Семеро с планеты Коламба

ДРАКА

Хоть бы пожар, что ли, в Михайловке случился, думал Славик, выходя на улицу и всматриваясь в оба ее конца.

Никого из мальчишеского народа за весь день он возле своего дома не видел. Будто все собрались в одном месте и готовятся к бою. Штаб разрабатывает план сражения, разведчики рыщут в расположении противника, на НП сидят самые зоркие…

Славик не хотел об этом думать, но приходилось. Вот и пытался представить, что в данный момент происходит. И все время трогал аппаратик в кармане джинсов. Глазастая Нинка это заметила.

— Потерять, видать, боишься? Дай мне, я не потеряю.

— Пусть будет у меня, — сказал Славик, — там один-два кадра осталось — вдруг что-то интересное увижу?

— Лучше бы меня еще сфотал. Что у нас может быть интересного?

Гонцы явились, когда Славик был во дворе. Они с Нинкой учили Полкана давать лапу, а тот не понимал, что нужно делать, и лаял на них, требуя за это печенья. Бабушка вышла на крыльцо и позвала:

— Славик, ужинать.

В этот самый миг у калитки возникли двое и поманили его к себе.

— Ба, я сейчас, — ответил Славик.

Гонцы, Васек и Юрчик, прошептали, оглядываясь на бабушку и насторожившуюся Нинку:

— Слышь, они скоро будут. Пойдешь?

— Пойду, — сказал Славик. — Ба! — крикнул он, для храбрости громче, чем нужно. — Я ребят провожу и вернусь.

Бабушка ему поверила, а Нинка — нет.

— Куда это вы его зовете? — спросила она и тоже направилась к калитке. Славик увидел в глазах Нинки взрослую тревогу. — Я тебя, Васек, знаю, от тебя ничего, кроме плохого, не дождешься.

— Иди ты! — отмахнулся от девчонки Васек и потянул Славика за рукав. — Пошли!

— Не пущу! — завопила Нинка и схватила «жениха» за другую руку.

— Ты что? — зашипел на нее Славик. — Они меня просили, чтобы я им каратэ показал. Отпусти сейчас же!

— Он же у нас тренер, — совестил Нинку Юрчик, — его люди ждут, а ты держишь за штаны, как маленького.

Еле Нинку уговорили: она осталась во дворе. Мальчишки втроем вышли на улицу. Славику — он шел посередине — хотелось оглянуться, но он себя пересилил.

Михайловцев ожидали на плоской низине близ дороги, на рукодельном стадионе. Здесь стояли двое кривоватых футбольных ворот без сетки. Неподалеку протекал ручей, заросший тростником и рогозом. Ребят было человек двенадцать. Четверо по очереди били по воротам, которые защищал вратарь. Остальные сбились в кучу и с жаром о чем-то разговаривали. Гонцы подвели Славика к ним. Мальчишки обернулись.

— Вот он — надежда нации, — объявил Васек, подталкивая Славика вперед.

Генчик недоверчиво, будто до этого не видел, осмотрел его.

— Надо будет тех ребят предупредить, чтобы не кашляли сильно, — сказал он, — а то сдует с поля до драки, потом ищи его в камыше.

Общество дружно заржало.

— Слушай сюда, — Генчик перешел на деловой тон. — У них Митяй первым пойдет, а от нас я выйду. Если он меня свалит, ты попробуешь его своей каратушкой. Если я его — начнется свалка. Тогда смотри, кому помочь, понял?

Славик кивал и… завидовал Генчикову мужскому, какому-то солдатскому бесстрашию. О драке, где его могут свалить ударом кулака наземь, он говорил спокойно, как о футболе! И все егоровцы такие. Неужели никто из них не боится? Те пятеро даже футбола не бросают, хотя через пять минут нужно выйти на драку. Вот бы и ему так…

Малявка Юрчик тоже не боялся. Он ходил от одного к другому, что-то говорил, смеялся, размахивая руками, показывая, как будет драться…

Егоровцы снова сгрудились вокруг Генчика; Славик стоял чуть в стороне, один. Генчик оглянулся, увидел его, подошел.

— Не трусь, горожан! — И хлопнул Славика по плечу. — Позапрошлый раз мы их, прошлый — они нас, теперь наш черед побеждать! — У Генчика не было одного верхнего зуба, и Славику ужасно захотелось спросить, сам он выпал или выбили в драке. Хотел спросить, но не успел, потому что с дерева у дороги донеслось:

— Иду-ут! Иду-ут!

