Самый заурядный попаданец в гоблина. Книга 1

Глава 7 "Муха в паутине"

— А-а-а-а, — визжала от страха Умка, когда кончики когтей касались её кожи.

— Р-р-р-р, — отвечали гоблины, облепившие её клетку, стараясь дотянуться до вожделенной плоти.

Сегодня «паук» травил её гоблинами. В первый же день он приказал раздеть её догола и посадить в клетку. Её похитителю прислуживали гоблины. Считалось, что с этими злобными карликами, помешанными на похоти и жестокости, просто невозможно договориться. Но её похититель нашёл с ними общий язык. При старом немощном человеке, обладателе чёрной ауры, всегда присутствовала другая аура: здорового жирного гоблина. Задача у толстяка была простая: бить плетью тех, на кого укажет его господин. Старик, конечно, мог и сам наказать непослушных гоблинов, протянуть к ним одно из своих щупалец и взять под контроль, заставить приблизиться и своим свечением из глаз полностью подчинить. И тогда он мог приказать гоблинам всё, что угодно, вплоть до самоликвидации. Но Умка видела, как истаивает аура старика, он уже был на пределе и доживал свои последние годы. Использование ментальных способностей потребляло много сил, за могущество он платил уже жизненной энергией, в зависимости от уровня воздействия он сокращал себе жизнь на дни, недели, месяцы. Поэтому «Паук», как себе представляла в голове чёрную ауру Умка, использовал жирного гоблина, экономил силы. Толстяк, кстати, был нейтрально настроен к Умке, обычная его аура — жёлтая, то есть равнодушие, — редкость для гоблинов, чаще всего у них красные или оранжевые ауры. Что не мешало толстяку исполнять свои обязанности, в первый же день её раздели и обливали холодной водой.

С Умкой вытворяли вещи и гораздо более страшные, последние благополучные недели её расслабили, но сейчас она быстро вспоминала забытые навыки. Потом её посадили в железную клетку, одежду, кстати, не вернули. Тут можно было стоять в полный рост и даже делать несколько шагов, но спать приходилось скрючившись. На полу были высушенные растения и какие-то лоскуты тряпок — всё это создавало прослойку между железным дном и телом эльфийки. В прослойке водились насекомые, но это хорошо, дополнительный белок Умке не повредит, и лучше уж хоть какая-то прослойка, чем голое железо, на котором к утру будешь больной и ослабевшей. Железо выпивает всё тепло из тела и убивает.

В углу был горшок для нужды и миска с какой-то съедобной бурдой. Толстый гоблин не специально поставил еду и горшок с нечистотами рядом, ему было всё равно, просто эти предметы попадали в клетку через специальное окошечко. Раз в день гоблин приносил еду и менял горшок.

Каждый день «Паук» придумывал Умке новые мытарства, сначала обливание водой, потом её отхлестали по спине плёткой, не сильно, её не хотели покалечить или убить. На каждой пытке присутствовал «Паук» и ему нравились крики, что издавала эльфийка. Она сразу поняла, кто здесь главный, и что от неё требуется, от её криков в чёрной ауре возникали розовые вспышки, вот она и старалась, визжала, что есть мочи. А сегодня на неё натравили гоблинов, те светились чёрными и красными аурами, у всех в паху крутился розовый водоворот. Все тянули к ней руки, желая: кто оторвать от неё кусочек, кто притянуть к краю клетки и изнасиловать. Если последнее у них получится, то «Паук» вмешиваться не будет и, даже напротив, зрелище ему понравится. Благо, клетка была достаточно просторная для того, чтобы стоять в её центре и находиться в безопасности. У гоблинов были недостаточно длинные руки, чтобы схватить её за бедро или за живот, а руки Умка не подставляла. Максимум, что могли гоблины, это мазнуть по бедру или неглубоко оцарапать кожу. Когда последнее им удавалось, гоблин начинал лизать свой палец, словно леденец. Они веселились так уже полчаса, Умка была уже вся исцарапана, охрипла и перестала кричать. И это, видимо, не понравилось «Пауку», так как он крикнул, и толстый гоблин стал щедро хлестать своих соплеменников, облепивших клетку Умки. Энтузиазм гоблинов сразу испарился, и они поспешили вон из темницы. Хотя «темница» было не совсем подходящее слово, в этом помещении были окна, через которые свет вместе с холодным воздухом проникал внутрь. В помещении клетка Умки была не единственной, у другой стены стояла клетка с похищенными вместе с ней детьми — мальчиком и девочкой лет десяти.

