Рысюхин, налейте для храбрости!

Глава 9

Со вторым ректификатором управился ненамного, но быстрее. Вряд ли сильно сказалось то, что эта колонна новее, ремонт я всё равно проводил профилактически по всему объёму металла — скорее, наработанный вчера опыт и то, что не пришлось развеивать матрицы из-за отвлечения на посторонние занятия. В обед сделал ещё несколько эскизов будущей кухни в разных ракурсах и, так сказать, конфигурациях: с открытыми и закрытыми дверцами, с убранными и расставленными стульями и тому подобное.

Ночевать поехали в Смолевичи и там, за ужином, я запросил краткую сводку: что именно и где покупаем для имения? Мотивировал это просто и понятно:

— Я так понимаю, дамы, сами вы мебель в фургон запихивать не планируете, равно как и вынимать оттуда? — Переждал возмущённый фырк и продолжил: — Значит, мне нужно отрядить грузовик с парой грузчиков. А им надо чётко указать, куда именно ехать и что именно там забирать, причём так, чтобы не привезли не то, что нужно.

— Я поеду впереди и всё покажу на месте!

— А также так, чтобы наш уважаемый Архип Сергеевич смог рассчитать амортизацию техники и оплату работникам. Для этого маршрут нужно знать.

Конечно, всё это можно сделать и потом, по факту, так сказать, а до такого зверства, как в мире деда у нас не дошло. Шутка ли — грузовику нельзя было выехать на дорогу, не имея документов, в которых будет указано, что именно он везёт, откуда и куда. При этом запрещено отклоняться от кратчайшего маршрута, и за этим следит специальный отдел полиции! Это же отдельного человека сажать нужно, чтобы всё это планировал и оформлял, а то и не одного. У нас пока максимум полиция могла потребовать бумаги о том, что грузовик и груз — не краденые, и то — при наличии обоснованных подозрений. Но мужская солидарность сработала, да мой бухгалтер и сам был заинтересован в том, чтобы его жена с моею наконец определились хоть в чём-то, так что задумчиво покивал головой и начал что-то там рассказывать про нормочасы оплаты и разрядные ставки такое, что и я потерял нить рассуждений, несмотря на свои «отлично» по прикладной экономике. В общем, продавили дам. Правда, Маша попробовала возмутиться:

— Я же тебе уже рассказала по дороге, что я выбрала!

— Да⁈ Это в какой же момент? Ты только рассказала, где какие бантики, на чём какие фестончики — знать бы ещё, что это такое — и как именно одна из покупательниц смотрела на какого-то приказчика, что мне ну вот вообще ни для чего не надо.

— Так вот именно тогда и рассказала! Понятно же, что розовые бантики на балдахине это… это…

Она сделала заминку, подбирая выражение, и я решил помочь:

— Да, пошлятина полная, согласен, это не подойдёт.

— Нет! — Радость моя аж подпрыгнула на стуле. — Это мило и романтично, очевидно же!

— Кому именно? Тебе, мне или грузчикам?

— Всем, у кого есть вкус! — Но наткнулась на мой скептический взгляд и сокрушённое покачивание головы Варвары Матвеевны и обиженно умолкла.

Минут пять пообижалась, при этом была очень похожа на Василису, просто до умиления. Только чувства при этом будила совершенно другие, далеко не братские, как мелкая вредина. Затем вздохнула и тихо буркнула:

— Хорошо, подготовлю список утром.

— Ну вот и умница, а я тебе помогу! — С улыбкой ответила Белякова.

А не пришлось помогать ей расшевелиться и перестать дуться. И, кажется, я немного перестарался с помощью, поскольку в спальню мы пошли около десяти вечера, но вот спать легли уже около часу ночи…

Утром я доехал с Муркой до «Прикурганья», там она пересела за руль и поехала в Червень, за обоями, занавесками и карнизами. Ей там обещали всё это погрузить, а кому выгрузить найдём здесь, на месте. А меня ждало свидание с третьим ректификатором.

Люди привыкают ко всему — так и работники в цеху привыкли к застывающим в воздухе и сливающимся в сложной формы металлическую деталь. А ведь поначалу чуть не на зуб пробовали, когда думали, что я не вижу, и стучали аккуратно, слушая — нет ли раковин. А теперь — только здороваются, увидев меня в первый раз за день, потом же просто пробегают мимо по своим делам.

