Самый заурядный попаданец в гоблина. Книга 1

Глава 8 "По следам страха"

Пётр медленно открыл глаза. Знакомый потолок знакомой комнаты, как обычно, а девичий палец, гуляющий по контуру его пресса, обводящий кубики на животе — это уже не как обычно. Это что сегодня ночью было?

Ну, если вспомнить, то эту ночь он провёл в одной постели с вампиршей. Точнее, они провели её на полу, и это к лучшему, потому что после того, что между ними было, ему бы пришлось мастерить новую кровать. Но как? Почему?

Ему так упорно твердили, что он — ядовитый монстр, что он и сам в это поверил. Близость с ним — это, если и не смерть, то инвалидность.

— Обожаю твой пресс. Эти кубики на животе так меня возбуждают.

— К-а-к т-ы с-е-б-я ч-у-в-с-т-в-у-е-ш-ь?

— Хорошо, — мурлыкнула Катя и прижалась своим лицом к лицу Петра, — Я уже стала забывать, как это — быть с мужчиной.

Вампирша потянулась своими губами к нему и наткнулась на его длинный нос.

— Вот всё в тебе хорошо, только нос твой длинный, целоваться мешает. Бесит немного.

— Т-ы… С т-о-б-о-й т-о-ч-н-о в-с-ё б-у-д-е-т х-о-р-о-ш-о?

— Да хорошо со мной всё будет. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Я г-о-б-л-и-н.

— А, вот ты о чём, — вампирша всё же поцеловала его в губы и откинулась на спину, — наверное, наслушался баек о том, как девушки превращаются в бесформенные, безмозглые туши, способные только пускать слюну и производить пачками новых гоблинов.

— А э-т-о р-а-з-в-е н-е п-р-а-в-д-а?

— Правда, но не вся. Это представление суеверных крестьян о процессе размножения гоблинов. На самом деле, просто секса с гоблином недостаточно, чтобы заразиться его эмбрионами.

— О-т-к-у-д-а т-ы э-т-о з-н-а-е-ш-ь?

— Ну, есть одна скандально известная учёная: Ванесса Де’Мир, занимающаяся проблемой гоблинов. Она лучше всех изучила этот вопрос. В своих опубликованных работах она подробно описывает условия, при которых возможно заражение гоблинскими эмбрионами, хотя раньше считалось, что гоблины размножаются, заражая самок иных видов спорам. Говорят, у неё даже свой ручной гоблин есть.

— К-а-к я?

— То, что ты гоблин, можешь простым дурочкам заливать. Гоблины не разговаривают на нескольких языках, они вообще не разговаривают, разве что только на своём гоблинском наречии, и уж тем более не владеют письменностью. Не умеют контролировать свои порывы. А ты держался две недели, к Умке ни разу не прикоснулся и сбежал, когда уже совсем припёрло. Признавайся, ты заколдованный, да?

— Н-е с-о-в-с-е-м. Я п-р-и-ш-е-л-е-ц и-з д-р-у-г-о-г-о м-и-р-а.

Пётр ожидал увидеть на лице Кати удивление, но она только пожала плечами. Как будто это рядовой случай.

— Н-е у-д-и-в-л-е-н-а?

— Тому, что ты из другого мира? Нет. Существование жизни вне Земли доказали тёмные эльфы, построив портал в мир Инферно. Ну, это эльфы его так зовут, а тамошние жители, демоны, тоже зовут свой мир Землёй, а наш мир — Заповедником.

— П-о-ч-е-м-у З-а-п-о-в-е-д-н-и-к-о-м?

— Большое расовое разнообразие. У них там такого нет.

«Ну и дела» — подумал Пётр, от получаемой информации у него голова шла кругом.

Вампирша ломала шаблон за шаблоном. Пожив тут какое-то время, этот мир стал казаться ему отсталым: электричества нет, техника на уровне девятнадцатого века, передвигаются в лучшем случае на лошадях. А оказывается они, эти примитивные люди со своей магией, давно осуществили мечту всего человечества с его родной земли. Они не только вышли за пределы планеты, но и нашли иную, отличную от них форму жизни. Хотя, если вспомнить то, что он успел увидеть, то задачей поиска братьев по разуму местные перед собой не ставили. Тут и так этих братьев и сестёр несколько десятков.

— Ч-т-о з-а у-с-л-о-в-и-я з-а-р-а-ж-е-н-и-я?

От этого вопроса вампирша смутилась и даже покраснела.

— Ну-у-у, скажем так, наши отношения ещё не дошли до такого уровня экспериментов.

— А е-с-л-и с-е-р-ь-ё-з-н-о д-л-я м-е-н-я э-т-о в-а-ж-н-о.

— Если серьёзно, то Ванесса Де’Мир связывает вероятность заражения эмбрионами с иммунной системой жертвы. Ты, мой милый, не ядовитый, а токсичный, попадая в организм жертвы твоё семя ослабляет иммунитет и создаёт подходящие условия для зародышей, эффективнее всего твои токсины действуют, когда впитываются через пищеварительный тракт.

Пётр задумался, переваривая информацию, но когда до него дошло, он почернел от смущения.

— О-о-о-о э-т-о ж-е н-а-д-о, — протянул Пётр.

— Вот-вот, чисто теоретически ты можешь меня заразить. Но практически, тебе придётся пахать также, как сегодня ночью всю неделю без выходных, — Вампирша захихикала, похоже, сексуально просвещение гоблина её забавляло. — У истинных вампиров очень сильный иммунитет. А личное могущество практически полностью исключает вероятность заражения гоблином. Нас легче убить, чем оплодотворить.

— А У-м-к-а?

— Не знаю. Она вообще странная, эти татуировки на её лице, они что-то значат, но я не знаю что. По слухам, несколько лет назад она попала в плен к гоблинам и, когда её уже все похоронили, вернулась оттуда без посторонней помощи.

— Д-е-л-а, — сказал Пётр, почесав свою недавно побритую голову.

