Самый заурядный попаданец в гоблина. Книга 1

Глава 13 "Ленивое утро"

Чертоги демиургов.

— Привет, Свет, я вернулся, — прокричал Тёма, войдя в их чертог.

— Привет, милый, я в гостиной.

Тёмный бог прошёл по указанному направлению и охренел. Его подруга, шикарная блондинка, сидела в позе лотоса на диване перед ноутбуком и смотрела на что-то, происходящее на экране. Но не от этого «офигел» Тёма, у Светы из ушей текла кровь. Это что ж такое должно было произойти, что смогло ранить демиурга света?

— Э-э-э-э, Свет, а с тобой всё в порядке?

— Да. А почему ты спрашиваешь?

— У тебя из ушей кровь идёт.

— А! Это.

Богиня достала из пространства салфетки и быстро привела свой вид в порядок.

— Наша игрушка гоблин впервые за всё время по-человечески ванну принял с горячей водой и мылом. От счастья аж запел. Правда, с пением у него совсем хреново. И вот результат: его подруги разбежались кто куда, а у богини из ушей кровь идёт.

Тёма одним глазом заглянул в ноутбук. Там сейчас вампирша и почти голый гоблин, одетый в одно полотенце, повязанное на поясе, уговорами и принуждениями пытались вытащить забившуюся под кровать эльфийку. Ничего у них не получалось ровно до тех пор, пока полотенце не сползло с гоблина, в этот момент эльфийка что-то почувствовала и проявила слабый интерес. Дело шло к клубничке.

— Последний раз ты так залипала в ноуте, когда в одном из технологических миров снимали ток-шоу «Дом» и «Дом 2».

— А что? Ничем не хуже тех детских мультиков, которые ты смотришь от меня втихаря.

— Аниме — это не детские мультики! — От возмущения Тёма аж дыхнул всеразрушающей тьмой из носа. — А серьёзный культурный продукт, рассчитанный на аудиторию любых возрастов. Современный феномен аниме охватывает сотни миров, развитие технологических миров уже не рассматривается в отрыве от …

— Да-да-да, садись, — Света поспешила прервать своего мужчину и партнёра. Об аниме он может болтать бесконечно, если его вовремя не остановить. Он как-то раз даже рассказывал, что в некоторых мирах есть боги аниме. И все они тёмные. Может, поэтому стоит любому анимешнику сказать, что аниме — это детский мультик, как в них просыпается тёмный бог, жаждущий убивать.

Тёма подсел сзади, одну ногу поджал под себя, вторую вытянул с дивана, а руками обнял подругу за талию.

— А ты знаешь, что передача «Дом» — это проект тёмных богов по торможению развития одного из технологических миров?

— Не-а. А что там было?

— Тёмные боги хотели тормознуть один народ в одном технологическом мире. А получилось, что тормознули развитие целого веера миров. Потому что ты в те дни на работу забила и в ноут залипала. А я трудился за двоих, десять миров наклепал.

— И чо?

— А то, что все созданные мной миры были тёмные и демонические, поэтому нуждались во вторжении светлых богов.

— Ну и разбавили потом светом, стандартная процедура.

— Мне ли тебе объяснять, что из светлых богов хреновые вояки. Легче разбавить свет тьмой, чем тьму светом, так меньше ресурсов тратится. Потери среди светлых богов были громадные, ты вообще представляешь, что значит дефицит светлых богов? Рост нашего веера замедлился на пятьдесят процентов. Спасибо хоть твои коллеги из соседних вееров помогли, поделились светлыми богами.

— Забавно слушать о том, как тёмный бог переживает за светлых богов.

Тёма вздохнул. На экране гоблин и его подруги мирились, потом переместились в постель и начался уже контент 18+. Света, не дожидаясь естественной развязки, захлопнула монитор, оставив любовников в покое наслаждаться страстью друг друга.

— Слушай, может, закатим ему какой-нибудь рояль без вазелина?

— Какой? — Тёма удивился такому предложению. Обычно богиня не нарушала своих собственных правил.

— Небольшой. Пусть говорит по-человечески, ну или хотя бы в половину человека.

— Вообще-то это нарушение местных законов. Гоблины — это не просто раса, это проклятый богами хаоса народ, приведённый в мир заповедника из другой реальности. Их забросили туда чуть ли не как партизанский отряд.

— Даже так, не знала. А как проклятый?

