Рысюхин, налейте для храбрости!

Глава 8

Завтрак я, в нарушение норм приличия, забрасывал в себя, как топливо в топку, но до цеха всё равно добрался с опозданием минут двадцать под осуждающе-понимающим взглядом сменного мастера. Ректификатор был уже уложен на бок и частично разобран — этот был самый старый на двух заводах, и возни с ним предстояло больше всего: и форма «тарелочек», и их размещение, и система съёма конденсата, и даже количество, всё требовалось переделать. Потому, собственно, колонну и разбирали полностью.

Занялся восстановлением и укреплением подводящих трубопроводов, отвлекаясь время от времени, чтобы помочь отсоединить «закисшие» соединения. Времени это много не заняло, так что занялся формированием новых пластин. Ещё полгода назад я бы взял со склада старые, как бы ещё не до моего рождения, уложенные туда «на всякий случай» диски и начал менять их форму и размер. Но сейчас проще воспользоваться порошками и матрицей. Кстати говоря, даже химический состав сплава, что использовался раньше и считается оптимальным сейчас — отличается. Несколько старых дисков я распылил на сырьё, но без добавок порошка чистых металлов для выравнивания химического состава было не обойтись. Всё равно для шести новых пластин пришлось разобрать восемь старых — диаметр колонны увеличился, нужно было компенсировать, даже с учётом добавок и уменьшившейся толщины стенок.

Я сделал смеси порошков — в разных местах диска лучше было использовать разные сплавы, и проще было сразу заготовить разные смеси, чем потом менять и выравнивать химический состав. Сверяясь с чертежами и пояснениями, сформировал матрицу. Увидеть её можно только при наличии дара, причём отчётливо — одарённым той же стихии, что и создавший. Убедившись, что модель соответствует чертежам и нигде не пересекается ни с какими посторонними объектами, включая пол, стал засыпать её металлическим порошком. Жаль, не хватает у меня уровня дара, чтобы хоть чуть-чуть управлять гравитацией, это уже нужна «пятёрка» в уровне — тогда можно было бы сделать ещё пафосней, чтобы струи порошков сами вылетали из банок и смешивались в воздухе, но и так работа в цеху встала. Рабочие как заворожённые смотрели на застывающую в воздухе и слипающуюся воедино металлическую пыль, и бригадиры составляли им компанию. Наконец, диск застыл, матрица, завершив работу, развеялась и деталь с лёгким звоном ударилась краем о пол.

Этот звон словно привёл в себя рабочих, которые встрепенулись и начали расходиться по своим местам. Я решил немного отдохнуть — больше от умственного напряжения, формировать и удерживать достаточно сложную матрицу, одновременно с этим создавать кристаллическую структуру металла и обеспечивать нужное состояние поверхности — твёрдость, шероховатость, допуски — было очень сложно и утомительно. Настолько, что я делал это поэтапно, постепенно «отпуская» матрицу, но и так, по выражению Олега Осинкина, «мозги вспотели, через уши течёт». Переведя дух, начал формировать новую матрицу.

Через некоторое время заметил, что один паренёк из числа подсобников всё время косится в мою сторону. Ждёт нового представления? Но потом заметил одну особенность, такую, что не сразу поверил своим глазам: я переместил недоделанную матрицу — и взгляд паренька тоже сместился! Я, если честно, настолько был сосредоточен на своей работе, что только минут через пять понял, что это может значить. А он, как на зло, перестал ходить мимо. Пришлось звать бригадира:

— Тут парень бегал, лет восемнадцати, кучерявый такой. Ещё рукав левый синим чем-то измазан.

— Всё-таки помешал? Я его специально на другую работу направил, чтобы он вас не отвлекал, ваша милость!

— Во-первых, титуловать меня так не надо — я ещё не барон, а обвинений в самозванстве мне не нужно. Во-вторых, не помешал он мне, а заинтересовал. Можешь его ко мне направить, как освободится, только вежливо, он ни в чём не виноват.

