«Ведарь должен помогать другу в беде. Ведь всегда может возникнуть ситуация, что ведарь окажется на месте друга»
Кодекс ведаря
Белоозеро. Вечер. Перекрёсток неподалёку от Царского училища.
Мужчина средних лет недовольно одернул рукава форменной куртки:
— Вот с какого хрена они такие? На животе места много, а вот рукава короткие. Как будто в ЦАИ спецом Колобков набирают. Я же в ней как пугало огородное!
Его напарник посмотрел на худощавого друга, на котором форма и в самом деле висела как на вешалке. Хмыкнул. Ему досталась форма более-менее нормальная. Только брюки чуть коротковаты, но выбирать не приходилось — действовать нужно быстро. Заказ поступил необычный и выполнение его тоже было странным.
Перехватить и воздействовать… Но «воздействовать» так, чтобы не до смерти. При том, один из заказанных — ведарь! Вот и вертись как хочешь. Тут уже не до сантиментов…
— Не ной, Серьга, тебе не на подиуме выступать. А тут освещение не очень, так что может и прокатишь за стражника ночных дорог.
Серьга обернулся на скрытую в листве машину, в которой лежали два раздетых сотрудника царской автомобильной инспекции:
— Да эти-то стражники сами на себя не похожи. Вот если бы не машина, то и вовсе не узнать. Стоял какой-то обоссанец с палкой…
— Вырубил нормально?
— Не волнуйся, Алмаз. До утра проспят. Или напрочь усыпить? Чтобы наверняка?
— Забей. Вон, едут. Похоже, что наши! — подобрался человек с кличкой Алмаз.
Фара мотоцикла широким мечом разрубила полумрак и выхватила из темноты две фигуры в одежде сотрудников автоинспекции. Одна из фигур взмахнула полосатым жезлом, призывая прижаться к обочине.
Мотоцикл чуть тише заурчал, словно недовольный подобной остановкой зверь. Два человека в нарядной одежде уставились на взмахнувшего палкой. Сидящий за рулём снял шлем и на сотрудника взглянули острые глаза юноши, которые по сквозящему в них опыту более подходили умудрённому жизнью старику.
— Добрый вечер, господа, — начал один из «блюстителей порядка». — Куда путь держите?
— Достопочтенные господа сотрудники, а с каких пор вас это начало волновать? — спросил пассажир из-за спины водителя. — Или вы не видите, кто перед вами?
— А кто перед нами? — спросил Алмаз. — Прошу покорнейше прощения, но я вас вижу впервые…
— Вообще-то царского сына нужно знать в лицо! — гаркнул пассажир.
— Ох, господа, у нас тут каждый второй молодой человек так представляется! — ответил с ухмылкой Серьга. — Нам бы документики ваши…
Водитель вытащил из внутреннего кармана паспорт и протянул его Серьге. Тот открыл, прищурился под неровным светом, а после и вовсе отошел к фаре мотоцикла. После прочтения и пролистывания паспорта, он сказал:
— Прошу прощения, но… Последняя деталь — можно ли ваше лицо увидеть под фарой? Не сочтите за наглость, Ваша Светлость… Служба, понимаете ли…
— После этого мы можем ехать или у вас ещё какие вопросы? — сурово спросил водитель мотоцикла.
— Извините за нашу надоедливость, но… — Серьга развел руки в стороны.
Водитель слез с мотоцикла, встал так, чтобы фара освещала лицо. Серьга для вида сравнил лицо царского сына с фотографией на документе. Ещё зачем-то полистал паспорт, словно собирался увидеть внутри какие-то дворцовые тайны. После этого отдал документ, козырнул и отошел в сторону:
— Права не спрашиваю, Ваша Светлость. Уверен, что вы не из угонщиков!
— Ваше дело, — безразлично пожал плечами черноволосый водитель и снова устроился на сидении. — Мы можем ехать?
— Вопросов никаких не осталось, — проговорил Алмаз. — Хорошей дороги, Ваша Светлость.