Дети были настолько напуганные, что когда гоблины пытались достать Умку, они сидели в своей клетке, закрыв глаза, и дрожали, прижавшись друг к другу. А вчера вечером привели ещё двоих — мужчину и женщину, от них разило алкоголем, и по началу они вообще не понимали, кто они и откуда, но когда протрезвели, принялись орать и звать на помощь. Никто кроме толстого гоблина не пришёл. Он дал им плетью, после чего тишина и покой снова восторжествовали.

В помещении были ещё клетки, но они пустовали. Умка не стала терять времени, а сразу же, как гоблины ушли, занялась делом. Для начала, сразу съела выданный ей паёк. Он был ещё тёплый, это хорошо: организму требуется тепло, а то использовать свойства ауры и согревать свой организм слишком расточительно. В первый же день в углу клетки она разлила немножко воды и сухие растения начали гнить, от чего там завелись всякие жучки и червячки. Чтобы насекомым было комфортнее, она прижала то место горшком. Самое время пополнить в организме количество белков, поэтому, убрав горшок, она быстро выдернула оттуда пару жучков, а остальное оставила на развод. Убедившись, что в организме достаточно энергии, чтобы её использовать, Умка зарылась в прослойку и начала регенерировать исцарапанную кожу, а заодно полностью исцелила заново подкравшуюся простуду. Скрючившись на полу своей клетки, можно было и вздремнуть, во время сна организм тоже вырабатывает энергию, немного иную, чем от еды, но она тоже используется, когда Умке хочется видеть.

Брезгливостью эльфийка не страдала, она даже такого слова не понимала, всё чего она хотела — это покинуть ужасное место с чёрными и красными аурами, для этого она использовала все подручные ресурсы. Также она училась у своего врага, она не представляла, как он испускает красный свет из глаз, после которого другие ауры ему подчиняются, но пыталась повторить его трюк с вытянутыми аурами. И теперь по ночам она экспериментировала со своей, она не знала, что такое вообще возможно, поэтому не пробовала, а теперь, когда узнала, она поняла, что ей это может помочь.

Умка понимала, что о её способностях никто не должен знать, иначе внимание к ней усилится, поэтому экспериментировала по ночам. Но всё, чего она пока достигла — это вытягивать из своей ауры щупальце на несколько метров и всё. Умка пробовала им двигать предметы — не получалось, дотянуться щупальцем до соседей не было возможности, они были слишком далеко, а щупальце слишком короткое. Касаться щупальцем гоблинов она боялась, вдруг те что-то почувствуют и сообщат своему господину. Сегодня ночью она собиралась поэкспериментировать на живущих под горшком с нечистотами жучках, может что и получится.

Пока она занималась своими делами, гоблины в помещении занимались своими. Напротив её клетки поставили стул, и вскоре его занял «Паук». Он сидел и просто смотрел на Умку, та, пытаясь устроиться покомфортнее, закопалась в листву и траву, но полностью скрыть своё тело не смогла. Словно ледяная шапка на горе, из-под кучи растительного мусора выглядывал краешек округлой попки эльфийки.

— Ты, словно животное, — сказал «Паук», — наверное, поэтому у тебя такая жизнестойкость. Разумный человек, а уж тем более женщина, сломалась бы под таким прессингом и пытками. А тебе хоть бы хны, ты даже не похудела.

Умка плохо понимала, о чём вообще говорит этот страшный человек, но перевернулась к нему лицом и нацелила свои слепые глаза на него. Когда кто-то говорит, а она не обращает на него внимание, этот кто-то может разозлиться и навредить Умке. Лечи потом своё тело. Да и слушать — не мешки таскать.

— Что, тебе, наверное, страшно? Ты считаешь меня монстром? Ты думаешь, что я убью тебя?

