Секретные коммандос

Глава 1

Подобно множеству молодых людей, оканчивающих среднюю школу в 1967 году, я пошел прямо в Армию, как и поколение наших отцов во время Второй мировой войны. В "синеворотничковом"[1] северо-восточном Миннеаполисе считалось само собой разумеющимся, что ты служишь своей стране; единственный вопрос был — ждать призыва на два года или завербоваться на три года, выбирая, чем хочешь заниматься. Вместе с несколькими воинственными одноклассниками я пошел по последнему пути, записавшись в воздушно-десантную пехоту — парашютисты.

После начальной подготовки знойным летом в Форт-Кэмпбелле, Кентукки, нас отправили в сосновые леса Форт-Гордона, Джорджия. Там, в скопище хижин Куонсета[2] под названием Кэмп-Крокетт, мы готовились стать пехотинцами-десантниками, направлявшимися во Вьетнам и в элитные подразделения, такие как 173-я воздушно-десантная бригада, 101-я воздушно-десантная дивизия и 1-я воздушно-кавалерийская. В дополнение к большому объему занятий по патрулированию, вооружению и тактике малых подразделений, мы прошли жесткую физическую подготовку. Вскоре мы обнаружили, что каждое утро пробегаем по пять миль в тяжелых прыжковых ботинках, за которыми следуют часы физических упражнений. Наши тренеры, сами десантники-ветераны Вьетнама, не давали поблажек. Мы на них и не рассчитывали.

Все эти пробежки и гимнастика позже позволили нам, выпускникам Кэмп-Крокетт, легко проскочить через прыжковую школу в Форт-Беннинге, Джорджия, в то время как большинству обучаемых она давалась с трудом, а одна четверть отсеивалась. Затем мы получили свою главную награду — мы прыгали из самолетов, как парашютисты Второй мировой войны, которыми мы восхищались с детства. Грациозно спускаясь на площадку приземления Форт-Беннинга среди наполненных куполов, я забыл обо всех издевательствах и физических муках. Мне нравилось быть парашютистом.

Однажды утром, в последнюю неделю нашей прыжковой школы, появилась крепкая фигура в зеленом берете. Он просто стоял, наблюдая за нашей ротой, пока мы делали утреннюю зарядку. После этого он обратился к нам: любой желающий записаться добровольцем в Силы спецназначения мог встретиться с ним тем вечером. С моих приятелей по району было довольно тренировок — я был единственным из них, кто вместе с еще двадцатью пятью курсантами-десантниками пошел послушать сержанта спецназа.

В отличие от любых других армейских специальностей — типа пехотинца или военного полицейского — в Зеленые береты нельзя было пойти сразу. Для рассмотрения кандидатуры в Силы спецназначения, объяснил вербовщик, вы должны иметь парашютную квалификацию, балл теста на интеллект, достаточно высокий для поступления в школу кандидатов в офицеры, и соответствовать самым высоким армейским стандартам физической подготовки. Все мы отвечали этим требованиям, но все равно был еще специальный тест на профпригодность, объяснил вербовщик.

Могу ли я быть Зеленым беретом? Зеленые береты были богами. Всего лишь годом ранее, в 1966, самый продаваемый сингл-сорокапятка[3] был записан не Битлз или Роллинг Стоунз — это была "Баллада о Зеленых беретах", спетая штаб-сержантом Барри Сэдлером. Перед этим первая Медаль Почета войны во Вьетнаме досталась Роджеру Х. К. Донлону, молодому капитану Сил спецназначения, а роман Робина Мура "Зеленые береты" продержался в списке бестселлеров Нью-Йорк Таймс больше года. Всего лишь пятью годами ранее, несмотря на протесты бюрократов Пентагона, президент Джон Ф. Кеннеди утвердил зеленые береты для этих великолепных воинов, объявив их головные уборы "символом превосходства, признаком мужества, знаком отличия в борьбе за свободу".

В детстве в Миннесоте я слышал, как соседи-скандинавы с благоговением говорили о норвежском Сопротивлении и его вдохновляющей борьбе против нацистов. Я читал книги о них и о французском Сопротивлении. Эти доблестные партизаны показали, что небольшие группы преданных своему делу людей, действующие в тылу врага, могут давать результаты, далеко выходящие за рамки их численности — как и американские Силы специального назначения. А сейчас, как свежеподготовленный десантник, я получил шанс пойти добровольцем в Зеленые береты — по крайней мере, вероятность.

Первоначально Силы спецназначения принимали только опытных солдат — не моложе двадцати лет, в звании минимум специалиста четвертого класса. Тяжелые потери во Вьетнаме заставили снизить возраст до девятнадцати лет, а звание до рядового первого класса, ни того, ни другого я не достиг. Я был всего лишь рядовым, и прошло три месяца с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. "Но мне будет девятнадцать, когда я закончу подготовку", — пытался я убедить вербовщика.

Сержант Зеленых беретов оглядел меня, а затем объявил: "Ты можешь пройти квалификационный тест Сил спецназначения вместе с остальными. Посмотрим, как ты справишься". Разработанный RAND, оборонительным аналитическим центром, это был самый странный тест, который я когда-либо проходил, напоминавший начальную сцену сериала "Миссия невыполнима", с записанными на пленку инструкциями, экзотическими сценариями, фотографиями для изучения, а затем серией вопросов, предлагающих лишь неидеальные ответы. Было непонятно, насколько хорошо я справился.

На следующий день сержант спецназа вызвал восьмерых из нас. У меня было 477 из 500, самый высокий результат в нашей группе. Я был принят — у меня был шанс заработать зеленый берет. Через час после выпуска и нацепления серебряных крылышек парашютиста я попрощался с приятелями по району и сел в чартерный автобус, чтобы проехать 450 миль (725 км) до Форт-Брэгга, Северная Каролина.

Было уже темно, когда я проснулся и увидел, что фары автобуса освещают вывеску — "Штабная рота, Учебная группа Сил специального назначения". На курсе начальной подготовки нас встречали орущие строевые сержанты, в воздушно-десантной школе Кэмп-Крокетт нас встречали еще более орущие строевые сержанты, в Форт-Беннинге десантные кадровые в черных кепках орали и велели упасть-отжаться. Насколько хуже будет здесь?

В это мгновение дверь штабной роты открылась, оттуда вывалил одинокий сержант первого класса с планшеткой. Мы ввосьмером послушно потрусили к нему, но он оставил нас стоять кучкой, пока доставал трубку.

Выпустив дым, он объявил: "Столовая открыта, мы придержали ее для вас. Сложите ваши вещмешки в коридоре. Как поедите, я выдам вам постельное белье. Вопросы?" Его тон был расслабленным, почти дружелюбным. До сих пор мы жили в деревянных казармах времен Второй мировой или простецких хижинах Куонсета, где размещались по сорок человек в больших открытых помещениях. Здесь, в Форт-Брэгге, сержант провел нас в современные кирпичные здания, напоминающие студенческие общежития, всего по восемь человек в комнате. Наше жилье было опрятным, со свежевыкрашенными стенами и застеленными плиткой полами.

