Сборник книг вселенной The Elder Scrolls

Битва Первая: Пожирающее Рождение Дагона

Примечание редактора: перед вами отрывки из Алдудаггавелашадингас или "Песен о Драконе и Дагоне", представленные в укороченном варианте, как и название их основого тома. Эти Песни относят к периоду Бретоно-Нордских сказателей.

То были дни Хоага Великого, рожденного в сапоге… [Много воды утекло с тех пор, как] два колокола [козы Всесоздателя] отзвенели свой протест, вызывая конец дней в Сартаале и мире, и тень Алдуина расползлась как ковер огня на восток, запад, юг и север… [он был] пожирателем эпох. И вдалеке от человеческих глаз, над вихрящимся витками местом, где останавливается дракон, остался только Великий Хротгаар.

И Алдуин сказал, "Хо ха хо.".

Но смотрите! Еще семь гор, таких как Хротгаар, оставалось в Мерете и Дьявольский Король Прыгунов (простой добрый демон-прыгун, если быть точным, но их король) перескочил бесшумную воронку. Он подошел к Алдуину (который всегда сначала пожирал Нордов) и сказал, "Постой, постой, постой! Погоди! Еще не время, чтобы уничтожить мир!".

На что Алдуин зарычал и засмеялся и сказал, "Король Скакун, ты всегда подскакиваешь ко мне примерно в такое время (потому что ты один единственный дух, который может продержаться до моего последнего укуса) и кричишь, "Погоди!", но я никогда не жду и сейчас не буду. Запрыгни на верхушку Хротгаар и подожди там еще немного с чувством небольшой гордости. Два колокола прозвенели "Гонг! Гонг!", и это значит, что кальпа2повернулась."

Король Демонов-Прыгунов знал, что все это было правдой, но все же сказал, "Погоди, первый и последний из духов, кальпа повернулась слишком рано, и я могу доказать это! Посмотри вон туда, на вершину Красной Горы. Видишь Жадный Человек машет там руками?"

Алдуин проглотил еще часть Мерета (так были разрушены Ньорвела и Округ Тид) и взглянул. И правда, Жадный Человек махал руками, как будто пытаясь сказать дракону, пожирающему время, чтобы тот остановился. Алдуин резко фыркнул (так, что несколько ферм вылетело из его носа, но он поймал их языком и втянул обратно в рот, ибо поедает он все) и сказал, "И Жадный Человек всегда примерно в такое время машет руками, как будто пытаясь остановить меня, так же как и ты. Похоже, что вы вместе работаете чтобы задержать меня. Это так? А пока вы вдвоем это делаете, какой-нибудь низший дух прячет части мира? Не от того ли каждый кальпа-пир всегда длится немного дольше предыдущего?

И тогда Алдуин строго посмотрел в глаза Жадному Человеку (вдалеке) и Короля Демонов-Прыгунов (вблизи), взглянув на каждого из них одним из своих глаз, и понял, что так оно и есть. Оба эти духа взглотнули и были пойманы.

"Вот черт", сказал Жадный Человек, "Он знает о моей сделке с королем прыгунов, лучше бы мне спрятаться под своей горой!", но он подумал и сказал все это слишком быстро, и немедля спрятался под своей горой, несмотря на то, что ее основание уже было сьедено и поэтому она существовала не целиком. (Вот так Жадный Человек оказался в ловушке внутри и снаружи кальпы.)

"Вот черт", сказал Король Демонов-Прыгунов, "Ты раскусил нас, Пожиратель Мира! Да, как только звучат два колокола Козы Всесоздателя, и Жадный Человек, и я, и наши слуги начинают прятать кусочки мира, чтобы ты не съел его целиком. И когда мир возвращается, мы выставляем эти кусочки обратно, и вот почему тебе приходится каждый раз есть все больше и больше. Но это была не моя идея! Жадный Человек тебя очень ненавидит и это он хотел поймать тебя в ловушку в одну из кальп, когда она станет слишком большой, и ты разорвешься изнутри и погибнешь, и миру никогда больше не придется снова умирать!"