«Паук» выдерживал драматическую паузу. Всю эту театральность Умка просто не могла оценить. Но если бы она поняла, то да, ей стало бы страшно, но в основном, потому что он рядом. Только сумасшедший не испытывал бы страх, находясь во власти существа, которое может тебя убить одним лишь приказом своим «миньонам». А так, сегодняшние пытки уже закончились, дедуля уже испытал удовольствие от её визгов, и поэтому сегодня уже бояться было нечего, надо бояться завтра. Насчёт монстра вопрос был чисто риторический, она точно знала, что он монстр. Из-за слепоты эльфийка всеми годами применяла аурное зрение, и если для узких магических специалистов такой мощный инструмент исследования был достижением только после длительных тренировок и применялся изредка, то для Умки это был один из немногих способов ориентирования в пространстве, она видела больше, дальше и глубже, чем обычные провидцы аур. Насчёт своей смерти Умка тоже не сомневалась, её обязательно убьют, будут долго мучить, но в конце концов убьют, все игрушки рано или поздно надоедают. Кошки тоже иногда играют с мышами, прежде чем их съесть.

— Это правда, я самый настоящий монстр, и участь всех находящихся тут людей печальна.

— М-м-м-м, — внимательно промычала Умка.

Маньяки — это такой народ, одинокий. Все как-то вокруг умирают, так что им даже поговорить не с кем.

— Знаешь, я ведь когда-то был не таким. Когда-то я был просто человеком, вон как они, — Паук кивнул в сторону дрожащих от холода и страха детей в клетке, — Я расскажу тебе историю своей жизни. Только ты, слабоумная девчонка, можешь выслушать меня и не будешь осуждать. У меня было всё как у всех, моя семья жила в свободных баронствах. Мой отец был простым крестьянином, у нас было поле, которое мы возделывали. Нас было четверо: я, отец, мать и моя сестра-близнец — самая обычная крестьянская семья. Ну, может быть, чуть богаче среднего, поля были обширны, и отец часто нанимал рабочих. В один из дней местный барон, бывший со свитой на охоте, заглянул к нам в дом. Его свита встала лагерем возле леса, таковы традиции охоты. Но барона ночёвка в палатке не прельщала. Он и его телохранители пришли к нам в дом, меня с сестрой и отца выгнали ночевать в сарай. А мать осталась, якобы, им прислуживать. Полночи я слушал, как барон трахает мою маму, слушал и мой отец. Тогда я был ещё мал и не понимал, почему он это допускает, почему он не вмешивается. В ту ночь я перестал его уважать. Я взял вилы и попытался вызволить мою маму. Ворвался в дом и… насилия не было, она занималась с бароном развратом и улыбка сияла на её лице. Мне повезло, в ту ночь меня не убили, а просто избили за то, что помешал барону развлекаться. И то, спасибо, мама попросила. На утро барон уехал и забрал маму с собой, потому что мог. Мы стали жить дальше, я возненавидел отца, я просто не желал понять, что выбора тогда у него не было. Больше мамы я не видел, но отец недолго тосковал, сразу же пожелал жениться снова. Моей будущей мачехой должна была быть дочь богатого хуторянина, чьи поля были разделены с нашими одной лишь дорогой. Такое объединение привело бы к созданию фермы, а это уже совсем другой социальный слой, гораздо выше обычных крестьян. Вот было только одно НО. Хуторяне ни в какую не желали, чтобы к их светлому будущему были хоть как-то примазаны приживалки вроде нас с сестрой. Общие потомки отца и мачехи — пожалуйста, но не мы. Отец согласился, нас отдали на усыновление. Надо отдать должное, папочка подсуетился и сделал так, чтобы мы не остались в баронстве, а попали в герцогства Том-Том. Жизнь здесь и там сильно отличалась на тот момент, Том-Том — нецивилизованная страна, но и не такие дикари, как во Франтирер. Три года мы с сестрой прожили в приюте и это было лучшее время в моей жизни, твои соплеменники хорошо заботились о нуждах сирот. У нас даже директриса была эльфийка. Мне нравились ночные эльфы: строгие, но справедливые, надменные, но добрые. И если бы не ваша дурацкая вера, мне бы не за что было вас ненавидеть.