Да, Силы спецназначения отличались. Теперь нам предстояло проявить себя в течение шести недель Первой фазы, начальной и самой сложной части подготовки SF.

И с чего же мы начнем? Обучения обращению с взрывчаткой? Диверсий? Налетов?

"Чтобы выполнять поставленные перед вами задачи", — сказал нам во время ознакомительного занятия старый мастер-сержант, — "вы должны быть и воином, и учителем. Поэтому первый предмет, который решит судьбу вашего будущего в спецназе, это МО — методики обучения"[4].

Что! Учителем? Мы хотели убивать врагов и взрывать все вокруг. Вместо этого нам выпала целая неделя МО. "Если вы не сможете научиться учить", — предупредил мастер-сержант, — "вам нет места в SF". Он был серьезен.

Та первая неделя была посвящена навыкам преподавания, которым нас учила самая крутая группа NCO[5], с которыми я когда-либо сталкивался в Армии — яркие, преданные своему делу, с хорошо поставленной речью и в то же время достаточно жесткие, чтобы быть в спецназе. Все они были закалены в боях и обладали достаточным личным опытом, чтобы прорабатывать учебные моменты.

Нашим самым незабываемым инструктором был, пожалуй, сержант первого класса Моррис Уорли. Оправляющийся от серьезных боевых ранений, вместо того чтобы выздоравливать дома, Уорли сидел в кресле перед нами, читая лекции об эффективных методах обучения. Несмотря на свой неуклюжий гипс и бинты, покрывающие большую часть одной ноги и лица, он не давал ни намека, что испытывает боль, хотя в его правом рукаве нам были видны уродливые красные шрамы, из-за которых рука не гнулась, и он почти не мог ею пользоваться. Он очень старался, пытаясь писать ей на доске, но делал это очень четко и медленно, притворяясь, что все так и надо.

Мы не знали, что каждое утро другой инструктор, сержант первого класса Боб Франке, помогал Уорли одеться, затем усаживал на заднее сиденье своей машины и отвозил в нашу аудиторию. До нашего появления Франке и третий инструктор, сержант первого класса Боб Джонс, усаживали Уорли в кресло, а затем заносили его на кафедру.

Воистину, Уорли был человеком большой скромности, но неукротимого духа — и, как мы однажды узнали, огромного мужества. Во время перерыва один из курсантов рассказал, что Уорли был награжден Крестом за выдающиеся заслуги, второй по значимости наградой Америки за героизм, сразу после Медали Почета. Уорли был где-то, что, как предполагал курсант, называлось SOG. Никто из нас не знал, что означают эти буквы, и когда один из курсантов спросил инструктора, в ответ он получил лишь сердитый взгляд. Чем бы ни был SOG, нам не следовало спрашивать о нем.

Та неделя МО открыла нам глаза на реалии Сил специального назначения. Как-то утром Уорли заметил: "Члены племен монтаньяров могут оперировать арифметическими значениями только до трех — "Один-два-три-много". "А теперь как", — поставил он нам задачу, — "вы объясните им, что у М-16 магазин на двадцать патронов?" Правильно, нам пришлось снять ботинки и показать ему пальцы рук и ног.

Или вам предстоит обучить использованию одноразового гранатомета М-72, но первый гранатомет вы получите, только когда его забросят по воздуху через неделю. Как вы поступите? Мы делаем макет из дерева, веревок и проволоки, и учим по нему. От самостоятельного изготовления наших учебных пособий до использования ящика с песком и сосновых шишек для обучения тактике — наши инструктора поощряли импровизацию и использование подручных средств. В качестве финального теста каждый из нас должен был провести занятие с инструкторами (выступающими в роли иностранных курсантов-партизан), причем один из них изображал переводчика, и для вящего усложнения вводились некоторые выдуманные "культурные табу", о которых мы узнавали только в ходе занятия. Было занятно узнать, что наших партизан оскорбляло указывание пальцем или слово "этот", но урок был хорошо усвоен.

Несколько человек провалились, и это был последний раз, когда мы их видели. Для тех из нас, кто остался, во всем этом теперь было гораздо больше смысла — безусловно, чтобы быть спецназовцами, мы должны были быть учителями.

Остальная часть нашей подготовки на Первой фазе была сосредоточена на нетрадиционных методах ведения войны — заброске в тыл противника для вербовки, обучения и руководства местными партизанскими отрядами, а также создания с их помощью разведывательных сетей и организации тайных маршрутов для помощи сбитым летчикам и бежавшим военнопленным.

Мы многому научились на полученном во Второй мировой войне опыте OSS, Управления стратегических служб, секретного полувоенного американского агентства, ветераны которого впоследствии основали и Центральное разведывательное управление, и Силы специального назначения Армии США. Так же, как и в OSS, мы изучали, как подобрать площадку для посадки самолета в оккупированной стране, установить кодированные опознавательные огни, а затем быстро уйти с доставленными снабжением и людьми, прежде чем отреагируют силы безопасности противника. Или как поднять донесение вверх на проволоке и шестах, чтобы низколетящий самолет мог подхватить его. Для связи с нашей агентурной сетью мы использовали тайники — сообщение скрытно оставлялось в условленном месте, чтобы нам не приходилось встречаться лично.

Если бы Советский Союз вторгся в Западную Европу, десятки групп Сил спецназначения десантировались бы в тылу русских, чтобы вербовать чехов, поляков, восточных немцев, литовцев, латышей, даже русских — и особенно этнические меньшинства — для создания всеохватного движения сопротивления по всей Восточной Европе. И уже, как намекали наши инструкторы, более чем достаточные запасы оружия, радиостанций и припасов были втайне заложены в тайниках от Норвегии до границы Германии и Швейцарии, чтобы еще больше групп спецназа могли остаться, пока русские захватчики будут продвигаться на запад. Что даст еще десятки групп в их тылу и еще тысячи партизан.

Для выполнения этой роли, Команда-А Сил спецназначения из двенадцати человек была организована, чтобы действовать автономно в течение длительного времени. Возглавляемые капитаном с заместителем-лейтенантом, десять NCO Команды-А обладали идеальным сочетанием технических навыков: два медика, два связиста, два специалиста по вооружению, два подрывника и два специалиста по операциям и разведке для планирования подготовки и действий. Это означало не только впечатляющий фактор повышения боевой эффективности — 500 иностранных комбатантов ценой привлечения двенадцати Зеленых беретов — но и делало этих местных партизан прямой поддержкой вооруженных сил США. Что может быть лучше для интеграции партизанского движения в военные операции США, чем иметь их подготовленными и возглавляемыми американцами, на связи с американскими войсками и координировать их операции? Это было блестяще.

На четвертой неделе Первой фазы всеобщее внимание переключилось на Вьетнам, новости откуда были не очень хорошими. Две северовьетнамские дивизии окружили американских морских пехотинцев в Кхесани, день и ночь подвергая их массированному обстрелу. Затем последовало Наступление Тет '68[6], неожиданное нападение по всей стране и временный захват большинства крупных городов Южного Вьетнама. И особенно зловеще, впервые за всю войну нанесли удар вражеские танки, разгромив лагерь Сил спецназначения в Лангвей, всего в шести милях к западу от Кхесани. Это было совсем рядом — в Учебной группе были NCO, которые знали Зеленых беретов из Лангвей или даже служили там сами. Возникли настоящие сомнения относительно направления, в котором идет война.

