Рысюхин, налейте для храбрости!

Глава 20

Утром, на трезвую голову, подумал, что закупать сразу двадцать грузовиков, да ещё «в запас, пока не подорожало» — это, по выражению деда, как-то слишком дофига денег, да и в целом — идея не здравая. Пересчитал, поглядывая одним глазом в календарь.

В Викентьевку грузовики нужны, без вариантов. Да, на какое-то время хватит того, что навозили, но это время как раз и уйдёт на начало нормальной торфоразработки, со всеми этими разрезами, водоотводными каналами и прочим. Пусть воды там и не видно, но это не значит, что её нет. Да и дожди никто не отменял. Плюс надо сделать запас сырья на зиму. Так что три грузовика туда закупаем и переделываем, держа в уме, что скоро, край — к весне, придётся добавлять. И подумать про гараж для техники, чтобы не гонять на ночёвку в Викентьевку каждый день — благо, можно построить один на два карьера.

На изнанку — ягоды созреют где-то через месяц, хозяйственные пикапы понадобятся даже чуть раньше — прореживать кенгуранчиков, которые явно подтянутся на ягодник — интересно, где и на чём они пасутся не в сезон? Так, это мысль не своевременная, запишем на листочек и пока забудем. Но по расчёту времени как раз пора начинать затевать работу: пока закажем заготовки, пока привезут, пока изготовят недостающие детали, от сидений до артефактов Пырейникова — недели две пройдёт, если повезёт, или три. Сама переделка — благо, руку набили — займёт дня два-три, как раз успеем сделать и обкатать.

Дружины пока нет, собирать её буду месяца два-три, соответственно и автотранспорт им пока не нужен, некому на нём ездить. Потом осенняя распутица, потом зима, когда под снегом не видно, куда ехать (дорог там нет, даже в зачаточном состоянии). В общем — до весны, причём изнаночной весны, что на полтора-два месяца позже нашей, они точно не понадобятся. Как, пожалуй, и охотничьи — своих охотников пока нет, чужим в аренду сдавать — сперва придётся убедить, что оно им нужно. В крайнем случае для экстренных нужд — спасать там кого-то или ещё что — можно будет временно реквизировать хозяйственные. Так что тоже пока откладываем, заодно над проектом подумаю — что-то мне подсказывает, что обычный пикап там будет не совсем удобен. И не только что-то, но и кто-то в лице деда. Он, кстати, обещал продумать варианты проектов техники и для дружины, и для охотников-искателей.

Итого закупаем не двадцать, а пять грузовиков. Деньги на закупку возьмём с концертно-ресторанного счёта, а Архип Сергеевич спишет их с прибыли на развитие хозяйства — причём никто не прикопается к законности такого списания.

Но и эти планы подверглись правке: вместе с бригадой мастеровых основатель и управляющий шкловского завода прислал слёзную мольбу — сделать и для него два насыпных грузовика, желательно — трёхосных, и один грузовой фургон, со съёмной брезентовой крышей или жёсткой металлической — без разницы. Это ещё четыре заготовки, итого — девять. Дед эти перемены в планах описал так:

«Перелёт, недолёт, накрытие! Классическая артиллерийская вилка получилась!»

Там и время отправляться на приём в Минск подошло — причём «костюмный зодчий» смог уложиться всего в две примерки, одна была с костюмом, смётанным швами наружу, а вторая уже финальная. Умеет, когда хочет, оказывается. Но чаще предпочитает понабивать себе цену, похоже. Ну, или я несправедлив к нему, и ради того, чтобы угодить «моей милости» он отодвинул прочих заказчиков «на потом», что, конечно, вряд ли.

Жаль, что до банкета не успел встретится для собеседования с кандидатами в дружину. Правда, глава дружины — это зачастую почти член семьи, а то и не «почти», и брать кого-то «с улицы» не лучшая идея, но куда деваться-то, если всей семьи на данный момент — мы с Муркой оба двое два всего⁈ И среди вассалов, то есть — Беляковых никого с достаточным боевым опытом нет. Остаётся надеяться на кандидатов со стороны, одного из которых нашёл тесть, одного –­ Гильдия охотников и одного подобрали на Бирже наёмников, и этот вызывает наименьшее доверие. Забросил ещё удочку в Борисовский гарнизон, но там пока без поклёвки.