Бойцы повернулись лицом к противнику. Вратарь прислонил мяч к стойке ворот, четверо футболистов присоединились к своим..

Через какие-то три-четыре минуты с дороги вниз скатилась группа, тоже примерно человек из двенадцати. Скатилась, сплотилась и двинулась через футбольное поле.

Михайловцы приближались, и вот один из них стал группу опережать.

— Митяй, — прошелестело среди егоровцев, — Митяй.

Славик вгляделся и понял, почему Митяя выставили вперед. Роста он был небольшого, но с широченными плечами. Шел он набычившись, кулаки сжав, круглую голову на короткой шее в плечи спрятав. Это был таран. Сейчас он ударит в стену егоровцев, и та рухнет…

Генчик — высокий и тоже широкоплечий, но, конечно, не такой, как Митяй, — оторвался от стены егоровцев и пошел Митяю навстречу. Славик перестал дышать и замер.

Кто-то больно толкнул его в спину.

— Забыл, что тебе говорили? Иди! — Славик узнал голос Юрчика. Сделав шаг и другой на непослушных ногах, наш каратист чуть не упал. Все-таки к заводилам приблизился, встал неподалеку.

— Тебе в прошлый раз мало попало, что ты опять вышел? — так начал баталию Митяй.

— У тебя, видать, тоже короткая память, — ответил Генчик.

— Память, может, и короткая, да руки длинные.

Пока оба бойца не сделали ни одного угрожающего движения.

— Раз длинные, значит, укоротим, — пообещал Генчик.

— Это кто же мне руки-то укорачивать будет?

— Найдется человек.

Славик, завороженный этой словесной пристрелкой, совсем забыл о своей роли.

— Уж не ты ли? — поинтересовался Митяй.

— Может, и я. А что, думаешь, не подойду?

— А мы сейчас посмотрим на тебя в деле. — Митяй отступил на шаг, видимо, для того, чтобы броситься тараном на Генчика. Тот по-боксерски поднял и согнул руки.

Славик вспомнил про аппаратик. Он выхватил его из кармана, навел экранчик, держа коробочку у живота, на готовую схватиться пару и нажал на красную кнопку.

Противники сверлили друг друга глазами, мышцы у обоих были напряжены. Славик бросил взгляд на аппаратик — экран светился.

Митяй выискивал момент для атаки, раскачивая увесистый правый кулак…

Вдруг он опустил ударную руку, а левой почесал голову. Генчик на всякий случай сделал шаг назад.

Митяй наморщил лоб.

— Слышь, Гена, — сказал он, — а ведь у меня к тебе, пока мы не начали к вам собираться, вопрос по делу был. Чуть я его из-за этой заварушки не забыл.

— Ну так спрашивай. — И Генчик тоже опустил руки.

— Вот черт — совсем из головы вылетело! На нашем «газике» кольца надо менять, а у нас — ну ни одного! У вас случайно нет?

Генчик подумал.

— Есть. Вам сколько нужно?

— Да штук хоть… восемь, десять…

— Дадим. А у вас поршни найдутся?

— Поищем. За один поршень четыре кольца — идет? У нас, понимаешь, помидоры поспели, можем на уборке заработать, а наши поршни чуть не весь бензин в дым перегоняют. Ваш «газик» еще тянет?

— Пока тянет…

Митяй обернулся к своим.

— Ребя, есть кольца! Айда сюда!

Группа неуверенно двинулась к нему.

— Сядем? — предложил Митяй и первым уселся на траву.

Генчик тоже позвал своих.

— А вы чего как в землю вмерзли? А ну двигай сюда!

Командиры продолжали разговор о машинах, окружение тоже вступало постепенно в технический — самый занимательный для мужчин — разговор.

Славик все еще стоял поодаль. Единственное, что он догадался сделать, это выключить аппаратик.

— Эй, горожанин! — позвали его. — Иди послушай, о чем деловой народ говорит.

Митяй посмотрел на подходящего Славика. Спросил:

— Он что — тоже что-то умеет?

Ответил Генчик:

— А как же. Жевать.

Митяй кивнул и больше в сторону Славика не смотрел.

Славик постоял еще немного, сел. Поддержать разговор он не мог, техники не знал, поэтому слушал и снова завидовал своим ровесникам, так легко говорившим о карбюраторах, жиклерах, тормозных колодках, «лысой» резине, сцеплении, которое «ведет», скоростях, которые «заклинивает», свечах, зазорах и других удивительных вещах.