Как бы мрачно это ни звучало, в Учебной группе все же были и светлые моменты.

Однажды утром исполняющий обязанности Первого сержанта нашей роты, сержант первого класса Эрни Фант, расхаживал перед строем, когда заметил, что у одного человека отсутствуют положенные пистолетный ремень и фляга.

"И где же твой пистолетный ремень, боец?" — потребовал ответа Фант.

Конечно, он толи потерял его, толи забыл где-то, но это было бы признанием в совершении глупой ошибки — за исключительную оригинальность и абсолютную гениальность в условиях стресса этот парень заслуживал награды. Стоя по стойке смирно, он ответил: "Его утащили кроты".

Фант не знал, что сказать. Он окинул молодого солдата изумленным взглядом. "Кроты?"

Молодой солдат поднял руки ко рту и развернул их согнутыми пальцами в стороны, как роет маленький мохнатый крот. "Ну да, сержант, кроты".

Фант сдержал улыбку. "Что ж, как ты думаешь, кроты вернут его?"

"Я очень на это надеюсь".

Он вышел сухим из воды, и поэтому все восхищались им, включая Фанта.

К настоящему моменту, месяц спустя, нам оставалась всего одна неделя Первой фазы, затем худшее будет позади. Всего лишь семидневные полевые учения — что ж, мы проскочим их так же легко, как прошли через прыжковую школу в Форт-Беннинге, думали мы. Затем, во время перекура, седой мастер-сержант сказал нам: "Нам нужны только такие люди, которые действительно хотят служить в спецназе".

В начале 60-х, вспоминал он, 77-я Группа Сил специального назначения попала под сокращение, и в его роте обнаружилось, что у них только пятнадцать мест на тридцать NCO. "Так что сержант-майор отвел нас за здание штаба к яме с опилками, используемой для парашютной подготовки, и сказал: "Последние пятнадцать из вас, кто останутся в этой яме, вы останетесь в Силах специального назначения. Остальные пятнадцать, те, кто окажутся за пределами ямы, вы перейдете в 82-ю воздушно-десантную дивизию".

"Через двадцать минут", — заключил он, — "мы поняли, кто действительно хочет служить в спецназе. К концу следующей недели мы узнаем, кто из вас на самом деле хочет быть здесь".

Намеком на то, что нас ждет, был детальный осмотр нашего снаряжения непосредственно перед отбытием. Инструктора проверили наши карманы, рюкзаки, даже развернули наши запасные носки, чтобы убедиться, что у нас нет с собой еды. Затем мы поехали на авиабазу Поуп, надели парашюты и поднялись на борт транспортного самолета C-123. Уже после наступления темноты мы прыгнули на Кэмп-Макколл, отдельную тренировочную базу, примыкающую к Форт-Брэггу.

После построения на площадке приземления мы прошли несколько миль форсированным маршем — чтобы "ускользнуть" от сил безопасности противника — а затем заняли оборону в густом лесу. Это был не лагерь, а тактическая ситуация, в которой мы несли охранение периметра и соблюдали световую и звуковую дисциплину. Но у нас было, по меньшей мере, восемь часов сна, так что это не казалось очень сложным.

На рассвете мы встретились с NCO, который руководил Кэмп-Макколл, сержантом первого класса Мануэлем Торресом, человеком деловым, который не умасливал, но и не ругал нас. Либо мы соответствовали его стандартам и становились Зелеными беретами, либо терпели неудачу. Все зависело от нас. Чтобы настроить нас на нужный лад, он начал с "прогулки" по Тропе Торреса, четверти мили по пояс в болоте, через которое мы тащились с полными рюкзаками. Грязных, мокрых и запыхавшихся, в конце нас встретили инструктора в начищенных до блеска ботинках, с острыми как нож стрелками на накрахмаленной форме и в чистых зеленых беретах. Инструктора, сменявшиеся дважды в день, всегда выглядели как на парадном плацу, в отличие от постоянно ухудшающегося внешнего вида курсантов. Их наставления были превосходны, особенно занятия по рейдам, патрулированию и засадам, с использованием голой земли в качестве классной доски и ветки в качестве указки.

Наш инструктор по выживанию, старый каджунский[7] куриный вор[8], охватил все, от серьезных навыков до забавных знаний о животных. Городские парни были очарованы тем, как он усыплял живую курицу: закладывал голову птицы под крыло, крепко брал ее и медленно вращал по кругу на вытянутых руках, а затем осторожно сажал на землю и отпускал — птица оставалась сидеть на месте, и спала, пока он не хлопал в ладоши. Чтобы загипнотизировать курицу, старый сержант-каджун прижимал клюв птицы к земле, затем проводил кончиком пальца линию от клюва наружу примерно на четыре дюйма, снова и снова, все медленнее и медленнее, пока горошина мозга курицы не становилась настолько загипнотизированной, что все помимо этой линии на земле растворялось в небытии. Птица просто смотрела, вытаращив глаза, пока сержант не хлопал в ладоши.

"Знаете, пчему SF нзывают "пожирателями змей"? — спросил он. "В 62-м, когда сюда приезжал Кеннеди, наш комитет устроил димн-страцию. Один мой сагган, он держит гремучую змею, готовясь порубить ее на обед, и приз-дент Кеннеди, он грит: "А что вы делаете, когда у вас нет ножа?" И этот сагган, он просто откусил той змее голову начисто, дасэр! А тот приз-дент, он так смеялся, так смеялся. Тот сагган, он повысил его на следующий день, дасэр! С тех пор мы "пожиратели змей". Он выпятил грудь.

Все это было очень забавно. Затем он вручил нам обед — живых кур и кроликов. С этого момента мы больше не получали сухие пайки с консервами — мы были полностью на подножном корме. Если мы не могли разжечь огонь, или оказывались слишком медлительными, снимая шкуру, потроша и готовя нашего кролика, курицу или козу, мы просто не ели. А если вам это не нравилось, инструктора говорили: "Просто сдайся, и у тебя будет столько вкусной жареной курицы, сколько сможешь съесть!"

Поначалу, когда выдавалось свободное время, мы говорили о женщинах. Теперь мы говорили о еде, только о еде — ребрышках на гриле, толстых сочных стейках, чем угодно. Для нас с Чарли Пестеном это переросло в одержимость черничным пирогом. Когда мы не были в засаде, не шли маршем и не копали, мы с Чарли фантазировали о черничном пироге, по очереди описывая рецепты наших матерей, вспоминая, как собирали ягоды, и выбирая идеальное дополнение к мороженому.