Пока «Паук» болтал, гоблины под надзором толстяка работали. Окна были закрыты ставнями и дополнительно занавешены плотной тканью. Где-то в здании была система отопления, и в неё подкинули топлива, помещение заметно потеплело. С потолка спустили специальные держатели, в них гоблины поместили световые кристаллы, теперь там стало ещё и светло. Но работа гоблинов не останавливалась, вскоре они принесли вёдра с водой, тряпки, швабры и начали делать генеральную уборку.

— Нам с сестрой нравилось в приюте, но нас усыновили. Тогда нам было по двенадцать лет и мы попали в бездетную семью местного трактирщика. По началу мы сами не поняли, в какой кошмар угодили. Наши новые родители хорошо к нам относились, но это была лишь игра. Органы опеки следили и навещали нас первое время, если бы я или сестра рассказали о жестоком обращении, то нас бы забрали, а трактирщики попали под следствие. Это время они использовали для того, чтобы получше узнать нас. Они оказались далеко не самыми добрыми людьми, да и вряд ли их можно назвать людьми, впрочем, как и меня сейчас. Хозяину таверны нужен был помощник, но не простой, а выполняющий очень грязную работу. Из-за религии эльфов нельзя было забивать и употреблять мясо скота женского пола, любой скот, от курицы до коров. Поэтому цены на мясо в Том-Том всегда были высокими. Трактирщик нашёл для себя выход и приторговывал человечиной: бродяги, должники, алкоголики и прочие люди, которых никто особо не будет искать. Пропал и пропал. Мясо шло на тушёнку и стейки, внутренности на ливер и в рагу. У отчима была целая книга с рецептами по приготовлению мяса. Демонов гурман, он и сам это употреблял, и нас сестрой кормил. Он очень здорово придумал, я помогал избавляться от того, что нельзя употребить, и помалкивал, тогда как моя сестра всё время находилась в заложниках. За любые мои проступки её жестоко наказывали, я и видел-то её тогда только после наказаний. Они не хотели, чтобы мы общались. Я не мог убежать и рассказать о происходящем тоже не мог, мачеха или отчим обязательно перед бегством убили бы мою сестру. Два года я прожил в аду, терпя побои и унижения, пока в один из вечеров, на ужин отчим не подал мне холодец из моей сестры. Неизвестно, сама ли она себя убила, не выдержав побоев, или отчим перестарался с наказаниями, а может, из-за взросления моя сестра стала привлекать излишнее внимание своих мучителей. Не знаю, да я особо вопросов и не задавал, просто понял, что это мой последний ужин и отчим для меня уже приготовил коптильницу. Что, наверное, тебе интересно, как я определил, что в моей миске моя сестра? Ну а ты попробуй поешь человечину два года и на вкус научишься различать людей, а уж родственника тем более. Именно в тот момент, произошла инициация моего дара, уже позже я узнал, что оказывается я маг-менталист. Я убил отчима, просто приказал ему перерезать себе горло, также я поступил и с мачехой. До сих пор жалею, что дал им так просто отделаться. Я бежал из трактира и оказался полностью свободен. Мог пойти куда хочу, используя свои способности, я мог приказать любому разумному исполнять мою волю. Я отправился домой, мстить. Мой отец был виноват, что отправил нас сестрой в приют, его жена и вся её родня виноваты в том, что из-за их каприза нас вышвырнули из дома, а их дети были виноваты в том, что слишком раздражающе вопили. После того, как моя месть свершилась, я постарался начать жизнь заново, осел в Зул-Таре, стал скульптором. Потом женился, у меня родилось двое сыновей. Так прошло десять лет, и я честно любил свою семью. Но очень сложно жить с таким даром и не использовать его. Просто приказать жене забыть о ссоре или внушить ей мысль о страсти, когда она её не хочет. Моя жена стала моей послушной марионеткой и дети тоже. Очень скучно жить, когда тебя окружают одни и те же марионетки. В конце концов, я пришёл к выводу, что все вокруг — всего лишь мои игрушки и я должен жить, как хочу. Детей я отдал в приют, не поленился и съездил в тот самый, где мне с сестрой было так хорошо, меня даже директриса узнала. Если мне там было хорошо, то и моим детям будет также. Ну, а что касается моей любимой жены, я приказал ей повеситься. Я просто не мог позволить ей начать жизнь сначала и спать ещё с кем-то, кроме меня, я ревнив, знаешь ли. Я стал жить полной жизнью и просто купался в роскоши, самые красивые женщины всех рас ползали у меня в ногах и умоляли, чтобы я уделил им внимание. Очень поздно я узнал, что использую свой дар неправильно, и у всего есть своя цена. Сколько, как ты думаешь, мне лет? Восемьдесят или семьдесят? Мне пятьдесят. Моя сила сжирает меня как неизлечимая опухоль, за год я постарел на десять лет, но я не жалею, я жил ярко. Тогда, восемнадцать лет назад, меня чуть не поймало правительство, но повезло, война пришла в Зул-Тар и в неразберихе я смог выскользнуть. Последующие годы я использовал свой дар разумно, да и роскошь с доступными девицами меня больше не привлекали. Моим наваждением стали те два года, что я прожил в трактире людоедов, я постоянно думаю об этом. Мне хочется повторять и повторять тот ужасный отрезок своей жизни, только ощутив соприкосновение с прошлым, я обретаю покой.