Бригадир ушёл озадаченный, бормоча себе под нос:

— Вежливо, ишь ты! Буду ещё со всякой соплёй реверансы разводить!

Буквально через две минуты прибежал взъерошенный парень — видимо, бригадир профилактически выдал-таки ему «воспитательное воздействие».

— Здравствуйте. Ваше благородие! Если я чем помешал…

— Нет-нет, не помешал, дело в другом. Ты вот здесь вот, — я указал на место, где висела матрица, — видишь что-нибудь?

— Конечно! Красивое, синеньким сеточка, а там ещё красненькие узелки. Оно же светится, как его не увидеть можно?

Я заметил, как кто-то рядом, за перегородкой, «греет уши», но пресекать не стал — ничего секретного обсуждать не планировал. А слухи парню только на пользу пойдут — меньше вероятность, что отец решит «не лезть в господские дела» и оставит парня без образования и профессии.

— Как раз не увидеть её, матрицу — это нормально. Светится она только для тех, чей дар относится к той же стихии, что и у создателя.

— Какой дар⁈

— Дар богов. Одарённость, магия — называй, как хочешь. На ладони у меня что?

Я создал простенький конструкт.

— Зелёненькое такое, с лепестками.

— Угу, «зелёненькое». Для меня он жёлтый, ближе к охре. Ну что ж. Поздравляю — у тебя пробудился дар, который относится к стихии Тверди, раз уж ты мои конструкты видишь, причём достаточно подробно, с лепестками. Но не Металл и не Кристалл, раз цвет другой. Одно могу сказать: дар достаточно сильный, раз без обучения смог нити силы увидеть. Точнее узнать — а Оракулу нужно, причём к нормальному. В Червень ехать надо.

— Так там ить три рубля потребують!

— Пять. Три это так, ерунда — есть-нет, уровень плюс-минус лапоть и первичная стихия, мы это всё и так знаем.

— Не, дорого. Ещё доехать надо…

— Так. Твоя семья — вы люди барона Клёнова?

— Так на его земле живём…

— Жить на его земле и быть его людьми — разные вещи. Твои родители или другие старшие ему клятвы какие-то приносили? Служения там, или ещё какие?

— Этого я не знаю.

— Ладно, в любом случае — не по-соседски это, людей втихаря сманивать. Тебя как зовут, чудо природы?

Я уже для себя кое-что решил и достал мобилет, разыскивая в нём контакт барона Клёнова.

— Алесь. Алесь Кудрин.

— Ну, Кудриных тут половина баронства. Отца как зовут, где живёте?

— Батя — Лёня, ой, Леонид Кудрин. На выезде из Курганов в сторону Клёнова направо на отшибе немного. Хутором не считается, но всё ж наособицу. Батя бортник, пчёлы у нас…

— О! А вот это уже отличная примета!

Тем временем вызываемый абонент ответил, и я переключился на него.

— Доброго дня, ваша милость, вас сосед беспокоит, Рысюхин Юра.

— Вижу, вижу. Давайте тогда по-соседски, без чинов.

— Как скажете, Артур Феликсович, без чинов, так без чинов. Я тут находку одну сделал, и счёл соседским долгом поделиться с вами найденным.

— Клад, что ли, откопали? Так если на своей земле, то он ваш, а если на моей — то тут уже интересно, зачем копали без меня. На заводе на вашем, разве что?

— На заводе, но не в земле, и не совсем клад. У вас на выезде из Курганов в сторону Клёнова бортник живёт, Кудрин. Его сын ко мне на завод устроился, подсобником. И у этого сына, Алеся, пробудился дар.

— Повезло. Но я тут при чём?

— Ну, мне бы одарённый пригодился, у него дар как-то с твердью связан, он мои конструкты видит, так и выявил. Но сманивать у вас ваших людей — не по-соседски, да и просто неприлично.