Алдуин (чей желудок болел, потому что был немного растянут, хотя раньше такого не случалось, и теперь он знал почему) ужасно разозлился и выпалил, "Ты, маленький тупой придурок, да ты знаешь что бы СЛУЧИЛОСЬ если бы все это произошло — моя погибель и отсутствие возможности поедать и кальпа, идущая вечно? Да что я вообще спрашиваю тебя, маленького низшего духа, чья сила только и заключается в прыжках туда-сюда? Ведь на самом деле я должен злится на Жадного Человека!"

И Король Демонов-Прыгунов увидел возможность выбраться из этой передряги, но закивал слишком усердно, говоря "Да, да, да! Да!", и дракон понял, что любая милость, которую он мог ниспослать этому маленькому демону, не преподаст ему никакого урока. И он проклял короля прыгунов, назвав его Дагон, и говоря:

"Жадный Человек уже все сам себе испортил, спрятавшись в том, чего больше не существует, но ты… тебя я проклинаю здесь и сейчас! Я забираю твою возможность прыгать и прыгать и прыгать и обрекаю тебя на [существование в пустоте], которую ты не сможешь покинуть кроме как в особые дни, каждый из которых далек от следующего, да и это будет не так-то просто. И будет так, мой маленький ловкач, до тех пор пока ты не уничтожишь все украденное тобой из предыдущих кальп, в этом мире, что скорее всего вообще никогда не произойдет!"

Дагон (больше не Король Демонов-Прыгунов) вскричал, "Пожалуйста, нет! Мы украли у тебя так много и разбросали все это по самым сумасшедшим местам, что я никогда снова не обрету свое прыгающее счастье! Тем более если я смогу возвращаться в этот мир в особые дни, каждый из которых далек от следующего и это также будет требовать ритуалов! Я молю тебя не делать этого, О Ака! Я молю тебя сто тысяч и восемь раз!"

Дагон сделал, как и говорил, умоляя Алдуина Пожирателя Времени изменить свое решение сто тысяч и восемь раз, и посреди этой мольбы Дагон крепко закрыл свои глаза, чтобы точно иметь это в виду, а завершив процесс на три четверти, он начал выкрикивать свои мольбы чтобы точно, точно, точно иметь это ввиду, но когда он закончил умолять, Алдуина не было рядом с вершиной горы, на которой Дагон стоял.

В действительности, после того как он посмотрел на восток, запад, юг и север, и ничего не увидел, кроме вьющегося вокруг него места, где останавливается дракон, Дагон понял — в то время как он умолял закрытыми глазами, Алдуин съел его, вершину горы и все остальное, а он не услышал громкий хруст, потому что умолял слишком громко. И он знал, что в его последнем мире был полностью съедено все, кроме украденных частей, и что когда новая кальпа начнет формироваться, Жадный Человек (который никогда надолго не оказывался в западне) станет выставлять эти украденные части по самым сумасшедшим местам, и что сам он никогда не сможет прыгать, до тех пор пока все не будет как раньше.

Он также знал, что теперь имя "Дагон" будет именем не доброго демона-прыгуна, а того, кто будет разрушать и разрушать и разрушать когда он сможет хотя-бы ненадолго убежать [из своего заключения в обливионе]…

1 — Под семью горами здесь, скорее всего, подразумеваются Эт'Ада, которые нашли способ, как избежать своего разрушения. В этом случае гора Хротгаар подразумевает Акатоша. Место, где останавливается дракон — Обливион, а точнее его пустоши (voids of Oblivion). В оригинале "место, где останавливается дракон" — "dragon stop" и это именно stop еще и потому, что кроме этого места ничего не оставалось, когда Алдуин заканчивал пожирать мир, т. к. завершал поедание кальпы в этом месте.

2 — Кальпа (Kalpa) — период длиной в 4320 млн. лет, цикл времени, на Санскрите. Когда кальпа заканчивалась, мир полностью разрушался.

Битва Вторая: Как Херкел-Дурак стал Умным Человеком

Примечание редактора: перед вами отрывки из Алдудаггавелашадингас или "Песен о Драконе и Дагоне", представленные в укороченном варианте, как и название их основого тома. Эти Песни относят к периоду Бретоно-Нордских сказателей.

