Сердце кошмара

55. образ

…

…

…

— Алекс.

— Что?

— С возвращением.

Ночь. Королевская опочивальня. Через высокое окно, выполненное в форме арки, сверкает звёздное небо.

Я сижу на подоконнике и разглядываю месяц, который совершает своё неторопливое шествие по залитому звёздным светом горизонту. Затем поворачиваясь и смотрю на широкую кровать с высоким красным балдахином. Она кажется очень белой посреди тёмной спальни и всё равно видится мне серой на фоне женщины, которая сидит на покрывалах.

Жемчужная кожа, тощие руки, волнистые тёмные волосы… Если присмотреться, кажется, я могу различить собственное отражение в синей буре её больших блестящих глаз.

— Ты уже говорила.

— Знаю. Трижды. Когда ты вернулся в столицу, на церемонии во дворце, и потом, когда мы впервые остались вместе.

— Ну тогда… — я усмехаюсь.

— Но ты до сих пор не вернулся.

Замолкаю.

Смотрю на звёзды.

— Алекс.

— …Знаю, знаю, я всё думаю… что бы я мог сделать иначе? Нас было больше двадцати тысяч, когда мы отправились в поход. Армия Мельфеста насчитывала сотню. Сперва мы убивали только самих демонов. Снова, снова и снова… Но они продолжали появляться. Знаешь, они появлялись в нашей собственной армии. Безумие, правда? Сложно бороться с противником, которые возникают из ниоткуда. Потом…

Мы стали выжигать деревни. Мы заметили, что, если уничтожить источник скверны, это замедлит её распространение. Вот только вырывать эту заразу следовало основательно, с корнем. Через несколько дней после смерти человека демоном становился его брат, или сестра, или отец, или мать. Приходилось уничтожать целые семьи. А потом и соседей, и другие деревни… Костры горели каждый день, и даже этого было недостаточно, даже тогда зараза находила новые тропы. Возможно…

Начинаю щуриться.

— Если бы я был более решительным. Более… — я смотрю на свою грубую руку — руку воина. — Более жестоким…

— Эй…

— А, прости. Не самый подходящий разговор для спальни, правда? — пытаюсь выдавить улыбку.

— Ну да… — она тоже пытается, безуспешно. Затем её губы раскрываются, она собирается что-то сказать… не говорит. Молчит. Кивает.

Я смотрю на неё, на её светлую кожу, чёрные волосы, и в голове у меня всё громче и громче начинает звучать клятва. Когда эти монстры, демоны, Кошмар, доберётся до границ моей империи, я не буду робеть. Я пойду до конца. Я буду жестоким. Нет… Беспощадным. Я уничтожу их.

Любой ценой.

— Алекс… Я… — продолжает Анна и…

Вспышка.

Запах гари.

— Соболезную, ваше величество… Но вы ничего не могли сделать. Ничего… Императрица была такой стремительной, ох, мы не могли её задержать, это… такое несчастье.

Я смотрю на свои руки, обгоревшие, дрожащие, покрытые пеплом — протягиваю вперёд и провожу кончиками пальцев по маленькому чёрному трупу, который в отчаянии, даже после смерти сжимает другой обугленный скелет. Мой взгляд обращается на его макушку. Я щурюсь. Пытаюсь найти хотя бы один кучерявый чёрный локон, которые прежде гладил, ласкал, целовал губами, которые совсем недавно кричали стой, когда она бросилась спасать своего сына из огненной бездны — демона, порождение кошмара, монстра и маленького мальчика, который кричал, привязанный к столпу и облитый маслом, и звал свою маму, и звал своего папу, меня, пока не вскрикнул, и его крики не превратились в оглушительный визг…

— Вы поступили правильно, ваше величество… Правильно… С демонами нужно быть…

— …Беспощадным.

Я киваю.

Затем медленно приподнимаюсь на ноги.

Мои ладони всё ещё обжигает горячий маленький череп.

Раздаётся треск.

Некоторые осколки падают на землю.

Другие вонзаются в мою руку.

Всё это не мешает мне сдавить кулак.

Я поднимаю голову и смотрю на пасмурное небо.

— Беспощадным…

Я мигаю. Небосвод меняется и превращается в огромное зеркало. Я сижу на золотистом троне на вершине каменного пьедестала. Со всех сторон раздаются бешеные крики. Всевозможные пыточные инструменты кромсают, рубят, режут, давят и разрывают человеческую плоть. Реки крови разливаются на землю, затем приходят люди, всё убирают, и всё начинается опять. К некоторым пыточным инструментам привязаны взрослые. К другим — дети. Дети менее выносливы. Они быстрее теряют сознание и быстрее умирают. Тем не менее, они громче кричат,

они сильнее бояться.

Я смотрю наверх.

На своё лицо.

Время бежит. Ускоряется.

Мой золотистый трон напоминает стебель огромного цвета. Сперва чёрного. Затем белого. Затем красного.

Время бежит. Ускоряется.

А я наблюдаю. Чувствуя себя медленным, неподвижным, непоколебимым. Я не ел уже три дня и три ночи. Я не ел уже тридцать дней и тридцать ночей. Я не ел уже триста дней и триста ночей. Мой желудок наполняет густой кровавый смрад.

Кто я? Меня здесь нет. Я там, сверху. Я То, сверху. Я вижу себя и ужасаюсь, и тонкая нить моего страха пронзает черноту окружающего пространства и устремляется в серый туман.

Я Фантазмагорикус.

Я Фантазм.

Я Алексиус.

Я Алексей.

Я Алекс.

Я Владыка Кошмара.

Щёлк.

Я…

Кошмар.

…

…

…

…

…

…Тик.

Так.

Тик.

Так.

Тик.

Так…

Стрелка часов совершает свой размеренный ход.

Я поворачиваю часы и смотрю на циферблат.

Тик-так.

Затем приподнимаю голову, осматриваю кабинет, стол, потолок, смотрю на свою правую руку, на пальцы, которые мёртвой хваткой сжимают золотистые карманные часики.

Тик-так.

Мой взгляд снова обращается на записную книжку. Я прочитал всего несколько строчек. В то же время разворот исписан вдоль и поперёк. Что ещё написал мой предшественник… я… для себя самого? Кажется, это нечто необычайно важное. Необычайно важное и необычайно ясное. Его (мой) план во всех деталях и подробностях.

Я закрываю книгу, медленно приподнимаю собственное тело, — последнее кажется одновременно пустым и тяжёлым, как после продолжительной болезни, — и начинают брести на выход.

Останавливаюсь посреди зала, смотрю на корабль, на собственное отражение на стекле, и вдруг вспоминаю золотистый трон и красную комнату. Вздрагиваю, поворачиваясь, спускаюсь в подвал.

Добравшись до своей кровати, я замираю, делаю глубокий вдох и неторопливо укладываю себя на матрас.

Я всё ещё могу посетить другие миры, но сейчас мне страшно хочется вздремнуть…

…

…

…