— И не говори, так что Умка знает, как сохранить своё тело от заразы. В гнездовище гоблинов-то побольше будет. А ты знаешь, я ещё никогда не спала с гоблином, есть в это что-то грязное, неприличное и запретное.

— Н-е г-о-в-о-р-и о-б э-т-о-м т-а-к и о-б У-м-к-е т-а-к н-е г-о-в-о-р-и.

— Не буду, я её люблю и тебя, похоже, тоже люблю.

Пётр захотел посмотреть ей в глаза, но вампирша закрыла их и потёрлась лбом о его плечо.

— А у тебя остался кто-нибудь в твоём мире?

— Д-а.

— Кто?

— Д-е-т-и в-н-у-к-и.

— Жена?

— У-м-е-р-л-а. Я т-а-м б-ы-л с-т-а-р-ы-м.

— Я тебе завидую. Мне так хотелось родить детей.

— Н-е м-о-ж-е-ш-ь?

— Меня обратили в восемнадцать. Болела неизлечимо, мой приёмный отец, урождённый вампир, поставил меня перед выбором. Либо обращение, либо смерть. Я выбрала обращение. Обращённые вампиры не могут иметь детей.

Пётр ничего не сказал, просто обнял Катю за голые плечи и прижал к себе покрепче, так они лежали молча какое-то время, каждый думая о своём, пока гоблин не вылез из-под одеяла и, натягивая коротенькие штаны на голый зад, не сказал, что пора завтракать и искать Умку. От еды вампира отказалась, но попросила другого.

— Можно тебя укусить?

— М-е-н-я?!

— Я вампир, мне нужна кровь. Немного, всего глоток. И, по договору, — Катя постучала пальцем по медальону, который никогда не снимала. — Я не могу сделать это насильно. Только по воле донора.

— Я д-у-м-а-л т-ы н-е л-ю-б-и-ш-ь г-о-б-л-и-н-с-к-у-ю.

— Не люблю. Вкус крови зависит не только от расы, но и от личности донора. У Умки, например, кровь сладкая, как у большинства эльфов, у людей похожа на твой грибной чай, приятно — бодрящая и похожая на сок, у орков с гномами на очень крепкий спирт, вампир даже может напиться и вырубиться, если попытается выпить орка до дна. Это если просто объяснять, на самом деле всё гораздо сложнее.

— А г-о-б-л-и-н-ы?

— Очень горькие и мерзкие, кровь похожа на рвотную массу. Но у меня по поводу тебя определённые надежды.

— А я н-е с-т-а-н-у к-а-к т-ы?

— Если не захочешь, то не станешь, если конечно тебя будет кусать не чумной вампир, но там уже совсем другие правила. Носферату уважает свободу воли, принудительно стать обращённым вампиром нельзя, и потом, ты не человек. Чтобы тебя обратить нужен специальный ритуал, который будет проводить первородный вампир. А я даже не высшая, так, обращённая истинная.

— Л-а-д-н-о к-у-с-а-й.

Хоть Пётр и прожил какое-то время с Катей под одной крышей, он ни разу не видел, как вампирша пьёт кровь. Для неё эти моменты всегда были очень интимными, и Умку она кусала только тогда, когда никто не видит. Рот Кати открылся неестественно широко, губы растянулись, верхние и нижние клыки хтрансформировались в четыре костяные иголки длинною в пару сантиметров, очень хрупкие на вид.

Самому себе признаваясь, Пётр ожидал чего-то большего, наверно, как минимум волчьего оскала, а тут…даже стараешься не делать резких движений, потому что боишься сломать вампирше её нежные клыки.

Почему-то вспомнилась сцена из фильма Кавказская пленница. Тот момент, когда Георгий Вицин, играющий Труса, спрашивает у Руслана Ахметова,

играющего Эдика, друга Шурика, не больно ли делать укол.

«Всё зависит от диаметра иглы» — сам себе ответил Пётр.

И, судя по зубкам Кати, это должно быть не очень больно.

Вампирша, склонившись над ним, словно Пизанская башня, аккуратно проколола ему кожу в районе ключицы, а не на шее, как он ожидал. Больно не было, и даже наоборот, было очень приятно, тепло, растёкшееся по телу, дарило чувство эйфории и кружило голову, в довершении ко всему Пётр ощутил резко растущее сексуальное возбуждение.

Хотелось прижать к себе вампиршу, только бы она не останавливалась. А потом резко всё закончилось, дурман отпустил голову, да и выбранившийся пульс успокаивал ничем не спровоцированное возбуждение.

— Неплохо, — сказала Катя, слизывая с губ чёрную смолянистую кровь, — похоже на очень крепкий кофе без сахара, к такому даже можно пристраститься. Я теперь наверно пару недель уснуть не смогу.

Чёрная кровь на губах Кати придавала ей готический вид и непривычный шарм. Пётр даже залюбовался на свою… хм, ну, пусть будет любовницу, просто странные у них отношения втроём складываются. Их маленький гоблин затруднялся как-то классифицировать. Слишком всё резко происходит, ещё недавно он для вампирши был чем-то средним между диковинной зверушкой и слугой, ещё вчера он был одинок. Потом новость о пропаже Умки, незабываемая ночь, полная страсти, признание Кати в своих чувствах. Хочется сказать событиям, прущим на него, словно дорожный каток: «стоп, дайте подумать».

Пётр посмотрел на своё плечо, от укуса вампирши там осталось четыре пятнышка, словно комары ночью укусили.

— Э-т-о в-с-е-г-д-а т-а-к?

— Для донора — да. Если вампир решает выпить донора до дна, то всё, что чувствует его жертва — это экстаз.

— А т-ы?

— Первый раз — только насыщение. Удовольствие и эмоции приходят потом. Но не всегда. В Ночеграде есть даже поговорка «Любовь с первого укуса».

Плавно, за разговорами они перешли к обсуждению деталей плана. У вампирши уже были кое-какие предположения. Для начала, она собиралась дать Петру каплю крови Умки. У гоблинов такая способность, если они попробуют крови конкретного существа, то их обонятельные способности усиливаются в разы. Сев на след существа, кровь которого вкусил гоблин, он со следа уже не соскочит.

