горизонтальный, без всяких пандусов. Сам зал — восьмиугольный, на высоте трёх метров — первый ряд амбразур, маленькие и редкие, а на высоте метров шесть — натуральная стрелковая галерея, амбразуры побольше, но тоже с ухищрениями, затрудняющими пролезание тварей сквозь них. По центру каждой стены предусматривались места для установки картечниц, или митральез, или лёгких пушек — короче говоря, тяжёлого вооружения. Дед жалел об отсутствии у нас нормальных пулемётов, особенно крупнокалиберных, и когда он показал мне видео о том, что такое «Утёс» и КПВТ, я эти сожаления начал разделять в полной мере. Жуткая вещь! Правда, таким и стены покрошить можно.

Въезд закрывался или обычными распашными воротами или, в аварийном режиме — падающей сверху под своим весом, а потом ещё поджимаемой специальным зубчатым механизмом цельной стальной плитой. Стальные створки были предусмотрены и на всех бойницах, кстати говоря. Прямо с галереи коридор шёл в помещение охраны — караулка, склад оружия, казарма для рядовых и комнаты для одарённых, а также квартира командира гарнизона. Это здание размещалось выше по склону, чем портальный зал, и также было частично врезано в тело холма. Сейчас там размещалось наёмное подразделение, занимавшееся охраной не только портала, но и стройки в целом, так что в подробностях там всё осмотреть не могли.

Были ещё склады, расположенные у подножия холма на поверхности земли, четыре больших здания. Отдельно — здание, в которой должны были разместиться контора по скупке «даров изнанки» и склад при ней, а также лавка для продажи оснащения для изнанки. На холме, сбоку от казармы и соединённая с ней крытой галереей, размещалась большая столовая с кухней при ней и продуктовым складом. На полпути между «портальным» холмом и песчаным карьером стояли гаражи и мастерские, в которых обслуживалась техника строителей и которые позже должны были выполнять те же функции уже в моих интересах. Между кухней и казармой построили котельную, из которой тоже крытая галерея вела к топливному складу, расположенному за казармой и сбоку от неё, примерно симметрично кухне.

На первом этапе больше не было ничего, кроме разве что подъездных путей и заборов. В дальнейшем планировалось ещё около дюжины сооружений, включая учебный полигон для охраны, баню и лазарет, который дед обзывал «медсанчасть».

На месте будущего моего (нашего) дома пока был только котлован, а в нём — наполовину собранный подвальный этаж. Ну, и разметка территории усадьбы, занимающей всю вторую вершину холма. Место под домик для прислуги, под гостевой дом, под хозяйственные постройки, под баню, под сад, под забор. Лазить по замёрзшей грязи, припорошённой снегом, спрятавшим значительную часть неровностей, было тем ещё удовольствием, так что долго мы тут не бродили. На весь осмотр ушло чуть больше часа, после чего мы поехали дальше. Лёгкий мороз уже на моём уровне овладения стихией едва ощущался, что уж тут говорить о Машеньке, но всё равно в тёплой кабине было приятнее. Вот, кстати, неудобство — верхнюю одежду, если сесть в кабину в ней, девать некуда. Только если открыть перегородку между кабиной и салоном (из последнего, для чего пришлось вылезать из автомобиля и обходить его вокруг), то вещи можно бросить на передний диван. Или аккуратно снимать одежду в салоне, а потом перебегать в кабину. Надо что-то с этим придумать — или не надо? Потом решу.

Привычный маршрут, привычная, уже скорее даже ритуальная, остановка в Березино… К дому Мурлыкиных подъехали, когда не было ещё пяти вечера, но на улице уже стемнело — конец ноября же. Зашёл отдохнуть с дороги и слегка перекусить — с неё же. Забавно, что Екатерина Сергеевна начала было суету насчёт «погреться детям», пришлось напомнить, что в нашем транспорте мы не замёрзли.

