Сердце кошмара

58. план

Вечером я вернулся в свою комнату и свалился на кровать.

Примерно десять минут после этого я прислушивался к звукам, которые доносились из ванной.

Всё это время я продолжал находить использованные бритвы, но если раньше, до моей битвы с Вестником, я не мог ничего с этим поделать, — а вернее сказать опасался из-за тогдашнего появления дудочки, — то теперь я был намного более уверен в своих силах.

Можно было поговорить с Таней, обсудить, попытаться вместе найти решение, но тогда мне придётся ей признаться. Придётся ей всё рассказать, начиная от первого моего сновидения и заканчивая её собственной природой. Делать это было опасно. И не только потому, что после такого признания меня запросто могли отправить в психушку.

Порождения кошмара на самом деле не сильно отличались от простых людей. По крайней мере с виду. Они могли говорить, думать… бояться. Те же гоблины из Мира Пирайи были вполне себе разумными.

В таком случае возникает закономерный вопрос.

Где именно пролегает грань между настоящим живым существом, мясным и кровным отпрыском материального плана бытия, и порождением серого тумана? Вторые были производными от первых, но ведь и первые постепенно менялись под воздействием кошмара. Маги пропитывали себя маной, которая, в сущности, представляла собой серый туман, жрицы были гласом своего божества — порождения человеческой веры; Эльфин, вот, был драконом… Впрочем, я не совсем уверен, можно ли считать его вид порождением кошмара, или же его представители существовали там с начала времён.

Граница была тонкой, почти неразличимой; чтобы её обнаружить, следовало размышлять о вещах наподобие квалии.

Именно поэтому я не мог с уверенностью сказать, что Таня, которая была порождением кошмара, не могла создавать собственные кошмары посредством силы веры.

Именно поэтому говорить ей было опасно. Ведь если она поверит, что представляет собой нечто не совсем нормальное, то может действительно превратиться в монстра — в каменного ангела.

В конце концов, Фантазмагорикус тоже верил в своё безумство, благодаря чему и стал… мной.

Не самая приятная перспектива, правда?

Значит, мне нужно найти другой, тайный способ избавить её от мучений.

В первую очередь следовало понять причину последних. Обнаружить их исток. Опять же, в этом отношении у меня были определённые зацепки:

«Мы ей всё расскажем, Алекс…»

Дудочка.

С высокой вероятностью, именно она была виновников всего происходящего.

Следовательно, нужно найти её и уничтожить.

Логично?

Логично.

Более того, я уже выполнил первый этап данного плана. Мне было известно её местоположение.

Файран.

…Впрочем, прежде чем браться за такую опасную экспедицию, следовало по меньшей мере дочитать дневник.

Я закрыл глаза и погрузился в дрёму.

Вернувшись в дом на берегу, я проследовал в кабинет моего предшественника… теперь уже мой собственный… присел и принялся читать:

'…Вспомнил? Хорошо.

Я сохранил толику своих воспоминаний, чтобы ты поверил моему (своему) рассказу.

Все остальные я уничтожил. Впрочем, всё по порядку.

Ритуал Апофеоза прошёл успешно, и я стал одним из Них. Я стал порождением кошмара, но при этом сохранил собственный рассудок. Я сохранил собственную душу и превратил её в сердцевину кошмара.

После этого я попытался осознать свою природу и природу серой бесконечности, которая пожирала мириады миров. Я понял, что бороться с ней было бессмысленно. Остановить серый туман невозможно; тем не менее, можно подчинить его своей воле. Простые люди и прочие материальные расы уже это делают, невольно, когда придают ему форму с помощью силы своей веры. Проблема в том, что эта вера не знает направления. Она напоминает реку, которая растекается на тысячи ручьёв.

Тогда у меня появился план.

Мне нужно было обрести такую мощь в пределах кошмара, сделать свою веру такой монументальной, что она затмит все остальные. Пускай весь мир превратиться в кошмар — только это будет мой кошмар. Тогда, теоретически, я смогу придать ему прежнюю оболочку.

Именно поэтому я стёр свои воспоминания. Мне нужно было превратить себя в чистый лист, на котором я смогу отпечатать материальные миры такими, какими они были до явления кошмара. Именно поэтому я сказал себе, тебе, бороться против серого тумана. На самом деле это бессмысленно. Победить его невозможно. И тем не менее в своей борьбе ты пропитался драгоценным чувством в отношении миров материального плана.

Именно оно станет зерном нового мира.

Не то, что снаружи, но то, что находится внутри тебя.

Понимаешь?'

Понимаю.

Туман принимал форму человеческой веры. Следовательно, если остановить его было невозможно, нужно было просто подождать, пока он захватит всю вселенную, подчинить его своей воле, а затем поверить, что ничего не изменилось.

Глупо.

Но логично.

'…хорошо.

На моём пути стояли три преграды:

1. Я должен был сделать свою душу достаточно сильной, а веру — монументальной, чтобы подчинить всю вселенную.

2. Я должен был уничтожить всех Остальных.

3. Я должен был сохранить рассудок.