Мы также учились ориентированию, начав со старым инструктором спецназа, который аккуратно ткнул в карту острым как игла карандашом. "Вот где мы находимся", — показал он с такой четкостью, что буквально абсолютно точно указал место, где мы стояли, показывая ориентиры и особенности местности, по которым он его определил. После занятий с ним мы пытались подражать его точности определения азимутов и подсчета пройденного расстояния, когда днем и ночью пробирались через болота и переходили вброд быстрые ручьи в поисках специально пронумерованных 55-галлонных бочек на маршруте, бывшем не только полосой препятствий, но полигоном для ориентирования. Очень легко допустимая 5-процентная ошибка в азимуте или подсчете расстояния приводила к неправильной бочке — несколько неправильных бочек, и ты выбываешь из игры. Как только мы начали добиваться некоторого успеха, инструкторы добавили цейтнот — назови правильный номер бочки и при этом вернись до истечения срока! Это был еще один решающий навык, поскольку солдату Сил спецназначения часто приходится действовать в одиночку на незнакомой местности, что требует отличных навыков ориентирования.

Наши инструктора постоянно подвергали нас психическому напряжению и физическому истощению, но не как строевые сержанты, воплями в лицо и глупыми домогательствами, которые на самом деле не имитируют боевые условия. Нет, эти изобретательные сержанты Зеленых беретов имитировали бой, чтобы сделать стресс разумным. Например, когда группа, наблюдающая за дорогой, проявляла небрежность в маскировке, вместо того, чтобы сыпать ругательствами и бросать солдат отжиматься, инструктор кричал: "Вас заметили!" Следовавший за этим дикий рывок к точке сбора, а затем быстрый марш под рюкзаками вверх и вниз по холмам, чтобы скрыться, познакомили нас с незабываемыми последствиями обнаружения. Глупая тактика, нарушения дисциплины, плохие полевые навыки — каждое нарушение провоцировало агрессивные действия противника, которые изматывали нас, одновременно преподавая нам трудные уроки и вдохновляя слабых сердцем сдаться.

Всякий раз, когда было особенно тяжело, инструктора буквально подкупали нас, чтобы мы сдались. "Горячая еда", — предлагали они, "холодная газировка — это ваше, если хотите. Просто уходите". Или инструктор возмущенно советовал: "Вы не должны мириться с этим дерьмом. Я бы ушел на вашем месте". Для многих стажеров сдаться было простым решением. Скатертью дорога. Что касается остальных из нас, мы будем голодать, не спать, сдохнем, лишь бы носить зеленый берет. Нашим кредо стало: "Вы можете убить нас, но вы не сможете заставить нас уйти".

Однажды вечером моя группа по глупости позволила захватить нас атмосфере барбекю, когда мы жарили козу, и наше хихиканье привлекло внимание инструктора. "Воздушная тревога!" — закричал он и швырнул взрывпакет. Нам пришлось броситься прочь, отрывая сырое козье мясо, которое мы жевали на бегу, бросив тушу позади.

Недостаток еды и сна в сочетании с почти постоянными маршами и восхождениями быстро стерли с людей налет социальности. Все, что оставалось, это голая душа, которую инструктора непрестанно искушали предложениями комфорта, еды и отдыха. Мы начали терять счет времени, обнаруживая, что наша группа вновь по пояс в грязи брела по Тропе Торреса, пока не начнет казаться, что каждая нога весит по сотне фунтов, и не могли вспомнить, за какое нарушение мы сюда попали.

Особенно трудно было бодрствовать, проводя час в охранении, пока товарищи по группе спали. И это привело к худшей для моей группы ночи на Первой фазе. Когда оставался всего один день, товарищ, находившийся в охранении, не смог окликнуть приближающегося инструктора: он, вероятно, заснул, но не признавался в этом, а сам инструктор не был уверен. Разгневанный инструктор вывел его и трех ближайших к нему людей, включая меня, на небольшую поляну, освещенную полной луной. "Четверо хороших парней погибли сегодня ночью", — кипел он, — потому что этот человек не справился со своей долбаной работой. Вы знаете, что теперь должны сделать?"

Он изучал наши пустые лица. "Вы будете хоронить своих мертвецов". Он каблуком нацарапал на земле квадрат. "Вы будете копать: шесть футов в глубину, шесть футов в ширину и шесть футов в длину". Каждый из нас понимал, что нашими маленькими пехотными лопатками мы будем рыть всю ночь. Виновный сдался прямо тут, на месте. Возможно, он полагал, что помогает нам, взяв ответственность на себя, но в результате копать остались только мы втроем — и инструктор не отступился. Он вернется на рассвете, чтобы осмотреть могилу.

Стенать смысла не было. Мой товарищ по группе Билл Копли предложил, чтобы двое копали, а один отдыхал, сменяясь каждые полчаса. Это был непрерывный труд, всю ночь напролет, но мы продолжали, зная, что остался всего один день — к этому времени следующей ночью мы будем на борту "Хьюи", летящего обратно в Форт-Брэгг.

Мы закончили за полчаса до восхода солнца, но копая, потратили гораздо больше сил, чем восполнили за те получасовые перерывы, так что мы были истощены больше, чем когда-либо. Остался всего один день, одно последнее упражнение, продолжали мы твердить себе. Видя приближение конца испытаний, мы черпали силы из резервов духа и тела, чтобы продолжать держаться.

Этим последним упражнением был ночной рейд по освобождению пленных. Весь день мы двигались к лагерю военнопленных, затем проводили доразведку, а после наступления темноты пробрались к нему на расстояние видимости. В полночь все восемь групп обучаемых сошлись, чтобы штурмовать лагерь, чего мы добились к удовлетворению наших инструкторов. Затем мы разделились и разными путями направились к посадочным площадкам, откуда вертолеты доставят нас обратно в Форт-Брэгг.

Моя группа совершила этот двухмильный марш всего за час, прибыв туда в 01:25, на целых пятнадцать минут раньше, чем должны были прилететь вертушки. Лежа в кустах, я мечтал о горячей еде, холодном пиве, душе, а затем чистых простынях. Жизнь была хороша — мы справились! Мы будем Зелеными беретами!

Затем появились фары, и мы прижались лицом к земле, чтобы нас не увидели. Рядом остановился двух с половиной тонный грузовик, и из него вышел сержант первого класса Торрес. Он направился прямо туда, где мы лежали. "Ваши вертолеты сбиты", — объявил он. "Вы должны выходить пешим порядком".

Мне хотелось кричать. Я прошел сквозь боль, истощение, нехватку еды, недостаток сна, заставлял себя дожить до сегодняшнего дня — и это еще не конец! Один из людей начал всхлипывать. "Разумеется", — предложил Торрес, — "можно уйти. Я пойму, это нормально. У нас в грузовике горячая пища". Несколько человек из другой группы уже были там, ели и курили сигареты.

Как и у моих товарищей по группе, мой энтузиазм иссяк, оставив лишь холодную решимость умереть, или добиться успеха. Мы не сдадимся — нас можно убить, но нельзя заставить сдаться. Никто из нашей группы не принял предложение Торреса.

На нашей карте Торрес указал пункт назначения в двадцати двух километрах — около пятнадцати миль по пересеченной местности, через болота и ручьи. Территорию патрулировали инструктора и солдаты 82-й воздушно-десантной дивизии на джипах. Если они нас поймают, то вернут сюда, чтобы начать все сначала. "Будьте там к полудню, если хотите надеть зеленый берет", — предупредил Торрес. "Опоздание на одну минуту — провал". Он уехал.