Это были дни Исгрима…[чьё] дыхание было утяжелено звуками силы…

…[после] многих ночей разрушение Сартаала наконец закончилось, и пожарища догорели, и снега стали счастливее. [Исгрим] покачал головой, говоря своим танам и женам войны, "И вот он снова сожжён, кто теперь будет помнить его залы и захватывающие виды, кто вспомнит фонтан голосов или дом из бивней, где Ярл Язык вырвался из утробы матери, выкрикивая богохульства, которые только взрослым позволено знать? Кто сможет остановить снега?" (Ибо никто не сможет остановить снега.)

И вот его Толпа двинула на восток, на север и снова на восток, долго скитаясь, и во время пересечения Хрол`Дана (первого) Херкелу Вскормленному Щитами вдруг пришла в голову идея. "Повелитель, я придумал план, который мог бы сохранить нашу память о Сартаале и его великих видах, и не только в песнях. Устроит ли вас, хотя мы, возможно, никогда не восстановим его, что если Норд сможет произнести небольшую молитву, боги покажут город в его былом величии?"

Херкел никогда не был Умным Человеком, и Исгрим косо на него посмотрел. То, что говорил Херкел, было волшебно, но иногда идеи растут там, где никогда не было почвы для них. (Это подарок Кайн, называемый [вдохновением].)

Наконец Исгрим сказал: "Ты можешь говорить, Херкел, а мы будем слушать."

И вот все таны-защитники и жены войны смотрели на Херкела, ибо все они хотели снова увидеть потерянный Сартаал и его великие виды, даже как иллюзию, созданную при помощи молитвы. И Херкел начал:

"Ну, Сартаал был уничтожен на славу, уж эльфы-то позаботились об этом!" (Здесь все присутствующие произнесли обычные проклятия.) "И даже несмотря на то, что я бросал древние щиты из моих кишок как крутящиеся диски, которые убили первый их ряд, а Эриксдоттер станцевал танец занавеси из сосулек и убил их второй ряд, а Брога пукнул как гора и уничтожил их третий и четвертый ряды (это было смешно), а Вьевака выкинул благоприятные числа на рунических костях, убив пятый ряд, а Халийор… [далее Херкел перечисляет деяния каждого из "шести сотен с мелочью" собравшихся нордских воинов]…и вы, мой король, даже если вы самолично убили пятисотый ряд Олендрангом, даже после этого эльфы продолжали напирать! И, да, в конце концов мы проиграли, и ценой этому был город, дороже которого для нас нет, и вот как получилось, что мы отмораживаем себе задницы в этом долгом походе…"

И к этому моменту Херкел Вскормленный Щитами говорил так долго, что ему нужно было остановиться. Невероятно, что он говорил так долго в такой холод, но его живот горел огнем [после перечисления всех их деяний], поэтому он почти смог закончить свою мысль. Но смотри-ка! Другие норды насмерть замёрзли, пока он разговаривал. (Вот почему сейчас не считается невежливым прерваться, если ты замёрз.)

"О чёрт!" — сказал Херкел, — "я говорил так долго, что убил своих соратников и даже моего короля! Они были связаны клятвой выслушать меня, и сейчас разрушение Сартаала воистину свершилось! О, каким я был дураком, когда мнил себя Умным Человеком, владеющим магическим языком. Видишь, к чему приводят долгие разговоры?"

Но тут, конечно же, явился Дагон (услышавший свое имя), и засмеялся старый Лорд Хаоса и сказал: "Каким же великим, величайшим му**ком ты был, Херкел Вскормленный Щитами! Посмотри, ты сделал то, что было не под силу бесконечным легионам эльфов, я имею в виду полное уничтожение воинства седовласого короля Исгрима!"

И Херкел начал плакать и умолять лорда Дагона, говоря, — "О Властитель Огненных Бурь и Ревущих Ветров, о Величайший Принц всего Вредоносного, о Дагон Порочный, кто… эй, погоди! Что ты делаешь здесь? Сегодня не один из дней твоего призыва!"

А Дагон засмеялся снова и сказал — "Никакого обмана, Херкел, просто всего этого кровопролития и пожаров в Сартаале достаточно мне [чтобы пронзить покров обливиона]. Всё это нашёптывание в эльфийские уши неплохо сработало!"

