Самый заурядный попаданец в гоблина. Книга 1

Глава 3 "Гоблин по имени Сталин"

Первой не выдержала Марта. Собакоголовая мадам до упора не понимала, на кой чёрт она во всё это ввязалась? Единственную пользу, которую по её мнению мог принести Сталин (именно эта кличка за Петром закрепилась окончательно) — это данные о гнёздах других гоблинов. Никакими данными Пётр не располагал, перспективы добычи данных под пытками были сомнительны, а вероятный крестовый поход и стремительный карьерный рост Марты в сфере военных сил поселения, был крайне туманен. Капитан ей подробно всё растолковал в этом плане, как более сведущий человек. Поскольку, поселение в Зул-Таре сильной армией не обладало и соседство с гоблинами было хоть и неприятно, но потеря одного человека в неделю было приемлемой ценой, и в целом, местную администрацию всё устраивало. Плюс ко всему, её доконала способность Петра — вызывать своими речами головные боли при попытке разговаривать на родном языке собеседника. Так Пётр узнал, что у него не только отвратительный рафнийский, но и ужасный геранский, а при попытке заговорить на ританском, Капитан обещал его зарезать собственноручно. Уходящая Марта столкнулась с отделавшимися от трупа Эдгардом и Базилем, она сразу им объяснила, что премии за находку уникального гоблина им не дадут, продать гоблина не получится и вообще, начинается какая-то непонятная бюрократическая волокита, по итогу которой намечается поход в управу выправлять гоблину документы. От таких новостей Базиль сразу слинял, а Эдгард остался, ему как, старому канцелярскому работнику, было очень интересно, чем этот цирк закончится. Остался и Луи, у них на родине борьба с межрасовой рознью являлась идеей фикс у зверолюдов, которая объединяет все слои общества зверолюдов, богатых, нищих и даже криминальные слои общества. А всё потому, что эльфы Рафнии, несмотря на весьма симпатизирующее отношение к зверолюдам, считали интимную связь со зверочеловеками извращением, сродни зоофилией. И хоть общество эльфов было резко против таких союзов, иногда они всё же случались, тем самым, ещё сильнее подстёгивая борьбу за права зверолюдов. Причём тут один уникальный гоблин, Луи объяснить не смог, но действовал скорее на рефлексах. Рафнийское королевство — это самое демократическое государство на континенте, несмотря на то, что это монархия. С громадным удовольствием свалил бы и Капитан, судя по его лицу и алкогольным парам, что они создавали вокруг себя, он резко нуждался в опохмелении. Но от бегства его удерживал сам Пётр, крепко придерживавший его за пряжку на поясе. Пообещав Капу, что выменяет ему бутылку, Пётр всё же купил его лояльность, что между прочим для Капитана было кстати, так как он был на мели, за весь этот праздник пьянства предстояло платить Умке, которая похоже вообще не ориентировалась в ситуации и ей всё было по барабану.

— Так ему идти нельзя. — заявил Капитан.

— Угу. Опять гнилыми овощами забросают.

— У-у-у-у, овощи?! — возбудилась Умка, предвкушая новое богатство.

— Господа, а мне никто не растолкует, с каких пор, наша городская дурочка ещё по совместительству единственная достопримечательность, заговорила? — спросил Кап.

— Наверно с тех пор, как у нас в городе появилась вторая достопримечательность, в виде говорящего гоблина. — ответил Эдгард. — Может накроем его брезентом, или оденем в плащ?

— Так я отдал свой казённый плащ, — нахмурился Кап. — Да и велик он ему будет. Хотя брезент где-то у меня был. Но если кто увидит его зелёную морду?

— Что значит если? В управе он обязан будет предъявить товар лицом. Ну, а если кто или что по дороге спрашивать будет, то скажем, что это не гоблин, а хоббит и у него болезнь, — Луи.

— Угу. Тоска зелёная. Ладно, собирайтесь. — Кап.