Второй идеей Кати было выдать Петра за ребёнка и отдать Луизе на попечение. Какое-то время та провела с Умкой и у неё выработалась привычка, даже если Луиза ни черта не помнит, она машинально поведёт Петра по тем же самым местам, что и Умку.

Гоблин одобрил её план, но предложил объединить, сославшись на то, что Умка пропала уже несколько недель как, были дожди, след уже размылся и его не взять. Но место, в котором часто бывала Умка, определить он сможет.

Пётр получил новую одежду, прежде всего, миленькое детское платье и совершенно вырвиглазный розовый дождевик в красный и зеленый горох.

— Т-ы и-з-д-е-в-а-е-ш-ь-с-я?

— Нет, а в чём дело? — Т-ы х-о-ч-е-ш-ь н-а-р-я-д-и-т-ь м-е-н-я д-е-в-о-ч-к-о-й?

— Поверь, это надо для дела.

— Н-у-ж-е-н п-о-с-р-е-д-н-и-к.

— Зачем?

— М-н-е н-а-д-о г-о-в-о-р-и-т-ь н-о я н-е м-о-г-у г-о-в-о-р-и-т-ь н-а л-ю-д-я-х.

— Да, за душевно больную девочку с таким скрипучем голосом ты себя не выдашь. Но всё уже учтено, не волнуйся. С этими словами Катя надела на Петра ожерелье, больше похожее на железный собачий ошейник.

— Ч-т-о э-т-о?

— Закрой глаза.

Пётр послушался, и когда он закрыл глаза, то все его чувства отключились и он увидел себя со стороны. М-да, и всё-таки, он не красавец, но одно дело, когда он видит своё отражение в луже или на любой отражающей поверхности и другое дело, когда так. А, кстати, как? Не успел он задать свой вопрос, как Катя заранее дала ему ответ.

— Клёво да? Это передающий амулет двухсторонней связи, на мне такой же. Я его немножко подкрутила и теперь, когда кто-то из нас закрывает глаза, то видит и слышит глазами и ушами второго обладателя браслета. А ещё он может издавать звук, так что посредник не нужен. Ты будешь говорить со мной, я услышу, и буду говорить за тебя. Правда, действует всего метров на пятьсот, но не беспокойся, я пойду следом за вами.

Гоблин покивал, идея показалась ему разумной. Финальным аккордом в его маскировке была маска типа Буратино, с вытянутым носом.

— Ну что, начали? — спросила Катя, находясь в её небольшой квартире в подвалах управы.

— Г-ы, — серьёзно кивнул Пётр и, по просьбе вампирши, открыл свою пасть и вывалил оттуда длинный раздвоенный на конце, как у змеи, язык.

Он почувствовал несколько капель у себя на языке и этого было достаточно. Со стороны это выглядело так, будто у него на секунду расширились вертикальные зрачки сделав глаза полностью чёрными, а потом обратно схлопнулись. Теперь он в буквальном смысле видел запах Умки, как розовую дымку. У него и раньше был собачий нюх, но сейчас это было что-то фантастическое.

— Ну как, есть контакт?

— Г-ы.

— Всё, жди здесь. Сейчас я приведу Луизу.

Пётр сел на стул и поболтал ногами, затянутыми в детские колготки и прикрытые подолом платьица.

«Ужас какой-то», — подумал Пётр, расправляя складку на подоле, чтобы то не помялось. Он уже пожилой человек, и занимается такими вещами.

«Эх девки, девки, и на что только ради вас не согласишься.»

Катя привела Луизу, человеческую женщину, брюнетку со смуглой кожей и довольно миловидным лицом. Та с сомнением оглядела замаскированного Петра. При виде вошедших женщин Пётр встал и слегка поклонился, всё в традициях местного поведения, самым распространённым приветствием считался неглубокий поклон.

Зул-Тар был смесью разных культур: были тут в ходу Геранские рукопожатия, Ритнаские реверансы и Рафнийские поцелуи в щёчку при встрече, чем активно злоупотреблял бабник Луи.

Даже была редкая экзотика: выходцы из южных пустынь, уроженцы султанатов и каганатов имели традицию плевать друг другу в лицо. Что оскорбление у других народов, у жителей пустыни, ценящих воду дороже золота, плюнуть в лицо считалось проявлением уважения. Так и живём.

— Это что? — спросила Луиза.

— Это моя дочь.

— У тебя есть дочь, ты же вампир?

— Я её удочерила.

— Ты что, её …? — Луиза приложила большой палец правой руки, сжатой в кулак и издала звук, будто что-то глотает.

— Лу, ты в своём уме? Да меня за такое сожгут. Пётр…то есть Петра, просто девочка, о которой я забочусь.

«Ой, хреновая из тебя мать. Предыдущая «девочка», о которой ты заботилась, пропала в неизвестном направлении. Надеюсь, я не повторю её судьбу.» — подумал Пётр.

— Вот уж не думала, что у тебя так сильны материнские инстинкты.

— Ну, я — взрослый, сознательный член общества и не лишена чувства ответственности.

— Угу, — кивнула Луиза, впрочем, не особо поверив в сказанное. — А что она так одета, и почему в маске?

— Во всём старается быть похожей на меня. А, ты же знаешь, я стараюсь на солнце не попадать…вредно для моей кожи.

— Кать, это точно не вампир? И никаких проблем не будет?

— Не-не-не, — замахала руками Катя, — я единственный. вампир в городе, а с ней никогда никаких проблем не будет.

— Ну, ладно, — Луиза наклонилась так, что Пётр заглянул ей в декольте, всё-таки есть определённые плюсы в его росте. — Давай знакомиться, я — Луиза.

Пётр, следуя заранее оговорённому поведению, стал имитировать застенчивого ребёнка и спрятался за спиной у Кати.

— Она стесняется разговаривать с новыми людьми. Просто составь ей компанию, ты ведь свободна до вечера?

— Да, представляешь, — подтвердила сказанное Луиза. — Шеф неожиданно дал оплачиваемый отгул на пару дней, вроде бы, у нас будет проходить аудит, и работать в эти дни на полную мощность наш отдел не сможет.