У нас было десять часов, то есть 1,5 мили в час, по пересеченной местности, и никаких перерывов. Наши единственные компас и карта были у исполняющего обязанности командира группы, штаб-сержанта, так что он указывал нам нужное направление. Вместо того чтобы обходить препятствия, его бесхитростно прямой маршрут вел нас прямо через глубокие промоины, болото и густые заросли, которые выматывали и замедляли нас. Последней каплей стало то, что он заставил нас перейти вброд Биг Мадди Крик в ужасном месте, где нас едва не унесло течение. Едва выбравшись из него, он смущенно признался, что потерял в воде наш единственный компас. На этом его дух иссяк и без всякого предупреждения он сдался.

Как нам найти дорогу? Еще один курсант, Джим Годвин, взял карту и изучил ее. "Мы можем следовать ориентирам", — предложил он, идею поддержал сержант Клетис Синъярд, ветеран, воевавший в 1-й воздушно-кавалерийской. Мы двинемся от ориентира к ориентиру, держась вблизи дорог — они будут задавать нам направление — и как-нибудь избегая бойцов 82-й воздушно-десантной, пытающихся нас выследить. Шансы были ужасно малы, но другого выбора не было, как и времени на разговоры.

Мы отправились в путь.

Я никогда в жизни не был так измотан. Временами мне приходилось приказывать ногам шевелиться. Едва присев передохнуть, мы засыпали. У меня начались галлюцинации, я заговорил с кустом, который представился мне товарищем по группе. Затем шлем, закрепленный на моем рюкзаке, отцепился и принялся колотить меня по ноге, но я не мог сосредоточиться достаточно, чтобы прикрепить его обратно. Я выбросил его. Всякий раз, когда мы слышали на дороге джипы, мы залегали и мгновенно засыпали, но каким-то образом кто-то всегда поднимал остальных из нас, и мы продолжали двигаться.

Время было смазанным, хотя и текло быстро. В какой-то момент было 09:00 утра, а в другой уже 11:30, и у нас оставалось всего тридцать минут. Последнюю милю под рюкзаками мы пробежали, и прибыли на точку встречи с запасом в три минуты. Затем я сожрал пайковую банку ветчины с лимской фасолью, самого вкусного блюда, которое я когда-либо ел.

На протяжении следующего часа мы наблюдали, как другие приплетались, падали и плакали — они отдали все силы и потерпели неудачу, Но они ничего не могли сделать. Стандарт был стандартом, и Торрес жестко соблюдал его.

Торрес дрогнул лишь однажды, как я позже узнал от приятеля, проходившего Первую фазу в другом цикле. Когда полностью вымотанная группа прибыла менее чем через минуту после полудня, Торрес узнал, что они несли больного товарища и оставили его только когда добрались до дороги, где его могли найти медики. Они достигли полного предела возможностей — это были люди, которые должны быть в Силах спецназначения. Однако стандарт был ясен. "Вот что я скажу вам", — предложил Торрес. "До Смоук-Бомб-Хилл сорок пять километров (двадцать семь миль). Вы можете лезть в грузовики и ехать обратно с нами, и на этом все, с вами закончено. Но если вы дойдете, я все-таки дам вам шанс". Полностью истощенные, с покрытыми волдырями, кровоточащими и опухшими ногами, трое сдались.

Но двое человек, полных решимости идти до самой смерти, переставляя одну шаткую ногу за другой, двинулись в Форт-Брэгг. Грузовики уехали. Они прошли сотню ярдов до поворота, и там их ждал сержант Торрес и его джип. "Забирайтесь, Зеленые береты", — пригласил он. И они поехали.

В следующий понедельник около двадцати пяти человек, менее половины нашего первоначального курса, стояли в строю перед Часовней Центра имени Кеннеди. По команде мы сняли наши армейские бейсболки и выбросили их. Затем, по команде "Береты надеть", мы надели на головы зеленые береты, зная, что наша жизнь уже никогда не будет прежней. Впереди нас ждали еще месяцы тренировок, но, как сказал старый мастер-сержант, теперь мы знали, кто действительно хочет служить в Силах специального назначения.

Оратор на нашем выпуске, сержант-майор Учебной группы, был немногословен, и мысль его была ясна: "Зеленый берет — это просто шапка. Летом в нем жарко, а зимой холодно, и у него нет козырька, который бы защищал глаза от солнца. Так что ваше призвание — не быть зеленым беретом, ваше призвание — быть солдатом спецназа. И это значит гораздо больше, чем любая шапка, которая на вас надета".

Позже в тот же день мы построились у штаба Учебной группы для личного собеседования с командиром, полковником Джорджем Кэллауэем, на котором узнаем, будем ли мы обучаться на медиков, специалистов по связи, вооружению или подрывников. Большинство из нас хотели в Оружейную школу, чтобы иметь возможность пострелять из десятков экзотических видов американского и иностранного оружия. Кроме того, это был самый короткий курс специализации, позволяющий быстрее всего перейти от обучения к реальному назначению. Я зубрил "Стрелковое оружие мира", запоминая вес, длину и скорострельность всех видов оружия. Я сказал человеку позади, Гленну Уэмуре, гавайцу, таскавшему на Первой фазе наш тяжелый пулемет.30 калибра: "Когда полковник услышит мои слова, он отправит меня прямиком в Оружейную школу!"

Разумеется, я хорошо изложил свою позицию, несмотря на то, что Кэллауэй был первым полковником действительной службы, с которым я когда-либо разговаривал. Он выслушал все, что я хотел сказать, задумчиво кивнул, а затем объявил: "Думаю, при всех этих знаниях об оружии ты будешь гораздо сильнее как связист. Ты отправишься в Школу связи". Вот так. Гленн Уэмура тоже отправится учиться на связиста, вместе с Джимом "Шкуродером" Прюиттом, Джеком Дамотом и Биллом Копли, с которыми я вырыл ту могилу шесть на шесть на шесть. Две трети нашего курса Первой фазы пошли в связь, просто чтобы заполнить все вакансии на тамошнем следующем курсе.

Уэмура, предсказуемо прозванный "Ананасом"[9], стал моим лучшим товарищем на курсе связистов, который оказался гораздо более сложным в техническом плане, чем мы предполагали. Нам пришлось не только изучить все тонкости радиооборудования и изготовления импровизированных антенн, но и освоить отправку и прием сообщений кодом Морзе, а также методы шифрования. Как и с любой другой частью подготовки в Силах спецназначения, академическая неуспеваемость означала отчисление.

Весь день, пять дней в неделю, мы слушали записи азбуки Морзе: "ти" и "таа" (точки и тире), наложенные на человеческий голос, произносящий слова со схожей длиной. Эта система мнемонических ассоциаций, изобретенная гражданским специалистом Джадсоном Корнишем, когда произносимое голосом "ай-даа" соответствовало отстучанному "ти-таа" для "А", "баа-ки-те-кут" (таа-ти-ти-ти) для "Б" и так далее. По мере прохождения курса громкость азбуки Морзе неуклонно увеличивалась, а человеческий голос в наших наушниках затихал. К концу восьми недель человеческий голос исчез, и мы могли отправлять и получать код по стандартам Сил спецназначения.