Через десять минут Петра замаскировали тем тряпьём, которое не жалко. Теперь его туловище прикрывала майка, сделанная из мешка, в котором раньше хранилась картошка. Руки, голову и ноги скрывал плащ из брезента, а зелёную морду прикрывала маска, на создание которой Кап не пожалела половую тряпку, которая в офисе чистильщиков была общей. По результатам сборов, Пётр стал выглядеть приличные, чем Умка. По пути в управу на Умку напала стая голодных оборванцев, желающих отобрать у неё продукты. Но вот только на этот раз они не ожидали, что у городской сумасшедшей появятся защитники. Сначала за свою подругу заступился Пётр, сразу же за ним подключился Луи, нелишённый рыцарской чести. Защищая свои капиталы, с которых Капитану был обещан опохмел, он раздавал удары направо и налево. Из дружеской солидарности подключился и Эдгард. Оборванцы, большая часть из которых были подростками и детьми, получили отпор и каждый из них, набрав несколько тумаков и зуботычин, отваливали по своим более важным делам. Вообще они были скорее назойливыми, чем агрессивными. Но если бы не компания, сопровождающая Умку, то её, конечно же, ограбили бы, а может, и изнасиловали. Умка она же простая, себя защитить не способна, вероятная реакция на насилие — это отдать всё, что требуют, только бы не били. Как она вообще тут выживала?

Как оказалось, выживала она здесь не очень, как позже узнал Пётр. Летом, когда всё цвело и пахло, она бегала за периметр и собирала, что пожевать. Зимой она просила милостыню, точнее, одна из беспризорных банд сажала её на городской площади с протянутой рукой. Умку многие знали и иногда подавали продовольственные талоны из жалости. Сами талоны у Умки забирали главари банды, обменивали их на еду и распределяли по беспризорникам. Совсем в голодные зимы Умку продавали, как проститутку, будучи слепой и слабоумной она не особо понимала, что с ней делают. Ей даже нравились приятные ощущения. А потом у общины сменился глава и быстро прикрыл эту лавочку. Глав банд изгнали, причём не за периметр поселения, а за периметр Зул-Тара, в пустошь ходячих мертвецов. Всех совершеннолетних разогнали на принудительные работы, несовершеннолетних в приют. Это, кстати, были бывшие товарищи Умки по банде, что называется условия изменились, но привычки остались. А судьба Умки сложилась немного иначе, так как для приюта она уже была старовата, а как принадлежащей к титульной нации ночных эльфов ей никто и ничего не мог приказывать, и она оказалась предоставлена сама себе. Ухаживать за собой она больше не могла и быстро превратилась в грязную замарашку, охотников манящего эльфийского тела сразу поубавилось. Как обналичивать талоны она не понимала, а на площади милостыню едой подавали редко. И она вынуждена была ходить за стену и зимой, охотясь на мелких животных и выискивая питательные грибы. Пару раз Умку похищали гоблины и уводили в свои гнёзда для размножения. Так кстати, она пережила одну голодную зиму в гнёздах у гоблинов, чем они её кормили было неизвестно, но по слухам, эльфийка сбежала от туда слегка растолстев. Она была единственная, кто могла сбежать от гоблинов. Если и удавалось разорить гнездо гоблинов, то там находили женщин в неадекватном состоянии, у которых было мало шансов прийти в себя. Гоблинов мало изучали, но опять же по слухам, в их семенной жидкости содержится токсин, который попадая в тело, постепенно отравляет мозг. Умку не брали никакие токсины, яды и болезни. Даже, когда в поселении случалась эпидемия, Умка, обладающая просто невероятным здоровьем, ничем не заболевала.

— Так, господа хорошие, вот мы и пришли.