Ещё одно дело — поймать и потискать-погладить Мявекулу. Вот тоже, комок шерсти, прошлой зимой в кулаке помещалась, а поди ж ты — свой характер, свои предпочтения… Машу она просто обожала, каждый вечер перед сном обязательно приходила помурчать в ухо — вроде пожелать спокойно ночи. Василису считала за сестру, причём, как мне кажется, за младшую и туповатую, проскакивало порой что-то такое, покровительственное. К Ириске относилась как к равной, как к ещё одной кошке в стае, порой милостиво позволяя себя почесать-погладить, порой пытаясь командовать при помощи удара лапкой — например, пытаясь согнать с кресла. Главой прайда она, без сомнения, считала мою будущую тёщу, испытывая перед ней почтение и трепет, а также безграничное обожание. Мурлыкина при этом разве что терпела, позволяя этому двуногому тоже бывать на её территории, раз уж Главная Кошка не против. А вот отношение ко мне… С одной стороны, позволяла мне больше, чем Ире и ни разу ещё не пыталась «воспитывать», с другой — именно что позволяла. И это мелкой заразе даже года ещё нет! Что же она начнёт вытворять, став взрослой? У, пузо тёплое и лохматое, почесать его и пощекотать!

За следующую неделю неспешно доделали все три единицы техники для Викентьевки и передали их счастливым обладателям. Поскольку универсальный грузовик в селе уже был, да и пикап делался в том же варианте, в качестве кузовов поставили тонар и бочку с насосом. Дату передачи подогнали к тому дню, когда Кнут, ой, Клим Викентьев должен был получать новые документы, потому на поезде приехали трое — Влад, Клим и сменный водитель первого грузовика. Вот тоже своеобразная личность, человек-невидимка — сколько раз про него слышал, а ни разу не видел! Когда держали оборону от ожидаемого нападения тварей — он был у родни, когда «дегустировали» новые продукты — ездил в Шклов за тарой. Вот и сейчас — готовые автомобили забрали, пока я был на занятиях, чтобы успеть хоть часть дороги проехать «по свету». От того, чтобы соваться на короткую дорогу через Чечевичи я их настоятельно предостерёг по мобилету: геологи всё же съездили туда и вернулись с квадратными глазами, заявив, что без второго грузовика и лебёдки вряд ли бы выбрались. Может, и преувеличивают, но то, что там скорее испытательный полигон, чем дорога — факт.

Взамен грузовиков мне оставили официальное приглашение на свадьбу нового подданного Империи. В форме обращения к вышестоящему, в стиле «если Ваше благородие сочтёт возможным удостоить нас своим визитом», всё вот такое вот. Придётся думать о подарке. Конечно, можно поступить формально, в стиле буквы оставленного мне приглашения, передав купюру соответствующего достоинства, но на мой взгляд это будет «фу». Тааак, а ещё же новогодние подарки, включая всех Мурлыкиных! Ладно, это ещё не так скоро, чтобы начинать метаться в панике, но думать уже нужно. Как минимум — узнать, какие на этот счёт есть традиции в семье у невесты моей, чтобы не выйти за рамки в том или ином смысле.

А через неделю Егор Фомич в разговоре мимоходом напомнил о ещё одном предстоящем празднике: грядущем юбилее города, вскоре после Нового года планировалось празднование пятисотлетия[1] Смолевич. Просто он упомянул, что дворяне сбрасываются на общий подарок, так сказать, в фонд города. За исключением титулованных семейств — четырёх баронских и одного графского, те готовили что-то личное. Казалось бы — зачем графу что-то дарить собственному городу? Но ведь я же поздравляю своих управляющих с семейными праздниками? Да и неизвестно, в какой степени на самом деле город принадлежит графу — может, там ситуация, как с училищами? Все в Смолевичах уверены, что оба они, и обычное, и магуч, принадлежат графу, вместе с изнанкой. А на деле, как я узнал случайно, занимаясь подготовкой и подачей своих документов, и изнанка, и оба заведения принадлежат казне. Граф же в обычном училище является главой попечительского совета, в магическом и вовсе только одним из попечителей. Откуда пошёл по городу слух, что он владеет этим всем — я не знаю и знать, если честно, не хочу. Как и развеивать заблуждения окружающих на этот счёт.

