Рюрикович (СИ)

Глава 17

«Каждый ведарь имеет право на отдых. Отдохнуть позволяется на том свете!»

Кодекс ведаря

Московское имение князя Телепнёва-Оболенского

Сидя в кабинете своего имения, Иван Федорович Овчина Телепнёв-Оболенский получил сообщение, что митрополит приглашает его отобедать в соборе Василия Блаженного. Весьма неожиданное сообщение, ведь насколько Оболенскому было известно — митрополит его не очень жаловал.

Вообще митрополит мало кого жаловал, общался в основном он со средним сыном царя, с тем самым, которого готовил себе в преемники. Остальные же оставались только паствой, которая нужна лишь для наставления на путь истинный и принесения материальных благ в бездонный церковный карман.

— Передай митрополиту, что я обязательно буду, — ответил Иван Фёдорович молодому служке в длинной рясе, который и передал небольшое письмо. — Пусть Его Преосвященство не изволит беспокоится.

Служка почтительно поклонился и направился вон из кабинета. Полы сутаны коснулись длинного ворса ковра. Да, подобные приглашения передаются обычно через поверенных лиц, чтобы не было розыгрышей от возможных хакеров. Были известны шутки, когда вельможам приходили шутки на почту с приглашением на бал, которого вообще не планировалось.

Даже то, что найденных шутников потом сажали на кол, не останавливало молодых и дерзких людей, у которых продолжали чесаться руки, и которые почему-то были уверены, что их не найдут в сети.

Иван Фёдорович посмотрел в окно на то, как молодой служка вышел из здания его имения и уселся в дорогущую «Ладу Аурус». Да уж, неплохо получают курьеры, если могут себе позволить себе такие машины.

'Ваша светлость, Великий князь Телепнёв-Оболенский,

С глубочайшим почтением и восхищением, я прошу Вас оказать честь и разделить обед с моей скромной персоной.

Буду счастлив видеть Вас, чтобы вместе вкусить скоромной пищи. Такую пищу не подают на царских приёмах, и приготовлена не лучшими поварами царицы, но она весьма питательна и полезна для здоровья и душевного равновесия.

С уважением и преданностью,

Митрополит Даниил'

Если следуют подобные приглашения, то они явно возникают не на пустом месте. Ивану Фёдоровичу уже успели доложить о том, что машина царского сына с двумя машинами сопровождения попала в засаду. И то, что внутри взорвавшейся машины не оказалось Ивана Васильевича и его сопровождавших, стало для Оболенского небольшим сюрпризом.

Значит, кто-то был против того, чтобы молодой сын царя умер таким образом. Либо у ведаря появился могущественный покровитель, либо его решили убрать другим способом. И вот это приглашение могло пролить свет на всё случившееся.

Оболенский не был дураком. Дураков быстро убирали от двора, какими бы связями они ни обладали. И дурак не мог бы поддерживать связь с женой царя так, чтобы никто не догадывался об этом.

По крайней мере, Иван Фёдорович именно так и думал.

Но вот то, что в письме был небольшой намёк на «поваров царицы», давало понять, что мысли Ивана Фёдоровича были ошибочны. И это привлекало внимание не меньше того, что посланник митрополита катался на дорогущей машине.

— Митька! — позвал Иван Фёдорович дворецкого.

— Да, ваша светлость, — через несколько секунд отозвался дворецкий, беззвучно появляясь на пороге.

— Приготовь мне костюм для посещения церкви. Редко когда приходится делить пищу с высокодуховными персонами.

— Какие-то будут предпочтения в костюме? — спросил дворецкий.

— Тёмный костюм, белая рубашка, нейтральный галстук. Ботинки и носки тоже темного цвета. Вообще никаких украшений, только часы. Но не блестящие, а чтобы не привлекали внимание, но подчеркивали статус. Сдается мне, что при посещении будут фотографировать, так что не стоит выглядеть нищим на паперти.

— Сколько охраны с собой возьмете, ваша светлость? — пожилой дворецкий чуть склонил голову на плечо.