Управой оказался настоящий замок, в который нас пустили, не задавая вопросов. Капитан принялся водить всю компанию по каким-то бесконечным коридорам, из кабинетов, которых пахло старой бумагой, но всё чаще их прогоняли ещё в какие-то другие кабинеты. С каждым новым кабинетом Капитан злился всё сильнее и начинал обзывать работников управы «канцелярскими крысами».

Тут находилась резиденция главы общины и ложа правительства провинции. В Зул-Таре эти понятия были разделены, официально правительство не лезло во внутренние дела поселения, разрешая жить, как им заблагорассудится, но архивы вести было обязано. А в замен поселение не учиняет бунты и закрывает глаза на то, что правительство нагло грабит поселение, полностью блокируя поставки гуманитарной помощи, забирая всё себе.

— П-о-ч-е-м-у в-ы э-т-о т-е-р-п-и-т-е? — спросил Пётр, пытающийся разобраться в местных порядках.

— А как иначе? — удивлялся Капитан. — В управе вахтовым образом живёт пара дюжин ночных эльфов, под защитой пары сотен неплохо вооружённых солдат. Попробуй их оттуда выковырни. И потом гуманитарку присылают сюда, лишь потому, что Зул-Тар всё ещё считается эльфийским поселением, не будет их, вообще ничего не будет. В защиту их, ещё могу сказать, что они всё же нам помогают, уголь, оружие, одежда, инструменты, стройматериалы. Всё это поставляет нам правительство, да и от гоблинов они иногда помогают отбиться, когда зеленокожие совсем наглеют. Так что у нас с эльфийским правительством определённый симбиоз.

— У-м-к-а н-о-ч-н-о-й э-ль-ф, п-о-ч-е-м-у о-н-а з-д-е-с?

— У неё обрезаны уши. Это происходит, когда ночные эльфы изгоняют кого-то из своего общества. — отвечал Капитан.

— З-а-ч-т-о?

— Не знаю, причины бывают разные. Но вероятно, какой-то великий позор. Если бы они хотели осудить её за преступление и казнить, то они бы это сделали.

В какой то момент Кап просто сдался и сказал:

— Так, господа хорошие, сейчас мы пойдём к человеку, к которому я не хотел идти, но иначе похоже нельзя, — к этому моменту даже Луи куда-то смылся, отпросившись в туалет и не вернувшись. Весь его революционный запал разбился о бюрократическую машину графства Томнов.

— А чем же тот человек так плох?

— Потому что тот человек — змея.

— Зверолюд что ли?

— Нет, потомственная чиновница. И с тебя зеленый за это прилагается.

Недолгие переходы по коридорам и Кап привёл их в самое глухое место любой бюрократической системы — архив.

— Катюша! Это я твой пупсик! Я пришёл. — Никого не стесняясь, заорал Кап во всё горло.

Его крик отразился эхом от стен. Но не прошло и минуты, как среди полок с документацией появилась эффектная брюнетка в облегающем платье и с ярко накрашенными красной помадой губами. Пётр не знал чему удивляться больше, присутствию явно русской девушки в этом богом забытом месте или тому, что это первый и пока единственный прилично одетый человек, которого он, наконец, встретил. Ну и естественно, Катя рвала в клочья все привычные шаблоны представления об архивариусах библиотекарях. Обычно, это дамочки в шалях слегка за шестьдесят, но никак не эффектные молодые девушки.

— Малыш, что ж ты забросил свою старушку?! Давно меня не …

Екатерина хотела заключить в объятья Капитана, который по виду ей в дедушки годился, но когда увидела Умку, завизжала и поменяла направление. Умка никаких признаков разумной жизни не проявила, хотя обнимашки вроде ей понравились, даже заулыбалась.

— 11/17, наконец, я тебя нашла!

Пётр и Эдгард заумилялись подобной сцене.

— Знакомьтесь, Екатерина Матвеевна Упырь, обращённая вампирша уроженка тёмных земель, — разрушил магию момента Кап.

