Рюрикович (СИ)

Глава 21

«Ведарь не имеет права на ошибку. Поэтому ведарь всегда всё делает правильно»

Кодекс ведаря

Вряд ли что может сравниться с благодарностью в материнских глазах. С благодарностью за спасённого сына. Даже звёзды на небосклоне не смогут сравняться по яркости и сверканию этих бриллиантов, взирающих на меня.

Пусть всего несколько мгновений, пока женщина не заключила в объятия сына, но женщина одарила меня этим самым блеском глаз. И в этот момент я снова вспомнил слова моего наставника Елизара: «Ведарь никогда не сражается за деньги или материальные выгоды. Ведарь всегда сражается за жизни людей!»

— Митя, Митенька, сыночек, — мать с причитанием обняла сына, когда мы показались на пороге дома.

— Мама, всё хорошо, — ребёнок гладил мать по волосам и виновато поглядывал на нас. — Ну чего ты? Всё же хорошо…

Он с одной стороны стыдился проявлений подобных чувств, а с другой стороны сам был невероятно рад снова оказаться в материнских объятиях. Чтобы скрыть его неловкость, я позволил Годунову осмотреть себя.

Он, конечно, не обнимался, но было видно, что Борис тоже был рад моему возвращению. Хотя вполне может быть, что он радовался потому, что ему обещали голову открутить, если я вдруг где-нибудь крякну ненароком. Да уж, судя по тем людям и существам, которые хотели это сделать — радоваться Годунову нужно в пять раз сильнее. Слишком уж часто в последнее время моя драгоценная жизнь оказывалась под ударом.

— Ты зачем туда один полез? — укоризненно спросил Борис, оглядывая меня.

— За ребёнком, — пожал я плечами и на всякий случай показал на пацана. — Вот за этим.

— Да я уже понял, за каким, — буркнул в ответ Годунов.

— А чего же тогда спрашиваешь?

— Не пойму — зачем ты полез один? Надо было вызвать ведарей, пусть бы они зачистили этот Омут…

— Ага, пока бы ведари приехали… Пока бы сунулись в бой, пока бы победили всех молниевичков… Нет, друг Борис, не делом было ждать их. Нужно было действовать быстро. Пацана и так уже обожгли электричеством… Да не щупай ты меня! Со мной всё в порядке. Лучше вон ребёнком займись! — вырвал я у друга ощупываемую руку.

— Точно всё в порядке? — спросил Годунов.

— Точнее не бывает. Если бы что было, то давно бы об этом сказал, — проворчал я в ответ.

Годунов кивнул, чуть поколебался в раздумьях, а потом и в самом деле подошел к матери и ребёнку. Начал щупать уже мальца.

Я же в этот момент спросил у Тычимбы:

— Что по окрестностям?

— Всё спокойно, — шепнул слуга в ответ. — Все молниевички были здесь. Один только выбрался за территорию, но вы с ним справились.

— Другие Омуты, существа?

— Не наблюдается.

— Ведари? Сверкающие?

— Не наблюдается.

— Контингент окружения?

— Дворяне, слуги, животные, птицы.

— Хм, странно. Прибытие дворян такого ранга обычно обеспечивается надлежащей защитой, а сейчас даже Сверкающих нет.

И в самом деле странно. Нет, дворяне, конечно, и сами не лыком шиты. У каждого Дар за плечами, но они всё-таки являются основой будущего царства. А такой основе поневоле нужна защита на стадии формирования.

Ладно ведари, они могут и не появляться по причине загруженности на всё более возникающих Омутах, но хотя бы десяток Сверкающих на посёлок должен быть. Ведь Бездна рядом, етить-колотить!

Тут на лицо явное пренебрежение основой дворянства! Или же саботаж! Или…

Я едва не хлопнул себя по лбу — Ночь Перед Обучением! Та самая ночь, когда жильцы остаются предоставлены сами себе. Уже после наступают будни зубрёжки, муштры и дисциплины, а сегодня…

Сегодня будущие жильцы могут делать всё, что заблагорассудится… В условных рамках чести и достоинства, конечно. Но зато никакого надзора, никаких донесений до родительских ушей. Больше того скажу, если слуги вдруг вздумают жаловаться на «неподобающее» поведение чад, то будут пороты сами. То, что происходит в Ночь Перед Обучением, должно раствориться в этой самой ночи.