— Ну, пришли они из тёмного мира после вторжения светлых в их мир. Они так увлечённо резали друг друга и не сразу заметили, что правила поменялись. А когда заметили, поняли, что у них больше нет женщин. Они их всех убили. Гоблины стали молиться своей родовой богине. Народ, у которого не осталось женщин, просил свою родовую богиню женщину о милости. Просто верх логики. Стоит ли говорить, что гоблины её так достали, что она развоплотилась при первой же возможности. Тогда гоблины стали молиться богам света и порядка. Вообще, не самая лучшая идея — созданиям тьмы и хаоса молиться богам света и порядка. Да и не могли боги порядка им помочь, порядок не создаёт, он упорядочивает или уничтожает. Порядок помог им, дал иерархию и кастовую систему, что называется, чем могли. Тогда гоблины стали молиться богам хаоса, и не просто хаоса, а богам абсолютного хаоса. Что называется: ничему гоблинов жизнь не учит, лучше бы их боги порядка логикой одарили. Боги абсолютного хаоса тогда раздражённо сказали: «Да ебите вы кого хотите, только заткнитесь». С тех пор гоблины размножаются, не имея самок, и говорят так, что их почти никто не понимает. Но главное, богам поклоняться они не перестали и постоянно просят богов абсолютного хаоса о чём-то, не пойми о чём. В итоге они так сильно достали богов хаоса, что те не придумали ничего лучше, чем забросить гоблинов куда-нибудь подальше от них, только бы не слышать их тарабарщину. И они попали в мир 2077/07.

— А почему туда?

— Мир пережил недавнее вторжение тёмных богов, и барьеры между мирами истончены. Так было легче сделать.

— Ну так закатим рояль? А то он и так учится потихоньку самостоятельно.

— Закатим, чего не закатить, — сказал Тёма, переживая за свою подругу и целуя её в шею. — Хотя его аура порядка сама по себе разрушает проклятие богов хаоса. Так-то он не должен вообще болтать.

— Слушай, Тём, а мы не ошиблись с выбором души?

— А что такое? Он же вроде сидит тихо, в политику и прогрессистов не лезет, он не гений, но и не дурак, всё самое необычное с ним стало происходить только тогда, когда он попал в мир 2077/07.

— Он тут на днях неплохо повоевал. Да ещё и добился внимания сразу двух девушек: эльфийки и вампирши. Непохоже это на душу заурядного человека.

— На тот момент, когда мы его изымали из водоворота душ, он именно таким и был.

— А ещё он привлёк внимание богов.

— Это плохо. Каких богов?

— Лилит, Нафаня, Носферату и Смерть.

— Хм-м-м, значит, любовь, удача, родовой бог вампиров и порядок абсолют. Что предпринимают хаоситы?

— Пока только наблюдают и подыгрывают, похоже, наша игрушка уже не совсем наша. Ангелы смерти с ним даже на прямой контакт пошли.

— Ну неудивительно, порядок к порядку тянется.

— Тём, почему ты всегда разделяешь богов не на свет и тьму, а на порядок и хаос.

Тёма тяжело выдохнул.

— Там граница чётче. Вот, смотри, — Тёма создал перед Светой две иллюзии, белый шар и чёрный шар. — Это свет и тьма. Для младших богов существует существенная разница между светом и тьмой, так как они верят в концепцию добра и зла, но мы с тобой вместе и давно переросли эти детские игры. Мы демиурги, абсолюты света и тьмы.

Тут Тёма поцеловал подругу в шею, и та заурчала, как кошка.

— Продолжай.

— Но помимо аспекта тьмы и света есть ещё хаос и порядок, — продолжил лекцию Тёма, не замечая недовольной гримасы Светы, ей-то хотелось ещё поцелуев, а не лекции.

Тёма создал ещё две иллюзии, одна картинка, зависшая слева, напоминала взрыв, а другая — стопку книг. Потом от света к тьме протянулась прямая, такая же прямая соединила хаос с порядком. Иллюзия стала похожа на плюсик, но на этом формирование иллюзии не закончилось, появились боковые линии, соединяющие хаос с тьмой и светом, такие же прямые соединяли порядок с аспектами тьмы и света. Иллюзия стала похожа на ромб с крестом внутри.

— На самом деле абсолютных аспекта не два, а четыре. Абсолюты света и тьмы нейтральны к хаосу и порядку. Только такие боги способны стать демиургами. Но есть ещё абсолюты хаоса и порядка, они также нейтральны к тьме и свету, как мы к хаосу и порядку. Все остальные младшие, старшие и высшие боги находятся в одном из четырёх секторов. Например, твоя любимица Лилит и её подруга Фортуна или, как она себя именует, Нафаня — типичные светлые хаоситы. А вот тёмный Носферату — это умеренный порядок, мы сами забросили его в тот мир полторы тысячи лет назад, чтобы уравновесить светлый хаос тёмным порядком. Помнишь, как мы познакомились?

— Угу, я тогда была младшей богиней плодородия, а ты возглавил вторжение демонов в мой мир и взял меня в плен. Всё грозился изнасиловать, я так пару сотен лет в ожидании насилия просидела. Последние лет пятьдесят от скуки уже ждала этого насилия с нетерпением. Кстати, почему не изнасиловал? Я так и просидела у тебя в темнице, пока тёмные со светлыми мирный договор не подписали.

— Эпф-ф-ф ну как-то не до насилия было, мы воевали и воевали со светлыми, боги твоего мира оказались очень уж крепкими орешками. На развлечение сил никаких не оставалось. Но зато когда мир праздновали, мы с тобой наверстали.

— Посиди пару сотен лет в заточении без развлечения и сам будешь готов изнасиловать всё, что движется. Я помню. Тём, а почему теперь мы, являясь абсолютами света и тьмы, так хорошо ладим, почему абсолюты хаоса и порядка так не могут?