Тут Херкел Вскормленный Щитами удивлённо посмотрел на Дагона и сказал: "Подожди, так это ты послал орду эльфов, которую невозможно было остановить, хоть мы и прорвали ее пятитысячный ряд?" На что Дагон ответил, — "Конечно! Хотя это было легко, ведь они всё равно ненавидели вас, но да, да, именно я подлил масла в огонь ужасных мечтаний и зеркал, которые только сейчас стали затухать! О да, сейчас я исчезаю — наслаждаться своим положением! Кто знает, сколько у меня времени до того, как Алдуин заметит, что я снова сбежал из его ловушки?"

Но пока Дагон говорил всё это, Херкел сорвал [молот] Олендранг с замороженного пояса Исгрима. И вновь преисполнившись гневом, он ударил Лорда Хаоса сверху по голове. Дагон упал в беспамятстве в снег с громким шлепком. А Херкел был уже готов вышибить дьявольские мозги. И тут он подумал: "Погоди-ка! Убийство королей [пустоты] — это не навсегда, и я не уверен, что даже Олендранг может больше, чем просто вырубить его! О, Дагон будет настолько зол, когда очнётся, что уничтожит даже больше, чем сейчас! Я должен найти другой выход! Что могу я, дурак, как показали последние события, сделать сейчас, чтобы прийти к нужному выводу?"

Затем у Херкела появилась идея, и он начал оттаскивать замороженные тела своего короля и соратников назад к руинам Сартаала — на запад, на юг и снова на запад. Он тащил их по двое, ибо они были твёрдыми как лёд и не сгибались, что затрудняло подъём, так что каждый раз, возвращаясь за следущей парой, Херкел приподнимал Олендранг и укладывал Дагона обратно спать. Наконец, после всех этих мучений (трёх с небольшим сотен походов назад к Сартаалу), Херкел притащил Дагона и оставил у границы руин. Дагон был всё ещё без сознания, так что у Херкела было время завершить свой план.

Он помолился Алдуину, дракону времени, тому, кто был величайшим врагом людей, ибо пожирал мир всякий раз, когда пробуждался. Но Херкел знал, что Дагон был злейшим врагом дракона, так что он учел это в своей молитве, говоря, — "О могучий пожиратель времени, я Херкел Дурак, и я воистину дурак. Но я храбро сражался при падении Сартаала, лежащего сейчас у моих ног, равно как и тот, кто несет ответственность за его разрушение. Я не прошу тебя пробудиться, Алдуин, ибо ты еще бОльший разрушитель, чем Дагон (хватит уж того, что я продолжаю бить его по голове)! И я не прошу тебя оживить моих соратников и короля, так как это сфера твоего брата, а я не настолько дурак, чтобы просить этого! И я не прошу тебя повернуть время вспять, так как это против законов всех богов! Вместо этого я прошу тебя немного помочь мне, даже если…" (И он продолжал молиться.)

А Дагон очнулся с ужасной головной болью, посмотрел на Сартаал и увидел! Город не был разрушен вообще! Всё было на месте — и мощные стены, и усадьбы, и фонтан голосов, и таверна Ярла Языка! И прямо перед городом выстроилось готовое к битве воинство седовласого Исгрима!

"О чёрт!" — сказал Дагон, тряся своей больной головой, — "Я пришёл слишком рано, пока ещё не произошло разрушение Сартаала, я вижу армию короля Исгрима, ждущую посланных мною эльфов. О чём я думал, возвращаясь до того, как покровы были прорваны? Даже законы мошенничества не помогут мне, если я сделал это!"

Так что Дагон скрылся обратно в свою тюрьму [в пустоте]. И с ним также исчезли чары, наложенные на старый Сартаал, ибо вызваны они были одной только силой молитвы Херкела Дурака, который стоял средь замороженных воинов, выстроенных будто бы на битву. Его план сработал, хотя его это и не очень утешало, и попрощался он со своими соратниками и королём, и как только пошёл снег, чтобы покрыть Сартаал навсегда, Херкел взобрался по ступеням Высокого Хротгара, где он стал в конце концов Умным Человеком.