Во время обучения азбуке Морзе одну звуковую кабинку занимал мастер-сержант средних лет из 3-й Группы Сил спецназначения. Квалифицированный специалист по вооружению, что он там делал? "О, я сержант группы, и у нас уже месяц ничего не происходит, так что я решил, что приеду сюда и выучу азбуку Морзе". Ему оставалось служить вряд ли больше трех или четырех лет, и вот он здесь, с трудом продираясь через психологически мучительный процесс обучения, вместе с кучкой двадцатилетних. Основополагающей этикой Сил спецназначения, объяснял он, было учиться и тренироваться. Обучение никогда не заканчивалось. Если вы знали больше, чем ваши товарищи по группе, вашей задачей было научить их, и наоборот. Я заметил, что он постоянно носил с собой книжку в мягкой обложке, заткнутую за пояс сзади, как и многие другие сержанты спецназа. Все эти NCO были заядлыми читателями — от Зейна Грея до Олдоса Хаксли, от "Завоевания Галлии" Цезаря до "Чужака в чужой стране" Хайнлайна. Большей частью парни с Юга и в основном самоучки, сержанты Сил специального назначения, как я обнаружил, схватывали все на лету, и недооценивать их интеллект было очень опасно. Только в Силах специального назначения можно было найти парня из нищей Миссисипи, который бегло говорил по-французски, окончил курсы ЦРУ по взлому замков, и учился на вечернем, чтобы получить степень магистра истории в Университете Дьюка.

Однажды вечером во время обучения азбуке Морзе, проходя через комнату отдыха нашей роты, я заметил толпу людей, смотрящих телевизор. Президент Линдон Б. Джонсон проиграл праймериз в Нью-Гемпшире, и теперь мы смотрели, как он объявил, что не будет баллотироваться на новый срок. В качестве примирительного жеста Ханою он приказал частично приостановить бомбардировки, положив конец авиаударам по двум третям Северного Вьетнама. Американские самолеты теперь были ограничены самым южным участком, где пути снабжения вели в Лаос и Демилитаризованную зону. Несколько человек полагали, что это может положить конец войне; большинство, включая всех старых SF, считали, что это был бесполезный жест, что Ханой воспользуется им по полной и ничего не даст взамен. Они оказались правы.

Наше обучение связи продолжалось, невзирая на политические события. Мы научились работать с большинством радиостанций армейской системы, а также с несколькими другими, уникальными для Сил спецназначения. Главной из последних была AN/GRC-109, разработанная во время Второй мировой войны для использования секретными агентами. Ее два водонепроницаемых черных ящика — каждый размером с буханку хлеба — могли питаться от чего угодно, от батареек для фонарика до генератора с ручным приводом, входящего в сбрасываемый с воздуха комплект. Ее сигнал азбуки Морзе мог отражаться от ионосферы и передаваться на полмира.

Всякий раз, когда мы работали на AN/GRC-109, мы отрезали проволочную антенну разной длины в соответствии с метрической длиной частоты нашего сигнала. Чтобы рассчитать эту длину, мы учили алгебраические формулы. Освоив это, мы узнали обо всех видах вариаций антенны, чтобы мы могли точно настроиться на определенную частоту, или уменьшить ее размер, или, что важно, сделать ее выходной сигнал направленным, чтобы свести к минимуму шансы противника обнаружить нашу группу путем триангуляции передачи.

Скрытность радиосвязи стала нашим самым важным предметом, будь то обучение шифрованию сообщений или избеганию обнаружения радиопеленгаторами противника. Мы узнали, что самая большая уязвимость для сил, действующих в тылу противника, это их связи с внешним миром, для обнаружения которых противник будет прилагать самые большие усилия. Найдите радио, и вы найдете группу! Взломайте ее код, и вы узнаете ее планы!

Поэтому мы учились, как маскировать наш радиосигнал, используя топографию — передавать из глубокого оврага или долины, длинная ось которой направлена в сторону вашей приемной станции. Земля поглотит радиоволны, излучаемые вправо, влево и назад в секторе 345 градусов, так что вражеская станция перехвата должна будет находиться вдоль тех узких 15 градусов спереди, чтобы засечь ваш сигнал.

Инструктор рассказал смешную историю о группе SF на учениях в Германии, которая свела американскую станцию радиоперехвата с ума. Для подразделения перехвата Зеленые береты были условными советскими коммандос, которых нужно было вычислить и уничтожить. Связисты SF поступили гениально, подключив свой передатчик к забору из колючей проволоки, окружавшему станцию перехвата. Находящиеся внутри техники связи не могли понять, в чем дело — по показаниям их приборов, передатчик группы был повсюду! Отчаявшись, они связались по телефону с другими станциями перехвата, чтобы те помогли им определить местонахождение передатчика. Все они идеально определили его: прямо на станции радиоперехвата. Группе перехвата пришлось выставить несколько ящиков холодного пива, прежде чем связисты Зеленых беретов объяснили, как они это сделали.

В ходе обучения шифрованию мы научились пользоваться различными цифробуквенными таблицами для кодирования сообщений или подмены букв. Затем появились книжные коды, в которых отправитель и получатель договаривались об использовании определенной книги — Библии, пьесы Шекспира, малоизвестной книги стихов. Тогда каждая группа кода Морзе ссылалось на определенную страницу и строку как на шифровальную таблицу. Имея достаточно компьютерного времени, опытный противник мог взломать книжный код или различные коды, основанные на замене или подстановке, путем сравнения миллионов возможных решений, пока не начинали видеть понятные предложения. Поэтому они обеспечивали лишь ограниченную надежность.

Самым надежным шифрованием, как мы узнали, являлось использование одноразовых блокнотов, в которых используются случайно сгенерированные буквы, чтобы исключить любой шаблон. Как следует из названия, каждый блокнот использовался только один раз, а затем уничтожался. Пока шифрование использовало случайные буквы, никакой объем компьютерного анализа не мог вскрыть систему и взломать перехваченные сообщения.

И, наконец, мы узнали о кодах принуждения: том, что, как мы надеялись, нам никогда не понадобится. Код принуждения, это слово или группа букв, которые радист вставляет в сообщение, чтобы дать принимающей станции знать, что он посылает его под принуждением — Меня схватили, к моей голове приставлен ствол, так что остерегайтесь того, что я сообщаю или запрашиваю у вас.

Двенадцатинедельный курс связи завершился недельными полевыми учениями. Курсанты разделились на группы по четыре человека, отправившиеся со своими радиостанциями в рюкзаках в великолепные горы Национального заповедника Писга[10]. Трижды в день каждая группа развертывала самодельную проводную антенну, и затем передавала азбукой Морзе зашифрованное сообщение в Форт-Брэгг, находящийся примерно в 250 милях (402 км).