— Потому что мы с тобой не являемся противоположностями. Миры развиваются в равновесии, но растут за счёт абсолютов. Хаос — это разрушение, а порядок — уничтожение.

— А по-человечески, — хмыкнула Света.

— Ну, давай по-человечески. Как образуются миры?

— Мы их создаём.

— А жизнь на них?

— Сначала туда забрасываются абсолют хаоса и просто младшие хаоситы, чаще светлого аспекта.

— Почему светлого?

— Светлых богов больше тёмных.

— Зато тёмные сильнее и больше тяготеют к порядку. Что происходит потом?

— Боги привлекают в первозданный хаотичный мир ограниченное число душ, и там начинается жизнь.

— Всё верно. Но это с нашей высоты выглядит так, а из глаз младших богов это выглядит как изгнание в мир-тюрьму. А просто душам кажется, будто они попали в ад или рай. Правильнее, конечно, говорить в райский мир или демонический. В этом хороши хаоситы — в создании первобытных миров. Боги хаоса закрепляются, мир постепенно крепнет, но дальше мир не развивается. Что происходит потом?

— Чтобы мир развивался, мы устраиваем вторжение противоположного аспекта.

— Вернее сказать, мы устраиваем вторжение порядка. Тёмный и светлый хаосит воевать друг с другом не будут, а разделят сферы влияния. Порядок с идентичным аспектом тоже не подходит, так как просто заместит собой хаос, получится мир абсолютного порядка, а ты знаешь, что это значит?

— Ничего хорошего.

— Верно. Абсолют хаосит, зациклен в разрушении и создании, тогда как абсолют порядка ведёт к полному уничтожению. Абсолютный порядок — это ничто, пустота, и тем не менее рост мультиверсума без абсолютов порядка невозможен. Боги абсолютного порядка очень редки, но один присутствует в каждом из развитых миров. Скажешь, какой?

— Скажу. Это Смерть.

— Верно, — Тёма поощрил подругу поцелуем в щёку. — Смерти всё равно, добрый ты или злой, светлый или тёмный, ей даже всё равно, как к ней относится абсолют хаоса, которого она изгоняет из первобытного мира, она просто выполняет свою работу и не может остановиться, но уничтожением она обеспечивает рост мультиверсума и стабильный поток душ в водоворот.

— Так что же мы будем делать с нашим попаданцем?

— Рояль-то мы ему вкатим. Не могу же я позволить, чтобы ты страдала из-за его ужасного пения. С богиней смерти мы не можем сделать ничего, по силе она нам равна. Да и даже богине смерти иногда бывает скучно. А вот за младшими мы понаблюдаем, так оно даже интереснее будет.

— Тём, а существует ли бог, нейтральный ко всем основным аспектам?

Света создала новую иллюзию в виде шара с водоворотом, внутри иллюзии Тёмы на пересечении двух полос четырёх аспектов.

— Таких я ещё ни разу не встречал. Но один такой точно есть.

— Почему ты так уверен?

— Кто-то же создаёт таких, как мы.

Пётр просыпался медленно. В его квартире на третьем этаже было безопасно и хорошо протоплено, поэтому сознание возвращалось медленно и лениво. Сейчас в Зул-Таре шла первая весна. И хоть днём было достаточно тепло, по ночам ещё подмораживало. Забавный выверт той климатической аномалии, что у себя устроили эльфы Рафнии — в Зул-Таре не было, как привык Пётр, по три месяца зимы, весны, лета и осени. А было одно большое лето, жарой под тридцать градусов, длящееся четыре месяца, потом один месяц шла осень, два месяца зимы с частыми осадками, затем месяц весны с гораздо меньшими осадками и чуть большим солнцем, потом снова двухмесячная зима, а за ней уже двухмесячная весна, и год завершался. Так с погодой было в Зул-Таре, а что там у Рафнийцев с их способностью рулить погодой, было вообще непонятно. По рассказам Луи, в городе по желанию местного град управителя или по заявке горожан, могла идти зима, хотя ей должна предшествовать хотя бы месячная осень, иначе снег поломает все деревья, а эльфы любят деревья. Но дождь или просто повышенную облачность над городом устроить там не проблема.