— Троих Сверкающих будет достаточно. Я не думаю, что если меня захотят арестовать, то для этого поступит приглашение от митрополита. Но на всякий случай пусть держатся рядом.

— Как прикажете. Через десять минут всё будет готово, — поклонился дворецкий и также бесшумно удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Оболенский налил себе воды в стакан, подошёл к зеркалу в золотой оправе на стене. Он посмотрел на своё отражение, выпрямился и улыбнулся. Тут же встроенные в стекло камеры считали изменение княжеского лица и за зеркалом щёлкнула скрытая задвижка. Зеркало мягко отъехало в сторону, обнаруживая скрытый сейф.

Князь быстро пробежал пальцами по едва различимым поверхностям кнопок, набирая нужное число. Дверца сейфа, способного выдержать многочасовую пытку плазменным резаком, неторопливо отошла.

Всё-таки Сверкающие Сверкающими, но на всякий случай надо и обезопасить себя. Тем более на чужой территории.

Взгляд князя остановился на небольшом яшмовом крестике на обычном шелковом гайтане. Пожалуй, этого оберега будет достаточно. Наличие большего числа артефактов даст понять старому прохиндею, что князь его боится!

Князь надел крестик на шею, спрятал за ворот рубашки. Закрыл сейф обратно и посмотрел в зеркало:

— Я боюсь? Я никого не боюсь! Не пристало будущему царю Великой России кого-либо бояться!

После этого он чокнулся стаканом со своим отражением и ухмыльнулся. Отражение ухмыльнулось в ответ и сделало глоток.

Собор Василия Блаженного

Солнце вот-вот грозило встать в зенит, когда две машины князя Телепнёва-Оболенского остановились неподалёку от Собора Василия Блаженного. Из машины сопровождения тут же выскочили два телохранителя из числа Сверкающих и подвергли окрестности перекрёстному обстрелу взглядами.

Удовлетворившись увиденным, телохранители кивнули в сторону наглухо затонированной машины князя. Тут же справа выскочил третий телохранитель, ещё раз кинул взгляд вокруг, а уже после этого обошел машину и помог выйти князю.

После этого, построившись в правильный треугольник, телохранители препроводили князя к возвышающемуся на Красной площади Собору. Их Щитов должно было хватить для удара из противотанкового ракетного комплекса. Второй удар уже не выдержат, но за время первого обязаны спасти князя, а уже потом принять все меры безопасности.

Князь остановился возле невысокого забора, окружающего Собор. Перекрестился. Ещё раз восхитился его красотой. Собор в честь великого юродивого, оставившего после себя немало предсказаний и пророчеств, всегда привлекал внимание туристов и являлся таким же символом Москвы, как и Кремль.

Собор Василия Блаженного — это не просто шедевр архитектуры, это словно волшебный замок из сказки, который случайно оказался в центре Москвы. Его цветные луковичные купола напоминают мороженое разных вкусов, которое, кажется, только что уронили на голову здания. Каждый купол — будто конфетка, которую хочется попробовать на вкус.

А внутри? Снаружи только часть общего храма, самое интересное начиналось под землёй. Это лабиринт из коридоров и капелл, где легко заблудиться, словно в гигантском антикварном магазине, полном религиозных раритетов. По слухам, там до сих пор блуждают монахи, которые однажды повернули не туда.

И если собор мог бы говорить, он бы, наверное, рассказывал истории о том, как он устал от всех посетителей и мечтает о спокойной пенсии где-нибудь на берегу моря, под пальмами.

Князя уже ждали трое мордатых монахов, под чьими сутанами угадывались тренированные тела. Вон, как рукава обрисовывали вздутые мышцы — явно знакомы со множеством приемов и прыжков. На пороге его телохранителей попросили оставить оружие, а самих оставили сидеть в приемном покое.

Ивана Фёдоровича же проводили в небольшую комнату, всё убранство которой состояло из большого стола и двух стульев по краям. Вид из окна на Кремль являлся самым главным украшением данной комнаты.