(И вот почему иногда, когда вы молитесь достаточно усердно, вы еще можете увидеть Сартаал не только благодаря своей памяти, причем в расцвете его славы.)

Битва третья: Снежный Кит и Грязептица

Примечание редактора: Нижеследующие выдержки происходят из более подробных версий «Алдудаггавелашадингас», или «Песен Дракона и Дагона». Здесь они укорочены, как и сам заголовок. Авторство этих песен приписывается неизвестному количеству бретонордских скальдов.

И были дни Красной Реддоттер, которая превзошла своего отца в кусании щитов…

[И случилось так, что] произошла странная вещь: Алдуин Мироед, спящий между [кальпами], видел тревожный сон, и слегка пробудился, хотя и не настолько, чтобы нанести ущерб, и, сомкнув тяжелые веки, вернулся [к вековому ожиданию]. Но прежде он всего лишь чуть зевнул, чего с ним раньше никогда не случалось. И так родился Грязный Участок, На Котором Не Скапливается Снег.

Сейчас это место не найдешь ни на одной карте Скайрима, и вовсе не потому, что мы, норды, не разбираемся в картографии (в конце концов, мы пересекли Мыс Слёз и пометили проходы, которые до сих пор используют даже восточные Дьяволы)… ибо, видите ли, это то, чего быть не должно, небольшое миро-разрушение, скорее икота, а не намерение, и потому Грязный Участок был то там, то здесь, из-за чего возникали всякого рода проблемы (и все знают эту историю), пока Фьорк Борода-До-Пят (Fjork Beard-to-Toes) из Горы Глотки (Throat Mountain) не применил [голосовое заклинание], чтобы ограничить эти прыжки в основном западом.

(Что по-прежнему доставляет неприятности фермерам Ричмена, ха-ха-ха).

В любом случае, после многих лет, как это случается, некоторые формы животной жизни решают, что им лучше живется в каком-то особенном месте, а не в других, и некоторые выбрали себе Грязный Участок, и были они птицами (кто может сказать, почему птицы поступают так, а не иначе?). Нам неизвестно, откуда они прилетели, но они-таки прилетели, и им всегда-всегда удавалось найти Грязный Участок и построить там свои дома, зарываясь глубоко в его мягкую почву, где они устраивали свои гнёзда… (Я знаю, это необычное поведение для птиц, но кто может сказать, почему птицы поступают так, а не иначе?)…[только] для того, чтобы подняться и улететь, и когда Грязный Участок исчезнет, находить его снова и снова (Вот почему, если вы видите грязептицу, летящую на север, вы поворачиваете на юг).

И вот как-то раз произошла одна из Глупейших Вещей, Когда-либо Случавшихся: Грязный Участок оказался в небе! Прямо над горным хребтом! (Никто не может точно вспомнить, где, но это случилось). И грязептицы все равно его нашли, и стали строить свои гнёзда, зарываясь в парящую землю, и с ужасом выпадали с другой стороны, прежде чем взлететь и облететь Грязный Участок [чтобы попытаться снова]. Очень скоро они поняли, что не смогут вырыть себе гнёзда (и кто бы мог подумать, что нечто бестолковое, как, например, большой кусок грязи в небе, может быть сочтено абсурдным животными, которые действительно бестолковы, вроде птиц, но это всё-таки случилось), и они стали щебетать, все как одна, в ужасном и раздражающем плаче.

И, конечно же, они привлекли внимание снежных китов.