Интересно, это на меня так история двух прапорщиков-рыбаков действует, что с Борисовом рыболовные какие-то ассоциации идут? Кстати, надо будет пригласить их на рыбалку на изнанке. Они со своим заклинанием смогут много чего интересного зачерпнуть там. Вопрос только в одном: почему я раньше про этих фанатиков н вспомнил⁈ Напрямую им позвонить не получилось — мобилетов у них на момент последней встречи не было, пришлось связываться через телефон офицерского собрания полка. Там мой звонок записали, обещали передать, и уже через два часа я отвечал на звонок Прощукина. Предложение они приняли с энтузиазмом, особенно когда узнали, что охотники видели в реке «какого-то монстра». Договорились на двадцатое.

Главным отличием Минского банкета от Смолевичского было то, что в Минске подавляющему большинству собравшихся на меня было… Не то, что наплевать, а просто не было дела до меня, моего титула и до того, что со мной будет дальше. Но не всем, не всем. Отличием данного банкета от множества других стало присутствие на нём иностранных дипломатов. Как мне объяснил тихонько распорядитель, приглашения на такого рода действа всегда рассылаются по имеющимся в городе (то есть, конечно, Великом княжестве) консульствам, но те, как правило, их или игнорируют, ограничиваясь отписками, или присылают третьего помощника атташе с крепкой печенью и слабым знанием языка. А здесь приехали сразу два дипломата — британский атташе и скандинавский консул, который швед, лично.

Формальные поздравительные речи были настолько формальны, что почти совершенны в этом своём качестве. Вместо моей фамилии можно было вставить любую другую, равно как заменить «пожалование титула» на, к примеру, «прощание с усопшим» — и запускать в дело без каких-либо ещё правок. Даже дед восхитился настолько идеально выглаженным универсальным шаблоном. Ответить достойно — то есть, столь же безлично и формально, у меня, увы, не получилось. Хотя пару многоэтажных конструкций на отборном канцелярите с подачи деда ввернул, да. Что-то наподобие: «по вышеперечисленным причинам представляется насущно необходимым выразить всемерную благодарность ранее поименованным персонам, равно как и иным причастным особам». Сам дед сказал, что это, мол, слабовато, конечно, но для любительского уровня — сойдёт.

Сложилось такое ощущение, что обо мне, как и о причине банкета, большинство собравшихся забыли, как только отзвучали речи. Ну, мне же и проще — меньше общаться с незнакомыми людьми, хоть это и неправильный подход, по-хорошему, надо пополнять список знакомств и связей, но связи надо поддерживать, а я через две недели буду уже в Могилёве, готовиться к началу учебного года. Таким образом, когда началось свободное хождение по залу одним из первых, сразу после главы Собрания, британский атташе смог подрулить ко мне, не толкаясь локтями с другими желающими.

— Добрый день, пан Юрий, пани Мария. Меня зовут сэр Юджин Крэнбери[1]. В первую очередь позвольте вас поздравить…

Начался «светский разговор», в ходе которого меня не оставлял в покое вопрос: то, что он титуловал меня как «пан», а не «сэр», не говоря уж про «ваша милость» — это хамство, случайность или плохое знание языка?

«Если сомневаешься, не хамит ли тебе англичанин — не сомневайся, хамит! Я в этом абсолютно уверен, опыт веков!»

Ну что ж, в эту игру можно играть и вдвоём, главное — осторожно и аккуратно. После трёх минут округлого пустословия, демонстрирующего неплохое владение русским языком, англичанин перешёл к сути вопроса:

— До меня дошли сведения, что у вас начато производство кустарного виски…

— Нагло врут, пан Юджин.

Тот едва не поперхнулся тем самым напитком, бокал с которым прихватил с собой для наглядности и как раз собирался отхлебнуть, а сейчас с недоумением переводил взгляд со стакана на меня.

