Щекотка ревности

Глава 12 Предатель всегда близко

В моей голове накопилась огромная масса вопросов, включая и сакраментальные русские о том, кто виноват и что делать. Пока мы с ректором приятно беседовали, любуясь на пьяных студентов и их веселье, главным вопросом, терзавшим мой могучий разум, был следующий: «Какого демона Иерихона, какого гребаного Сарката, во имя каких богов кто-то догадался осквернить магией Усыпальницу⁈». Это, понимаете ли, не фунт изюма — заткнуть ту дырку, из которой в принципе не должно было потечь! Некромантия и так была редкостью из редкостей, так еще допустить что, Конрад Арвистер, могу иметь к ней отношение… КАК?

О гримуаре знало ничтожное число разумных! О том, что в нем заключена легендарная ведьма Роксолана — не знал никто! О том, что ведьма немного понимает даже в такой чернушной магии — не знал трижды никто!

И, тем не менее, нате.

Но это было ночью. До того, как я вернулся во дворец, чтобы раззявить пасть на полную, слушая рассказ девчонок, которые выкинули Законника, как пьяного матроса!

Тут требуется пояснение — магия является энергией. То есть, к примеру, если мы защищаем замок, то он накрывается эдакой сенсорной сферой, у которой есть центры накопления энергии. Защита преодолена? В ту точку устремляется заряд из всех центров. Хдыщ!! По такому принципу построено каждое защитное заклинание, а мы их напихали столько, что у Тодхаммера при первом взгляде на замок тряслись руки!

То есть, дамы и господа, если бы сама Эмма Старри, являющаяся крайне живучим и защищенным существом, хотя бы лизнула окошко, ведущее в девичью светелку — её бы порвало, испепелило, прокляло и закопало! А этот кадр мало того, что незаметно преодолел все сигналки, так еще и перенес ДВА пролета сквозь периметр, один очень смачный удар о стену, несколько укусов (в том числе и в затылок!), и просто прорву боевых заклинаний! Не обычных, нет-нет, а стационарных, запитанных, подготовленных мастерами!!

Ах да, и выжил после падения со второго этажа… дворца. Более того, убежал!

Степень моего охреневания не поддается исчислению. За почти триста пятьдесят лет я не встретил ни единого существа, которое бы способно было на это.

Вот тут было бы очень уместно, если бы откуда-нибудь выскочил маленький гномик в потешной шляпе и с портретом Дианель Ерманкиил, а потом запищал бы, потрясая этим самым портретом:

— Это она! Это она виновата! Она мегасильный маг, проживший дохреналион лет! Она странная! Она суперумная! Как ты не замечаешь⁈

Кверху сракой! Разумеется, я проверял и перепроверял всё, что она делает! Разумеется, грубые и надежные, причем известные мне энергонасыщенные защиты ставила она, а я уже прикручивал к ним свои гадостные приемы тауматургии! И, разумеется, я еще и втайне от неё наворотил своего!

И, разумеется, защита показала два пробоя, честно потратив напитку каждого заклинания! Даже если бы этого выползня из Макабра метнули бы в замок из катапульты, заковав в гроб из гномьего антимагического хромантия, он все равно должен был сдохнуть!

Но он выжил и ушёл. Не проклятый, не разваливающийся на куски, не несущий на себе меток, сглазов, проклятий, заговоров…

Это ломало мне мозг.

Люди Макабра не сильны, среди них нет могущественных магов. Они живут в темном суровом мире, полном чудовищ. Выносливость, скорость? О да, эти качества там в почете, но вместо силы используют ум. Найти уязвимое место, ударить, отступить в ожидании, пока пораженная тварь истечет тем, что её питает. Повторить. Магия на Макабре слишком буйная и нестабильная, чтобы там это развилось в полноценную науку. Если бы фауна и флора мира были бы менее агрессивны, то Макабр стал бы Паровым миром со всеми вытекающими из этого плюсами и минусами.

Проще говоря, даже самый крутой макабрец-маг не смог бы повторить и десятой доли того, что мы наворотили. Архимаг-эльф из Магнум Мундуса? Смог бы. Но где-то за сутки, используя приборы и артефакты, и уж точно не пробив дважды защиту в одном месте. Снять бы снял, но пробой? Не-а.

Дня не прошло.

…жопа.

А ведь макабрец не был антимагическим при первом нападении на меня. Я его проклял легким, но довольно противным заклинанием, от которого контроль над мышцами должен был серьезно ухудшиться…

Поймите меня правильно, я целиком и полностью осознаю себя хоть и не мухой, влипшей в паутину, но, как минимум, волком, на которого открыли охоту, но почему-то не убивают, лишь загоняют далее. Смысл этого действа непонятен, особенно на фоне странного… нейтралитета Черного Трона. Черт побери, тут даже не волком себя чувствуешь, а каким-то призом или… фишкой, что ли.