Знакомый потолок. До того, как Катя обратилась к нему за помощью, он любовался этим потолком в одиночестве, а сейчас… Пётр посмотрел вниз, из-под одеяла торчало две пары женских ног, слева бледно-фиолетовые, это Умка, она предпочитала спать на животе. А справа ноги цвета, естественного для человека, это Катя. Его ног зелёного цвета видно не было, так как с его ростом либо обнимать девушек за шею, либо валяться у них в ногах. Естественно, он выбрал первое. Он посмотрел налево, Умка спала, обняв его за руку и зажав её между своих грудей, а сама при этом сунула большой палец правой руки в рот. Рука затекла и Пётр её уже плохо чувствовал. За прошедшие месяцы Умка очень хорошо питалась и округлилась в нужных местах, нарастив тонкую прослойку жира, стала более гладкой и мягкой на ощупь. Справа от него похрапывала Катя, именно что похрапывала: на днях старушке в теле молодой девушки исполнилось сто лет. Вчера они праздновали её юбилей и вытворяли такое, что стыдно вспомнить … но приятно. Катя, наоборот, развалилась так, что Петру и Умке стало тесновато, однако они не жаловались. Одной рукой Пётр аккуратно помассировал левую руку, чтобы улучшить кровоток, когда в руке появилась чувствительность, он медленно и аккуратно стал вытаскивать руку из-под Умки. Эльфийка любила поспать подольше, так что он старался её не разбудить. Когда рука оказалась на свободе, Умка недовольно сморщилась и перевернулась на другой бок. Пётр придвинулся к Кате и погладил её по щеке. От этого вампирша не проснулась, тогда он аккуратно, чтобы не тыкнуть в лицо Кати своим острым носом, поцеловал её в губы. Это помогло, вампирша с видимым усилием стала приподымать веки.

— Вс-та-вай ми-ла-я, на ра-бо-ту по-ра.

— Ещё пять минут, — сказала Катя и повернулась к нему спиной.

«Вот взрослый человек, уже сто лет стукнуло, а ведёт себя как мои дети в худшем виде», — недовольно подумал Пётр, вылез из-под одеяла и стал искать свои трусы.

Они нашлись, натянутые на трубу КО-Н-ДИ-ЦИ-О-НЕ-РА. Теперь за температурой в квартире Петра следил громоздкий волшебный артефакт Рафнийского производства, он всегда поддерживал внутри комфортную температуру, если надо, нагревал или охлаждал. Удобно. Теперь печку он использовал только для приготовления пищи.

Сняв трусы с трубы, он прочёл на них вышитую чёрной ниткой надпись «Могучий Гинденбург и его гоблин». Гинденбургом назывался первый в этом мире дирижабль, построенный лет двести назад. Старичок Гинденбург пролетал сто лет и обрёл свой покой в главном музее Геранска. По рассказам Кати, больше всего дизайн дирижабля ей напоминал громадный летающий член. Говорят, что когда Гинденбург заходил на посадку и низко пролетал над городом, всё женское население города краснело и хихикало.

Пётр с трудом припоминал, чем вчера они втроём занимались. Было весело, но стыдно, помнится, у Кати был юбилей, и она хотела «нечто особенное». Натянув трусы, Пётр отправился растапливать плиту. По характеру он был жаворонком и вставал раньше всех. Сформировалась традиция: кто рано встаёт, тот готовит завтрак на всех остальных. Да и так получилось, что лучше всех из их троицы готовил он. Ну а кому готовить? Не Умке же? Стряпню Кати есть было можно, но спокойно есть это есть могла только Умка, которая в еде была экстремально неприхотливая.

Ещё раньше, чем он начал готовить, возле плиты выстроилось всё мышиное семейство. Мими, Пипи и около шести их отпрысков. Питомцы Умки, которых она как-то дрессировала. Пётр сразу предупредил Умку, если мыши будут грызть мебель и гадить, где попало, то он выкинет их на улицу. Но мыши настолько хорошо поддавались дрессировке, что с ними хотелось выпить и поговорить за жизнь.

— О-на за-бы-ла ва-с по-ко-р-ми-ть?

Мыши утвердительно запищали. Тогда Пётр достал из холодильника ломоть сыра, отрезал от него кусочек и протянул мышам. Грызуны приняли подношение, но не ушли — им нужно было что-то ещё; немного почесав в затылке, Пётр достал капусту, от неё отщипнул один лист, сломал его вчетверо и отдал мышам. Те благодарно закивали, распределили продовольствие по членам семьи и организованно, гуськом, выстроившись от самого крупного к самому мелкому, поползли в деревянную шкатулку из-под сигар, где у них теперь был дом. Всё правильно, растущим мышатам тоже нужны витамины.

«Холод ящик» или, как Пётр по привычке называл его, холодильник, был таким же магическим артефактом как и КО-Н-ДИ-ЦИ-О-НЕ-Р, даже производитель тот же самый. Все эти артефакты достались ему как часть трофея от штурма особняка менталиста. И работали они от каких-то маго-кристаллов, заряженных стихийными магами. Капитан сказал, что заряд в кристаллах наполовину исчерпан, и, когда он совсем закончится, нужно будет либо менять кристалл, либо искать мага холода, хотя бы слабенького. С самим менталистом было довольно-таки забавно, правда Пётр и его девушки в последующих событиях участия не принимали. Капу удалось всё обставить так, будто он умер внутри периметра поселения от сердечного приступа во время посещения проститутки. В Управе, конечно, поскандалили с газетчиками за то, что такую новость раструбили на весь Зул-Тар, только зомби остались не в курсе. Но долго скандалить им не дали: на старую администрацию вовсю рычали эльфы из правительства, за то, что те просрали правителя. Аргументы о том, что Гарибальди никто не указ, не принимались. Всю ответственность эльфы ночи взвалили на чиновников из управы. Ихний ультиматум был следующим: «Если в течении недели вы не найдёте себе нового наместника, то этим займёмся мы». Вот единственное хорошее, чему ночные эльфы Томнова научились у Геранцев, это бюрократии и патологической аллергии на любого рода хаос. В управе зашевелились очень быстро, кое-кто отправился живьём в крематорий вслед за Гарибальди, но чиновники из управы умудрились завершить свою войну за власть в течение недели.