Снежные киты водились в Скайриме со времён [возвращения Людей], живя на вершинах высочайших гор, напевая магические звуки, перепрыгивая с пика на облако и обратно, распространяя своё счастье-снег в роговидном ликовании из своих дыхал. Когда-то мы охотились на них, наши лучшие скалолазы бросали вызов скалам и ледникам, неся с собой верёвку и шпоры с крюками. У них было много мяса, у этих китов, а ещё жир, и жидкости, из которых получались краски и розовая вода для наших женщин. Первым охотникам не повезло; струи счастье-снега [испускаемые китами сверху] стекали вниз с облаков и вызывали у них приступы дурашливости. Они смеялись как счастливые дети, некоторые в порыве веселья шумно скатывались вниз по склонам — из-за чего начинался еще больший гогот — или начинали хлопать друг друга по спине или обниматься по-мужски, чтобы подтвердить свою дружескую привязанность и товарищество; в сущности, счастье-снег входил в их головы, и они просто забывали, что собирались сделать. В конце концов Хаггерт Измятый До Нечитаемости (Huggert the Wrinkled Unto Unreadable), один из наших Умных Мужей, добился того, чтобы охотники иногда неожиданно били друг друга, или отпускали непристойные шутки о жёнах, матерях или сыновьях своих товарищей, или крали и прятали их обувь, и укладывали на края их щитов васаби, так что, когда охотники кусали щиты, они могли забыть про всё это китовое счастье, страдая от горящего носа и сдавленного горла. Все эти меры, увы, не помогли, ибо мощь счастья снежных китов оставалась [ненарушенной никакими порывами гнева], и их снежный порошок неминуемо превращал наших охотников обратно в хихикающих детей, а видя себя в таком состоянии и в воинском снаряжении, они фыркали и шутили всё больше и больше.

Урок был выучен. Мы оставили снежных китов в покое.

Однако грязептицы, в их назойливой и неугомонной скорби, выводящие свои трели и чак-чак-чак, привлекли внимание стада снежных китов с горных вершин, которые решили поглядеть, из-за чего весь этот шум. Они были так же удивлены, как и все остальные, когда обнаружили земную равнину, подвешенную в небе, и перемазанных в почве птиц, бешено порхающих в истерическом отчаянии вокруг неё.

«Что за хрень», — сказал один, — «я никогда не видел такой бессмыслицы». И так снежные киты прогудели друг другу на своём языке, а некоторые, охваченные жалостью, выплюнули огромные бури счастья в грязептиц, чтобы развеять их похоронное настроение. Но как Грязный Участок был заколдован от снега, так и птицы унаследовали эту невосприимчивость. Хриплые стенания пернатых не ослабевали.

Один из снежных китов, молодой самец, только недавно вырастивший свои пятна, прыгнул оттуда на облако и обратно, крутясь так, что оба его глаза могли видеть всю эту жуткую неразбериху. И он фыркнул, и заметил: «То, что мы видим здесь, мои родичи, несомненно работа зловредного Дагона». Тут одна из грязептиц, молодая самочка, услышала это заявление и прервала свои жуткие причитания, подлетела к огромному глазу кита и сказала: «При чём тут Лорд Мятежа и Испорченных Нравов, известный всем и повсюду как запутывающий всё в этом мире, и чьё вероломство широко известно даже среди сыновей и дочерей Тавы?» (Тава — языческая богиня. Самих птиц, ни больше ни меньше). Но кит-самец бултыхнулся в покрытый льдом обрыв ближайшей горы, игнорировав её. Однако, поскольку лёд твёрже снега, широкая лопасть его хвоста осталась на поверхности на миг дольше, чем обычно, и грязептица нырнула и схватила её своим клювом. Вот так она последовала за снежным китом в [забвение].

Умные Мужи говорят, что областей [забвения] великое множество, хотя некоторые [ограничивают] их количество шестнадцатью. И нет никого, кто мог бы сосчитать бесконечные переходы из одной в другую, ибо они меняются, причём часто, ибо они такие же непостоянные по своей природе, как и демоны, которые проходят по ним и правят ими. Тем не менее, есть берег Холодной Гавани (Coldharbour), что в провинции Молаг Бала, и большинство ледовых зверей касались его или приходили туда, хотя бы в кошмарах, и этим, как и волей Богов, можно объяснить, что снежный кит направился сквозь пустоту, лежащую за пределами реального мира, с грязептицей, крепко сжавшей свой клюв и плотно закрывшей глаза, чтобы не видеть зла вокруг себя.

[Вот так] молодой кит-самец проложил путь в замороженные владения Короля Насилия, расколов фонтан во внутреннем дворе Бала, вдребезги разбив непристойные ледяные статуи, венчавшие его в холоднейшей из страстей. И прежде чем солдаты смогли [организовать защиту от] снежного кита, тяжёлый звук разнёсся по двору и покрыл его весь туманом радости, который заставил всех смеяться, а слышать это было отвратительно. И с этим звуком соизволил Молаг Бал подняться со своего трона и войти во двор, чтобы противостоять дерзкой выходке кита северных облаков. «И какого *** тебе нужно?», — спросил он.