Мотоцикл заревел, когда царский сын коснулся ручки газа. После этого двухколесный зверь умчался в сторону Царского Училища.
— Ну как? — тут же спросил Серьга у Алмаза. — Всё успел сделать?
— Всё успел, — щёлкнул тот кусачками в воздухе. — Второй пентюх даже заметить ничего не успел. Всё, Серьга, скидываем шмотьё и дёргаем. Мы своё дело сделали. Дальше как фартанет.
— Эх, Алмаз, недаром же тебе такое погоняло дали. Вон как всё цивильно сделал, — усмехнулся Серьга.
— Не подлизывайся, не люблю этого, — буркнул Алмаз и начал скидывать с себя униформу цаишника. — Да и пацан этот… Несмотря ни на что, он мне понравился. Есть в нём стержень, что хрен заставишь плясать под чужую дудку.
Немногим позже. Царское училище.
После встречи с двумя сотрудниками автоинспекции я поддал газку, чтобы наше опоздание не было столь уж явным. Мотоцикл послушно взревел и помчал нас ко входу в Царское училище. Возле ворот стояли люди в ливреях, проверяющие фамилии прибывших. Машины подъезжали, открывались окна, говорились фамилии. После этого мужчины отходили в сторону, пропуская машины внутрь. Я хотел было возле них остановиться, но…
Мотоцикл не послушался тормозов! Ни передний, ни задний не сработали!
Я выжал сцепление, сбросил газ, снова нажал на тормоза…
Украшенные цветными лампочками ворота с каждой секундой становились всё ближе и ближе. Тормоза не работали от слова «совсем»!
Я моментально покрылся холодным потом. И переживал по большей степени не за себя, а за сидящего позади Годунова и стоящих впереди людей в ливреях. Я-то могу и спрыгнуть, а вот что с ними сделает мотоцикл?
До людей остаются считанные секунды. Уже по шлему колотит Годунов с криком:
— Тормози! Тормози!
На размышления меньше двух секунд. Как же поступить? Как?
Уйти в сторону и завалиться на бок?
Нет. Я-то откачусь и встану как ни в чем не бывало. Испачкаю костюм, да и хрен с ним! Но вот Годунов… Он же не успеет накинуть Кольчугу Души и по любому себе что-нибудь сломает! А может быть с его-то везением и вовсе будет летальный исход.
Направить мотоцикл в колонну?
Тоже не вариант. И из-за Годунова и из-за стоящих неподалёку людей. Мотоцикл может взорваться, а это чревато глобальными повреждениями.
Что же делать? Что делать?
Решение пришло тогда, когда до ворот оставалось меньше пяти метров.
С криком: «Держись крепче!» я дергаю мотоцикл на себя, задирая колесо, как будто поднимая жеребца на дыбы. Тут же перенос веса тела на зад и налево.
Слышен изумлённый крик Годунова, но его руки и в самом деле цепко впиваются в ткань пиджака.
Молодец! Удержался!
Мотоцикл тем временем закручивает влево. Он всей массой стремится рухнуть, но… я переношу вес тела и удерживаю его от падения. «Урал» начинает крутиться!
Он крутится подобно щенку, гоняющемуся за своим хвостом, а мы с Годуновым изо всех сил удерживаемся, чтобы не сорваться и не свалиться под колесо. Задник мотоцикла прижимается к асфальту и начинает высекать снопы искр.
Люди на входе разбегаются, чтобы не попасть под колеса. Я успеваю заметить, что в нашу сторону выставляются защитные обереги.
Вот же зараза! Они так и пальнуть могут! Только этого не хватало!
— Рюрикович и Годунов! — ору я изо все сил, стараясь удержать мотоцикл от падения.
Кругом всё вращается, кружится, сверкает и переливается. За спиной отчаянно верещит Годунов. Из-под мотоцикла вылетают водопады искр. Мы двое, подобно всадникам Ада пролетаем сквозь ворота и движемся дальше. Хорошо ещё, что в нас не пальнули!