— Зато нам удалось после нескольких лет экспериментов создать свой, оригинальный спиртной напиток из ячменного солода! Понимаете, — я доверительно взял дипломата за пуговицу. — Моя семья — потомственные пивовары, с ячменём работаем в буквальном смысле слова — веками. И винокурня есть. Давно хотелось научиться использовать и там, и там одно сырьё, но очень долго не получалось.

Англичанин осторожно, но ловко, продемонстрировав огромный опыт в таком манёвре, освободился из захвата и сделал шаг назад.

— Позвольте, но ведь его продают на рынке как виски!

— Не позволю! Кто посмел такое делать⁈ Напиток назван в честь хранительницы рода: «Рысюха златоглазая», на что получено её личное разрешение! И если кто-то смеет искажать название — я буду рассматривать это как оскорбление моей богини, со всеми вытекающими! Пан Юджин, где вы слышали такое название?

Дипломат не то, чтобы растерялся — кто я, чтобы вывести из равновесия профессионала? — но просто не успевал вклиниться в мои возмущённые реплики, который почти можно было назвать криками, что привлекало внимание публики. Тем временем Маша — умничка моя — заставила официанта принести невскрытую бутылку из бара.

— Вот, извольте видеть — никаких упоминаний о виски!

Атташе без особого интереса взял бутылку и вертел её в руках.

— Но вы не можете продавать это как виски…

— Конечно! Это совершенно другой напиток, и только дилетанты могут его спутать! У нас другие режимы созревания солода, иной процесс брожения с другими штаммами дрожжей, и, самое главное — другой способ перегонки! Не на медном колоколе, а через медный змеевик, с нагреванием браги на водяной бане. У нас перегонка идёт в один этап, с получением на выходе сырого продукта с крепостью от шестидесяти восьми до семидесяти четырёх градусов, тогда как виски перегоняется на колоколе минимум дважды! Это совсем, совсем другой напиток!

— Да уж, я вижу… — скривился дипломат. Он-то хотел доказать мне, что мой продукт не виски и под этим предлогом не запретить, так осложнить продажи — а я, с подсказки умных людей и опытного деда, начал доказывать ровно то же самое. И Женька Клюквин оказался в положении того, кто пытается выбить открытую дверь, то есть — влетел со всего размаху туда, куда не особо и хотел.

Не имея, что сказать, он как-то вяло скомкал разговор и удалился. Бутылку, что характерно, унёс с собой.

— Типичный англичанин — прийти, нахамить хозяевам и что-нибудь спереть напоследок.

— Полностью с вами согласен, ярл.

— Ой, я это что, вслух сказал? — спросил я, оборачиваясь и уже зная, кого там увижу. Да, шведский и скандинавский в целом консул, давно не виделись.

Поздоровались ка старые знакомые, что не осталось незамеченным окружающими.

— Да, молодости свойственна смелость говорить вслух то, что остальные думают про себя.

Я представил консулу свою супругу, в качестве не только жены и единомышленника, но и дипломированного композитора. А сам тем временем вспоминал, что я знаю про политику Скандинавии в целом и Швеции в частности. Насколько я помню, в Скандинавии набирала силу прогерманская партия, ратовавшая за установление более тесных контактов на континенте, в ущерб связям на островах. Радикальное крыло, вспоминая о завоевании Оловянных островов «потомками викингов» и вовсе обзывали англичан «отколовшейся колонией». И, похоже, консул был из числа «континенталов», а не «островитян», что не удивительно.

Пару минут пообщались по-светски, при этом швед коснулся ещё и темы моих наград, в которых неплохо разбирался — всяко лучше, чем я в шведских, о которых не знал ровным счётом ничего.

— Вы знаете, ярл, — швед упорно использовал только это титулование, словно в противовес англичанину, который так и не смог выдавить из себя в адрес меня слово «сэр», — А ведь вы меня обидели!

— Как⁈ Когда⁈

— Когда ваши люди проехали через нашу столицу с грузом акавиты. Проехали мимо, без остановки. Хотя лицензия действует на территории всего союза.