Так вот, возвращаясь к юбилею города. Я хотел уж было попросить главного бухгалтера внести за меня в фонд соразмерную сумму из прибыли предприятия, но дед не дал, заорав в голове:

«Ни в коем случае!»

«Почему вдруг я не должен участвовать⁈»

«Наоборот, должен, но не так, а как прочие бароны!»

«С чего бы вдруг? Чтобы меня считали выскочкой?»

«Нет, чтобы тебя ближайшие сто лет не считали зазнавшимся скрягой, которому плевать на родной город».

«Поясни?..»

«Ты в следующем году, если не случиться что-то глобально-катастрофичное, сам станешь бароном. И обыватели будут судить так: остальные бароны сделали подарки городу, а барон Рысюхин — нет. И глубоко плевать им будет на то, что титул ты получил после празднования».

«Думаешь?»

«Уверен! И вот тут подкралась задница на букву „Ж“ — времени меньше, чем до норвежской свадьбы, поскольку подарок мало придумать, надо ещё придумку реализовать и доставить в город ДО праздника, хотя бы дня за три».

Вот не было печали — как я раньше-то забыл⁈ Ну, всё как обычно у меня: пора думать о допусках и зачётах, которые начинаются недели через две с небольшим, думать о подарках на свадьбу, готовить новогодние подарки — и вот ещё на день города что-то изобретать. Почти неделю убил на бесплодные размышления о подарке городу, пока не помог случай. Ну, как — случай? Пришли заказанные под переделку для нужд Курганов и Алёшкино грузовики Кротовского, и меня осенило! Благо, чертежи были, оставалось только скомпоновать имеющиеся блоки чуть-чуть иначе и кое-что добавить, но тут мне в помощь знание своего оборудования, как ни странно, и материалы с факультативов (ну, и помощь деда, которую всё вышесказанное лишь маскирует). Да, пришлось доплатить за срочность, да и опытные помощники имелись.

Ладно, не буду нагнетать интригу. Я затеял сделать трёхосную платформу, поставить на неё несколько увеличенную, за счёт более широких дверей и большего расстояния между сиденьями, кабину от пикапа и бочку с насосом. Да, пожарную машину. Плюс ещё поставить на кабину стационарный брандспойт с рабочим местом (сиденьем) оператора перед бочкой. Да, пожарная машина с местами для расчёта. Сделал всё за неделю, потом, увлёкшись процессом и воспоминаниями деда, приделал по бокам, частично углубившись под бочку, ящики для всяких полезностей, наподобие дополнительного, переносного брандспойта и брезентового рукава к нему, остальное пожарные определят сами. Поверх ящиков пристроил с одной стороны — пару багров на держателях с зажимами и топор с лопатой, а с другой — складную лестницу из трёх колен, каждое длиной в бочку. Да, не автоматическая раздвижная высотой метров тридцать, как в воспоминаниях деда — ну так нам такие вроде как и не нужны. По нашим с дедом подсчётам, с полной бочкой автомобиль должен был разгоняться до тридцати или даже тридцати пяти километров в час, порожняя — как минимум до пятидесяти. Красота!

Потом заказал покраску в красный цвет и стал думать, как организовать доставку до места, не выдав сюрприз раньше времени. Очень уж мне было интересно лично увидеть, как Волченок отреагирует на такой подарочек его ведомству. А что я голову ломаю⁈ В пресловутый «нулевой габарит» грузовик вписывается, значит, можно отгружать по железной дороге не разбирая. А в Смолевичах его встретит Беляков и спрячет до поры во дворе моего дома, он же сообщит о подарке в организационный комитет. Надо будет только укутать брезентом, чтобы случайные и не очень свидетели не поняли, что именно едет с вокзала в город. Точнее, главное — чтобы посылочка не опоздала. А, демоны изнанки! Нужно было насчёт покраски договариваться с графом Сосновичем, пусть бы сохла в Смолевичах, больше времени на доставку. С другой стороны, тогда бы кто-то из работников наверняка проболтался. Ладно, что толку впустую сожалеть о сделанном, всё равно назад уже не отыграешь.