На лицах улыбающихся мужчин улыбки застыли кривыми гримасами, Эдгард даже сделал шаг назад.

— Да не переживайте вы так. Я не кусаюсь без предварительной договорённости, — успокоила разволновавшихся мужчин вампирша.

Собственно незамедлительно вампирша предложила им подписать кое-какие документы на добровольный «кусь». Оказалось, что Упырь живёт в Зул-Таре аж со времён окончания Том-Томской войны, прибыла сюда вместе с ковеном некромантов и служила, а вернее работала, ни за что не угадаете где … в бухгалтерии. Да, конечно, вампиры обладают ужасающей боевой мощью, но не все из них воинственны. Очень многие просто миролюбивые существа, предпочитающие волочить жизни не на поле сражений, а в простом быту. И потом традиционно так сложилось, что вампиры работали в основном в юридических и бюрократических услуг. Чиновничий корпус в тёмных землях почти полностью укомплектован вампирами, особенно их много в налоговой милиции.

По окончанию войны, Катя оказалась в очень непростом положении. Ковен эвакуировался в спешке и о ней просто забыли, оставив дожидаться в Зул-Таре армии противника. Бежать самостоятельно она не могла, так как для перемещения слабых вампиров, не имеющих иммунитет к солнечному свету, выдвигался большой список требований. Катя была слабым вампиром и первые солнечные лучи просто развеяли её в прах. К счастью, в плен её брали адекватные люди, убивать сразу не стали, а сначала допросили. Оказалось, что карать её собственно не за что, в армии она не состояла, в боевых действиях не за какую сторону участия не принимала. По-хорошему новое правительство Том-Том должно было её депортировать, но правительству и по нынешний день не до неё. На вампиршу надели ожерелье, препятствующее применению её способностей. При попытке снять ожерелье или выпить кого-нибудь насильственным путём, ожерелье её убьёт. Так она поселилась в Зул-Таре надолго, подпитываясь кровью животных. Всех неразумных существ она могла убивать и пить спокойно, но нуждалась ещё и в обычной человеческой еде. Не питались обычной едой только чумные и поднятые вампиры, эти по сути биороботы, нацеленные исключительно на кровь и плоть, более сложным вампирам уже нужен весь спектр витаминов.

Упырь пережила гоблинскую резню, от сил её отрезали, но кое-какие способности у неё остались, в тени подвала она была практически невидимая. Сейчас она считалась старейшим жителем Зал-тара, очень долго выживала в одиночку, наблюдая за тем, как гоблины вырезают друг друга. Иногда пользовалась этим, подпитываясь кровью мёртвых гоблинов. По её словам, вкус у неё был очень отвратительный.

А потом началась повторная колонизация Зул-Тара, дирижабли с поселенцами тогда ходили один за другим. Выжившей вампирше конечно удивились, но не сказать чтобы очень сильно. Ей доверили вести архивы граждан города, кого сюда привозят, кто что умеет, у кого какое образование, сколько детей родилось. Люди, пребывающие сюда, хоть и имели имена с фамилиями, но для государства они шли под номерами. Так, в один из дней к Екатерине на регистрацию привели поселянку одиннадцатой волны, под номером семнадцать. Упыря удивило то, что 11/17 была совершенно невменяемая.

— В поселении тогда никаких дурдомов не было, впрочем, как и сейчас. Я естественно донесла начальству, что это какая-то ошибка, в колонию поселения прислали абсолютную сумасшедшую, — рассказывала Упырь, — Но администрации было плевать, никто не собирался ради неё гонять дирижабль.