— Вот и отлично, — сказала Катя, показывая подруге большие пальцы и подталкивая Петра к ней. — Рассчитаюсь с тобой за испорченный выходной по стандартной таксе.

— Чего? — смутилась Луиза, беря Петра за ладонь, — Что значит по стандартной?

— То есть по ранее оговорённой. — поправилась Катя, деликатно выталкивая Луизу из квартиры.

Катя постаралась воссоздать такие же условия, при которых пропала Умка. Петра она ей перепоручила в тоже время и на тот же срок. Будь возможность, она бы и день недели подгадала, но ждать — значило рисковать.

Луиза вела Петра куда-то вглубь поселения. И, хоть небольшая крепость управы была самым укреплённым местом в поселении и административным центром, она уже давно перестала играть центр общественный. Наверное, центр сместился в те годы, когда управа потеряла возможность вместить в себя всех желающих в случае бедствия.

Поселение росло медленно, но уверенно, преодолевая «детские болезни». Поселению не хватает еды, потому что дармовая гуманитарная помощь уходит на сторону — не беда, разобьём больше огородов. Традиционные средства обороны не эффективны от толп гоблинов, шастающих по ночам — вопрос решаемый, сделаем из каждого дома крепость со своим арсеналом и ополчением, жители Зул-Тара суровы и способны организовать оборону собственного дома. Сильнее мотивации для человека, чем защита собственного дома и семьи просто сложно придумать. Гоблины разграбляют урожай на огородах — тоже решаемо, дешёвая рабочая сила, работающая за еду, посадит и обработает урожая столько, что гоблинам не перепортить, а самые ключевые территории будут прикрыты неуязвимыми постами-бункерами, состоящими полностью из железа, в которых будут сидеть самые опытные воины, вооружённые лучшим оружием. Массового нападения пост не отразит, скорее, у него закончатся боеприпасы, но осознание того, что кто-то может расстреливать твоих друзей и товарищей, при этом находясь в полной безопасности, вселяло панику и давило на боевой дух.

Ну, а если в поселении стал назревать культурно-социальный конфликт, угрожающий спокойной жизни горожан, то это тоже не беда, решающаяся даже ещё проще, чем проблема гоблинов. Управление города, не без поддержки эльфийской администрации, быстро вычисляло зачинщиков с главными активистами и отправляла их в принудительном порядке на полевые штрафные работы, в самые опасные сектора.

Стоит ли говорить, что есть такие гиблые огородные сектора, на которых ни чистильщиков, ни пограничников, а постовые просто спят, ну, или не просто спят. С оставшимися недовольными вопрос решался просто — их подчиняли общей «усреднённой» культуре, принятой в Зул-Таре, а для профилактики усиливали пропаганду.

Всё же, Зул-Тар — это настоящий культурный котёл, в котором смешиваются разные народы, люди разных профессий и социальных групп. А о том, как местная администрация решает проблемы с коррупцией, и вспоминать страшно, инквизиция по сравнению с ними — дети со спичками.

Все проблемы решаем, была бы только политическая воля и мотивация, а местные замотивированы до предела, они жить хотят, пусть плохо, но хоть так. Все эти меры привели к позитивным результатам, общество сплочено и настроено на оборону своего дома, а администрация, измученная жутким естественным отбором, имеет в результате то, что у неё во главе сидят настоящие монстры изворотливости, которые с тебя последние штаны снимут, да ещё и убедят, что так тебе лучше. Поселение росло и набиралось сил, уже был не за горами тот день, когда этот ребёнок наберётся сил и решится вышвырнуть конкурента в виде гоблин из своей песочницы.

Кстати, о песочнице, Пётр, прислушивающийся к своим ощущениями и выискивающий то тут, то там слабые следы Умки, совсем позабыл о Луизе. А та, оказывается, всё это время, чесала языком через амулет с Катей, говорящей от имени Петры и прикидывающейся маленькой девочкой. Наверное, самозабвенно трепаться с подругами по телефону — это естественно для любой женщины из любого мира.

— Вот мы и пришли, ты побудешь здесь с другими детьми, если захочешь есть, то обращайся к Барбаре, сейчас я тебя с ней познакомлю.

«Дом, как дом» — ничему не удивился Пётр.

Правда, этот дом был не совсем обычным, он занимал значительно больше пространства, чем остальные, и имел квадратную форму. Вероятно, внутри есть окружённый со всех сторон двор. Луиза встала возле зарешёченной двери и дёрнула за специальный шнурок, где-то в темноте раздался звонок колокольчика.

Через десяток секунд из темноты на свет появилась Барбара, точнее, сначала

появилась её роскошная грудь, мечта солдата, а потом уже сама девушка.

— Пароль! — Затребовала девушка-корова.

— Дуб, — ответила Луиза.

— Не дуб, а берёза, — очаровательно улыбнулась Барбара и отворила дверь, — Проходи.

Пётр смог оценить фигуру Барбары, полностью вышедшей на свет: низкий рост, большая грудь, которую уравновешивали широкие бёдра и аппетитный зад. Барбара обладала просто зашкаливающей сексуальностью. От части, её прелести скрывались за мешковатой одеждой, но намётанный мужской глаз сам цеплялся за желанные округлости.

— Привет, Луиза.

— Привет Барбара, возьмёшь ребёнка на попечение?

— Чего не взять, возьму, но за пропитание придётся заплатить, фонд детского сада не резиновый.

— Оплачу задним числом, знакомься, это Петра.

Девушка-корова переключила своё внимание на «ребёнка» и даже склонилась перед ней, чтобы их лица были на одной высоте и ребёнку можно было заглянуть в глаза.

— Привет, я Барбара, приятно познакомиться с тобой, Петра, — Сказала Барбара, улыбнулась и протянула руку для рукопожатия.

Гоблин ничего не ответил и даже не шевельнулся, по двум причинам: первая — за него говорила Катя, а она тоже что-то затихла, а вторая — одежда на груди Барбары натянулась, ещё сильнее подчёркивая формы зверолюдки. Да ещё и двухцветный локон волос сполз по плечам и красиво развевался на ветру.