Сейчас это должно было измениться. Посланники королевы Кабиталии, прибывшие в её посольство, привезли с собой как материалы, нужные мне для изучения, так и человека, которому они принадлежат. Проще говоря, вместе с летописями рода, нарушившего эдикт своего правителя, они привезли и его главу.

— Меня зовут барон Андриан Хавкмун, — неприязненно представился худой, нездорового вида человек в толстых очках и практически лысый, несмотря на свой невеликий возраст, — Полагаю, вы здесь затем, чтобы доставить меня к местному правителю? Даже не дав отдохнуть с дороги?

— Я и есть местный правитель, — буркнул я, усаживаясь в кресло напротив барона, — Меня зовут Конрад Второй, король Агалорна. Чтобы не терять время зря, сразу проясню — также я являюсь Конрадом Первым, который правил триста лет назад. Нет, я не псих, а вампир, у меня даже корона есть, вот она. А теперь, уважаемый барон, к вам как к историку только один вопрос на сегодня — что случилось с Орденом Летописцев?

Историк, а мужчина, как и его отец, дед и так далее, пребывал именно в этом высоком звании при королевском дворе, просто не мог не знать об этом эпизоде. И, как владелец трех телег, заваленных летописями, не мог на него не ответить мне. Получив ответ, я, как и обещал, покинул барона отсыпаться после долгой дороги, а затем мрачно пошёл в сторону академии Брайзен, чтобы через час предстать перед глазами её ректора. Там я и застрял на сутки, пытаясь не только дождаться ответа на вопрос, который ректор отправил в центральное управление Гильдии Магов, но и разбирая с преподавателями задачу Выживания Невозможного Макабрца.

Те были в шоке.

— Ваше величество. Разумный, знающий свои пределы в какой-либо области, также ощущает пределы самой этой области. При должном уровне понимания теории, — довольно деликатно ответил тогда Тодхаммер, — То, что вы нам описали, лежит в неведомой дали за этими пределами. Удел мага видеть свои перспективы, как и перспективы своих соседей. Это же — невозможно.

Что мог знать директор школы магии захолустного королевства в захолустном мире? Немногое. Я же видел летающие острова Заакана, беседовал с подокеаническими гномами мира Клаа и их божественными жабами, пил горький портвейн с мастерами проклятий Скуфиса, гиблого мира, в котором вода напоминает слизь, а у воздуха отчетливый розовый оттенок. Бывал в знаменитых пирамидах полуросликов Ганверта, неделями пропадал в борделях Волна, и даже, демоны Иерихона его дери, гулял по улицам Магнум Мундуса, хотя от этого тошнило просто невероятно.

Только вот Теодор Тоддхаммер был прав. Невозможное — невозможно.

…и это меня, шагающего в таверну с самым нелогичным стремлением нажраться в смертельно опасной обстановке, угнетало просто чудовищно.

Потому что я видел и невозможное.

Глиммеркольтский лось со горящим знаком во лбу. Гигантский тролль, не умирающий, носящийся со страшной, непредставимой для этих неуклюжих существ скоростью. Эльфийка-полукровка, не произносящая заклинаний, не делающая магических жестов, а просто создающая нужную ей магию силой мысли. Обычный второсортный менеджер-гном, способный порвать на две части опытнейшего полудемона с оперативным стажем в четыре сотни лет…

Бритва Оккама, да, Конрад?

С первой кружкой пива ко мне подсели несколько рыцарей из Взыскующих. С пятой они удалились, пошатываясь, удовлетворенные телесно, но с по прежнему полной чашей скорби за своего убитого паладина. С шестой кружкой, в которой бармен по моей просьбе утопил стакан горькой настойки, воздух позеленел и ко мне явились мертвые разумные. Матрос-гоблин, офицер-человек, старая ведьма-орчанка.

— Бабка нас заколебала, Конрад, — с места в карьер начал гоблин, — Отпусти её. Отслужим.

— Она заколебала даже Альтего, — дернул щекой Хохмунд, — Ей не место среди нас.

— Не мытьем, так катаньем, да, Роксолана? — пьяновато ухмыльнулся я.