Делать было нечего, Екатерина забрала Умку себе. И даже нашла в этом плане выгоду, медальон запрещал пить кровь из разумных существ, но на то, чтобы пить кровь Умки он никак не протестовал. Катя была очень сильно привязана к Умке, природа вампирского проклятия, отделившего от человечества его тёмную ветвь, была такова, что вампир неизбежно влюбляется в свою жертву, если не выпивает её сразу до суха. Вампир, постоянно питающийся из одного и того же человека неизбежно обратит его, если не убьёт. Но эльфы не люди и к обращению непригодны, если только заражению проклятьем чумного вампиризма или поднятию из трупа. Обращённых и урождённых эльфов не бывает. Зато привязаться или влюбиться, повинуясь проклятью, вампир может.

Ходит баллада, что во времена войны богов, великому Носферато — тёмному богу вампиру, противостояла Лилит — богиня любви. Ей было суждено пасть от его руки и возродиться в новом обличии, да вот только Носферату она смогла сильно ранить. Доподлинно неизвестно, что было во времена войны богов, только вампиры с тех пор стали получаться дефектные, эмоционально зависимые от своей пищи, да и сам Носферату стал скорее нейтральным богом, чем тёмным.

Несколько лет у Кати с Умкой всё было хорошо. У вампирши в архивах был свой угол, где она, а позже и подруга, жили вместе. Но из-за специфики своей природы и работы Катя не могла круглые сутки наблюдать за Умкой, а той, в свою очередь, для здоровой жизнедеятельности хоть иногда надо показываться на солнышке. В один из дней, Умка просто не вернулась с прогулки. Катя искала её, но всё без толку.

Чистильщики всё внимательно слушали. Вампирша очень сильно расчувствовалась, снова приобретя подругу, а заодно свою любимую кормушку. По этому событию, она щедро угощала своих слушателей печеньями и сладостями, что в Зул-Таре было дефицитом. Вырисовывалась прямая зависимость: чем длиннее рассказ, тем больше чистильщики успеют наесть. Катю сильно печалило то, что Умка не узнала её по голосу, но это не сильно её удивило, по словам Кати, у поселенки 11/17 не мозги, а хлебушек, может, она и способна запоминать, но по какому принципу непонятно, это полностью блокировало её от вампирских любовных чар.

Немного коснулись и истории знакомства Капитана с вампиршей, он иногда позволял ей себя кусать в обмен на талоны, но часто делать они это не могли, велика вероятность попасть под взаимное влияние. Природа вампирского проклятья такова, что чем меньше у вампира кормильцев, тем сильнее оно бьёт по обоим сразу. Обычно, у вампира насчитывается около десяти кормильцев, это позволяет рассеять эффект и заместить сильную привязанность симпатией. Вампиры дорожат своими кормильцами и называют их семьёй, ну и нравы там царят соответствующие. Капитан частично купировал этот эффект редкими визитами и алкоголем. Собственно становилось понятно, почему он не хотел сюда идти, осознавал, что по своей воле постепенно становится рабом вампирши.

— А вы, собственно, здесь по какому поводу?

— Да вот, дружочку нужно документы выправить, — Капитан кивнул в сторону гоблина, замотанного в тряпьё, словно восточная женщина. — А нас из кабинета в кабинет посылают.

— Ну и правильно посылают, вы бы хотя бы отмылись для начала, а-то ходите тут, словно бомжи. Управа — это приличное место, а от вас такое амбре идёт, ужас. Что это вообще? От тебя, мой пупсик, самогоном пахнет, когда пил, вчера? Вижу, можешь не краснеть. Ещё мертвечиной, немытыми телами и гоблинами. Как вообще вас сюда пустили?

— Кажется, потому и пустили, что не захотели близко приближаться.

— Ладно, что у вас за пассажир, которому документы нужны?

— Фатима, открой личико, — обратился Кап к Петру.

Пётр, до этого момента упорно молчавший и лишь иногда потреблявший печеньки, откинул капюшон и снял повязку.

— Ёбушки-воробушки! — выругалась Катя. — на кой чёрт вы сюда гоблина притащили?!

Вампирша отшатнулась, утягивая вместе с собой Умку и готовясь к обороне.