В обед связался с Викентьевкой — по словам Влада, прирост производительности ректификатора есть, как и увеличение выхода продукта. Правда, немного меньше расчётного, надо будет проверить, в чём дело — или искажение геометрии, или с режимами работы что-то не так. Ну, или просто погрешности — как в расчётах, так и в реализации, разница в пару процентов, то есть, порядка одной десятой от полученного прироста. На перегонных кубах тоже улучшилась очистка, голов и хвостов стало можно отсекать чуть меньше, продукт выходил чуть крепче. Это стимулировало дальнейшую работу.

Алесь Кудрин всё ещё думал. Или что-то придумал, но не хотел мне говорить, как вариант.

На следующий день Маша забросила меня на вокзал и вместе с явно заскучавшей Варварой Матвеевной отправилась в Дубовый Лог, следить за тем, как рабочие заканчивают обивку стен и установку межкомнатных дверей, привезённых вчера вечером из мастерской во владениях барона Клёнова. Это было небольшое предприятие, даже не мануфактура, где работало буквально трое мастеров, делавших очень ограниченные партии мебели, дверей, окон и прочего, в основном для нужд барона или под заказ для тех, кто знает о существовании этого производства.

Мы не заказывали ничего вычурного, потому нам и смогли собрать пять дверей и коробок к ним из готовых заготовок (интересно, это каламбур или тавтология?). Мебель из Смолевич и Червеня должны были подвезти или сегодня вечером, или завтра в первой половине дня и завтра же установить, вместе с подаренным мне не так давно монументальным письменным набором для кабинета. Если всё пройдёт по плану — после окончания ремонтных работ на заводе мы сможем впервые переночевать в нашем обновлённом родовом имении. И «обновить» его, хе-хе…

В Минске меня ждала куча макулатурной работы и одна срочная экспертиза. В общем, к поезду отправлением шестнадцать сорок я успел не особо торопясь. Кстати, из-за того, что не торопился и ошибок делал меньше, и вымотался не так сильно. Вот только обед в «почти ведомственной» ресторации оставил двоякие чувства.

Нет, сам обед был хорош, но мысли навеял не самые приятные. Заказал себе похлёбку из лесных грибов, бабку со шкварками и жареной колбасой и кувшин морса. Ну, плошку сметаны к первому и второму, хлеб, ватрушка — это уже прицепом. И вот, когда принесли похлёбку я вдруг понял, что за всё прошлое лето и половину этого — ни разу не был в лесу! Ну, не считая остановок по дороге или изучения хода строительства в Викентьевке, включая дорожное. Это я, для которого с десяти лет лучшим местом для отдыха, на предмет посидеть, подумать, расслабиться, было «в лесу на дереве»! Если ещё дерево у воды, вообще идеально. Как так-то⁈

Нет, ну серьёзно — две недели отпуска положены по закону, а студенту — ещё и каникулы, у меня же за два года выходных, что я сам себе устраивал — по пальцам пересчитать! Всё, решено — разгребусь с юбилеем фирмы и устрою себе отпуск! И право имею, и повод есть — у меня, по всем правилам, медовый месяц должен быть, а я тут вот сижу, отчёты оформляю. О, идея! Устроим свадебное путешествие — поедем в Норвегию. Двумя автомобилями: Клим с помощником на пикапе, и мы с Машей на фургоне. И присмотреть за грузом, и помочь, если что, и подремонтировать. Пока бывший норвежец от моего имени будет соплеменникам товар пристраивать, мы туризмом займёмся, столицу обойдём, фьорды осмотрим, может, в море на кораблике выйдем, рыбки свежевыловленной попробуем. Дед говорит, что, кроме упомянутых моими норвежцами трески и селёдки, там должен быть ещё морской лосось, палтус, ледяная рыба и куча других вкусных видов. Маше на работу в консерваторию только пятнадцатого августа, так что время позволяет.