— Тебе насрать на наши проблемы, упырь, — спокойно пожала плечами монументальная орчанка, — Когда мы тебе нужны, ты начинаешь торговаться. Выполняешь условия сделки. Только вот проблемка — мы тебе редко когда нужны. А деньки идут. Еще несколько месяцев, и меня станет меньше. Тогда я отсюда никогда не выберусь.

— Это не мои проблемы.

— Верно, — со сверхъестественным спокойствием заявила легендарная ведьма, — Но ты сейчас в жопе и тебе позарез нужен тот, кому ты можешь доверить спину.

— Могу ли? — я еще раз ухмыльнулся, — У тебя нет души, чтобы мне поклясться.

— Зато я знаю кое-что, что тебе может помочь, — ответно осклабилась ведьма.

— Мы знаем, — глянув на неё, уточнил Дальтер, почесывая свой несвежий нос, — Мы.

Орчанка лишь свирепо зыркнула на него.

— Но скажем только если ты согласишься убрать её из книги, — сухо отрезал Хохмунд, — Только так, и никак иначе.

Предложение я обдумывал всю седьмую кружку пива. Призраки, совершенно невидимые другими гостями таверны, терпеливо ждали.

— Хорошо, — наконец, кивнул я, — Да, вы действительно мне не особо нужны. Смысл в невидимых и неощутимых лазутчиках есть, пока они проявляют инициативу, а тут, как посмотрю, она начала умирать.

— Убери её и все вернется на круги своя, — человек-мертвец устало выдохнул, — Ты не понимаешь, вампир. Не понимаешь, каково это быть заключенным с никогда не спящей и не устающей ведьмой.

— Ах вы мои страдальцы, — ласково улыбнулся принявший решение я, — Ну как мне не пойти вам навстречу?

Достать тело, живое, но безмозглое, было парой пустяков. В Брайзене всегда было полно таких тушек, на которых студенты изучали анатомию, алхимические реакции или еще какую ерунду, требующую живой или мертвый человеческий организм. Бандиты, воры, взяточники, матросы и охрана караванов, попавшаяся с нечистыми руками, всё это с лихвой закрывало потребности магов. Хватило бы, наверное, одних только матросов, самого неугомонного и хулиганистого племени Сомнии, но закон есть закон.

Другим делом был ритуал. Он тоже не требовал особых знаний, а представлял из себя канал, который нужно протянуть из книги в мозг отжатого мной учебного пособия. Хитрость была в том, что канал нужно было держать довольно долго и очень-очень ровно, позволяя воспоминаниям орчанки наложиться на мозг объекта нормально, а не через задницу. Для этого нужно было обладать очень высоким уровнем контроля над магией.

Это мы умеем.

Книга лежала на груди у женского тела, едва дышащего в магической коме, Роксолана «перекачивалась» в него, а я сосредоточенно поддерживал процесс, окутав своей усилившейся в Сомнии магией все участвующие в нем предметы. За мастер-классом по совершенно бестолковой процедуре внимательно наблюдало несколько любопытствующих студентов и старичок, хранитель местного «живого» морга.

— «Та-а-а-ак и держии-и-иии…», — время от времени гнусавила ведьма, размазанная между некромантическим гримуаром и едва живой плотью какой-то человеческой грешницы, — «Во-ооо-т тааа-аак…»

— Посвисти мне тут еще, — поморщился я, сосредоточившийся уже на совершенно другой задаче. А именно — мне нужно было подцепить аурным щупом тот комок сигнатур-слепков, так похожих на ведьму, но держащихся чуть ли не «уголке» книги, а потом… резко подтолкнуть всю эту кучу-малу прямиком к створу канала!

— «Неее-еееет!!» — заорала мгновенно всё понявшая Роксолана, но что она могла сделать? Ничего. Даже орать дальше, потому что её заглушил хоровой вой из нескольких десятков безумных мертвецов, которых теперь спрессовано вытягивало в живое тело вместе с ведьмой.

Завершив процесс, я воткнул свой вытянувшийся черный коготь ровненько в центр лба учебного экспоната, прерывая все его немногочисленные жизненные функции и разрушая ловушку. Вряд ли это было прям необходимо, скорее всего, они все перемешались между собой, полностью утратив идентичность, но, как говорится — почему бы и нет?

— Неудача! — с удовольствием заявил я, снимая с трупа свою совершенно пустую книжку, — Какая жаль!

— Вы испортили материал, ваше величество… — строго и нудно проскрипел старичок.

— Тут очень секретные материалы, господин Леопольд! — я внушительно потряс книжкой, — Нужно быть крайне осторожным! Но ничего, я до них доберусь. Истина где-то рядом!

Кто-то говорит, что знание является силой, и он совершенно прав. Незнание, по своей сути, является слабостью. Предполагая, мы рискуем. Иногда рискуем смертельно.