«Вот это сисяндры», — подумал Пётр.

— Барбара, Петра — застенчивая девочка, боится показывать своё лицо, и сначала из неё и слова не вытянешь, но потом болтает без умолку, — Ответила за него Луиза, когда пауза начала затягиваться.

— Вот это сиськи! — впечатлённо сказала вампирша из амулета, — они настоящие?

— Петра! — возмущённо воскликнула Луиза и не сильно шлёпнула гоблина по заднице. — Как ты ведёшь себя со взрослыми, это неприлично!

Пётр удивился вопросу вампирши. Как вообще грудь может быть ненастоящей?

— Ха ха, — захихикала Барбара, — не такая уж и застенчивая.

— Прости, Барбара, — извинилась за свою подопечную Луиза.

— Да ничего, — отмахнулась зверолюдка, — девочки постарше часто бывают любопытны. Если хочешь, Петра, то можешь потрогать их.

Пётр остолбенел, у него даже ладони запотели. Он уже собирался отрицательно покачать головой, пока Катя снова не влезла, но его паралич сыграл с ним злую шутку, он не успел.

— Правда можно?! Не откажусь! — пропищал Катин голос из амулета.

Барбара нагнулась и руками собрала своё богатство в кучу.

Пётр дрожащими руками стал мять объёмную грудь, та была тёплой, мягкой, но при этом упругой.

«Блин, Катя, за что? Я же гоблин, мы же всю конспирацию похерим».

Жмакая грудь Барбары, Пётр как-то не сразу обратил внимание

что справа внизу его зрения появилась красная точка с надписью REC.

«Что за глюк?» — Успел подумать Пётр прежде чем надпись исчезла.

— Ну, хватит, — сказала слегка смущённая Луиза и оторвала Петра от «массажа груди». Замаскированный под девочку гоблин не обиделся, а даже как-то

облегчённо выдохнул. Да и вообще из-за этой чёртовой вампирши вся их маскировка чуть в «трубу» не полетела. Хорошо, что под ноги никто не смотрел, а то увидели бы кое-что лишнее, чем девочка обладать никак не может, но зато присуще всем мальчикам.

— Барбара, как тебя вообще к детям допустили?

— А в чём дело?

— Тебя судить надо за совращение несовершеннолетних.

— Да на мне вся эта богадельня держится. При мне дети ведут себя тихо и послушно, а отцы семей не пропускают родительских собрания.

— А их жёны?

— Как ни странно, тоже довольны. Их мужики насмотрятся на меня, а потом спускают пар на жёнах, рождаемость поднимают. Здесь живут сильные и умные женщины, они понимают, что всем принадлежать я просто не могу, и потом, у меня уже есть мужчина.

Барбара быстро проводила Петра во внутренний дворик, а потом вернулась к Луизе. У них наметился извечный женский разговор о мужиках, практически святая тема.

— Ну что, насмотрелся? — негромко, так чтобы никто лишний не услышал, Катин голос обратился к Петру.

— А точнее, нащупался? Сегодня ночью ожидаю спуск пара в мою сторону.

— З-а-ч-е-м т-ы э-т-о с-д-е-л-а-л-а?

— Только не говори, что тебе не понравилось.

— М-ы р-и-с-к-о-в-а-л-и.

— Ты преувеличиваешь. Так что, скажи, у неё клёвые сиськи?

— Гы, — ответил Пётр и смутился.

По-любому, Катерина испытывает большое удовольствие, втягивая его в разного рода неприятности.

Сказывается её капризно-желчный характер, наверно, сказывается её долгий срок жизни и невозможность завести детей. За сто лет у кого угодно характер испортится, вот только ей об этом говорить нельзя, — убьёт, несмотря ни на какие запреты. И хоть Катерина пытается выставлять из себя молодуху и при этом соответствовать своему внешнему виду, иногда из неё прут эти мелкоскандальные замашки. Он бы легко мог представить вампиршу в образе ворчащей уборщицы или скандальной кассирши в продуктовом магазине, если бы не её внешний вид утончённой изящной брюнетки лет двадцати. С такими внешними данными он постоянно ловил в её присутствии когнитивный диссонанс.

Песочница, собственно, представляла из себя песочницу, правда непривычного типа. В центре двора было что-то вроде бассейна, наполненного песком и обнесённый стеночкой, чтобы песок не растаскивался. На песочнице располагались стандартные для детей снаряды: горка, качели, дуга с перекладинами, стенка скалолаза. Всё сделано из железа и покрашено разными

вырвиглазными цветами. Пётр вообще заметил, что дефицита в железе у аборигенов нет, и там, где рациональный человек использует при постройке дерево или кирпич, местные используют железо. Они даже сортирные кабинки делают из железа, в результате чего в туалете можно укрыться от бомбёжки. Про местные дзоты, они же посты, Пётр вообще молчал. Зарешёченная, железная, одноместная будка, поднята на высоту от трёх до пяти метров железным полнотельным столбом, диаметр столба двадцать сантиметров. Толщина стенок кабинки такая, что пробить можно только прямым попаданием из танка. Взять такое укрепление одной пехотой нереально.

— С ч-е-г-о н-а-ч-н-ё-м?

— Что чувствуешь? — вопросом на вопрос ответила Катя.

— У-м-к-а б-ы-л-а з-д-е-с-ь н-е р-а-з э-т-о т-о-ч-н-о.

Похоже, Умке здесь даже нравилось, её запахом пропала песочница, снаряды и даже некоторые из детей, видимо среди них у неё были фавориты по играм.

— Опросим детей. Может, кто-нибудь что-нибудь видел.