Будущие жильцы соберутся в главном зале училища, и для них будет устроен фуршет с танцами-жманцами-обниманцами. Молодые люди будут веселиться до первых петухов, чтобы потом вернуться в место дислокации, отоспаться и к полудню прибыть на Посвящение в обучающихся. Там же произойдет распределение по категориям. Кому-то достанется пехотный полк, «сеятелей смерти», а кто-то перейдёт в кавалерию, в полк «крылатых всадников».

Кто-то будет вспоминать эту Ночь свободы вплоть до самого выпуска, а кто-то наоборот — постарается её забыть как страшный сон. И всё потому, что в эту ночь формируются будущие взаимоотношения в Царском училище. Поэтому некоторые норовят показать себя с самой лучшей стороны, чтобы снискать уважение окружающих. Иные же пускаются во все тяжкие, чтобы завоевать славу человека, с которым лучше не связываться. Каждый выбирает свою стратегию поведения для Ночи Перед Обучением, а уж верна она или нет — покажет только время.

— С мальчиком всё в порядке! — сообщил Годунов, поднимаясь с колен.

— Ох, молодые господа… — проговорила женщина. — Я не знаю, как вас благодарить. Если бы не вы… Даже страшно подумать. Эти твари появились так неожиданно…

— А когда они появились, — спросил я.

— Да вот буквально минут за десять до вашего появления, — проговорила женщина. — Они возникли так неожиданно, что я даже не успела мужу набрать. Слуги тут же разбежались… Ох, Митенька… Я же кинулась прочь, а ты…

— Я споткнулся, маменька, — проговорил мальчишка. — А потом меня утащили в подвал и там…

Он прерывисто вздохнул.

— Что там? — спросила мать, вглядываясь в лицо ребёнка.

— Там был Омут с молниевичками, — ответил я за него и поспешил успокоить женщину, чьё лицо перекосилось от страха. — Не тревожьтесь, многоуважаемая сударыня, Омут успешно закрыт. А ваш сын показал себя в высшей степени героем. Он бы и сам со всеми справился, мне же оставалось лишь трупы оттаскивать.

Мальчик по-орлиному выпятил цыплячью грудку:

— Со мной, маменька, вам ничего не страшно!

После таких победоносных слов мы расхохотались. Слишком уж задорно выглядел этот маленький вояка, чумазый, перемазанный, но несломленный. Хорошим воином вырастет!

— Господа, я не знаю, как мне благодарить вас, — проговорила хозяйка поместья. — Мы не особо богаты, но…

— Перестаньте, — тут же оборвал я её. — Мы вовсе не ради денег старались. Главное, что вы живы и здоровы.

— Ох, какое же благородство, — скользнул ветерок по моим ушам.

Я поджал губы. Тычимбе не объяснить, что бывают моменты, когда вознаграждение не главное. Когда человеческая жизнь важнее денег. Я забрал за последнее время две жизни и спас две жизни, так что с судьбой мы пока что по нолям.

— Я бы взял небольшую мзду… — начал было Годунов, но тут же ойкнул от короткого тычка в бок.

— Мой друг шутит, — проговорил я, пристально глядя на Годунова. — Сударыня, нам ничего не нужно. Главное, чтобы вы были живы и здоровы. Мы ещё можем как-нибудь вам услужить?

— Ох, ну что вы, — замахала она руками. — Какая уж тут служба, вы и так много для нас сделали. Скажите хотя бы ваши имена — за кого мне свечку в церкви ставить?

— Борис Годунов, — тут же выпятился вперёд мой товарищ.

— А меня просто Иваном зовут, — скромно улыбнулся я в ответ на вопросительный взгляд женщины. — Не переживайте, наверху меня под этим именем все знают.

Женщина тоже улыбнулась в ответ, а Митя неожиданно снял с руки серебряный браслет с фигурками животных и протянул мне.

Я почуял небольшую магию живицы, идущий от этого браслета, и посмотрел на мальца:

— Он же именной? Или сломан? Я не могу его принять… Надеюсь, что вы просто похвастаться хотите, молодой человек?

— Нет! — твердо ответил мальчик. — Я дарю вам его в знак признательности, господин Иван. У меня нет возможности отблагодарить вас иначе, но этот браслет мне достался от папеньки и я имею право распоряжаться им как пожелаю. Сейчас я желаю, чтобы этот браслет остался у вас.