Пока мы занимались на курсе связи, другие курсанты Сил специального назначения проходили подготовку в качестве оружейников, специалистов-подрывников и медиков. Весь курс оружейников проходил прямо в Форт-Брэгге. Подрывники тренировались там же и в Форт-Бельвуаре, Вирджиния, где инструктора из Корпуса армейских инженеров учили их в равной степени и строить, и взрывать. Подготовку медиков Сил спецназначения, безусловно, самую академически требовательную, курсанты проходили в Форт-Брэгге и Форт-Сэм-Хьюстоне, Техас, где их зеленые береты иногда становились причиной немилости у обычных армейских офицеров.

Во время одного цикла обучения в Форт-Сэм-Хьюстоне медики спецназа застряли в наименее желанных казармах расположения, отдельно стоящем здании через дорогу от штаба гарнизона. Парни из SF подозревали, что их изолировали, чтобы держать под контролем их проделки. Они проигнорировали оскорбление, но не могли игнорировать взрыв, сотрясающий комнату каждое утро в 06:00, когда почетный караул военной полиции стрелял из 37-мм гаубицы[11] перед штабом. Командир гарнизона, удобно проживающий в нескольких милях от них, считал это вдохновляющим способом начать день и нисколько не заботился о том, как это повлияет на тех Зеленых беретов через дорогу.

В конце концов, медики взяли дело в свои руки. Экспроприировав ведро с мячами для гольфа с местной тренировочной площадки, медики Зеленых беретов затолкали в ствол гаубицы половую тряпку в качестве пыжа, а затем засыпали туда мячи. Когда почетный караул военной полиции в следующий раз выстрелил из орудия — БАБАХ! — мячи для гольфа перебили почти все окна в здании штаба. Это обошлось чертовски дорого, но доказать никто ничего не смог. И да, это положило конец утренней стрельбе.

Будь то медики, оружейники, подрывники или связисты, после завершения специальной подготовки у нас было несколько свободных недель, прежде чем мы все мы снова собрались вместе для последней части подготовки SF, Второй фазы. Разумеется, мы не могли быть предоставлены сами себе, так что кадровые[12] Учебной группы придумывали ерундовые работы, чтобы уберечь нас от неприятностей.

Каждое утро, сразу после построения в 08:00, тех из нас, кто ожидал Второй фазы, приветствовал мастер-сержант с планшеткой, который раздавал задания на уборку классов, покраску стен, подметание парковок или сбор сосновых шишек. На третье утро мой однокашник Билл Копли прибыл на построение с метлой; пока мастер-сержант распределял работы, Билл принялся мести тротуар, постепенно подбираясь к углу здания. И исчез. Остаток дня он провел сидя в близлежащем лесу и читая книгу. Несколько из нас позже повторили подвиг Копли, практику, которую мы называли "гостинг"[13] — делаться невидимым, исчезать. Пока мы не попадали в неприятности, кадровые Учебной группы не слишком старались нас найти.

Самым экстремальным случаем гостинга стал, должно быть, парень из Бостона, которому пришлось два месяца ждать следующего курса по медицине. Чтобы занять его, ему велели следить за угольными печами в дюжине старых зданий на Смоук-Бомб-Хилл. Во время своего первого утреннего обхода он наткнулся на гражданского служащего, который занимался тем же самым. Так что он отправился домой в Бостон, откуда раз в несколько дней звонил приятелю в Форт-Брэгг. Его ни разу не хватились.

Однако большинство из нас после несколько дней гостинга были готовы к чему-нибудь непростому, так что мы вызвались быть "агрессорами" (условным противником) для текущего курса Первой фазы, в помощь сержанту Торресу и его инструкторам в Кэмп-Макколл. Человек пятнадцать из нас отправились на грузовиках в Макколл, где мы жили под звездами, вдали от формальностей Учебной группы, возглавляемые тремя старшими NCO, только что окончившими оружейную школу — сержантом первого класса Дэвидом Хиггинсом и штаб-сержантами Рикардо Дэвисом и Эрлом Сэвиджем.

Днем и ночью мы были плохими парнями, осложняющими жизнь курсантам Первой фазы, которых, как и нас три месяца назад, призывали сдаться, когда становилось тяжело. Нам, как агрессорам, было совсем не так тяжело, хотя мы питались тем же, что и курсанты. К этому времени разделывать и готовить цыплят и кроликов на открытом огне стало привычно. Когда мы с моим приятелем Уолтером Хорьоном готовили, мы даже поливали дичь соусом для барбекю, который взяли с собой.

Однажды вечером, сидя у костра, мы размышляли о том, куда нас назначат после выпуска. Все хотели сражаться в составе 5-й Группы специального назначения, подразделения Зеленых беретов, находившегося во Вьетнаме. Многих людей из 5-й Группы направляли в Лагеря-A, отдаленные аванпосты, где Команда-A Сил спецназначения из двенадцати человек набирала, обучала и наставляла вьетнамских крестьян или членов горных племен монтаньяров[14]. Большинство Лагерей-A контролировали границу или располагались на основных маршрутах проникновения, где они становились колючками под седлом врага. Одни из самых тяжелых боев Сил специального назначения были связаны с обороной осажденных Лагерей-A.

Другой возможностью была служба в "Майк Форс" (Mike Force), или Мобильной Ударной Группе (Mobile Strike Force). Возглавляемые ядром Зеленых беретов, эти роты и батальоны китайских нунгов[15] или монтаньяров были американским аналогом британских гуркхов. Созданные как силы быстрого реагирования для подвергшихся нападению Лагерей-А, они стали обычной легкой пехотой, сражавшейся так же, как и любое американское подразделение на войне. Было обычным делом, когда NCO командовал ротой Майк Форс из 100 человек, а когда не хватало офицеров, сержанты управляли всем батальоном. Представьте, сержант первого класса Зеленых беретов командует боевым подразделением той же численности, что и подполковник Армии США!

Также желанным назначением был Проект "Дельта": ведение разведки в некоторых из наиболее сильно обороняемых анклавов противника в Южном Вьетнаме.

Один из сидевших у костра начал размышлять, какое из этих назначений будет лучшим, когда его прервал чей-то голос.

"Это еще не все", — прервал его Рикардо Дэвис. "Есть кое-что еще". У Рикардо, дружелюбного уроженца Нью-Мексико с легким характером, уже был один боевой тур во Вьетнам в составе 101-й воздушно-десантной дивизии. Ожидая, когда "Хьюи" заберут его роту с площадки рядом с границей с Лаосом, он, по его словам, стал свидетелем чего-то очень странного, не похожего ни на что из виденного им во Вьетнаме. "Эти парни вылезли из вертолетов без опознавательных знаков. Они были одеты в северовьетнамскую форму. И у них было бесшумное оружие — британские пистолеты-пулеметы "Стен". Я сам их видел".

"Ну и", — спросил другой NCO, — "кто они?"

"Я не знаю. Но я уверен, что это были SF".