— Эх жа-лко пли-ты не-т, — с ностальгией подумал Пётр.

Дождавшись, когда огонь в печке нагреет сковороду, гоблин размазал по ней кусок сливочного масла, положил кусочки бекона, разбил несколько куриных яиц. По комнате поплыли ароматы сводящего с ума, готовящегося завтрака. Девчонки на кровати зашевелились, первой не выдержала Катя. Она, конечно, вампир и может обходиться без еды неделями, питаясь только кровью. Но была у вампиров одна сильная ахиллесова пята, связанная с их любовным проклятием. После страстной ночи вампиры истощают все свои силы, и на следующий день их можно брать буквально голыми руками. Оказывается, самый простой способ убить вампира — это соблазнить его. Правда, для этого надо сначала добиться абсолютного доверия.

Катя накинула халатик и, подойдя к Петру, не поленилась, присела и «пожмакала» его за ягодицу.

— Привет, Петь.

— Доб-рое ут-ро. Зав-тра-ка-ть бу-де-шь?

— Утро добрым не бывает. Вампирская поговорка. Буду, только угости кровью.

Гоблин протянул свободную руку, вампирша аккуратно прокусила её, только не стала пить сразу же, а сцедила немного в стеклянный стакан. Закончив свои манипуляции, она отошла к Умке и проделала ту же самую процедуру с ней, смешав в стакане кровь Умки и Петра. Потом села на стул и стала посасывать получившийся «коктейль» через трубочку.

— Ка-а-йф, — удовлетворённо простонала вампирша. — Петь, а ты знаешь, что у некоторых народов смешивание крови является чем-то вроде ритуала братания или заключения брака.

— И?

— Ну я тебя с Умкой поженила, получается.

В ответ Пётр только хмыкнул.

Все последующие месяцы, что прошли после облавы на менталиста, были весьма своеобразными. Пётр никогда не думал, что будет подобным султану и обзаведётся гаремом из двух красавиц. Хотя правильнее будет это называть «шведской семьёй». Да и если уж говорить совсем начистоту, то это не у него был гарем, а у Кати. Пётр и Умка жили в его квартире, а Катя, подобно султану, периодически навещала свой гарем в поисках любовных утех, когда у неё выпадало свободное время. И когда вампирша приходила, то творилось такое непотребство, о чём и вспоминать было стыдно. Поначалу Пётр собирался строить отношения с вампиршей, а об Умке просто заботиться, но на это своё мнение имела Катя. И то, что было дико для Петра, было в порядке вещей для вампира, заведшего себе семью. У них в порядке вещей заводить себе от восьми до десяти доноров, именуемых семьёй, в которой все всех любят. Именно в типичную вампирскую семью Пётр, походу, и угодил, правда, очень маленькую, почти моногамную по стандартам вампиров. На то была причина: чем у вампира больше семья, тем меньше он любит каждого из его членов, снижается зависимость вампира от его семьи, так что, кормясь с двух «человек», Катя ходила по краю. Иногда их любовные игры принимали очень гротескные формы. Пётр, обкусанный вампиршей, вёл себя как типичный гоблин в такой ситуации и бросался на всех женщин, что под руку попадались. Попадалась обычно Умка, которая в общем-то была не против, сама же вампирша в эти моменты сидела на стуле и внимательно за всем наблюдала. Самообладания Петра хватало лишь на то, чтобы не причинять Умке боль и делать всё нежно. Потом Пётр за такие манипуляции его физиологией учинял Кате скандал. Та лишь только веселилась, говорила, что Умка — тоже женщина, и ей надо, а ещё «Тебе что, жалко что ли? Что ты ломаешься, как школьница?». После такого Пётр просто на некоторое время впадал в ступор и переваривал информацию, попутно пытаясь списать всё на разницу в менталитете. Но мало-помалу привыкал. А ещё он не понимал, чему так радуется Катя, когда ей удавалось пронаблюдать Петра и Умку вместе до конца. Она говорила, что если это получится выложить в «ментал-глобал-нет», то они разбогатеют и съедут из этой дыры. Потому что милующиеся гоблин и эльфийка просто порвут этот глобал-нет. Что такое этот глобал-нет, Пётр не понял и, что вампирша собралась туда выкладывать, не знал, но на всякий случай запретил. Катя уверяла, что она обязательно его послушается. Пётр сделал вид, что поверил, внутренне готовясь к неприятностям.