— Успокойся, пупсик, он ручной. Даже умеет разговаривать. — пытался успокоить вампиршу Кап. — Сталин, голос!

— Р-р-р ж-а-л с-е-й-ч-а-с н-а-ч-а-л-ь-с-т-в-о м-е-н-я н-е с-л-ы-ш-и-т, з-а-р-п-л-а-т-у б-ы п-о-в-ы-с-и-л-и. — Простонал Пётр на рафнийском.

— И в правду говорит, правда хреново, — Констатировала Катя. — А он точно не укусит? Может, ему намордник надеть?

— Кать, ему документ надо выправить, а не втянуть в твои ролевые игры. А-то я тебя знаю. Сначала намордник, потом ошейник, потом плётка, не успеешь опомниться, как уже ходишь на четвереньках и косточку приносишь, — сказал Капитан, и поёжился, вспоминая что-то не очень приятное.

— И какие же документы я должна выправить этому гоблину? Вы в курсе, что гоблины вообще не подпадают ни под один закон и с ними можно делать всё, что угодно?

— Если можно делать с ним всё что угодно, то выдай ему какие- нибудь документы.

— Остряк, блин! Это архив регистрации поселенцев, я не могу оформить его ни как поселенца, прилетевшего на дирижабле, ни как местный прирост.

— Оформи его, как раба. Пусть будет имуществом твоей подруги.

— Как раба? — Катя по-новому посмотрела на Петра, буквально пощупав взглядом. — А раб — это очень интересно. Дайте-ка мне время подумать.

Катя зарылась в кучу бумаг, при этом периодически ругаясь, то на русском, то на польском. Пётр был, всё же, немного разочарован. Это не земля. Услышав знакомое имя, его сразу же захватила непонятная ностальгия по родине. Но на деле Катерина даже представления не имела о такой стране, как СССР. Её родина это — некрополис Некродвинск, город-государство — одна из великих обителей некромантов, язык у неё был не русский, а скорее русско-польский. Конечно, был великий соблазн расспросить Катю о том, как развивалась история Российской империи в этом мире и была ли она вообще, но Пётр боялся выдать истинную природу своего происхождения.

— Слушай, Кап, а ты уверен, что гоблину место в городе? Это очень опасные существа. Вдруг он начнёт размножаться? — задала вопрос Катя, роясь в законодательстве и не особо боясь, что гоблин её слышит и понимает. — Я сейчас здесь сижу с вами и думаю, как вписать его в наше общество. А может, лучше выгнать его за стену, пока не поздно?

— Забавно, что об этом рассуждает вампир, способный делать из людей свои слуг и обращать их в чумных вампиров. По сути, ты в разы опаснее, чем он.

— Это другое, — Катя достала кулон с янтарным камнем, весящий на шее. — Это гарантия моей лояльности.

— Нет, это то же самое. Я уже не первый год знаю тебя, Кать, ты хитрая, как удав. В теории кулон должен не давать тебе использовать твои силы и запрещать пить кровь, однако, ты нашла лазейки. Если честно, я вообще не уверен, что эта штука работает, мне иногда кажется, что ты носишь её просто так, чтобы люди чувствовали себя в безопасности. А вся эта история о том, что ты выжила в городе, который заполонили гоблины, вообще сказка для наивных душ.

— Эхе-эхе, — откашлялся Эдгард. — Мне по большему счёту плевать, но если вам нужна причина, чтобы помочь Сталину, то должен рассказать о том, что это он помог Умке спастись от зомби-гоблина. Когда мы вышли в наряд на зачистку местности, то обнаружили их прячущимися на втором этаже здания. Самостоятельно она бы туда не забралась.

— Я П-ё-т-р.

Вампирша по-другому посмотрела на Петра. К гоблину она относилась равнодушно, но вот свою сумасшедшую подругу любила и давно искала.

— Ладно, уели. Но учти, зеленый, я с тебя глаз не спущу, понял?

