Сердце степи

77. Кам.Да пошёл он

- Я могу проводить тебя?

Камайя сидела на кровати, невыспавшаяся, с ощущением, будто ей в глаза кинули горсть песка, и хмурилась. Аслэг накинул тёплый халат, остановился, повернулся к ней и на мгновение тоже нахмурился, но сразу улыбнулся.

- Проводи, - сказал он, протягивая ей её платье. - Пойдём.

Камайя шла за ним, оглядываясь на двоих слуг, которые несли за ними кожаные мешки.

- Пока меня не будет, можешь встречаться с подругой, - сказал Аслэг, помогая ей сесть на лошадь. - Надеюсь, мы быстро вернёмся. Йет, Кезер.

- Кезер? - переспросила Камайя, догоняя его.

- Ворона. Ты не знаешь дэхи?

- Нет. Несколько слов.

- Я научу тебя, когда вернусь. А ты научишь меня арнайскому. Хочу читать твои записи, а не гадать, что ты там пишешь про меня.

Щёки обожгло. Камайя опустила глаза в бахрому расшитого потника, на свои пальцы в серых рукавах халата.

- Читать мои записи?! - