Рысюхин, налейте для храбрости!

Глава 19

Звонок был не откуда-то там, а из минского Дворянского собрания — сообщали окончательную дату банкета и финальную смету. Первое порадовало, второе хотя бы не испугало, что уже приятно. Дата была не слишком рано, чтобы Мурка не начала нервничать из-за платья, но и не настолько поздно, чтобы она не успела в Могилёв на работу, даже оставался свободный вечер для девичника. И в Смолевичах ничего переносить не придётся, что просто замечательно.

Связался с женой — сообщить, что я уже на лице, вернулся без проблем и в нормальном состоянии, так что готов к работе. И тут же получил приказ ехать на первую примерку. Как, уже⁈ Доехав до Шпиннермана, я не удержался от вопроса: а как же процесс строительства костюма? Бетон схватиться успеет? Распорки не поведёт? Портной только вздохнул тяжко, а вот Маша прошипела мне в ухо:

— Ты не представляешь, чего мне стоило уговорить его успеть к нужной дате! И не дай тебе боги заставить его передумать!

— Успокойся! Для отказа ему придётся вернуть аванс, а в этом мире нет силы, которая заставит Якова Наумовича отдать свои деньги. Он будет страдать, он будет вздыхать, он может вдвое поднять цену на следующий заказ — но не отдаст аванс ни за что и никогда.

Маша помимо воли хихикнула и вроде бы немного успокоилась. Для закрепления эффекта я сообщил ей дату банкета в Минске, надеясь, что это её успокоит, и не прогадал. Первый костюм был уже смётан, второй пребывал в состоянии выкройки и примерке пока не подлежал. Дело было к вечеру, так что мы с Машей заглянули в кондитерскую за тортиком и вернулись домой. Поводов для праздника не было, просто захотелось сладенького. Ну, и тортика тоже, разумеется — не выкидывать же его?

Утром, оставив супругу на хозяйстве, отправился в Минск — оплатить банкет и отработать заявки в лаборатории. Там заметили баронский перстень, хоть и не сразу — пришлось озвучивать просьбу «без чинов», чтоб не заставлять окружающих титуловать меня постоянно «моей милостью». С одной стороны — приятно, с другой — быстро начинает утомлять и тратит много времени впустую. А вот поздравления с титулом отменить не получалось, так что пришлось после работы устроить небольшой мини-банкет для служащих лаборатории. Я бы предпочёл организовать это всё в обед, но тогда «обмывать» титул пришлось бы исключительно морсом, что единогласно было признано абсолютным моветоном.

Хорошо, что я на фургоне — и к расписанию поездов не привязан, и в холодильнике есть образцы продукции «на всякий случай», и оправдание нежеланию пить больше одной-двух рюмок. Хоть у нас не было (пока не было?) дорожной полиции, как в мире у деда, а также и запрета на спиртное за рулём, но сам дед был более чем убедителен, описывая опасности и возможные последствия такого совмещения. Транслируемые им картинки очень впечатляли. Да, у нас автомобили, способные разогнаться до ста восьмидесяти километров в час и более — мягко говоря, редко встречаются, но и на тридцати-сорока тоже можно легко убиться самому и убить или покалечить окружающих.

Дальше пошла рутина, которая кого-то заставляет нервничать, а меня –успокаивает. Может, от того, что в ней нет неожиданностей и приключений? Рассуждаю, как старый дед — ни у пусть, а то от этих приключений сплошная нервотрёпка.

«Ага, а ещё и дополнительные возможности заработать».

«Ну, есть такое. Вот только эти дополнительные заработки ведут к новым приключениям. И проблемы вылезают новые, решение которых стоит в разы или на порядки дороже, чем у старых. Вот и подумаешь, надо ли оно всё?»

«Так можно договориться до того, чтобы раздать всё имущество и пойти в ту же лабораторию, жить на жалование».

«Дед, ты в крайности-то не кидайся! Ещё бы сказал — нищенствовать идти!»

«Ага, здравый смысл в наличии, это хорошо. Вспомни, как самому было приятно на отдыхе, что не нужно считать каждый рубль, не говоря уж о копейке, и сомневаться, можешь ли себе позволить посидеть в кафешке? А при прежнем уровне дохода семьи, с чистой прибылью в полторы тысячи в год такое получилось бы?»

«Ну, в принципе — да, но недолго и ценой того, что в накопления не попадёт почти ничего».

«В накопления, которые годами и десятилетиями собирались для решения проблем, которые сейчас для тебя — задачи, если не рутинные, то решаемые без особых усилий. Ты в начале первого курса постоянно подсчитывал, сколько на счету, как заработать ещё пару сотен, не говоря уж о целой тысяче. А сейчас даже в банке баланс смотришь только по случаю. Вот сколько у тебя сейчас на счету?»

Вопрос был несколько неожиданным, я даже растерялся.

«Смотря на каком из».

«На любом!»

«Ну, на расчётном — там сумма постоянно меняется, там, где отчисления с концертов — не знаю, давно не смотрел. На накопительном должно быть примерно где-то… мм…»

«Всё, хватит, не напрягайся. Ещё год-полтора назад ты помнил сумму в любой момент дня и ночи с точностью если не до копейки, то до рубля. Потому что денег не хватало на основные нужды. А сейчас — хватает, поэтому подробности тебе стали не важны и не интересны, хоть общий контроль ты и проводишь».

«Говоришь, слишком расслабился?»

«Наоборот — это нормальная реакция нормального человека, для которого деньги не стали целью в жизни, оставшись инструментом и средством решения задач. И это радует!»

Дед замолчал на пару минут, я уж решил, что он успокоился и вернулся к работе, но он всё же вернулся с завершающей репликой:

«Так что не реши на приключения, не греши. Без них бы так и продолжал мечтать о накоплении средств для восстановления имения. И не знал бы о тебе никто за пределами Смолевич, а это, поверь мне — важно, и не только для тебя лично».

Я вспомнил, что, да — Рысюха не раз упоминала, что чем больше людей знают обо мне и о ней, и чем чаще поминают — тем ей и мне лучше. Правда, без подробностей, да. Но обещала, что каждое значимое достижение даст ей и силы, и возможность сделать для меня и моей семьи что-то полезное. Интересно, а получение титула — это значимое или не очень?

За бумагами вспомнился и запрос на грузовики для Викентьевки — для вывоза торфа и ила из нового карьера, а также и песка, если продавать его на сторону — тем же строителям железной дороги, думаю, понравится закупать здесь, около Тальки, а не везти по железной дороге, почти удваивая цену за счёт стоимости перевозки. Для изнанки, я помню, насчитал восемь пикапов, из них шесть — с лебёдкой, что даёт необходимость покупки одиннадцати заготовок. В Викентьевку просят три грузовика, причём их устроят двухосные — там главное ограничение в скорости добычи ископаемого и его загрузки в кузов. По–хорошему, нужно покупать не только экскаватор, но и ещё кучу карьерной техники — благо, есть образец под боком, в Дубовом Логе действует добыча песка, организованная опытными людьми. И, думаю, если пойдёт продажа песка — там для вывоза продукции понадобиться немало транспорта, даже если возить только до железной дороги, то есть — до Тальки или Осипович, после окончания строительства насыпи.

Ладно, это потом, пока нужно закупить четырнадцать… пусть для ровного счёта — пятнадцать «заготовок» завода Кротовского, а к ним ещё и всё, что нужно для переделки. Не только набор артефактов Пырейникова, которого такой заказ лишь порадует, но и сиденья, например. И мастерскую в освободившемся из-под строителей ангаре оборудовать. И отливки заказать. И рабочих, имеющих опыт работ, туда перебросить. Лучше всего — там же и поселить, в будущем Рысюхино, чтобы они занимались обслуживанием и текущим ремонтом всей техники.