— Р-р-р, — закивал Пётр.

— Так, — Катя перелистнула страницу права герцогства Том-Тома. — Вообще, дело плохо. Рабом Умки … Хе-хе, это кто же её так назвал?

— Сталин, — все указали на Петра, а Умка, услышав знакомое слово, попыталась взять его за руку, но вместо руки взяла за ухо.

— Ну так вот, Сталин …

— Я П-ё-т-р. — перебил её Пётр.

— Если хозяйка решила называть тебя Сталином, значит будешь Сталином. И потом иметь человеческое имя для твоего будущего статуса неуместно.

— П-о-ч-е-м-у?

— Потому что рабом ты быть не можешь. Раб в Том-Том, это не только ценное имущество, но и разумное существо, у которого есть права. А ночные эльфы не признают в гоблинов разумных существ. Поэтому рабом ты быть не можешь, максимум домашним животным, так что привыкай к поводку, если хочешь ходить по городу. Сталин — домашний гоблин.

Стыдно. Ещё несколько дней назад он был человеком. А сейчас стал домашним зверем у слабоумной хозяйки. Из города его не выгнали, но и по улицам гулять не дали. Катя с большим удовольствием прибрала Умку к себе, ну и Пётр прицепом за ней зацепился. По меркам поселения, вампирша была не бог весть какой богатой, но по сравнению с обычными жителями была чуть ли не элитой. Да и по своей природе, она потребляла значительно меньше еды, чем обычный человек, в среднем Катя кушала один раз в два дня. Петра поселили в каком-то чулане, сразу по соседству с комнатой вампирши и Умки. Комнатушка два на два метра, где обычному человеку было бы очень тесно, а вот гоблину в самый раз. Он тут мог и вытянуться в полный рост и кое-что из мебели установить. Теперь его работа заключалась в том, чтобы присматривать за своей госпожой, когда она выбирается на свежий воздух, за это он получал кров и матрац на полу. Унизительно, конечно, ему человеку, прожившему жизнь, и моряку, работать сиделкой у слабоумной, но осваиваться в новом мире как-то надо. Он плохо говорил, не знал местной культуры и обычаев, так что хочешь жить — терпи. Всё бы ничего, жить можно если не стоны за стеной по ночам, начавшиеся через несколько дней после заселения. Шумели они ненамеренно, но обострённый слух гоблина давал полную картину, он даже мог расслышать слова, в приступе страсти Умка иногда звала Сталина. От всей этой ситуации хотелось и плакать и смеяться. Особенно плакать, потому что с телом у него обнаружились кое-какие проблемы, если коротко, то у Петра сейчас всё работало как в шестнадцать и даже ещё страшнее. Да ещё и в данном конкретном случае, природа, обошедшаяся с его ростом так жестоко, наградила размерами в другом месте. Будь он человеком, он бы порадовался таким приобретениям, но он уродливый гоблин, ночь с которым может смертельно отравить любую девушку и зародить в её чреве мерзких агрессивных тварей. Пётр не питал надежд на личное счастье в этом мире, он видел своё отражение в зеркале, образина, как у крокодила, с длинным острым носом сантиметров в десять от переносицы. Кто такого может любить. Однако, как оказалось, его любила Умка. Днём, когда Катя уходила на работу, Умка начинала домогаться до несчастного гоблина. Слабоумная эльфийка была не бог весть каким соблазнителем, да и словарный запас у неё был невелик, поэтому действовала она весьма прямолинейно, хватала Петра за всякое разное и лезла под одежду. Особенно она любила это проделывать, когда Пётр стоя на табуретке, пытался приготовить ей еду. Он боялся сближаться с эльфийкой, понимая, что половые контакты с ним могут ещё сильнее подорвать её здоровье. И то, что она полгода прожила в гнёздах гоблинов и не загнулась для него аргументом не было, может, они её как-нибудь по-другому использовали, вот она и выжила. Пётр постоянно боролся с собой, было тяжело, особенно когда Умку, отмыли и подстригли, она оказалась красавицей. На вскидку лет ей было около девятнадцати, слепые глаза с серебряной радужки обладали просто необъяснимой пронзительностью, но кожа, чувственные губы, правильные черты лица делали её похожей на эльфийскую аристократку. Колтун на голове они с Катей расчесать не смогли, поэтому просто побрили Умку наголо, а заодно и Петра. Когда у Умки отрастёт волос она воистину станет великим соблазном для многих, неудивительно, что её в прошлый раз украли. Волос, кстати, у неё был тёмно-синего цвета. Своё уродство с такой красавицей было осознавать в двойне тяжело, как ни странно, её слабоумие и слепота были для него утешением. Умка не видела его лица, она вообще ничего не видела, но неплохо ориентировалась в пространстве и даже различала их с Катей. Пётр пытался учить Умку словам, получалось, но плохо, она не могла долго сосредотачиваться на чём-то и находилась в перманентном состоянии сексуального агрессора по отношении к Петру. Вода камень точит, и как то раз, когда оборона Петра уже стала прогибаться и он уже был готов сдаться на волю судьбы, их застукала вампирша. Катя ничего не сказала и ничего не сделала, но Петру показалось, что он почувствовал ревность носом. Одно дело, когда Умка шептала кличку гоблина в приступах страсти, а другое увидеть всё это своими глазами. Отношения с вампиршей у гоблина стали натянутыми. Началось всё на следующую ночь.