И егоровские мальчишки, и михайловские собирались летом в производственные бригады, работали на уборке овощей и фруктов, и у каждой бригады была своя, старенькая, автомашина.

И вдруг он вскочил: вспомнил о зеленой кнопке. Отошел, — никто этого не заметил, — и направил экран на командиров, сидевших друг против друга. Держал, кляня себя за то, что не вел счета в первый раз. Сколько держать нажатой зеленую кнопку, чтобы не навредить?

Но, видно, не навредил, не успел, потому что Генчик, оглянувшись на заходящее солнце, завопил:

— Чего мы расселись и скрипим, как старики, — темно уже скоро будет, — а ну давай в футбол!

Группа мигом раскололась на две команды, и началась игра.

Гоняли допоздна. Славик из-за аппаратика в кармане играть не решился. Он болел за своих, удивляясь зоркости деревенских мальчишек, видевших мяч почти в полной темноте.

Счет был 6:5 в пользу егоровцев, когда Митяй круглой своей, похожей на мяч, головой вбил шестой гол с углового. Может быть, мяч случайно нашел в темноте голову Митяя, но тот утверждал, что видел его и направил прямо в верхний левый угол. В верхнем левом углу, если о нем можно было еще говорить, сияла какая-то звезда.

Игру решили продолжить завтра, но чуть пораньше. Команда михайловцев отправилась домой, егоровские футболисты проводили их. На дороге попрощались.

О несостоявшейся драке никто за весь вечер и не обмолвился, словно она из памяти была стерта, как меловые слова на школьной доске. Славик тоже, конечно, помалкивал.

В Егоровку пришли, когда во всех окнах уже горел свет.

Бабушка и Нинка ждали Славика у калитки.

Внуку и «жениху» в два голоса было сказано то, что говорится в таких случаях. Славику выволочка настроения не испортила, он в первую же минуту пообещал, что ничего подобного ни разу в жизни больше себе не позволит. Ему просто некогда было ругаться: пришельцы ждали его на кукурузе.

— Все получилось! — возбужденно докладывал Славик. — Никто не дрался! А потом все в футбол играли! Неужели это ваш прибор такое смог?

— Расскажи как можно подробнее обо всем, — попросил Грипа.

Славик рассказал, как на поле сражения сближались две армии, как стояли друг против друга, переругиваясь, два командира, как он направил на них экран аппаратика и тот засветился… Как командиры неожиданно сменили тему и заговорили о технике…

— Так… — говорил Грипа, слушая, — так…

Славик кончил рассказ и спросил, что же такое чудодейственное сотворил с драчунами землянами аппаратик с планеты Коламба?

— Мы не знали, что он нам понадобится, — сказал Грипа, — и взяли на всякий случай. Этот аппаратик, как ты его называешь, всего-навсего… изменяет возраст живого существа, на которого он направлен. Ваши воинственные михайловцы, — а все мальчишки в этом возрасте драчуны и забияки, — просто-напросто чуть повзрослели, примерно года на два, и драться им, естественно, расхотелось…

До Славика не сразу дошло Грипино сообщение. Вернее, он сначала не поверил:

— Не может быть! Значит… А может, он еще как-то действует?

— Нет, только так. А зеленая кнопка возвратила им прежний возраст. Если нажать сразу на нее, живое существо будет молодеть.

— Ух ты! — удивился Славик.

Рассказал бы ему кто другой про такой аппарат, не поверил бы. Но ведь он сам держал аппаратик в руках, сам нажимал на красную, а потом на зеленую кнопки! И видел, что происходит с людьми, на которых направил невидимые лучи чуть светящийся экран!

Славик держал аппаратик в руке — коробочку величиной со спичечный коробок — и начинал понимать, что в руке его находится чудо. Расставаться с ним не хотелось. А надобно было отдать. Уже само собой думалось, как и где можно его использовать, на кого направить. Можно, например, Полкана превратить в щенка, а Маньку — в козленка… Можно — ну да, точно! — предложить Кубику помолодеть. Ведь он так хочет на денек вернуться в тот день, когда увидел сельскую свадьбу! А бабушка? Вот о ком он должен был сразу же подумать! Вот кому нужно прежде всего вернуть молодость!

Целый день аппаратик был в его руках, и он его не использовал! А мог подарить бабушке еще одну жизнь!

— Грипа, — сказал Славик, возвращая аппарат, и голос его задрожал, — ребята… А что если я… что если вы еще на день дадите мне его? Бабушка у меня, видели ведь, какая старенькая… А, Грипа?