Другой человек добавил, что во время обучения на оружейника слышал смутные упоминания о людях, многие дни подряд действующих глубоко в тылу противника, в поддержку которых работали даже бомбардировщики B-52. Это было настолько тщательно засекречено, что мы не могли сказать, в какой части это была правда. Никто точно не знал, кем были эти секретные оперативники, или где они находились, или как попасть в это подразделение. Но все мы слышали пересказы из четвертых уст, невероятные истории о безумных задачах и имена, такие как "Бешеный Пес" Шрайвер, "Лось" Монро, Билли Во, Джейсон Т. Вудворт, Скип Минникс. В Силах спецназначения не было человека, которому не рассказали бы об удивительном ответе Бешеного Пса, когда офицер связался с ним, обеспокоенный тем, что его окруженная группа может быть разгромлена. Шрайвер ответил: "Не парься. Они у меня именно там, где я хочу — окруженные изнутри". Шесть недель назад Скип Минникс и майор Джордж Куамо привели две дюжины человек в Лангвей, лагерь Сил спецназначения, разгромленный танками, и спасли выживших. Это были легендарные деяния и легендарные люди.

Все это имело какое-то отношение к SOG, но мы даже не смогли выяснить, что означают эти буквы. Это оставалось большой загадкой.

В Париже начались мирные переговоры, но в Форт-Брэгге мы были слишком заняты на Второй фазе, чтобы уделять этому много внимания. Собранных заново, теперь как квалифицированных медиков, специалистов по вооружению, взрывному делу и связи, нас возглавили NCO, уже имеющие квалификацию SF, выступающие в качестве сержантов группы. На Первой фазе нас обучали как партизан; теперь, на Второй фазе, основываясь на философии "чтобы поймать крысу нужна крыса", нас будут обучать контрпартизанским операциям.

Недели пролетели быстро, и вскоре мы уже десантировались с парашютом в национальный заповедник Юхарри в Северной Каролине для итоговых недельных учений. Их кульминацией для моей группы стало условное уничтожение крупного автодорожного моста. Хотя мы и ушли чисто, посредники передали нас агрессорам, чтобы их дознаватели военной разведки могли попрактиковаться на нас, а мы приобрели бы некоторый опыт сопротивления допросу.

Никаких реальных пыток, как таковых, не было, но нас "размягчали", держа в маленьких клетках или заставляя часами стоять на коленях в яме с водой. В какой-то момент дознаватель накрыл мне лицо носовым платком и медленно вылил на него флягу воды, создавая неприятное ощущение, что я тону. В тот же день нас освободила другая Команда А, затем просто марш-бросок, и все. Подготовка была закончена.

После церемонии выпуска в зале штаба Центра имени Кеннеди многие из нас позировали для семейных фотографий возле только что установленного мемориального камня Сил специального назначения, открытого 4 июля 1968 года актером Джоном Уэйном. Как свежеиспеченные солдаты Сил специального назначения, мы надеялись оказаться достойными простой надписи на нем: "В память о людях из Зеленых беретов, Сил специального назначения Армии США, чьи доблестные подвиги всегда будут вдохновлять человечество".

Около половины из нас сразу же получили приказы отправиться во Вьетнам, в 5-ю Группу специального назначения. Остальных отправили в другие группы, хотя мы знали, что не пройдет много времени, прежде чем мы тоже отправимся в Юго-Восточную Азию. Меня назначили в 7-ю Группу специального назначения, всего в нескольких кварталах от казарм Учебной группы.

Тогда, летом 1968 года, 7-я Группа выглядела подразделением временного пребывания — половина людей только что вернулись из командировки во Вьетнам, ожидая следующую; а остальные из нас ждали приказов на наше первое назначение во Вьетнам. Мы тренировались и проходили перекрестную подготовку по другим специальностям, но на уме у нас все время был Вьетнам.

К середине сентября мое терпение лопнуло. Я не мог больше ждать. Один из старших NCO дал мне номер телефона в Пентагоне, которым пользовались старики спецназа, когда им требовалось назначение в командировку за границу. Я набрал его из телефонной будки. Ответила женщина с приятным южным акцентом и дружелюбным голосом. Миссис Билли Александер сочувственно выслушала, а затем пообещала сделать все возможное, чтобы отправить меня во Вьетнам.

И, разумеется, меньше чем через месяц я получил приказ о назначении в 5-ю Группу специального назначения. Я не мог поверить, что это так просто! Я бы расцеловал ее.

Накануне президентских выборов 1968 года я был дома в отпуске, когда президент Джонсон приказал полностью прекратить бомбардировки Северного Вьетнама, чтобы подтолкнуть переговорщиков Ханоя в Париже к серьезным обсуждениям и повысить избирательные перспективы вице-президента Хьюберта Х. Хамфри. Ханой ничего не дал взамен.

В ночь выборов я был в Зале Штатов в отеле Лирнингтон в Миннеаполисе, штаб-квартире национальной кампании Хамфри. Прошедший по билету от профсоюза моего отца, я всю ночь пил бесплатную выпивку, ел бесплатную еду и слушал Питера, Пола и Мэри[16]. Мне было наплевать на политику, но все это выглядело отличной забавой. Однако это было историческое событие, и я слушал там, в бальном зале, речь Хамфри о признании поражения, размышляя о том, что принесет будущее.

Три недели спустя я был в Форт-Льюисе, Вашингтон, среди тысяч людей, отправляемых на пополнение во Вьетнам, всех, от поваров до механиков вертолетов и пехотинцев. Собранные в корабельные группы по 150 человек, мы столкнулись с трехдневным ожиданием вылета нашего чартерного рейса, в течение которого кадровые Форт-Льюиса уберегали нас от неприятностей посредством бесконечных нарядов на уборку мусора и бессмысленных построений. Когда мы построились на очередные призванные держать нас занятыми работы, сержант первого класса SF вышел перед нашим строем из 150 человек и властно скомандовал: "Всему личному составу спецназа! Становись на физподготовку!" Сержант из Форт-Льюиса возразил, так что NCO Зеленых беретов предложил: "Все остальные, кто хочет немного потренироваться, стройтесь прямо вот тут. Мы начинаем с пятимильной пробежки, затем час армейского Упражнения номер один".

К нам девятерым, стоявшим в своем маленьком строю, больше никто не присоединился.

"Внимание!" — приказал сержант Зеленых беретов. "Напра-во! Вперед шагом марш!" Как только мы скрылись из виду, он скомандовал: "Стой! Нале-во! Вольно". Он ухмыльнулся. "Окей, парни, все свободны, разойтись".

Так мы избегали бесполезной и глупой работы, вместо этого болтаясь по барам и кафе, пока наш самолет не вылетел. Затем был двадцатичасовой перелет во Вьетнам, во время которого мы, Зеленые береты, сидели вместе, гадая, куда нас назначат. Несколько человек хотели попасть в Майк Форс, еще двое хотели попробовать себя в Проекте Дельта, а один сказал, что попытается вернуться в тот же Лагерь A, где служил в предыдущий раз.

Я думал о том таинственном отряде, о котором упоминал Рикардо Дэвис, ребятах, которые носили вражескую форму и имели бесшумное оружие. Таинственных парнях под названием SOG.