Пётр так и сделал: обходил самых «пахучих» детей, которые пахли Умкой. На контакт с незнакомым ребёнком в приветливой маске дети шли неохотно, но шли. Видимо, их смущал взрослый голос Катерины, которая с детьми переставала гнусавить и имитировать детский голос. Дети понимали, что перед ними не совсем ребёнок, а к взрослым здесь относились серьёзно, особенно, если они кого-то ищут, всё-таки Барбара, что бы о ней не говорили, относится к своей работе очень серьёзно, а своих подопечных воспитывает на совесть. И, наверно, оказывает влияние на детей в долгосрочной перспективе даже большее, чем собственные родители.

Потому что Барбара — это и воспитатель, и учитель, и друг, и ювенальная система в одном лице. На примере Луизы Пётр понимал, что местная воспитательница имела связи с управой и неизвестно, сколько ещё таких Луиз сюда ходят. Увидит Барбара не сходящие синяки на своём воспитаннике и серьёзные проблемы родителям обеспечены. Ряженый гоблин обошёл всех «вонючек», но никакого результата не добился. Никто ничего не видел. Был человек, и нет человека. Пётр доложил о неудаче вампирше и собрался было уже уходить. Ещё предстояло убедить Барбару, что особа в закрытой чёрной одежде и маске, совершенно не вызывающая доверия — опекунша застенчивой Петры. Чувствуется, на это уйдёт время, потому что в присутствии гоблина вампирша за него говорить не могла. Напоследок, чтобы очистить совесть, Пётр в последний раз быстро обошёл песочницу, ища посторонние запахи. И, к своему удивлению, обнаружил нечто новое — кислый запах страха.

Пока он по порядку неспешно обходил и опрашивал детей, кто-то прятался от него, а сейчас когда он быстро обошёл всю песочнице, этот кто-то просто не успел спрятаться, и попал под внимание гоблина.

— К-а-т-я ч-т-о-т-о е-с-т-ь.

Вампирша не ответила. Петр поводил носом, прицеливаясь на запах, определившись, он снял капюшон, частично демаскируя себя, так как обнажил свои уши-лопухи. Но сейчас ему были нужны все органы чувств. Ушные раковины изогнулись по отношению к голове под углом в девяносто градусов, со стороны такая лопоухость могла показаться даже забавной, если не знать, что гоблин в буквальном смысле сканирует пространство как сонар. Пётр не увидел, Петр услышал, кто-то забился под горку, испускал запах страха и пел страшилку-колыбельную:

Тили-тили-бом

Закрой глаза скорее,

Кто-то ходит за окном

И стучится в двери.

Тили-тили-бом.

Кричит ночная птица.

Он уже пробрался в дом

К тем, кому не спится.

Тили-тили-бом.

Ты слышишь, кто-то рядом?

Притаился за углом

И пронзает взглядом.

Тили-тили-бом.

Все скроет ночь немая.

За тобой крадется он

И вот-вот поймает.

Таким нехитрым способом ребёнок вгонял себя в ещё больший страх. Зачем он это делает, Пётр не понимал, но гоблин уверенно двинулся к горке. Когда до цели оставалось несколько шагов, ребёнок под горкой что-то почувствовал и попытался убежать. Выскочил из-под горки и юркнул в подъезд.

— Ч-ё-р-т, — фыркнул гоблин и припустил за ребёнком.

Мальчик бегом бежал по ступенькам, по максимуму используя свою форму и прыгая вверх по две ступеньки. Когда Пётр вбежал в подъезд, беглец уже оторвался от него на один этаж.

— О-с-т-а-н-о-в-и, — попросил Пётр у своего амулета, но вампирша молчала.

Гоблин пытался догнать мальчишку и для этого даже скинул мешающий ему розовой плащ, но не успел: пацан, лет девяти, буквально выскользнул у него из-под рук, забежал на крышу и закрыл за собой дверь, чем-то её подперев изнутри. Пётр попытался потолкать дверь — безрезультатно, сломать её было и того сложнее, она была сварена из железные листов.

— Чёртовы Зул-Тарцы, всё делают из железа, — выругался по-гоблински Пётр.

Из железа они только стены не делают, хотя, если бы они эти дома строили, а не присвоили от предыдущих владельцев, то тоже, наверное, сделали бы из железа.

Пётр снял перчатки и обувь, подошёл к ближайшему окну, находящемуся на лестничной площадке. Благо шуметь и выбивать стекло не пришлось, окно легко открывалось задвижкой, цепляясь острыми когтями за стену, Пётр стал карабкаться на крышу.

— Ух ты! Куда это ты? — раздался из амулета возбуждённый голос Кати. — Что я пропустила? — М-н-о-г-о-е г-д-е т-ы б-ы-л-а к-о-г-д-а б-ы-л-а н-у-ж-н-а?

— Тут до меня пара козлин домогалась, даже попытались под плащ заглянуть. Еле отмахалась.

В ответ Пётр только вздохнул. Он уже пытался ругать вампиру за её странное увлечение ходить в обтягивающем плаще на голое тело, как извращенка какая-то. Но в ответ она приводила такие аргументы, что вампиры вообще-то тоже потеют и, если она вся замотается в одежду, то просто умрёт от перегрева. Причём лицо у неё было такое, будто она лиса, случайно попавшая в курятник.

— Н-а-д-о п-о-г-о-в-о-р-и-т-ь с р-е-б-ё-н-к-о-м.

— Ок. Ты же знаешь, милый, что дипломат — это моя вторая натура.

Гоблин хмыкнул. Словно таракан, он быстро забирался по стене на крышу, оставляя след из царапин. Тело было лёгким, поэтому сильно глубоко вгрызаться в кладку не потребовалось. Пётр снова навострил свои органы чувств, ища беглеца. На этот раз запах страха и адреналина шёл из вытянутой пристройки на крыше, напоминавшей бетонный сарай, снаружи к ней подсоединялись несколько труб, вероятно какая-то коммуникация.

— Эй, внутри, не бойся меня, я не причиню тебе зла, мы просто поговорим. — сказала через амулет Катя.

Но когда Пётр открыл дверь, ему в нос упёрся ствол пожарного брандспойта. Оказывается, маленький паршивец не просто так отступал на крышу, а планировал дать преследователю отпор, и, раз спрятаться не получилось, заманивал его в ловушку. Пока Пётр карабкался по стене, мальчишка привязал себя к стене и вооружился пожарным шлангом, уже раздутым от внутреннего давления.