При заказе грузовиков выяснилось, что покупка напрямую с завода стала недоступна, вся торговля ныне шла через торговый дом купца, фамилия которого показалась знакомой. Новая организация памяти, сделанная дедом, позволила вспомнить — это тот самый, который, согласно домыслам журналистов и читателей, отобрал за бесценок «родовое имение» графа недалеко от столицы. Ну-ну, как же. Похоже, там сложные, многослойные и более близкие, чем может показаться, отношения. Однако с переходом торговли в руки профессиональных купцов поменялись и цены. Да, их рост обосновывался вносимыми изменениями в конструкцию, которые старательно обходили мои патенты, но направлены были примерно в ту же сторону. Так или иначе, стартовав с отметки три тысячи двести и задержавшись какое-то время на уровне три пятьсот, цена быстрыми скачками дошла до отметки пять четыреста и останавливаться не собиралась. Может, сразу двадцать купить, про запас?

Ага, недавний разговор с дедом забыться не успел: на эту закупку «про запас» я, не особо задумываясь, готов выделить двадцать семь тысяч, казавшиеся неподъёмной суммой два года назад. А если добавить в расчёт мимоходом «округлённый» до этого пятнадцатый грузовик, то мы уходим за тридцать две тысячи. Ужас. Да уж, приключения треплют нервы, но окупаются, тут не поспоришь.

Банкет в «Дунае» не слишком отличался от того, когда чествовали Беляковых, но проходил одновременно и более официально и более по-свойски, как ни странно звучит такое сочетание. Официальная часть обуславливалась наличием официальных лиц и их речей, а «Домашнего уюта» добавляло то, что я для города и многих приглашённых — свой. Сосед, знакомый, а то и дальний родственник. Да, Рысюхиных на свете всего двое — я и Маша, но дальней родни по линии мамы и бабушки хватает. У прадеда ещё были две сестры, отданные замуж в другие рода — тоже есть капля общей крови. Как выразился по этому поводу дед: «помощи попросить не у кого, а наследство делить не протолкнуться было бы». Но не будем о грустном.

Тем более, что мэр города задал настроение, перечисляя достижения рода и его роль не только в жизни города, но и, со ссылкой на графа Сосновича, района в целом. Опять упомянули число промышленных и торговых объектов с количеством работников на них, уже не только в алкогольном производстве, но и включая песчаный карьер, а также то, что касается изнанки. С оговоркой, что изнанка только-только начинает развиваться, имея потенциал в обеспечении работой и доходом нескольких сотен человек. Упомянул он и мой подарок городу. По его словам, которые подтверждал согласными кивками начальник районной пожарной службы, благодаря новым возможностям, которые дал этот автомобиль, удалось не только уменьшить ущерб от огня за счёт более быстрого тушения, но и спасти пять человек, помощь к которым иначе бы не успела. Было приятно.

В ответной речи пообещал дальнейшее развитие, и не только изнанки. Перечислил задуманные проекты, упомянул, что планируется расширение ассортимента напитков. Похвастался выходом на международный уровень, рассказав и о том, как впечатлило прижимистых скандинавов дармовое угощение — аж до попадания в столичные газеты. При том, что всё было намного скромнее чем здесь, на родине. Рассказал и об интересах рода вне района, но без лишних подробностей, однако и так получилось впечатляюще — не считая портала на изнанку, можно сказать — почти столько же по обороту и количеству задействованных людей. А ещё и своё село — тоже солидно звучит. Короче, показал себя не какой-то мелочью пузатой, что непонятно как в бароны пролезла, а серьёзным хозяином и владельцем обширных и разнообразных угодий, в общем — весьма на уровне. Не хуже Вересковича с его лесопилкой (у меня тоже есть, хоть и меньшая по размеру), консервным заводом для лесных грибов и ягод и чего там ещё у него, не помню. Или Грушницкого — пусть у него, помимо полей и коровников был металлообрабатывающий заводик, при котором существовал даже и оружейный цех (в котором работал мой несостоявшийся тесть — тот, что был наиболее приличным из бабушкиных кандидатов), но стекольный завод — тоже не пёс чихнул, пусть он (завод, не пёс) и лишь частично мой.

