Девочки, помогайте мне.
Я не буду шить.
Я буду покупать готовое.
Я пять раз пробовал.
Пять раз замечательные кутюрье с помощью ниток и фантазии создавали из меня бригадира богатого колхоза семидесятых.
Крупного челночника девяностых.
Бухгалтера мафиозной бригады из Ростовской области в костюме с чужого плеча. Причём этот костюм был отобран им у порядочных людей…
Я себе не нравился всегда.
Но в этих костюмах никакая правда о моей натуре не мешала выявить глубоко скрытые пороки.
Кутюрье и их дамы со шпильками во рту были в восторге.
Я не помню случая, чтоб я смотрел на себя спереди, не будучи заколот булавками сзади.
Показывали сзади только на булавках спереди.
Кто должен был мне вставлять булавки в театре или в гостях?
А друзья говорили: «Михаил, ты должен любить себя, ты не хуже других».
Пока не попадалось зеркало.
Женщина, встретив зеркало, замолкает навсегда.
Я, встретив зеркало, начинал долгий разговор.
– Красота мужчины в другом, – говорил я зеркалу.
В чём в другом, и когда дойдёт до другого, и каким красивым я окажусь в другом зеркале?
Мне в одежде не только передвигаться, мне красоту телосложения хотелось бы как-то прикрыть или подчеркнуть.
Чем брать? Умом или костюмом?
Сорочкой, которая не только чтобы не гладилась, но и чтоб не пачкалась.
Мне чтоб галстук немнущивыщи был.
Мне к нему платочек из кармана торчащивыщи был.
И всё это не для себя же…
Мне чтоб остальным было со мной терпимо.
Не для себя же мы обстригаемся, одеваемся, в журналы глянцевые погружаемся до отражения лица в туфлях и часов в зрачках.
Я одежду не терплю, я на неё надеюсь.
Не оправдала надежд – всё.
Халат, тапочки, котлеты – и у окна.
Может, кто-нибудь покрасивей пройдёт?