Ещё праздник этот… Когда с папой затевали отметить двести лет со дня получения лицензии на торговлю своим пивом, мысль была — повысить известность свою и своей марки в рамках хотя бы района, а если удастся — то и парочки соседних. Сейчас я эту задачу уже вроде как решил, своим подарком городу шума произвёл много, да и банкет в честь возвышения Беляковых люди запомнили, но дед говорит, что рекламы много не бывает, да и новинки надо показать людям. Ну, и жители Алёшкино, где тот самый наш первый бровар стоит, свой кусочек праздника заслужили. Барон Шипунов, опять же, обещал «заглянуть по-соседски». Нет, праздник устраивать придётся, причём во всех своих владениях, и самому хотя бы в двух-трёх местах показаться. Но сразу после него — отпуск!

Встретившая меня на вокзале Мурка вид имела довольный и загадочный, а на развилке около переезда свернула направо, к промышленному району и выезду из города. Судя по всему, закончила первый этап оборудования семейного гнёздышка и везёт меня хвастаться. Что же, не буду раньше времени ничего спрашивать, лучше своё предложение расскажу. Идею отпуска и поездки на море Маша поддержала горячо и радостно, но вот направление забраковала твёрдо и решительно. В Норвегию ехать отказалась категорически и бескомпромиссно. Заявила, что ей там климат не нравится, причём абсолютно, и плавать в холодном море — она не Моржова никаким боком. На море — ура, на фургоне — хорошо, на север — без неё. Ну, не больно то и хотелось, если честно. Мне тоже тёплое море нравится больше, а скумбрия и луфарь ничуть не хуже трески и селёдки.

Так, за обсуждением сравнительных вкусовых достоинств рыб северных и южных морей мы и доехали до Дубового Лога, причём у меня это обсуждение разбудило аппетит, заставив забыть про съеденный в Минске обед. Хм, а кухни-то там точно нет, в лучшем случае заказали деревянные детали по моим эскизам — и надо будет ещё посмотреть, как их столяры «творчески интерпретируют», не получится ли из этого полная медвежуть. Кстати говоря, от идеи зашить рабочую стенку анодированным алюминием и их него же сделать декоративные накладки Маша с негодованием отказалась, доводы о том, что металл не обязательно будет серебристым, похоже, даже не услышала. Надо будет подготовить варианты разных оттенков серого, оливковый и золотистый нескольких тонов — может быть, поменяет мнение. Потому что делать рабочую стенку кафельной она тоже отказалась — «как в больнице», видите ли, а идея зашить деревом не нравилась уже мне из-за неизбежной плесени. Эта дрянь нарастает на сыром дереве, а особенно под ним, невзирая ни на какую алхимию, а также игнорирует многие защитные заклинания, за исключением разве что стазиса. Так, я отвлёкся. В общем, если деревянные детали не окажутся дровами — нужно будет формировать столешницу со всеми вырезами и окнами и раковины — для посуды и для продуктов отдельно. Поскольку от металлических столов «как в морге» (откуда такие познания?) Маша тоже отказалась категорически — потребуется маг камня. Жаль, что тот геолог сейчас в экспедиции, он бы помог сделать быстро и красиво, поскольку уже знает, что нужно.

Я недооценил трудоспособность двух скучающих женщин — они обработали большую площадь, чем я думал. По крайней мере в прихожей стены были покрашены, установлены стойки для зонтов и оружия и не то вешалка, не то открытый шкаф для головных уборов и верхней одежды. Оставив на входе меч и шляпу, пошёл за Машей дальше — по ковровой дорожке, между прочим. Кухня пока что поражала даже не аскетизмом, а чем-то намного более суровым. Из обстановки в ней имелись: дровяная плита, дощатый стол на четырёх ногах и примитивная мойка в виде глубокого деревянного тазика с ручками на подставке, с дыркой внизу, которую можно заткнуть пробкой. Под дыркой стояло тяжёлое даже на вид и пустое деревянное же ведро литров так на пятнадцать-восемнадцать. Ну, и три разномастные табуретки. Над «раковиной» прямо на загнутой трубе висел примитивнейший же кран самоварного типа.

— Да уж, стиль называется «Я тебя слепила из того, что было».

— Как-то так. Жду, вот, обещанных чудес!

— Всё будет, дай срок. Привезут основу — слепим и всё остальное. К тебе ещё в гости напрашиваться будут все соседки, чтоб посмотреть и позавидовать.