Если ты в состоянии прочитать эти строки, первую преграду ты уже преодолел. Сперва ты пожирал порождения кошмара и укреплял собственную душу; когда она превратилась в полноценное сердце, ты научился использовать обращённую на себя силу веры.

Про второе препятствие ты знаешь. Отчасти. Теперь, когда ты обрёл хотя бы ограниченную способность оказывать Им сопротивление, я могу более подробно рассказать о том, что Они собой представляют. Мы с ними похожи. Можно даже сказать, что Мы с Ними представляем существа одного порядка. Они — сильные души, которые веруют в самих себя и таким образом меняют вселенную. Только если мы с тобой стремимся, по крайней мере я надеюсь, что ты к этому стремишься, сохранить изначальный облик мироздания, они хотят его изменить. Не потому что ими повелевают некие амбиции, но по причине своего безумства. Они — психи. Каждый. Возможно потому что лишь безумец может обладать настолько сильной верой в самого себя, чтобы желать изменить вселенную.

Именно поэтому: 3.

Ты должен стараться сохранить рассудок. Ты должен всегда помнить про свою миссию. Для этого я стёр свои прежние воспоминания. Они были балластом. Мне нужна была чистая, незамутнённая душа, которая сможет воспринять вселенную и, опять же, воспроизвести во всех деталях.

Тем не менее, некоторые вещи у меня стереть не получилось. Возможно, ты заметил за собой некоторые повадки, привычки, действия, которые с твоей точки зрения не имеют смысла. Старайся на обращать на них внимания. Впрочем, я надеюсь, что одно моё стремление ты сохранишь. Что вместе со мной ты будешь желать уничтожить кошмар, подчинить, не позволить ему стереть мироздание и оставить только плотный серый туман.

Теперь касательно того, что тебе делать дальше.

В первую очередь тебе нужно Их уничтожить. Каждый из Них представляет собой своеобразный центр притяжения, планету, которая тянет власть над кошмаром в свои руки. Если никого из Них не останется, а вернее сказать, если останешься только ты, победа будет за тобой.

Сделать это будет непросто. Для этого тебе нужно обладать большим количеством тумана, чем они. Есть два способа этого добиться: наращивать собственную силу веру и забирать их.

Я не знаю, когда ты читаешь эти строки. Тем не менее, могу точно сказать, что всё это время и многие миллионы лет назад их силы продолжали возрастать. Их территории могут насчитывать триллионы иных миров.

Значит, у тебя совсем нет шансов на победу?

Может быть.

Может быть и нет.

У меня есть одно предположение, но я не буду его высказывать.

Рано или поздно ты всё поймёшь самостоятельно, намного глубже и полнее, нежели если я попробую тебе об этом рассказать.

На этом: всё.

P. S. Обернись'.

Я немедленно обернулся и увидел перед собой половину человека, облачённого в чёрный костюм. В следующую секунду он вытянул руку и схватился за мой горло. Его пальцы сдавили мою шею, точно железные тиски. Я немедленно почувствовал страшное удушье и пульсацию крови у себя в голове.

Я сразу выкинул руку и ударил булавой. Удар пришёлся вбок этого создания, но монстр даже не дрогнул. Он продолжал давить на мою шею, выжимая меня, как почти пустой тюбик зубной пасты.

— Амон… с гранде! — прохрипели мои губы, и в следующую секунду я стал стремительно уменьшаться, вместе с тем покрываясь золотистой чешуёй. Я намеревался выскользнуть из рук своего противника… Но у меня ничего не вышло. Последний стал сжиматься вместе со мной. Всё это время он был неподвижен. Он следовал за мной попятам. Он прилип ко мне, как тень. В глаза у меня почернело, а затем я понял, что вижу только одним глазом. Тогда я снова посмотрел на руку, которая держала моё горло и понял, что она была моей собственной. Нет… она исходила из моего тела, но она была чужой. Это была та самая рука в чёрном костюме и кожаной перчатке, которая неумолимо приближалась в отражении деревянного зеркала.

Теперь она стала моей.

Теперь Он пытался слиться со мной.

Пытался задушить меня и поглотить окончательно.

Я заскрипел зубами.

Пускай попробует… грёбаный ублюдок.

Мои зубы заострились, лицо вытянулось, шея вымахала до потолка, повернула и с разинутой пастью бросилась вниз и надкусила моё — Его — плечо. Я почувствовал страшную боль, когда собственные зубы вонзились в мою плоть и стали открывать увесистые куски серого тумана. А потом она исчезла. Смутилась. Последовал крах моего рассудка. Я пожирал самого себя и Его и в то же время Он пожирал меня и себя Самого.

Секунду спустя я понял, что начинаю выигрывать.

Потом я понял, что я — это ОН.

Что рука в чёрной перчатке неумолимо тянется и пытается схватить серые вихри моего тумана.

Я поднялся и опрокинул стул.

Затем, пошатываясь, проковылял из кабинета в зальную комнату.

Хочешь поиграть ублюдок? Ну ладно. Давай. Давай мы (я) с тобой (со мной) поиграем.

Я щёлкнул пальцами, и передо мной появилась деревянная коробочка. Не теряя ни секунды, я открыл её и посмотрел на вещь, которая находилась внутри.

Это была маленькая медная дудочка