— Тычимба, гаси скорость! — кричу я.
— Стараюсь, но он слишком тяжел! — раздается крик в ответ.
Мотоцикл дергает из стороны в сторону, но аккуратно, чтобы не перевесить. Тычимба знает своё дело, но его сил слишком мало для торможения. Однако, эффект есть!
Я чувствую, что мотоцикл теряет скорость. Он уже не летит, но ещё и не едет. Если я сейчас опущу его, то всё равно не успею затормозить и возможны жертвы. Нужно ещё хотя бы секунд двадцать, чтобы погасить инерцию.
Только где их взять, эти двадцать секунд?
А ещё будущие жильцы стоят на приступках перед главным входом…
Куда теперь? В какую клумбу улететь, чтобы сохранить жизнь Годунова и чтобы не повредить чью-либо другую?
Глаз выхватывает дорогу. По ней я и направляю вертящийся мотоцикл…
До того, как меня отдали в ведари, я катался с братьями на карусели. До сих пор помню это веселое кружение, когда всё вокруг двигается, переливается яркими красками, играет музыка, а меня за талию придерживает мама…
Всё это было в прошлом, но сейчас почему-то приходит на ум, когда я удерживаю взбесившийся мотоцикл. Вот же Гаврила, будь прокляты его инновации! Если выживем, то обязательно скажу…
Стоп, но ведь я же тормозил возле цаишников! Я же возле них нормально вставал! А сейчас…
Музыка играет! Люди спешат отойти с нашего пути движения. Слышны крики, но некогда их разбирать. Мне нужно удержать рвущийся из-под меня мотоцикл!
Верчение красок понемногу прекращается. Оно замедляется и…
Пора!
Вот я переношу вес тела на переднее колесо. Дергаю плечами, заставляя Годунова двинуться за мной. Ещё немного и «Урал» встает на оба колеса прямо перед остолбеневшей девушкой в сиреневом платье.
Бух!
Я выдыхаю, и составляю ногу на асфальт. Она едва не подгибается, но усилием воли удерживаю её от подобного предательства. После этого спрашиваю у девушки как ни в чём не бывало:
— Добрый вечер. Позволите ангажировать вас на тур-вальс?
И тут же замечаю, что это та самая девушка, которая сидела в машине с боярином Шуйским! Та самая, которая мне понравилась. В этот раз она одета в праздничную одежду, волосы красиво спускаются на плечи, а глаза…
Сердце ёкает, когда я проваливаюсь в два голубых озера. Я стараюсь прийти в себя, стараюсь вернуть того циничного воина, который много повидал и многое знает, но… Внутри как будто треснула железная скорлупа, в которую я поместил когда-то своё сердце, и изнутри ударил свет.
Девушка сделала шаг навстречу и подняла зеркальное забрало моего шлема. Улыбнулась.
— Это вы? Мы с вами уже как-то встречались… Что же, ваше появление было весьма эффектно. Мне понравилось. Я подарю вам танец, господин Рюрикович.
После этих слов я почувствовал, что глупо улыбаюсь. Зеркальное забрало опустилось обратно, а девушка двинулась в сторону входа, оглянувшись на меня.
Другие будущие жильцы смотрели на нас с чувством восхищения, восторга и удивления. Ещё бы, не каждый день можно видеть подобное представление.
Руки задрожали, а может быть это от усталости?
Перед глазами всё была улыбка девушки. А ведь даже не спросил её имя! Надо будет обязательно узнать во время танца! Сердце забилось сильнее мотора «Урала». Я почувствовал такую лёгкость во всём теле, словно внезапно оказался в невесомости.
— Борис! Мы появились эффектно! Ты же этого хотел? — кинул я назад.
Там как раз сползал с сиденья Годунов. Я что-то ещё хотел его спросить, но в этот момент моего напарника качнуло к стоящей рядом урне, а потом стошнило. Эффект от нашего появления оказался слегка смазан.