Спальня была умеренно девчачьей, того ужаса, что я успел себе вообразить после рассказов о розовых бантиках и прочих рюшечках, как сам, так и при помощи деда (вот уж у кого фантазия богатая, хоть и неизлечимо больная) не было. Но определённые ассоциации с коробкой зефира (вид изнутри) присутствовали. С другой стороны — ночью я всё равно ничего не увижу, а до того будет на что (точнее — кого) посмотреть и помимо обстановки. Оставался ещё кабинет, туда мы и пошли.

Зря.

Сложно было подобрать слова, чтобы не обидеть Машу и не сильно соврать при этом, а она уже спросила о моём мнении и ждала ответа.

— Я рад, что ты решила участвовать в семейных делах, и даже начала оборудовать себе что-то, похожее на кабинет…

— Что значит, «начала»⁈ Почему это «что-то похожее»⁈ И это — твой кабинет!

— Знаешь, милая — не могу согласиться с такой трактовкой.

— Да что тебе не так-то⁈

— Эх… Начнём со стола. Или нет — столика, который здесь не на своём месте.

— Что тебе в столе не нравится⁈ Красивый, изящный, ножки вон какие тонкие и выгнутые! Не столик, а чудо!

— В качестве туалетного — возможно, но для письменного, тем более — рабочего, он слишком маленький, нет ящиков, стоит не той стороной к свету, но это проще всего исправить.

— Почему это маленький⁈ Весь твой письменный прибор поместился, и место осталось. И есть там ящики, вот!

— Во-первых, радость моя, это не ящики, а ящички. Для косметики максимум, и то вряд ли всё поместится. Для меня это даже не смешно — приедем в Смолевичи, я тебе покажу, сколько всего необходимого нужно держать в столе и сколько места оно занимает. И насчёт места. Осталось его на столешнице ровно на один лист бумаги. Если документ или письмо будет больше, чем на одном листе, то есть — почти всегда, остальные придётся в руках держать. Или класть рядом на пол, на коленки, в портфель, не знаю, куда ещё.

Машенька насупилась, но по существу возразить ничего не могла, а для скандала «по поводу» не имела подходящего настроения.

— Стол поменять можно… Этот я себе возьму, для косметики.

— Тебе ближайшие лет двадцать пять как минимум никакая косметика вообще не понадобится. А потом придётся рисовать морщинки и жилки, чтоб подруги меньше завидовали. Но не в одном столике дело…

— Что ещё не так⁈

Я вздохнул и начал перечислять:

— Шкафы. Нужны шкафы для документов, для справочников, для картотеки — а у тебя здесь один махонький книжный шкафчик и очень-очень изящные этажерки, на которых не поместится и четверть того, что необходимо. Далее, кабинет на первом этаже — он не только, а может и не столько для работы, как для приёма посетителей. Ты для них, насколько я понимаю, поставила вот эти кресла?

— А кресла чем не нравятся⁈

— Очень нравятся! Я даже себе такое забрать хочу. Красивые, мягкие удобные — для отдыха, не для работы. Как ты думаешь, какой-нибудь приказчик-простолюдин сможет нормально общаться со мною, когда я стану бароном, или с Беляковым — развалившись в таком кресле? А не развалившись в нём сидеть если и получится, то это будет мучительно. Ну, и документы, что он с собой привезёт — ни разложить, ни подписать негде. Нужен стол, а возле него — стулья.

— Ну, если всё, что ты наговорил, собрать — то получится что-то скучное и унылое, как папин кабинет.

— Вот! Замечательно удобный, кстати говоря, он у Василь Василича! И не «скучный», а «функциональный». Но никто не запрещает к функции добавить ещё и красоту, и стиль. Но добавить, а не заменить! Пока эта комната — чтобы посидеть, поболтать с подружками и написать пару писем. Уж прости, но не кабинет.

Маша старалась не показывать вида, но расстроилась и обиделась. Пришлось заглаживать не свою вину — и комплементами в отношении драпировок, хоть на мой вкус они и были слишком светлыми, и её трудолюбию, и старательности. Потом продолжил это за ужином, заказанным в трактире. Начали мы его есть на кухне, потом решили, что удобнее будет в спальне, где есть кофейный столик. Потом, после ужина, продолжал и заглаживать, и поглаживать, и так далее — где-то до часу ночи.