— Ну, полноте вам! Бортники у меня на правах арендаторов, люди вольные. Был бы он природник или жизнюк — я бы с вами за него потягался, пожалуй. А так… Строек я больших не веду, рудных промыслов не имею, а потому и видов на парня тоже нет. В общем, как с грибом в лесу: вы нашли — вам и достался.

Алесь мялся рядом. Из-за особенности мобилетов, которые передают только слова собеседника и только владельцу, если он не включит громкое вещание, парень слышал только мои реплики, а от того нервничал. Нужно успокоить.

— Так, Алесь. Судя по пробуждению силы без родового перстня или ритуала — тебе уже есть полные восемнадцать?

— Да, двенадцать дней назад исполнилось.

— Значит, по закону можешь сам решать свою судьбу. Ты у отца главный наследник?

— Если бы! Я к тогда не здесь мешки носил, а с батей на пасеке тонкости ремесла узнавал. Четвёртый сын я, да ещё две сестры есть, я самый младший вообще.

— Тогда давай так. Вот тебе пять рублей на оракула, вот рубль на дорогу, сдачу возвращать не надо. От работы я тебя сегодня и завтра освобождаю, с сохранением оплаты, поскольку по делу отсутствовать будешь. Съездишь в Червень, получишь справку об уровне дара и потенциале, проси до второго знака, и о склонности к стихиям, привезёшь мне. В оставшееся время — подумаешь, хочешь ли ты получить магическое образование и профессию.

Парень выглядел ошарашенным.

— А какую профессию⁈

— Это видно будет из уровня и из стихии. Твердь — она многогранна. У меня, например, две вторичных стихии, к ней относящиеся — металл и кристалл. А первичное — нет, с землёй и камнем работать не могу, точнее, могу — но с диким расходом сил и очень грубо. Мне нужен и мастер по ремонту оборудования, и строители — этих вообще толпа требуется, и на торфозавод с торфоразработкой в Викентьевке, и на песчаный карьер, если его строительство одобрят. И человек, который будет следить за сохранностью дорог и мостов, тоже строитель, но особенный.

— Так это ж каких денег стоит, выучиться!

— Оплату обучения беру на себя. Магуч стоит, в зависимости от училища, специальности и твоего уровня — тебя просто не станут учить тому, что ты никогда не сможешь использовать — стоит от трёхсот пятидесяти до семисот рублей в год, но это без проживания и кормёжки. Потом отработаешь — заключим договор лет на пять или десять, смотря по расходам. Отработаешь — и можешь искать другое место.

— Это надо подумать…

— Думай, потому и даю на поездку и размышление два дня. Завтра меня не будет, я в Минск еду, послезавтра покажешь результат обследования и обсудим варианты учёбы.

— Это же бригадиру сказать надо…

— Да он и так в курсе уже. Правда ведь? — Я повысил голос, и из-за загородки появился неумело изображающий смущение бригадир. — Я ещё Архипу Сергеевичу скажу, чтобы по бухгалтерии всё провёл, как положено. Ах, да! Раз уж это командировка — то положены командировочные, на пропитание, вот тебе ещё рубль.

— Да не надо, у меня с собой же есть на обед…

— Ты не спорь, положено — значит, положено. А вот суточных, на гостиницу, не дам — потому как поездка однодневная, стало быть — не положено, — я подмигнул смутившемуся парню и вернулся к работе.

Одно плохо — пока разговаривал то с бароном, то с работниками — матрица «поплыла», теперь требовалось решить, что лучше: развеять её и начать всё заново, или попытаться поправить? Я вздохнул и развеял работу. Прав дед — упустишь где-то какую-то мелочь, так потом замучаешься пытаясь разобраться почему всё не работает так, как надо. Несмотря на этот незапланированный сбой я всё же закончил работу с ректификатором, пусть и позже запланированного времени почти на час. В обед даже сделал наброски вариантов обустройства кухни, хоть и черновые. Вот сейчас поужинаю — и буду дорисовывать в ожидании Маши, которая полчаса назад сказала, что собирается «на минуточку заскочить на изнанку». Если с дочкой Силантьева не решит познакомиться поближе и поболтать — скоро приедет и двинемся домой, в Смолевичи.