Меня пытались обмануть. Ведьма подговорила остальных «жителей» книги солгать мне, сказав, что некоторые студенты на балу видели тени мертвых, наблюдающих за ними. Она обещала указать на них, когда я дам ей тело. Согласившись на сделку, я нарушил ход ритуала, уничтожив все слепки личности, сидевшие в гримуаре. Почему?

Ведь так хорошо общались, да?

Этому есть несколько причин. Первая в том, что я ничего не мог сделать этим мертвым душам, их было нечем напугать или принудить кроме забвения. Врать, обманывать, вводить в заблуждение они могли легко. Второе — что их кто-то подговорил мне соврать насчет студентов Брайзена. Кто-то, не знающий о том, что ректор с преподавателями следили как орлы за тем, чтобы их подопечные что-нибудь не колданули. Всем и каждому было категорически запрещено использовать магию, и добросовестные будущие члены Гильдии этот запрет соблюли. Всё-таки, королевский бал для простолюдинов это не кот чихнул, это и правнукам рассказать можно.

Но кто-то решил сымпровизировать. Кто-то, кто видел этих мертвецов, мог с ними общаться и смог чем-то заинтересовать. Немедленно избавиться от них было более чем разумно. Хотя была и еще одна причина.

Мне нужна была «чистая» книга.

Покачиваясь на ахорсе, скачущем назад в загородный замок, я делал холодные, беспощадные выводы. Мой оппонент — маг большой силы и знаний, прекрасно информированный, обладающий связями среди Блюстителей. Этот маг или его люди встречались с Дианель, по «неважным» для неё причинам, о которых она забыла. Зачем-то подарили ей вещи из другого мира. Зачем-то притащили сюда и натравили на меня Законника, хотя убить было бы в разы проще с такими-то ресурсами. Они как-то связаны с вампирами и уверены в себе настолько, что демонстративно пришибли очень уважаемую фигуру из Взыскующих.

А еще… тут я поморщился, еще есть одна крайне мерзенькая деталь. В свое время, размышляя над тем, что можно сделать с заключенными в гримуар воспоминаниями, я понял, что их можно воскресить. Ну, в каком-то смысле. Если переписать отдельного мертвеца в ребенка, а затем погрузить его в долгий, очень долгий сон, то произойдет ассимиляция воспоминаний и черт характера. Это будет далеко не полноценное воскрешение, но, по сути, единственный способ «возвращения» искалеченных воспоминаний в форму полноценного разума, причем с получением души. Грязно, тупо, бессмысленно, невероятно жестоко по отношению к младенцу. Я бы никогда на это не пошёл.

Кто-то другой, кто-то, пообщавшийся с мертвецами… смог их завербовать именно этим. Больше нечем. Вообще нечем. Добавляем к портрету подпись «омерзительная сволочь» и трижды подчеркиваем красной ручкой.

Гномик, уйди, ты уже не смешной.

Вернувшись в свой временный дом, я занялся тем, чем и должен заниматься православный вампир в замке, а не всей вот этой херней. Набрав полную охапку девок, я поволок их в подвал, чтобы заняться там такими грязными вещами как некромантия и демонология. Сначала не получалось, потому что девки были против.

— Конрад! Ты что, сдурел⁈ — боялась Алиса, — Нафига тебе это⁈

— Это не мне, это вам, — мягко тащил я девушку в центр магической фигуры, расчерченной на полу, — На всякий случай.

— На какой, в жопу, случай! Объясни нормально, да⁈

— Короче, тетеря неверящая, — бросив упрямую рыжую, я потыкал пальцем в Виолику, наблюдающую за нами с любопытством, — Вот демон. Вот книга, сохраняющая воспоминания. Сейчас мы сделаем ахалай-махалай, после которого, если ты или Мыш двинете лыжи, то Виолика, используя меня как медиума, утащит ваши души и засунет вашу память в книгу. А я потом смогу это все засунуть в другое тело и оживить. То есть, вы не умрете.

Мыш прижала уши и обняла хвост. Тарасова просто засопела. Я закатил глаза к потолку и принялся их убеждать. Радиган помогала, укрепляя мою уверенность в том, что подружиться с молодым демоном было одним из лучших решений в жизни. В отличие от комков чужих воспоминаний, считающих себя полноценными личностями, демон никак не может предать того, кто знает его имя. Вру, может. А вот того, кто этим именем пользовался только в его, демона, интересах… Нет, никак.

