Сердце степи

25. Он продаст меня

Алай, раздираемая любопытством, шмыгнула наружу и развела огонь в открытом очаге. Из шатра Харана доносились его хмурые восклицания и смех Камайи, и она пыталась вслушиваться, но ничего не разбирала.

- Любопытство поедает? - Рикад подошёл к ней сбоку, и Алай подскочила от неожиданности. - Ты зачем от мужа сбежать пыталась, Алай? У вас же наказывают за это.

Алай вздрогнула, вспомнив, как он рванулся к ней и обнял, и как сидел, согревая, пока она не заснула.

- Я… Я не понимаю его, - тихо сказала она, доливая воды в котелок и вешая его на огонь. - Мне страшно. Мне сказали, что он везёт Камайю в Улданмай. А потом мне сказали, что он… Что он и меня продаст.

Рикад оглянулся в поисках чего-то, на что можно было сесть, не промочив штаны. Алай с любопытством разглядывала его кожаную безрукавку с высоким воротом поверх сероватой рубахи и внимательно следила за его гибкими, упругими движениями. Наконец он взял один из своих кожаных тюков, кинул его на сравнительно сухие кочки и уселся сверху.

- Он не продаст тебя. - Рикад достал из кармана кусочек замши и принялся полировать ногти. - За это можешь не волноваться. Он напялил шкуру отталкивающего, угрюмого одиночки, но сияние его золотого сердца ею не скрыть. Мне прямо-таки обидно, что ты этого не видишь. Разве он обижал тебя хоть раз?

- Нет, - тихо сказала Алай, подавая ему плошку с рисом. - Только смотрит так… И Камайя… Рик, он же ведёт её к Ул-хасу? Или это тоже ложь?

- Алай, как вышло, что ты за полтора месяца пути с ними только и узнала, что их имена?

Она глянула на него искоса и с удивлением обнаружила, что Рик посмеивается.

- Неужели страх настолько ослепил тебя? Ладно. Это не моё дело, - сказал он, доставая ложку из кармана. - Не смотри так. Я не ем руками. Тебе придётся привыкать. Харан тоже вряд ли вернётся к этому вашему обычаю.

- Он расторгнет наш брак в Улданмае, - пожала плечами Алай. - Мне незачем привыкать.

Рикад опустил ложку, глянул на неё недоуменно, потом рассмеялся, почёсывая ухо лежащего рядом Ичима.

- Алай, если ты этого хочешь — дело, конечно, твоё, но лично я буду весьма опечален, если ты бросишь моего хорошего друга и вернёшься в свой хасэн. Под его чёрствой коркой бьётся нежное обиженное сердце, покрытое старыми рубцами. Осмелюсь попросить тебя не делать этого.

- Мне всё равно некуда возвращаться, - тихо проговорила Алай, опуская голову и вспоминая Сэгил с Туром, представляя их смешки за спиной, взгляды и разговоры. - Мне некуда идти. Я вынуждена теперь оставаться с ним и надеяться, что он не выкинет меня, как только мы приедем в Улданмай.

- Ты можешь украсть моего коня и снова сбежать, - улыбнулся Рикад, обтирая ложку тряпицей. - Я куплю себе другого и не буду обижаться. Спасибо. Было вкусно. Можно оол?

- А ну, бродяга, рассказывай, что там в Арнае творится. - Камайя подошла к ним и села с Риком на тюк. - Мне тоже оол, пожалуйста, - сказала она Алай.

- Камайя! - зарычал Харан от шатра.

- Да, да… - раздражённо проговорила Камайя, вставая. - Покоя нет от тебя, господин. Твоя смирная невольница слушает тебя.

- Нового — почти ничего, - пожал плечами Рик, косясь на свирепо зыркающего на них Харана. - Камил дурит, Бато в растерянности. Старый хрыч решил поразвлечься напоследок. Отправил комиссию в сэйнаны со строгим наказом найти нарушения, а какие — и сам не знает. Я привёз тебе газеты из Ордалла, правда, они устарели почти на полгода, да и о дворцовых делах там мало.

- У Бато слишком мягкий характер, и он слишком молод, чтобы управлять страной. А Камил — слишком стар, - сказал Харан, садясь на пустой кожаный тюк напротив Рикада.

- Мягкий характер Бато для нас не недостаток, а преимущество. - Рик поднял пиалу с оолом на трёх пальцах и рассматривал орнамент на стенках снаружи. - Ему действительно всего двадцать пять. И со временем он станет куда твёрже. Крейт Риго взошёл на престол в двадцать шесть и правил сорок лет. Я много раз читал его жизнеописание и так и не понял, какой добрый гений подсунул ему ту актрису, первую женщину за долгую историю Второго Рода, которая думала не только о нарядах и драгоценностях. Эх, родился бы мой прадед в то время… Он бы нашёл, о чём потолковать с крейтом. Харан, почему ты не разрешаешь им садиться? - показал он на Алай и Камайю. - Никто не видит.

- Чтоб не расслаблялись, - сказал Харан, поджимая губы. - Камайя и так ведёт себя неподобающе. Она пререкается со мной.

- Ладно, Камайе не положено. Но жене-то сесть почему нельзя? Ты хас, твоё слово непререкаемо.

- Я ей не запрещаю. Пусть делает, что хочет, - сказал Харан, не глядя на Алай. - Я вообще её тут не держу. Какая она мне жена? Я сказал, это было ошибкой.

Алай похолодела, наверное, потому, что представила, как с позором возвращается в Расу-хасэн, и как глядит на неё весёлая Сэгил, выходя с утра из шатра Тура. Она развернулась и побрела в их с Камайей шатёр, запинаясь о траву и кочки, и Ичим весело бежал рядом с ней, вывалив большой розовый язык и виляя белоснежным пушистым хвостом.

- Да что же вы творите, - донесся до неё удручённый возглас Рикада. - Харан, разуй глаза!

- Я достаточно видел, - сказал Харан. - Тебе своих дел мало, Рик?

В шатре она упала на войлок и расплакалась. Всего несколько недель назад казалось, что мать Даыл благоволит ей, вознаграждая за послушание. И вот где она оказалась теперь...