Катя закончила пить свой «коктейль», встала и взялась мыть посуду после вчерашнего праздника. А Пётр всё думал. Казалось бы, у тебя сразу две женщины, живи и радуйся, чего тебе ещё надо? У Петра были друзья, которые, будучи женатыми, тайно поддерживали отношения с другими женщинами. И Петру казалось всё это неправильным. Обычно он старался избегать таких друзей, если ему приходилось общаться с обоими супругами. Выдавать друзей было нехорошо, но и помалкивать казалось ему неправильным. Но совсем новый уровень ненормальности по его мнению — это когда твоя женщина, ещё не будучи твоей женой, жила под одной крышей с твоей любовницей, была в курсе всех ваших отношений и даже подталкивала вас друг к другу. Всё это в глазах Петра, старающегося упорядочить мир вокруг себя и привести его в привычную форму, выглядело очень дико. Придя мыслями к решению, Пётр его озвучил:

— Ка-ть.

— Что?

— Вы-хо-ди за ме-ня.

Звук разбившейся тарелки и обалдевший взгляд вампирши были ему ответами.

— В смысле, замуж?

— Не-т б-ли-н в д-ра-ку. Ес-тес-т-ве-нно за-му-ж.

— Но, но, я же вампир.

— Те-бе не ка-же-т-ся ч-то п-ре-те-н-зи-й к же-ни-ху бу-де-т е-щё бо-ль-ше?

— Петь, у вампиров не принято жениться, да нас с тобой ни один жрец не обвенчает.

Гоблин отошёл к тумбочке, что стояла рядом с постелью, достал оттуда … стекольную гранату. Отчего Катя сразу напряглась. «Зачем ему рядом с постелью стекольная граната?» — подумала она.

— Вот. Уни-ве-р-са-ль-ный пе-ре-го-во-р-щик. Вы-де-рги-ва-ешь че-ку, от-да-ёшь со-бе-се-дни-ку на па-ру ми-нут, не вы-ни-мая ко-лпа-чка. И в-ско-ре он го-тов на в-се т-вои т-ре-бо-ва-ния.

— О! — удивилась Катя такому подходу к делу. — Петь, ты такой бандит стал. А раньше домашним и тихим был.

— С кем по-ве-дё-шь-ся, от то-го и на-бе-рё-шь-ся.

— А Умка, ты и её в жёны возьмёшь?

Они оба с сомнением посмотрели на спящую в постели эльфийку, та в тот момент, не просыпаясь, почесала ягодицу, в результате чего одеяло сползло с её тела ниже пояса.

— Нет, — чётко сказал Пётр. — Ум-ку мы удо-че-рим, по-том вы-ле-чим. Мо-жет по-том её ка-ко-й эльф в жё-ны во-зь-мёт?

— Представляю рожи его родителей, когда мы будем знакомиться семьями.

Гоблин тоже представил и улыбнулся.

— Ну так ты со-гла-сна ста-ть мо-ей же-ной?

Вампирше очень хотелось сказать «да». За сто лет жизни у неё было несколько серьёзных отношений, а также десятки любовников и любовниц, но никто никогда не предлагал ей выйти замуж. Вампиры — это долгоживущая нестареющая раса, не каждому под силу стареть рядом с вечно молодым или молодой супругой. Это тяжело с моральной точки зрения — осознавать, что ты состаришься и умрёшь, а один из супругов продолжит жить дальше. Стареть вместе — для простых смертных это так важно. Некоторые скажут «в чём проблема?» Выход очевиден, обратить любимого человека в вампиры, тем самым продлить жизнь до бесконечности. Но не всё так просто. Вампиры очень территориальны и конкурентны. После обращения человек меняется, ни о какой семейной жизни не может быть и речи, ты либо подчиняешься более сильному вампиру и живёшь на его территории, либо вы с ним враги, третьего не дано. Катя не раз видела, как нежно любящие друг друга пары, став вампирами, начинали люто ненавидеть друг друга и бороться за главенство. Этот инстинкт заглушает любые чувства. Может быть, поэтому вампиров не так много, рвут друг дружку во внутренних разборках. Обособленно от всего этого стояли урождённые, естественные, так сказать, вампиры. Но силы урождённого и обращённого несоизмеримы. Конфликтовать урождённому с обращённым за территорию — это всё равно, что взрослый дядька будет драться с ребёнком за песочницу. Будет очень некрасиво и стыдно за заранее предугаданную победу. Да и не подходит всё это, Пётр гоблин, он не способен обратиться.

— Петь, прости, ты не обидишься, если я сразу не скажу «да»? — краснея, словно школьница, спросила Катя. — Я не могу так сразу, мне нужно пару дней подумать.

«Да и с куратором от ордена чистоты надо будет выйти на контакт и поставить в известность», — подумала Катя, находясь в светлых землях на птичьих правах. — «А то не известно, как они отреагируют на изменение моего статуса. Всё же, как не крути, а я здесь иностранка».

— Ка-ть те-бе сто лет, я то-же у-же не ма-ль-чик. Ду-ма-ешь я бу-ду оби-жа-ть-ся на та-кую че-пу-ху? Я бы ос-та-лся с то-бой да-же ес-ли бы ты от-ка-за-ла.

— Невежливо напоминать девушке о её возрасте, — улыбнулась вампирша.