«Паук» замолчал, видимо, он сказал всё, что хотел. Отдраившие помещение гоблины унесли свои орудия труда, а гоблинов-полотёров заменили гоблины-разбрызгиватели. Двое гоблинов с банками на спинах и трубками в руках, соединённых с банками резиновыми шлангами, через ситце на конце трубок опрыскивали помещение какой-то жидкостью. Судя по резкому запаху, который вскоре донёсся до чувствительного носа Умки, это был раствор спирта. После уборки гоблины проводили дезинфекцию. Опрыскали и пленных. Закончив с дезинфекцией, гоблины прямо посреди комнаты стали устанавливать какие-то столы и занавешенные ширмы.

— Моя операционная почти готова. Я не хирург и об этой операции узнал из книг, долго пробовал, пока не начало получаться.

Толстый гоблин вопросительно поглядел на своего господина.

— Начинайте, — одобрил его немой вопрос «Паук».

Толстяк отдал какие-то распоряжения гоблинам помельче, и те стали вытаскивать из клеток упирающихся мужчину и женщину.

— Нет! Молю, отпустите, я сделаю для вас всё, что скажете! — взмолилась испуганная женщина, когда гоблины сорвали с неё одежду и уложили на хирургический стол, зафиксировав её конечности и голову в специальных фиксаторах.

— Ты скоро и так будешь делать всё, что я пожелаю, — ответил «Паук», когда пара гоблинов-ассистентов натягивали ему на руки резиновые перчатки.

Гоблины быстро избавились от сорванных с пленников тряпок, выбросив их в урну, и начали омывать их обнажённые тела. Женщина ещё находила в себе силы преодолевать страх, а мужчина уже со всем смирился и молча плакал.

— Почему вы нас просто не убьёте?

— Я не собираюсь вас убивать, напротив, вы проживёте ещё годы.

— Что вы собираетесь с нами делать?

— Я уже слишком стар, моих сил не хватает, чтобы долго контролировать волю взрослого человека. А уж тем более, двух. Я сделаю вам лоботомию. После неё ваше сознания станет аморфно, мне станет намного проще вас контролировать.

«Паук» взял со специальной тумбы узкий железный штырь, продезинфицированный и отполированный до зеркального состояния. После чего взглядом стал примериваться к своей первой жертве.

— Начну, пожалуй, с тебя. Ассистент, наркоз.