— Да твою мать, — печально сказал Пётр по-гоблински, прежде чем в него врезалась тугая струя воды.

Мальчишка выдавливал его с крыши, поливая из пожарного шланга, Пётр пытался вонзить свои когти в крышу, но зацепиться не получилось. Напор из шланга не иссякал, пока гоблин не перевалился за край.

— Да-а-а, а мальчик-то боевой, — восхищённо протянула вампирша.

— Т-в-о-й к-о-с-я-к, — прошипел гоблин, держась одной рукой за водосточную трубу.

— Такого никто не мог предугадать, — попыталась оправдаться Катя.

— Гы, а к-т-о г-о-в-о-р-и-л, ч-т-о у н-е-ё в-т-о-р-а-я н-а-т-у-р-а — д-и-п-л-о-м-а-т? — продолжал препираться Пётр. И даже поймал себя на мысли, что ему нравится с ней ругаться.

Он посмотрел вниз, люди возбуждённо засуетились. Неизвестно, что их взбудоражило больше: несанкционированный расход воды или висящая на трубе девочка в розовом платье. Именно так всё это выглядело со стороны. И скоро здесь будут взрослые, так что надо поторапливаться.

Благо, Пётр услышал робкие шаги, подходящие к краю крыши, видимо «мелкий засранец» решил удостовериться, что его преследователь разбился. Но, не тут-то было. Пётр резким рывком выбросил руку наверх у цапнул мальца за лодыжку.

— Отбегался, засранец, — проворчал Пётр, помогая себе когтистыми ногами забраться на крышу. Пацан испуганно запищал, задёргался и рухнул на пол. А ведь ему было чего бояться, на крышу выбралась совершенно сюрреалистическая тварь: сердитый, мокрый гоблин, тело которого было перевито жгутами мышц, но при этом одето в милое детское платье розового цвета. Похоже у Кати фетиш на розовое, к сожалению маску куда то смыло. Выбравшись на крышу, гоблин меланхолично потащил за собой вопящего пацана к выходу с крыши.

— Мальчик, не бойся, с тобой всё будет в порядке. — успокаивал заигрывающий голос Кати

— О-й н-е ф-а-к-т. — задумчиво ответил гоблин.

Добравшись до выхода, Пётр перестал таскать мальчишку за ногу и взял его за плечи одной рукой, а другой зажимал рот.

— П-и-к-н-е-ш-ь п-о-ж-а-л-е-е-ш-ь. К-и-в-н-и е-с-л-и п-о-н-я-л. — предупредил он пацана и подождал, пока тот кивнёт. Выглянув на лестничную клетку верхнего этажа, Пётр послушал, как кто-то из организовавшихся жильцов, бряцая чем-то железным спешит наверх. Может быть это инструменты, а может быть оружие.

— Г-д-е т-ы ж-и-в-ё-ш-ь?

— Подъезд три, этаж третий, квартира тридцать шесть, — быстро отрапортовал мальчик.

— Д-о-м-а к-т-о е-с-т-ь?

— Да, — неуверенно кивнул мальчик.

— А п-о-д-у-м-а-т-ь?

— Нет.

Пётр поспешил по названному адресу. Благо каждый подъезд имел выход на крышу в виде небольшой каменной будки. С подъездом мальчишки ему повезло больше, и в квартиру он сумел проникнуть незамеченным. Ключ лежал под ковриком.

«Святая простота. Удивительно, что они тут вообще двери запирают, ведь их двор находится под бдительным присмотром Барбары, которая походу ещё и вахтёрша» — ехидно подумал Пётр.

Уже внутри квартиры, под беспокойные крики суетящихся снаружи людей, Пётр смог поговорить с мальчиком спокойно. Но больше всего его бесило не то, что ему пришлось, по сути, похитить свидетеля, чтобы пообщаться с ним, а то, что он так самонадеянно попался в ловушку девятилетнему сопляку.

В оправдание можно было сказать только то, что от него такого никто не ждал, и Пётр просто не знал, что в Зул-Таре нет пожарной службы. Вместо этого, на крыше каждого значимого дома размещена водяная цистерна пожаротушения, а жильцы таких домов ежемесячно проводят учения. Он всё никак не мог привыкнуть к местной самостоятельности, каждый большой дом — это, по сути, замкнутая на себе деревня с максимально доступным самообеспечением.

Пётр усадил ребёнка на стул, сам сел напротив и пристально на него уставился, будь у него ещё настольная лампа, он бы ей светил в лицо мальчишке, но отсутствие маски, скрывающую гоблинскую природу Петра и без того ввергало мальчишку в холодный ужас.

— Дядя гоблин, не ешьте меня, пожалуйста.

— И в м-ы-с-л-я-х н-е б-ы-л-о. К-а-т-я, р-а-с-с-п-р-о-с-и.

— А что, мне уже можно говорить? Просто ты и сам уже неплохо справлялся.

— К-а-т-я! — почти правильно, но со скрипом, проговорил Пётр.

Гоблин вообще сейчас был не расположен к диалогу: он замёрз, был зол, мокр, голоден, так что препираться с вампиршей у него не было никаких желаний.

— Мальчик, как тебя зовут?

— Я Хайнц, Хайнц Ламер. — представился мальчишка.

От этого представления Пётр скрипнул зубами. Был у него один знакомый точно с таким именем, ещё во времена Великой Отечественной. Первая встреча с Хайнцем для Петра закончилась пулевым ранением в задницу, а для Хайнца сотрясением мозга и переломом правой руки. Пётр потом специально искал его, чтобы ещё раз выбить из него дерьмо, за позорное ранение. Но обошлось, Хайнц был ни фашистом, ни нацистом, а просто солдатом, призванным из своей глухой деревни. Видимо, судьба у Хайнцев, приносить Петру позорные неприятности.

Однако, мальчишка был молодец, разумен не по годам, если по началу он паниковал и пытался плакать, то теперь был просто напуган. Хотя, заверения того, что его не съедят, вроде немного успокоили.