Накормив Катю и отправив её в управу на работу, Пётр наблюдал за ней в окно. Вампирша уходила из его дома очень рассеянной и задумчивой. Настолько, что сначала забыла надеть свою солнцезащитную маску, а потом стукнулась лбом в стену. Костюмчик у неё, конечно, тот ещё, пока она в таком, ни один мужик спокойно мимо не пройдёт. Пётр узнавал, где она смогла найти в Зул-Таре такой разврат. Катя сказала, что это подарок какого-то «куратора». В обычной одежде она умрёт под солнцем, а в этом может спокойно разгуливать средь бела дня. В ордене работают не садисты, и они понимают, что вампиру, желающему интегрироваться в человеческое общество, рано или поздно понадобится выйти средь бела дня на улицу. Но свобода передвижения должна быть ограниченна, а одежда должна предупреждать о том, что носящий ее — необычный человек. Носить на одежде табличку «я вампир» — не выход, сначала это приведёт к панике, потом к охоте на вампира. Задачу куратор решил творчески: подобрал максимально сексуальный и извращённый наряд, но при этом отвечающий заданным потребностям. Каждый сантиметр Катиного тела был надёжно укрыт от солнца.

Не успел Пётр проводить Катю, как с третьего этажа послышался женский визг, перебудивший пол гарнизона и собравший оставшуюся половину гарнизона у его двери. Пётр пулей взлетел обратно и разогнал заглядывающих в дверной проём любопытных вояк. Возле плиты стояла обнажённая ночная эльфийка с задумчивым видом дующая на пальцы. Видимо, Умка проснулась и начала искать, что бы поесть, и первое, что попалось ей под руку — это раскалённая сковорода с жареным мясом. Пётр решил приготовить еды с запасом, им с Умкой сегодня ещё на смену идти.

— Умо-чка ну не-ль-зя же та-к, — проворчал гоблин, осматривая ожог.

— Она меня укусила, — пожаловалась Умка на плитку.

— Не у-ку-си-ла а о-бож-гла.

Гоблин усадил эльфийку за стол, налил ей чаю и дал сладкую булочку из кукурузной муки. Эльфийка должна быть в обязательном порядке выспавшейся и хорошо накормленной, иначе она будет плохо «видеть». Несмотря на то, что она слепая, Пётр и Катя давно сообразили, что эльфийка видит на каком-то ином уровне. Причём видит неплохо, только, чтобы видеть лучше и дальше, она должна быть сыта. После облавы на менталиста, Катя наотрез отказалась снова брать под свою опеку Умку, сославшись на то, что уже дважды её потеряла. Она просто не может быть постоянно рядом с ней, а без постоянного надзора Умка умудрялась влипать в неприятности. Так Умка переселилась к Петру, тот тоже не мог быть с ней постоянно, но нашёл выход, Умка была принята третьим чистильщиком в их бригаду. Именно третьим, так как у Петра до сих пор из документов была только справка о том, что он является питомцем, принадлежащим Умке. Эльфийка сразу же показала свою полезность, она определяла зомби и гоблинов задолго до того, как те обнаружат их, а также, в случае последних, их численность и вооружение. Петру со своим слухом и обонянием до такого было далеко.

Но были в сожительстве с Умкой и проблемы, да, она чудесным образом научилась говорить, но в голове всё равно оставалась на уровне девочки лет семи. И это в лучшем случае — без напряга извилин Умка тупела ещё сильнее, так что походы в городскую пустошь были для неё полезны. А также были проблемы чисто бытовые:

— Ум-ка, ся-дь на к-ро-ва-ть и под-ни-ми но-ги, — попросил Пётр, когда Умка закончила с булочкой.

— Сталин будет делать мне приятное?

— Ты хо-че-шь опя-ть? — Пётр смутился.

Смущала его в первую очередь не тема вопроса. К любвеобильности эльфийки он привык. А вот манера обращения его всегда выбивала из колеи.

— Не сей-час. Да-й я на те-бя тру-сы оде-ну.

— Умка не хочет трусы, Умка хочет приятное.

В этом вся Умка, если её не заставлять, то в жизни её интересует только четыре вещи: есть, спать, «делать приятное» и играть. Под «приятным» она понимает занятие любовью. Откровенно говоря, Пётр сомневаемся, что эльфийка вообще понимает, чем она занимается, уж очень проста её картина мира. Для неё это как за руку поздороваться.

— Ум-ка на-м че-рез ча-с на с-ме-ну, — сказал Пётр, цепляясь когтями за стену, потому как Умка, тащившая его в постель, доминировала за счёт преимущества в весе.

«Тяжело быть лёгким», — думал Пётр, когда в недолгой борьбе с эльфийкой ему всё же удалось доказать своё превосходство и натянуть на неё трусы. Ей дай волю, она весь день по квартире нагишом ходить будет, не понимая, зачем вообще нужна одежда, когда тепло и вокруг одни белые и зелёные «ауры». С таким настроем Умка скоро будет в туалет ходить под военным конвоем в лице Петра, вооружённого игломётом, который её будет от пограничников охранять.