Его мать ахнула, прижав пальцы ко рту, но не стала перечить сыну. Она поняла, что сейчас происходит мужской поступок, вполне осознанный и осмысленный. Тот самый поступок, о котором мальчик никогда потом не будет сожалеть.

Я усмехнулся:

— Мне, конечно, очень приятно, но этого не нужно делать. Тем более, что это память об отце, который сделал браслет специально для вас, Дмитрий.

— Не беспокойтесь, мой отец сделает мне другой браслет. А это моя благодарность за ваше бескорыстие и человеческое участие.

Что же, я два раза отказался. Отказываться в третий раз не стоило, так как могу нанести молодому человеку смертельную обиду. Ведь он отдает именной браслет — оберег, который зачарован на имя носящего его. С этого момента я для него хороший друг и товарищ. Для меня браслет особой ценности не представляет, просто блестящая безделушка, но вот для мальчика это самое дорогое сокровище. И отказываться от такого не стоило, если я не хотел заиметь нового врага.

Врагов мне и так хватало с избытком, а вот в друзьях была нехватка — один напарник и то поставлен как доносчик. Поэтому я церемонно поклонился и протянул руку.

— Митенька… — начала было мама.

— Всё хорошо, маменька, — улыбнулся мальчишка в ответ и застегнул на моём запястье браслет. — Сдается мне, что с браслетом всё будет хорошо. Как и с господином Иваном. Я думаю, что папенька оценит по достоинству мои действия. А если нет, то любое наказание не стоит наших жизней.

Мудрые речи для столь юного возраста. Я одобрительно кивнул. Хороший сын у отца растет. Годунов покосился на мой браслет, вздохнул, как будто уже прикинул цену, за которую его можно продать.

М-да, пусть только протянет лекарские пальцы к этому браслету — вмиг придется самому себя лечить. Пока он чего-нибудь не ляпнул, за что мне придется потом краснеть, я поклонился женщине и проговорил:

— Прошу прощения, но если с вами всё в порядке, то мы вынуждены откланяться. Нас ждёт сегодня Ночь Перед Обучением, а нам ещё нужно привести себя в порядок.

— Ах, так вы будущие жильцы? — всплеснула руками женщина.

— Да, и мы очень торопимся, — подтвердил Годунов, который тоже вспомнил о грядущей ночи. — Поэтому лучше всего сейчас полежите, вызовите разбежавшихся слуг, примите успокоительное и на утро будете всё вспоминать, как дурной сон. Ну да, понадобится ещё небольшой косметический ремонт, но главное — вы живы! И вы вместе!

— На такой пафосной ноте мы с вами раскланяемся, — проговорил я и потащил разболтавшегося Годунова к калитке.

— Мы вам очень благодарны! Век будем свечки ставить, — донеслось нам вслед.

Годунов было дернулся, чтобы повернуться и снова что-нибудь ляпнуть, но я трактором пёр вперёд и не позволил своему напарнику наболтать лишнего. Нам в спину ещё неслись благодарственные слова женщины, что-то говорил мальчик, но я уже не слушал. Там было что-то про папеньку, но это вряд ли что было важное.

Возле калитки нас встретил Михаил Кузьмич. Он был бледен, как простыня, но на этой «простыне» виднелись подзажившие царапины. Годунов на скорую руку заживил ранки на лице, а потом бросился на помощь к женщине. Но главное — осколки чудом не попали в глаза.

Покореженная машина уже стояла на тротуаре. На удивление, она была на ходу и даже упруго урчала.

— С вами всё в порядке? — бросился ко мне водитель.

— Со мной-то всё нормально, а как вы себя ощущаете? — спросил я в ответ.

— Да как машина, — улыбнулся криво водитель. — Рожа покороблена, но ещё на ходу!

— Что же, тогда вам благодарность от всего царского рода за самообладание и выдержку! — бодро проговорил я. — До нашего поместья дотянем?

— Так точно Ваша Светлость! — выпрямился Михаил Кузьмич. — Будет исполнено! С машиной за неделю управлюсь, так что вскоре будете на четырёх колёсах.

— За неде-е-елю? — протянул Годунов. — А как же мы сегодня?

— Нас Карамзина с Бесстужевой подкинут, — ударил я его по плечу. — Думаю, что в такой малости они тебе не откажут.

— Так ещё и я просить должен? — удивился Годунов.

В ответ я только улыбнулся и двинулся в сторону открытой двери автомобиля.