Кит взглянул на Принца, и отвесил поклон, как научили его старшие самки, и заговорил так: «Могучий Лев Вечера, Грубый и Низменный, Хранитель Холодной Гавани со времён падения Лига (Lyg), Крушителя Человечьих Сердец, я пришел, чтобы…». Но тут он был прерван чириканьем и потоком увещеваний своей пассажирки, которая оставила его хвост и взлетела прямо к лицу Принца. Гневная обличительная речь грязептицы-самки [слишком гнусная и непристойная], чтобы повторить её здесь, но сказано было более или менее следующее: «Один из твоего **** рода, очевидно, **** наш **** Грязный Участок, единственное **** место, где мой народ может строить свои **** гнёзда, а с тех пор, как он плавает в **** небе, это стало **** невозможно, как видишь, и вот мы не можем отложить свои **** яйца в нужный момент из-за такого чудовищного **** бедствия, так что мы были вынуждены причитать и **** причитать, ты, ****!» На что снежный кит согласился, что это правда, добавив только: «Что, конечно, чертовски надоело всем остальным».

Король Насилия взял паузу. Уже целую вечность никто не говорил с ним так, и уж, по крайней мере, никогда этого не делала птица. Бал подумал мгновение, а затем нахмурился, пожимая плечами. «Ну, во-первых, что за **** этот Грязный Участок?»

И снежный кит с грязептицей рассказали всю историю, шаг за шагом, и все детали, и в своём великолепии Молаг Бал понял, что это действительно была работа Мехруна Дагона, его брата по бритвам, единственного Принца, осмелившегося потревожить сон дракона-поедателя Алдуина. Но хотя правители [забвения] мало заботятся о верности дружбе, Бал не видел выгоды в нарушении планов своего брата, и так и сказал своим посетителям, прибавив угрозу страшного неодобрения, если они немедленно не прекратят свои оскорбления. Грязептица осталась неудовлетворённой и (не забывайте, что грязептицы бестолковы) стала гневно клевать голову Принца, упрекая его и весь его род и все причинённые ими беды.

Возможно, снежный кит по ошибке принял это безрассудство за храбрость, или, может быть, его восхитило то, что грязептица пробралась непрошеной в царства проклятых, или и то и другое с примесью нежности, которую испытывают друг к другу все летающие создания, но кит вдруг понял, что в этот самый момент он полюбил нечистую, сквернословящую, опрометчивую грязептицу всем своим немалым сердцем. Прежде чем Король Насилия смог прихлопнуть её, кит снова протрубил на весь двор, рассыпая пудру радости, надеясь поставить перед Молаг Балом помеху блаженства, чтобы они оба смогли беспрепятственно исчезнуть. «Хо-хо-хо», — хохотнул Молаг Бал с улыбкой, хотя никакой радости ни в том, ни в другом не было. Его аспект стал таким свирепым, что даже грязептица перестала долбить его по голове и спряталась за китом в порыве внезапного страха. Принц Холодной Гавани заговорил: «Ты, глупый маленький снежный кит, знаешь ли ты, что не может быть никакой радости для Меня? Что давным-давно я отказался от таких вещей для усиления моего гнева? А поскольку я признаю любовь между созданиями, непохожими друг на друга, я построил защиту против этой радости, и…»

«Постой-постой», — прервала его грязептица. «Что это за любовь между созданиями, непохожими друг на друга?» И если бы снежный кит только мог, он бы [обязательно] покраснел. Даже Молаг Бал был ошеломлён, ибо он был уверен в своём сердце, что любая дева, последовавшая за мужчиной в ад, делает это только в знак любви. Что касается грязептицы, она покинула своё убежище и снова устроилась на лице принца-демона.

«А?»- спросил он, мигая. «Вы двое разве не вместе?»