— Нельзя, — решительно отказал командир. — Это будет слишком большое событие — если твоя бабушка помолодеет. Люди всполошатся, начнут искать объяснение небывалому, пойдут разговоры о чуде… Нет, нельзя, — еще раз сказал Грипа. — У нас строгая Инструкция насчет этого аппарата, он называется, кстати, мол-стар. Мы должны применять его в самых крайних случаях. Таким случаем была драка, которая неизвестно чем бы для тебя кончилась.

— А по-моему, Славикина бабушка — как раз еще один крайний случай. — Землянин узнал голос Пити. — Она жарит картошку, как никто во Вселенной!

Командир промолчал, он, видимо, считал разговор оконченным. Славик же ждал, что кто-нибудь скажет еще хоть словечко, вступится за бабушку. Наступила тишина. Только пели вокруг сверчки и в деревне то там, то тут взлаивали собаки.

— Командир, — раздался с кукурузины, где сидел, как понял Славик, Садим, — ты забыл о Правилах пользования Инструкцией. Там сказано, что когда Инструкция противоречит мнению большинства, то большинство решает, как нужно поступить.

— Нас семеро, — сразу же ответил Грипа, — а мне возразил только Питя.

— Считай, что я тоже.

— И я. — Славик узнал Щипана.

— И я! — крикнул Пигорь — он был далеко от командира.

— Четверо, — подвел итог Грипа. — А так как у меня как у командира два голоса, то силы равные. А в случае равенства голосов, говорят Правила, решение остается за Инструкцией… Не забывайте, что за ней Опыт, — добавил он внушительно.

— А мой голос нельзя посчитать? — Славик и сам не ожидал от себя этого вопроса.

— Твой? — Командир подыскивал ответ. — Я думаю… — И не окончил, сорвался: — Зря я согласился с вами полететь! Связался с малышней! Разве вы умнее Инструкции? В ней опыт трехсот лет путешествий во Вселенной! Вы знаете, что будет, если старая женщина на глазах у всех помолодеет? Знаете, какой подымется переполох?

— Что будет, что будет! — раздалось с Питиной кукурузины. — Я знаю, что будет. Люди ужасно этому обрадуются и будут стареть с этого дня спокойно — ведь все будут уверены, что придет время — и они тоже помолодеют. Опля!.. — Пите так понравился собственный ответ, что он стал раскачивать кукурузину.

— Я выношу решение, — жестким голосом объявил Грипа. — Мол…

Питя, раскачивая кукрузузину все сильнее, его перебил:

— Все будут спрашивать у Славикиной бабушки, за что ей вернули молодость, — опля! И тот, кто хорошо ее знает, догадается: за ее доброе сердце, — опля! И за то, что она умеет так замечательно готовить, — опля!

— Мол-стар, — продолжал командир, — оста…

На этот раз его перебил Молек:

— Грипа, я тоже за то, чтобы вернуть Славикиной бабушке молодость. Я считаю, что ничего страшного не произойдет.

— Опля! — завопил Питя. — Нас пятеро! Мы выиграли! Согласно Правилам пользования Инструкцией! Командир, отдавай мол-стар!

Коробочка откуда-то из темноты попала в руки командиру, но тот не сразу отдал ее Славику.

— Прежде чем начать сеанс, — предупредил он все тем же жестким голосом, — спроси у бабушки, хочет ли она помолодеть. Это еще один пункт Инструкции.

— Понял, — кивнул Славик, хотя в темноте кивок его никому не мог быть виден. — Она согласится, я знаю. У нее и колени болят, и спина, и устает она быстро…

Домой он не шел — бежал. Бабушка уже спала. Дожидаясь внука, она прилегла, да так и уснула в дневной одежде. Славик подумал, не начать ли сеанс немедленно. Семидесятилетняя Полина Андреевна проснется — а ей восемнадцать лет! Вот удивится! Вот обрадуется!

Он стоял рядом с бабушкиной кроватью. За окном сияла луна, она освещала седые волосы бабушки.

«Лучше спрошу, — решил Славик, — пусть подготовится. А то ведь она ничего не поймет, если проснется молодой. Скорее бы утро…»

Он чуть тронул бабушкино плечо.

— Ба, я пришел. Ты раздевайся.

— А? — Бабушка открыла глаза. — Что? Пришел?

Аппаратик Славик сунул под подушку и тут же уснул.