На стене висела большая картина, на которой был изображен дивный летний денёк, лужайка и молодой пастушок, пасущий овец. Неплохая аллегория к тому, кто сидел под этой картиной. И сейчас этот «кто-то», являющийся митрополитом, поднялся со своего места и с улыбкой сделал пару шагов по направлению князя, протягивая руку:

— Здравствуйте, Иван Фёдорович! Рад видеть вас, Ваша светлость. Безумно счастлив, что вы приняли моё приглашение на обед! Редко, знаете ли, получается разделить с кем-нибудь трапезу. Все бегут, торопятся, но редко забегают к старику на огонёк, а уж посидеть и поговорить по душам… Это и вовсе крайне редкое событие.

Сейчас митрополит был в обычном подряснике и темной рясе, а вовсе не в праздничном богатом наряде, в каком он выступает на мероприятиях и во время приглашения в царские палаты. Скромная ряса тем не менее сшита из дорогого шелка, переливающегося при свете из окна.

— Добрый день, Ваше Высокопреосвященство, — князь по обыкновению сделал вид, что касается губами морщинистой кожи, пахнущей ладаном. — Время сейчас такое — быстрое. Все торопятся жить, ведь Бездна рядом…

— Бездна рядом… И дана она нам за грехи наши, как наказание, как искупление… — митрополит сделал приглашающий жест, показывая на свободный стул напротив.

— Слишком уж жесткое искупление. Неужели так сильно успели нагрешить люди? — покачал головой князь и уселся. — Или это за все прегрешения даны нам эти испытания Омутами?

В это время открылась дверь и в комнату начали заносить разнообразные блюда. Слово «скоромное» вряд ли можно было к ним применить, но князь предпочёл этого не говорить.

— Как сказано в Священном Писании: «Любовью и истиной грехи очищаются». Так и мы, Ваша светлость, любовью к народу и истиной в сердце сможем преодолеть всякое испытание. И чем больше любви будет, тем лучше будет преодоление. Ведь как мне стало известно — под Москвой даже найден был один из дьявольских Омутов, — проговорил митрополит.

— Вот как? Прямо под столицей? — удивился Телепнёв-Оболенский.

— Да, прямо под столицей. Может быть даже под тем самым местом, где была совершена попытка нападения на царские машины, — пронзительные глаза митрополита вперились в лицо князя, словно искали малейшее искажение, лёгкую судорогу, вызванную его словами.

Князь стойко выдержал этот взгляд. Ни коим образом не выдал того, что он хоть как-то причастен к нападению и последующему взрыву.

За это время монахи закончили сервировку стола, поклонились и вышли, оставив митрополита наедине с князем.

— Да уж, я тоже слышал про это нападение. Надо же, прямо в центре столицы нападают на автомобили царя. Это уму непостижимо, — покачал наконец головой князь, когда решил, что достаточно выдержал паузу.

— А ведь говорили, что в этой машине должны были везти третьего сына, — вздохнул митрополит. — Ох, и у кого же рука поднялась на подобное? Кто же настолько безумен, чтобы затевать такие акции?

— Кто-то из тех, кому жизнь царского сына претит, — князь уже успел понять, что предметом разговора станет вовсе не его близость к царской постели, а та тема, которая волнует и его. — И кто же это может быть? Какой человек рискнёт напасть на Божью десницу?

Теперь уже взгляд князя уперся в переносицу митрополита. Тот не менее стойко выдержал подобный жест внимания, улыбнулся и придвинул стул к столу:

— Ваша светлость, давайте помолимся и воздадим тому, что Бог послал нашему столу. Оставим разговоры на потом, иначе всё рискует остыть, а сейчас не Великий пост, чтобы вкушать холодную пищу.

— Я полностью с вами согласен, Ваше Высокопреосвященство, — улыбнулся в ответ князь. — Наши разговоры мы можем оставить и на потом.

Князь специально выделил слово «наши», чтобы указать на своё принятие правил игры. Митрополит благосклонно улыбнулся в ответ.