Ситуацию с моим чествованием усугубил граф Соснович. Хоть он и взял слово вторым после мэра, но все воспринимали именно его главным выступающим, после конферанса в лице официального главы города. Он цифрами и статистикой не сыпал, больше упирая на историю рода и достижения его представителей. Под занавес он упомянул мой, якобы, инженерный талант, проявившийся в переделке серийных грузовиков в нечто совершенно иного класса, приведя в пример тот же пожарный автомобиль, а также свой личный, переделанный мною «из обычного купе в абсолютно уникальный по возможностям аппарат». Упомянул, что на моё имя зарегистрировано более двух дюжин патентов на изобретения. Ну, и под занавес извлёк тот самый математический журнал и довёл до окружающих, что на международной арене я прославился раньше, чем мои приказчики напоили Осло. А именно — доказал важную теорему, которую не могли доказать полвека. Правда, сделал это чуть позже, чем немцы — но независимо от них и другим способом, который международное математическое сообщество признало более простым, изящным и предпочтительным в дальнейшем использовании. Зал загудел — если мои автомобильные переделки уже примелькались глазу, пусть подавляющее большинство и не знали, что там внутри, то уж кого-кого, а учёного-математика соседи и знакомые во мне не видели. Даже во сне.

Снова пришлось выступать в ответ, благодарить, в том числе за внимание к истории моего рода, уверять, что до настоящего инженера мне ещё как до Китая ползком, а теорему вообще доказал случайно, во время решения экзаменационного задания и даже не зная о её существовании. На пассажах про Китай и про незнание о существовании теоремы зал вежливо посмеялся, но, похоже, не поверил, списав всё на «похвальную для молодости скромность» (это цитата из разговоров, если что).

Добил мою репутацию молодого раздолбая лично Егор Фомич Беляков — пригрел, понимаешь, на своей груди. Подтвердив своё заявление на прошлом собрании о том, что он сам и его род безмерно должны мне, и долг со временем, якобы, только растёт — попросил об официальном принятии мною вассальной присяги от него и от его рода. И ведь так повернул, что отказаться не получится, без фатального урона для репутации. Не то, чтобы я собирался отказываться, тем более, что разговоры такие ходили постоянно — но же ожидал, что вот так вот сразу. Пришлось принимать, при свидетельстве графа и всех четырёх других баронов. Вассалитет бы «светский», без привлечения божественных сущностей и смены фамилии — как и подавляющее большинство вассальных клятв между дворянскими родами, но клялись всё равно именем богов. И перстень главы рода ощутимо потеплел, принимая клятву. Зато теперь могу набирать Беляковых себе на работу без оглядки на то, кто что скажет. Эх, где мне найти управляющих на карьеры, которые могли бы правильно их спроектировать и следить за ходом работ? Ведь карьер для добычи ископаемых — это не просто яма в земле, а достаточно сложное инженерное сооружение, хотя, казалось бы…

Но я отвлёкся от приёма — с другой стороны, ничего интересного и важного там больше не было. Но это с моей точки зрения. По мнению Маши самое важное (после вассалитета Беляковых, разумеется) только начиналось: неформальное общение и, главное — танцы. Пусть танцевала она, из соображения приличий, только со мной, графом и Егором Фомичом, что могло расцениваться как знак внимания и близости родов, в чём и так ни у кого сомнений не было.

Неформального общения тоже хватало — и со старыми близкими знакомыми, вроде Брусникиных, Кабановичей, Лисовских и Волченков, и с родителями одноклассников, и с шапочно знакомыми раньше дворянами района. После той рекламы, что дали мне выступающие и знакомые в личном общении, причём не только со мной, у остальных если и был вопрос о том, стоит ли считать меня достойным титула, то сейчас пропал точно. Как бы не возник противоположный — почему при всех достоинствах всего лишь барон и только сейчас. Это я шучу сейчас и ехидничаю сам над собой.

Наконец, банкет закончился и можно было отправляться домой. Отбыть ещё номер в Минске и «народные гуляния» — и всё, можно возвращаться к нормальной жизни.