Почти так и получилось — супруга приехала минут через сорок, но при этом заявила, что устала, замоталась, измучилась — а я тут сижу, отдыхаю, так что до дома фургон веду я. Ну, я — так я, благо, что и на самом деле успел перевести дух.

В Смолевичах Беляковы нас напоили чаем, а потом меня начали подвергать бесчеловечным пыткам — не давали пойти спать, пока я четвёртый раз не расскажу, как именно хочу установить на кухне кран на мойку. Кончилось тем, что я после по-настоящему душераздирающего зевка, который едва успел закрыть ладонью, пошёл спать, а Маша, которая при выезде из Курганов была такой уставшей, осталась очень бодро обсуждать с Беляковой завтрашний налёт на Смолевичские лавки и конторы отделочников. В спальню она пришла, по моим смутным ощущениям, уже глубоко ночью.

Утром я опасался, что до вокзала придётся добираться своим ходом, но нет — Маша вскочила вместе со мной, бодра и весела в предвкушении «интересного дня». Я бы этот день назвал кошмарным, но у каждого своего представления о развлечениях.

В Минске заявок накопилось масса, еле-еле вырвался к последнему поезду, и то при условии, что через два дня приеду ещё раз, закончить оформление бумаг и сделать срочные заявки, если таковые появятся. Маша меня встретила на вокзале, и уже в дороге попыталась завалить подробностями большого забега по магазинам. У меня же после целого дня занятия бюрократией, казалось, все извилины слиплись, и хотелось только тишины и покоя, так что я если и выражал интерес, то явно невпопад, а при входе в дом просто взмолился в голос, с просьбой отложить это всё назавтра, и, желательно — в сокращённом виде, одни только выводы, без подробностей о том, кто как на кого посмотрел в магазине. В ответ Маша обиделась, что мне, видите ли, не интересны её интересы и заботы, а она старается для нас обоих, и что что-то там ещё — я так задолбался, простите за выражение, что даже не до конца воспринял все обиды. Хорошо хоть хватило ума не просить составить список и также предъявить его завтра.

Странно, что я настолько вымотался, вроде как работы было не так уж намного больше, чем в Могилёве. Может, дело в том, что я уже привык к тамошним правилам, а здесь они ненамного, но отличались, и требовалось всё время помнить об этих отличиях? А стоило забыть — и нужно было переделывать когда лист, а когда и несколько. Или в отсутствии уже привычной моральной поддержки от коллектива? Так или иначе, я лёг и уснул даже без ужина.

Утром Маша, отводя глаза и косясь на Варвару Матвеевну, извинилась за вчерашнюю несдержанность, я, в свою очередь, извинился за невнимательность. После нескольких минут лёгкой скованности разговор за столом потёк своим чередом, а потом, когда речь зашла о вчерашнем рейде… В общем, только напоминание о том, что в Курганах меня ждёт разобранный ректификатор заставило женщин приостановить атаку, которую моя супруга продолжила уже в фургоне. Жуткая куча мелких деталей, ненужных подробностей и отвлечённых рассуждений, из которых я так и не понял главное: что и где она будет заказывать, и будет ли делать это в принципе. Вечером спрошу, в компании с Беляковой, а пока — пора на завод, делать ремонт и модернизацию второй ректификационной колонны из трёх. А ещё есть большой перегонный куб, промышленный, большой экспериментальный, на пять вёдер браги, и малый, на ведро. По планам сегодня и завтра — две колонны, потом опять поездка в Минск и ещё день на все кубы. Это планы, причём не учитывающие работ по дому, затеянных Муркой, и обязательного визита на изнанку. На этот раз я хочу побыть там подольше и ознакомиться с ситуацией как можно подробнее.