Накормив и одев Умку, Пётр огласил следующие мероприятия:

— Ум-ка сей-час я бу-ду при-ка-са-ть-ся к пре-дме-там а ты бу-де-шь на-зы-ва-ть их по Раф-ний-ски.

— Зачем?

— Та-к ты вы-учи-шь я-зык.

— Мы и так говорим.

— Мы го-во-рим по-рус-ски. В Зул-Та-ре, на нём го-во-рим то-ль-ко мы и Катя.

— Хорошо.

— П-ло-хо. Ес-ли ты по-те-ря-ешь-ся, ка-к объяс-ни-шь кто тво-и д-ру-зь-я, что-бы те-бя п-ро-во-ди-ли сюда.

— Мне лень. Я не хочу учить слова.

— А че-го ты хо-че-шь?

— Хочу делать приятное.

— И ка-к у те-бя то-ль-ко та-м не п-рот-рё-тся? И та-к в-че-ра ве-сь де-нь э-тим за-ни-ма-ли-сь.

В ответ Умка только откинулась на постель, всем видом демонстрируя, что дальнейший диалог ей неинтересен. Пётр выглянул в окно и прикинул, сколько у него времени до начала смены. Солнце только начало вставать, хватит, чтобы немного позаниматься и пошалить, но не хватит, чтобы расшалиться.

— Хо-ро-шо, я сде-лаю те-бе при-ят-ное, ес-ли ты смо-же-шь от-ве-ти-ть на в-се мои воп-ро-сы.

Эльфийка села на попку, теперь её вид излучал заинтересованность и готовность.

Пётр устало вздохнул перед началом урока. А по-другому её никак не заинтересуешь, только методом пряника и ещё большего пряника, наказывать Умку ну никак не получалось. Только поощрять и баловать. Пётр не терял надежды развить разум эльфийки, каждый день он напрягал разум своей воспитанницы-любовницы. Думать она могла неплохо, только круг интересов у неё был узкий и память очень плохая. Каждый день он откладывал все дела и посвящал их занятиям Умки, иногда им помогала Катя, придумывая разные развивающие игры для эльфийки. Раз за разом они начинали заново от начала, прогресс был слабый, и без повторения он сойдёт на нет, но он был. Это подмечала даже вампирша. Пётр понимал, что рано или поздно он упрётся в тупик и что этим должны заниматься настоящие профессиональные врачи. Хотя Катя говорила, что Умка то ли заколдована, то ли запечатана, и ей должен заниматься волшебник целитель. Да хоть пусть фокусник с дипломом, только бы смог помочь.

Урок языка подходил к концу, осталось несколько предметов.

— Э-то? — Пётр коснулся стула.

— Chaise.

— Хо-ро-шо, а э-то? — теперь он прикоснулся к столу.

— Tableau.

— От-ли-чно. Ты мо-ло-дец Ум-ка. Я го-р-жу-сь то-бой.

От таких похвал Умка смущённо заулыбалась.

— А э-то? — следующей вещью стал тёплый свитер.

— Sauteur.

— По-с-ле-д-ний воп-рос. Ка-к ме-ня зо-вут?

— Стал … — сказала Умка, но не договорила.

Прошлый урок закончился тем, что Умка не смогла вспомнить ответ и по привычке обозвала его Сталином. В результате осталась без «приятного». Честно говоря, Пётр сам хотел, чтобы сейчас она провалилась, он не успел толком отдохнуть со вчерашнего дня. И теперь завидовал вампирше, которой достаточно несколько глотков крови, чтобы полностью восстановить силы. Он так, естественно, не мог.

— Это нечестно. Я хочу, чтобы мне сделали приятно, — капризно заканючила Умка по-русски.

— Тог-да вс-по-мни мо-ё имя, — тихо хмыкнул Пётр, уже прикидывая, что взять на смену, попутно собирая им обед в путь.

— Ты плохой, ты жадный гоблин!

— Да-да, п-риз-най по-ра-же-ние.

— Мы учили слова. Как твоё имя относится к уроку?

— Ни-ка-к это про-с-то хит-ро-с-ть. Ус-ло-ви-ем бы-ло от-вет на в-се воп-ро-сы. А не хо-ро-шо п-ро-де-ла-н-на-я ра-бо-та.

На секунду Умка погрузилась в себя, а потом выдала крепким мужским голосом:

— Пётр Данилович Чернов, приказываю вам явиться в расположение части для получения дальнейших распоряжений.

Гоблин аж смирно встал, услышав до боли знакомый голос старшины. Но потом до него дошло.

— Эй. Та-к не чес-тно. С-во-ей го-ло-вой на-до в-с-по-ми-на-ть, а не эк-стра-се-н-си-ть.

— Это не важно. Это хитрость, я ответила на все вопросы? Ты будешь делать Умке приятно?

На такую постановку вопроса Пётр только хмыкнул и стал стягивать с себя одежду. Умка учится хитрить, это явный умственный прогресс.

«Эх, опять мы заставим Луи и Марту ждать», — подумал Пётр, раздевшись сам и начиная раздевать эльфийку, так они сэкономят больше времени.