Через неделю, едва я успел озаботиться подарками для всех близких, началась зачётная сессия, и я думать забыл о всякого рода переживаниях. Вроде как и в семестре учился без откровенной лени, и не прогуливал занятия, и все защиты старался провести вовремя, но пару «хвостов» и у меня нашлось, а «автоматом» получил зачёт только по практикуму магического развития. Сильнее всего понервничать довелось на зачёте по изящным искусствам. Преподаватель долго смотрела на мой рисунок (да, для зачёта она выбрала именно этот вид искусств из всех), после чего вздохнула и сказала:

— Да, старание и усердие видны, благодаря им смогли неплохо освоить ремесленные навыки нанесения изображений. Но именно ремесленные, не художественные, увы. Был бы это экзамен, больше чем «удовлетворительно» я, при всём своём положительном отношении и уважении к вашим успехам в других искусствах, поставить бы не смогла. Однако для зачёта и этого достаточно.

Ну и ладно, а мне больше ничего и не надо! Под занавес зачёта прибежал взволнованный прошлогодний преподаватель математики. Обрадовался, что я ещё здесь и начал возбуждённо нарезать круги около меня. Оказалось, что он послал-таки статью в математический журнал, где была напечатана теорема, что я по дедовой подсказке и своей неосторожности использовал на экзамене. И вот эта статья вышла в последнем номере журнала за этот год! Правда, тут математик смутился:

— Видите ли, Юра… Редакция, совершенно самовольно, присвоила вашему варианту доказательства название «доказательство Кажановского[2]-Рысюхина»! Хотя в тексте я упоминал только ваше имя — вот, у меня и копии письма есть!

— Успокойтесь, богов ради! Я на вас совершенно не обижаюсь и ни в коем случае не в претензии! В конце концов, если бы я сам, лично написал эту статью — её, скорее всего, не то, что печатать — читать бы не стали. А через годик метод бы опубликовал кто-то другой.

Немного успокоенный, но всё ещё обуреваемый противоречивыми чувствами — гордостью и смущением, математик убежал нести благую весть дальше, а я, наконец, расслабился — все зачёты получены без хвостов, сессия, конечно, ещё впереди, но сейчас-то — можно жить! Но расслабление было недолгим — на входе в общежитие меня перехватил посыльный с приказом явиться к ректору.

Николай Петрович был доволен и благодушен. И, как мне кажется, причина благодушия лежала рядом на тумбочке — тот самый математический журнал. Граф пригласил присаживаться, сказал, что рад меня видеть и моим успехам, что собирался пригласить меня, чтобы рассказать о развитии проекта в Прибалтике, но я дал ещё более приятный повод. В общем, после пятнадцати минут благодарностей за то, что продолжаю успешно работать на репутацию академии — а в статье указывалось, что авторы статьи преподаватель и студент МХА — я покинул кабинет с укладкой для бумаг, где лежали благодарность ректора (тоже не пустая бумажка, кстати, но об этом отдельно) и пяток листков из отчёта, полученного графом от строителей. Не сказать, чтоб они были мне нужны — но интересно, что и как они решили реализовать. Ну, и прикинуть сумму дохода, долей от которого грозились со мной поделиться.

Надеюсь, теперь-то все дела закончены, и у меня — каникулы!

[1] В нашей реальности дата основания неизвестна (как и для большинства старых городов), первое упоминание — 1448 год, про передачу городка в собственность другому владельцу. Причём это уже была не деревня, а «местечко», на современный лад — ПГТ, так что существовало оно уже не первый год. В итоге у нас 500 лет попало на 1948 год. В мире РОС сейчас, напомню, УСЛОВНЫЕ 1920-е, чисто по соответствию среднего уровня развития (где-то 1870-е, где-то уже конец 1930-х или даже середина сороковых), так-то даже система летосчисления другая. Но в целом — времена близкие к дате основания (а не упоминания) населённого пункта в нашем мире. А там в роду Сосновских дата закладки посёлка уж точно известна.

[2] Кажан (бел.) — летучая мышь.