«Я — ГРЯЗЕПТИЦА, ты, гений», — ответила она, «а он — **** СНЕЖНЫЙ КИТ, понятно? Дело не в любви, а в том, что мы не можем отложить яйца в парящей земле, и в твоём брате, полнейшем ****, который должен всё исправить. Или сделать что-нибудь».

На это Король Насилия только поднял густую бровь.

Снежный кит прочистил горло [важно]. «Или…», — начал он, неуверенный в себе. «…Или я соберу всех своих родичей», — и тут он поймал кураж, — «всех-всех, вплоть до последней новорожденной самочки, со всех горных вершин Скайрима, и с облаков над ними, и из каждой снежной расщелины этой земли, и мы покинем её. Навсегда».

Это смутило Молаг Бала, Принца Беспорядка, чья ненависть была как кузнечные мехи в его животе, и кто давно уже отказался от всех удовольствий, связанных с любым весельем. И даже грязептица отвернулась от него, чтобы посмотреть на кита, и она тоже не поняла его.

Бал сказал: «А какое мне до этого дело?»

Тогда солдаты Принца Холодной Гавани стряхнули с себя порывы смеха, и опять взялись за свои пики, и вспомнили своё место и свою мерзость, и окружили они фонтан, который использовал кит как порог. А дыхало снежного кита было пусто, оставляя его беззащитным перед ними, и, похоже, это читалось в его глазах, ибо Молаг Бал зловеще заулыбался, и грязептица со страхом сглотнула.

«Тебе есть до этого дело», — ответил кит, — «Могучий Лев Вечера, Грубый и Низменный, Хранитель Холодной Гавани со времён падения Лига, Крушителя Человечьих Сердец, тебе есть до этого дело, потому что мой род приносит счастье в верхний мир, который ещё не отказался от него ради усиления своего гнева, и кто приветствует любовь, счастье и хорошее настроение… так же как и боится крушения всего, или предательства, или кары демонов. Эти последние — орудия [забвения] и твоя кровь, и только счастье делает твои устройства сомнительного предназначения боле приятными для тебя, ведь они не достигают цели, если применить их к тому, кто не знает ничего, кроме отчаяния и только отчаяния. Тебе есть до этого дело, Лорд Бал, ибо как можешь ты уничтожить сердца людей, когда эти сердца уже пусты?»

И с этими словами снежный кит опустился обратно в фонтан, из которого появился, но задержал один плавник своего хвоста наверху на миг дольше, чем обычно. И грязептица ухватилась за него своим клювом.

Когда они вернулись в Скайрим, внезапно появившись из снега на вершине, снежного кита и грязептицу встретила полная тишина. Их сородичи исчезли, как те, так и другие, а с ними и ревущий шум и какофония птичьих причитаний. Но самка уловила своими органами чувств напряжение Грязного Участка, и почувствовала, что он находится южнее и ниже, и поняла, что всё более или менее вернулось к обычному порядку вещей. Она отпустила китовый хвост и подлетела к его глазу. «Получилось», — сказала она, — «Бал поговорил по душам со своим братом Дагоном. Я чувствую это в моей груди». «Думаю, так и было», — сказал кит, — «а я слышу, как моё стадо прыгает по горам и небесам». И, может быть, когда она поняла, что снежный кит скоро может покинуть её, присоединившись к своему роду, а быть может, из-за того, что он показал своё бесстрашие, непохожее на её, но такое же сильное, а может быть, из-за того и другого с примесью нежности, которую испытывают друг к другу все летающие создания, но грязептица поняла, что с этого самого момента она полюбила благородного, огромного и нелепого снежного кита всем своим маленьким сердечком.

«Там, где я живу, не может быть снега», — сказала она тихонько. На что кит кивнул, добавив: «и есть ещё, конечно же, разница в размере». И тут они улыбнулись друг другу, и разлетелись в разные стороны, и каждый был тепло принят своими сородичами, певшими им хвалебные песни.

(И вот почему, когда вы видите грязептицу, направляющуюся на север, вы останавливаетесь… и смотрите на небо, прежде чем повернуть на юг. Иногда, если вам улыбнётся удача, вы можете увидеть его, кита северных облаков, смотрящего на неё, возлюбленную деву Тавы, языческую богиню, которую мы время от времени скупо признаём).