Девчонки поупирались еще для приличия, отвергая саму идею, что могут отбросить коньки, но потом всё-таки согласились, заставив меня облегченно выдохнуть. Страховка никогда не повредит. Я давно думал об этом, но искренне надеялся, что ползающие вокруг посменно Дальтер и Хохмунд всё-таки выяснят что-нибудь полезное. Вместо этого они переобулись. Не виню их ни грамма, быть вечным заключенным книги, теряя ежегодно часть себя — далеко не лучшее существование. За предательство не виню. А вот за то, что решили купить себе новую жизнь не только им, но еще и фактическим убийством ребенка…

И нет, дамы и господа, я не надумываю. Конрад Арвистер почти грандмастер тауматургии, ему триста пятьдесят лет. Не существует более гуманных способов дать жалкому обрывку воспоминаний новую жизнь. Не существует ничего другого, чем можно перекупить лояльность этого жалкого обрывка. Законы магии беспощадны.

Не успел я допить чашечку кофе после плотного полдника, как вцепившаяся в меня клещом Ульяна уволокла за руку показывать коллекцию подсвечников, обнаруженную ей на чердаке дворца. Коллекция действительно была необычайно богатой. Слуги (а кто бы еще это мог быть?) устроили из чердака нечто вроде люксовой комнаты отдыха, в которой играли в карты и жгли бюджет здания, освещая себе всё тут свечами. Также, судя по всему, они здесь играли на арфе, танцевали (большая свободная площадь, дополнительно покрытая жестким тканевым материалом), и, конечно, трахались как не в себя (кровать, окруженная целой коллекцией ростовых зеркал).

— Это студентики обнаружили, — довольной жабой кряхтела бывшая секретарша Эммы Старри, находясь в крайне компрометирующей любое разумное существо позиции, — Чуть не уболтали, стервецы! Но я тебе верна, да… ох! Еще! Еще! Еще!!!

— Ты? Верна? — пыхтел в ответ я, используя компрометирующую позицию в пошлых целях, — Вот новость-то!

— Эй! Я в этом мире только с тобой!

— Потому что девки от тебя шугаются, а местным ты не доверяешь, язва зеленая…

— Ничего… ничего… я их еще подкараулю…

— И вот в кого ты такая.

Мне не ответили, предпочтя вцепиться зубами куда достали, так что пришлось ускоряться и углубляться, чтобы не откусили. Финишировав, как всегда, бурно, мы быстро пришли в себя. Как всегда.

— Я же тебе говорила, Конрад, — ухмыляющаяся голая гоблинша, пританцовывая, ходила по импровизированной зале отдыха, разглядывая разные предметы мебели, расставленные у стен, — Секс — это единственный здоровый способ расслабиться, если ты маленькая гениальная гоблинша. В отличие от вампиров, мы довольно хрупкие существа и не можем спокойно залечивать отравления, так что приходится довольствоваться этим. Нет, я могу курнуть там или выпить… могла, точнее. До того, как пошла в Управление. Да и теперь меня точно турнут куда-нибудь пониже, только знаешь что? Мне это не особо. Вот потрахаться — да! Идеальное занятие. Ты одновременно занимаешься спортом, получаешь удовольствие и налаживаешь отношения! Просто ве-ли-ко-леп-но!

И вот фиг возразишь, права как никто.

— А не боишься, что эльфийка из ревности в тебя чем-нибудь вжухнет? — поинтересовался я, наблюдая за продолжающей свой обход подругой.

— Эта овечка-то? — хохотнула Ульяна, — Не-а. Такие как она устроены по-другому. Вот если ей палец в задницу внезапно засунуть, то она сначала разнесет полгорода, а потом только начнет думать. А вот если не внезапно, то она себя просто убедит, что ничего делать не нужно вообще. Кстати, хотела тебя спросить — ты с ней трахался? Тогда, когда был королем?

— Не-а, — в тон зеленой девушке ответил я, приближаясь к ней с ясно определяемыми намерениями, — Но подкатывал. Она меня отшивала, пока не женился. Потом подкатывать перестал.

— Гнусный ты кобель, Арвистер! — зорко следя за покачивающимися «намерениями», радостно осклабилась гоблинша.

— Возможно, — согласился я, подходя вплотную к собеседнице, — Такова суть всех мужиков. Просто я считаю, что кобелями являются те, кто не понимает отказов.

В ответ мне лишь совсем неглубокомысленно промолчали, но я отнесся к этому с полным пониманием и одобрением. Всё-таки, я ведь настоящий кобель, не понимавший отказов ровно до тех пор, пока не увидел свою будущую супругу.

А кто бы на моем месте поступил бы иначе?