— Меньше всего мне хотелось бы обидеть вас. Но, пожалуй, ещё меньше я бы хотел обидеть Его Величество короля Норвегии. Как бы он не счёл… ммм… неприличным, начни я торговать где-то раньше, чем у него?

— Да, вынужден признать, такая трактовка возможна. Но теперь-то вы можете прислать груз акавиты в Швецию?

Опаньки. И как соскочить, не признаваясь, что груза пока нет? Созревает ещё заложенное после той массовой «дегустации», созревает! Пусть мы, уходя от сезонности, начали делать спиртовые экстракты трав и растений, вместо того, чтобы настаивать на них картофельную водку, но новую технологию, основанную на купажировании спиртовых экстрактов, надо было ещё отработать. Здравый смысл подсказывал, что скорость производства можно увеличить кратно, но где подсказки здравого смысла, а где товарная продукция? Что же делать?

— Привезти это даже не половина дела, как продать?

— После того, что устроили в Осло? — Консул хохотнул. — Ваша марка уже на слуху у всей Скандинавии. И мой дальний родственник, владелец фирмы по оптовой торговле спиртным, готов взять минимум две тысячи бутылок на тех же условиях.

Вот ведь задница с крылышками!

— Он будет продавать в Швеции?

— Да, разумеется.

— В таком случае, имеет смысл заказать и изготовить этикетки на шведском. Более того, надо ещё перевести текст и проверить корректность названий растений.

— Ну, это не проблема! Перевод я беру на себя, готовые варианты доставим вам курьером в кратчайшие сроки.

«Вот мы с тобой, дед, балбесы — что мешало сразу заказать перевод в консульстве, благо, у них там профессиональный переводчик есть?»

«Согласен, просто Биба и Боба — два долбоящера. Старый да малый. По университетам да библиотекам шарахались, вместо того, чтобы скинуть работу на профессионала».

— Тогда так. Заказ артефактных этикеток, даже если попросить изготовителей подвинуть другие заказы, разлив специальной партии… Где-то через месяц, не раньше. А то и через полтора.

«Если разлить немного недозревший продукт» — это я добавил про себя, разумеется. Зато вот они — деньги на пополнение парка грузовиков. В грузовой фургон, как мы уже посчитали, помещается ровно двести ящиков, то есть — две тысячи четыреста бутылок, что с учётом налогов и транспортных расходов даст больше девяноста тысяч рублей дохода или примерно восемьдесят две тысячи прибыли. Так, хватит делить выручку от не выгнанной водки.

— Хм, я надеялся на более короткий срок.

— Увы. Переклеивать этикетки на партиях, предназначенных в другие места, срывать договора…

В общем договорились, хоть и оба остались немного недовольны. Если верить деду, это и есть настоящий компромисс — когда все стороны равно недовольны результатом.

Дождавшись, пока можно будет уйти без нарушения приличий, мы оставили минское дворянство отмечать наш титул без нас, а сами потихоньку уехали в Смолевичи с тем, чтоб после ночёвки там отправиться в Могилёв — Маше на днях нужно было выходить на первую в жизни работу, а мне — принимать у строителей отремонтированный дом.

Вот, тоже — надо её эта работа? За учёбу платили родители, никому ничего не должна. Живи в своё удовольствие, для творческого развития подкинул бы пару песен в черновом варианте, чтобы доводила, руку набивала, так ведь нет! Тут и «не хочу превращаться в домашнюю клушу», и «филармония — это же храм искусства, я должна нести его в массы», и даже «не могу же я подвести профессора, который столько сил вложил в моё обучение». Так и хочется сказать «чем бы дитя не тешилось», но ведь не дитя уже, а мужняя жена. С другой стороны, как выражается дед — это активная гражданская позиция, крайне полезная для государства, хоть и приправленная лошадиной дозой идеализма. Но эта приправа, если верить тому же источнику, как правило — быстро испаряется в условиях реальной жизни. Будем смотреть. А пока посмотрю на свою супругу, очень занимательное, скажу вам, зрелище — особенно во время подготовки ко сну.

[1] Cranberry (англ.) — клюква.