— Хайнц, ты знаешь что-нибудь об эльфийке, что бывала иногда в песочнице?

— А откуда голос? Кто со мной разговаривает? — проигнорировал мальчишка вопрос Кати.

— А-р-р-р! О-т-в-е-ч-а-й н-а в-о-п-р-о-с, и-л-и я т-е-б-я у-к-у-ш-у! — рявкнул раздражённый гоблин.

Хайнц мгновенно побледнел и остолбенел.

«Всё-таки зря я хвалил его самообладание.» — подумал Пётр.

— Петь, нельзя так с детьми. — сделала ему замечание Катя.

В ответ на замечание Пётр фыркнул. Он бы с ней поспорил в вопросах воспитания, за свою человеческую жизнь он воспитал пятерых детей, ему виднее.

— Хайнц, успокойся, мы ничего тебе не сделаем. Я говорю из ожерелья на шее гоблина. Мы ищем пропавшую эльфийку.

— Умку? — оживился мальчишка, — Вы ищете Умку?

— Да, ты что-то знаешь?

— Её забрал дымный человек.

— А кто такой этот дымный человек?

И тут пацана прорвало. Он вываливал на Петра и Катю всю информацию, что у него накипела.

Оказалось, что дымный человек — это что-то вроде городской легенды, распространённой среди детей. Он приходит за детьми и всегда забирает их парами, всегда брат и сестра, а все взрослые, даже их родители чудесным образом забывают о своих детях.

Вскоре после посещения дымного человека родители похищенных детей, повинуясь необъяснимому порыву, сменяют место жительства и те, кто ещё что-то помнил о похищенных детях, окончательно успокаиваются, думая, что они сменили место жительства вместе с родителями.

Дымного человека почти нельзя увидеть и услышать, только единицы детей видели его, но о том, что они его видели, нельзя подавать признаков. Нельзя ни кричать, ни смотреть в его сторону, если дымный человек поймёт, что ты его видишь, он заберёт и тебя.

Дымный человек забрал друзей Хайнца пару лет назад. Больше он их не видел, но несколько недель назад до него дошёл слух, что родителей его друзей убили. И убил их мальчишка, подозрительно похожий на них. Кто-то поговаривает, что это внебрачный сын мужа таким образом отомстил за то, что отец проигнорировал его существование и никак не вмешивался в его жизнь. Личность подростка уточнить не удаётся, так как он сам находится в неадекватном состоянии, на его теле обнаружились следы пыток и побоев. Лекари пытаются достучаться до мальчишки и, вроде бы, у них что-то получается, поэтому малолетнего убийцу ещё не усыпили из жалости, а работники правопорядка пытаются расследовать это дело.

В общем, никто ничего не знает, но Хайнц уверен, что во всём виноват дымный человек, он два года мучил его друга, а, наигравшись, просто отправил убить своих родителей. За эти два года Хайнц видел дымного человека несколько раз на улицах, он просто прогуливался, что-то выискивал, иногда его сопровождали замаскированные карлики вроде того, что показал сегодня Пётр, а иногда, это было ужаснее всего, он ходил в компании человеческих и зверолюдских девушек с бессмысленным взглядом.

Хайнц пытался рассказать об увиденном взрослым, но те его просто не слушали, считая расказни ребёнка просто фантазиями. Мальчик рассказывал об этом быстро и путанно, под конец чуть не плакал от облегчения, два года он носил это в себе и ни мог ни с кем поделиться, а теперь его нашли те, кто его выслушал и поверил ему.

— П-о-ч-е-м-у у-б-е-г-а-л?

— Я подумал, что дымный человек каким-то образом понял, что я его вижу и послал своих приспешников за мной.

— Бедный мальчик, — чуть ли не плача сказала Катя из амулета, — столько лет жить в страхе, что за тобою придут.

— П-о-ч-е-м-у т-ы е-г-о в-и-д-и-ш-ь?

— Я не знаю, вижу, и всё.

— Кажется, я знаю, — снова подала голос Катя, — у мальчика есть задатки к ментальной магии. Поэтому он способен блокировать оказанное на него воздействие дымного человека. Позже надо будет сообщить об этом в управу, ментальные маги — это очень редкие специалисты. Хайнц, а почему ты называешь его дымным?

— Ну, так, дымит он, — пожал плечами мальчик.

— Д-ы-м-и-т — в с-м-ы-с-л-е, к-у-р-и-т? — спросил Пётр.

— Не знаю. Дымит, подносит к губам какую то палочку и потом выпускает из рта дым.

— Т-о е-с-т-ь, к-у-р-и-т?

— Петь, сюда сигареты возят только, как контрабанду, так как она не входит в список необходимых товаров. Местные дети не знают, что значит курить.

В голове у Петра что-то щёлкнуло, какая то догадка смутная мысль, постепенно приобретала форму.

— А-а-а-а. К-а-т-я в-ы-т-а-с-к-и-в-а-й м-е-н-я о-т-с-ю-д-а, б-ы-с-т-р-о.

— Поняла.

Меньше чем через пять минут Пётр был снова замаскирован и на свободе. Не знаю, как Луиза провела Катерину в её стрёмном костюмчике через Барбару, и что ей пообещала или пригрозила, но уже через семь минут всё это кудахтающее женское стадо ходило за Петром хвостиком. И даже Хайнц, которого после дачи показаний отпустили на свободу с чистой совестью, плёлся за ним, желая прикоснуться к тайне дымного человека. Когда Пётр стал переворачивать урны в песочнице, Барбара за учинённый бардак его чуть не забодала, но Катя её успокоила, частично поделившись информацией.

Мол, кто-то в городе похищает детей и идёт следствие. В ответ на это Барбара уже чуть не забодала Катю, потому что та бросила тень на её хозяйство. Пока женщины переругивались, Пётр нашёл, что искал, почти докуренную сигару. Запах на ней был незнакомый, но подобную сигару он уже видел и знал, кого им нужно опросить следующим.

— К-а-п-и-т-а-н.