Женщина не выдержала и начала вопить. Душераздирающие крики ударили плетью по остальным пленным. Умка вздрогнула, ей не нравилось всё здесь происходящее. Ауры детей в клетке и ауры людей на столах были переполнены страхом. Это чувство, словно болезнь, передалось и эльфийке, она почувствовала себя молодым бычком на скотобойне. От хлынувшего в кровь адреналина она частично потеряла контроль над своими способностями. Организм хотел жить и для этого он был готов бороться, ее телу хотелось убежать от опасности подальше. Само по себе аурное зрение заработало на всю мощность, жадно сжирая столь ценные ресурсы организма. Умка увидела, что происходит над ними и под ними, увиденное повергало её в ужас и отчаяние. Но самое ужасное: она увидела, как «Паук», отодвинув веко своей жертве, аккуратно, железным молоточком вбивает ей в голову штырь. Под его манипуляциями аура жертвы изменилась, она стала светить бледным серым цветом. Для возросшей эмпатии эльфийки это было ужасно, она видела подобные ауры. Серый цвет — это цвет болезни, цвет смерти, цвет тоски и страданий, так светятся давно болеющие неизлечимые люди, желающие одного — чтобы их страдания поскорее закончились, Паук убил сознание этих людей, хоть их тела оставались ещё живы. А ещё так светятся призраки в заброшенных домах, Умка встречала их. Чаще всего они безвредны и беспомощны, максимум, что они могут — это просто напугать, проявившись, и приняв жуткий облик. Людей они сторонятся и на глаза стараются не попадаться, но призраки бывают разные, некоторые из них, напротив, поняв, что их заметили, стараются установить контакт. Но в основном, это страдающие неприкаянные сущности. Сознание Умки просто не выдержало переживаний и отключилось.

Очнулась она уже поздней ночью. Оказывается, пока она спала, кто-то о ней позаботился, её небрежно накрыли одеялом, попросту бросив в неё ткань, а также в углу её клетки стояла новая миска с варёными овощами. Похоже, у её похитителей хорошее настроение. В других клетках больше не было ни детей, ни взрослых, похоже, их куда-то переселили. И это хорошо, от них слишком сильно фонило страхом, они сбивали Умку с мыслей. Теперь, когда она одна и без свидетелей, она попробует свои силы в действии. Быстро съев овощи и выпив бульон, она приступила к экспериментам. Для начала аурное зрение. Мир осветился огоньками. Сильно далеко Умке видеть было не нужно, вполне хватит нескольких метров. Под горшком ползала пара сороконожек длиной в пару сантиметров и три жука, два самца и самка. Самку трогать Умка не собиралась, та скоро должна отложить яйца, из которых через неделю вылупятся личинки. Лучше иметь запас личинок, чем переваривать хитин. Эльфийка и так до максимума подняла кислотность в желудке, балансируя на грани допустимого, того и гляди, язва появится. Хотя, если её будут кормить хотя бы два раза в день и будут прогревать помещение, то можно будет избавиться от диеты из насекомых. Умка сосредоточилась и почувствовала свою ауру, теперь она чувствовала её, как своё тело, влияя на ауру, она могла делать то же с телом, ускорить или замедлить сердцебиение, простимулировать работу любого другого органа и гормональных желез, перенаправлять потоки энергии и питательных веществ, тем самым активизируя интенсивную регенерацию, это управление телом в ручном режиме.

Но сейчас её интересовала аурная составляющая тела. Из пальца она стала вытягивать аурное щупальце, небольшое, сантиметров тридцать. Она коснулась щупальцем ворочающегося в листве жучка. Но ничего не произошло, она даже не почувствовала его. Тогда последовательно она коснулась всех остальных насекомых, тоже ничего не произошло.

Умка расстроилась, у неё были определённые надежды на свою новую способность. Если ей удалось бы подчинить не волю, но тело, как это сделал с ней «Паук», то можно было бы попробовать бежать. Она бы взяла под контроль тело одного из гоблинов и заставила его освободить её. А так, у неё есть инструмент, который не работает, она ничего не может сделать своим аурным щупальцем, и даже эти жучки не хотят слушаться её. Так, стоп, а что с жучками? Почему они не шевелятся? Ночь, наоборот, для них период активности, а сейчас только одна самка меланхолично жевала несвежую листву. Умка усилила своё аурное зрение и увидела, что жучки, которых она коснулась, не мертвы, а просто уснули. Умка снова сформировала щуп и на этот раз коснулась самки. Небольшой заряд пробежал от щупальца к телу Умки, маленький, совсем крохотный, она даже не заметила его. Получается, она смогла им выпить энергию из жучков, после этого они обессилели и уснули. А это значит, что её щупальце не совсем бесполезно, надо просто научиться правильно им пользоваться.