На входе на завод меня ждал возбуждённый и измотанный Алесь Кудрин, рядом с которым стоял незнакомый мне дядька, примерно того же роста, но в возрасте лет пятидесяти и с лысиной на три четверти головы. Думаю, это его отец-пасечник. Так и оказалось. Поздоровавшись, пригласил обоих в контору при заводе — не в цеху же разговаривать, в самом-то деле.

Первым делом запросил карточку с данными проверки у оракула. Ну, с одной стороны — ничего выдающегося, с другой — у нас в роду примерно такие же показатели считались хорошими. Уровень ноль и ноль шесть при потенциале одна целая восемьдесят три сотых. Ходит слух, что при первом входе на изнанку сразу после пробуждения можно поднять потенциал, если боги будут благосклонны, и можно будет поставить такой эксперимент — если договоримся об остальном. Стихия — Твердь, направление камень. То есть, первичная, но с ограничением, будь потенциал выше — могла быть просто твердь без оговорок.

— Неплохие показатели. Ничего выдающегося, конечно, но вполне на уровне большинства представителей мелкой шляхты. Доступно большинство магических училищ и много специальностей. Если бы потенциал был выше, где-то два с половиной — ограничений на училища вообще бы почти не было.

— У нас нет денег на учёбу.

Это в разговор вступил старший.

— А вы, простите?

— Отец его, Леонид Кудрин.

— Я уже говорил вашему сыну — при условии его трудоустройства на одно из моих предприятий я оплачу учёбу и все связанные с этим расходы, то есть, жильё, питание в столовой и небольшую стипендию на прочие расходы.

— С чего бы это такая щедрость?

— Обычная практика. Искать готового специалиста можно дольше, чем ждать, пока выучится свой. При этом можно контролировать учёбу и знать, что тебе не подсунут криворукого лентяя под видом настоящего профессионала.

— И ради этого переплачивать⁈

— Отработка. Такие специалисты по договору обязаны проработать определённое количество лет на того, кто оплачивал обучение.

— Лет тридцать? На хлебе и воде?

Отец парня был явно настроен против учёбы сына, неизвестно, почему, и даже не пытался скрывать это. Но как-то он перешёл черту и забыл о субординации.

— А вы сможете предложить шестому ребёнку в семье вдоволь того же хлеба? Или предлагаете ему всю жизнь провести на подсобных работах, существуя из милости старших братьев, которых вы, в отличие от него, хотя бы обучаете семейному делу? Молчите! — я выставил вперёд руку с перстнем. — Вы уже наговорили достаточно. Договор на отработку — единый для всей Империи, на три, пять или десять лет, в зависимости от стоимости учёбы. И нельзя брать в возмещение расходов больше трети оплаты, равно как и устанавливать размер оплаты существенно ниже, чем другим специалистам той же квалификации. Сразу после училища выпускник, если учился нормально, может претендовать на жалование от ста пятидесяти до двухсот рублей, при этом он будет получать на руки никак не меньше, чем от ста до ста сорока — это в первые месяцы после выпуска из училища. Вы сможете через два года обеспечить своему самому младшему доход не менее ста пятидесяти рублей в месяц? С возможностью через несколько лет получать на руки уже двести пятьдесят? И быть при этом уважаемым специалистом, а не вечным мальчиком на побегушках до самой старости.

Я перевёл дух, и, глядя на явно задумавшегося Алеся, продолжил:

— Мои условия знаете. Разве что по деньгам. Стипендию на первые полгода установлю сорок рублей, дальше — по результатам учёбы, от тридцати пяти до шестидесяти. Какие специалисты мне нужны — тоже. Любое училище в Великом княжестве на ваш выбор, любая специальность, подходящая магу камня, желательно — строительная или горнодобывающая, но не обязательно. Вы уже совершеннолетний и можете самостоятельно решать, где и на кого учиться.

На этом и выпроводил Кудрина-старшего с завода, мне и его сыну предстояла работа, пусть и разная: меня ждал полуразобранный ректификатор, его — мешки с зерном. Пыльный груз на спине — хороший повод подумать о будущем и способах его изменить.