Вампирша заставила Умку стонать от удовольствия, нарочито громко, на следующую ночь всё повторилось, и на третью тоже. Пётр, как человек, получивший советское воспитание с самого начала, не одобрял подобного поведения. Но помнил крепко, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Мало ли, может, это у них тут такие традиции, бывают и более чудные вещи. Вон у Камчатских чукчей поговаривают, есть такая традиция, если ты оказался у кого-то в гостях, то обязан переспать с хозяйкой, иначе оскорбишь её мужа. Да и здесь он был по сути приживалкой. Через неделю такой жизни Пётр понял, чего пытается добиться вампирша, она хочет заездить Умку, чтобы та и не смела смотреть в сторону Петра. Странная ситуация получается, как в старом анекдоте, в котором муж перед тем, как уйти на работу прощается сначала с женой, потом с её любовником в шкафу. Пётр всё чаще чувствовал себя «третьим лишним». На месте Кати он бы себя выгнал, но вампирша почему-то так не поступает. Боится обидеть Умку? Вполне может быть. Ну что ж, если она не решается, то он сам сделает всё, что нужно. Две недели Пётр жил в таком режиме, пытаясь заснуть под охи и ахи за стеной, всё надеялся, что может что-то переменится. И кое-что действительно переменилось, теперь сразу за стонами Умки начинались стоны Кати, похоже, она её кое-чему научила. Если раньше у него были какие-то сомнения, что его выживают, то теперь они отпали. На утро Пётр дождался, когда вампирша уйдёт на службу, потом запер Умку в их общую с Катей комнату. Он напёк вчера пирогов, так что Умка без дискомфорта доживёт до вечера, главное только, чтобы не забывала, где у них туалет, а то заделает всё. Что сказать Пётр так и не придумал, поэтому просто оставил записку на столе, что, мол, всё понимает и не смеет больше стоять между ними, поэтому постарается устроиться самостоятельно. Записку он писал на русском так, как другие языки он худо бедно понимал, но писать на них не мог. Когда Пётр уходил, Умка плакала, стучала с той стороны и звала Сталина. Кровью сердце обливалось, вот как она это делает? Он же ей ничего не объяснил, а она поняла всё без слов. Похоже девчонка сильно к нему привязалась. Ну ничего переживёт, как там вампирша говорила: «память слабая, надолго никого не запоминает».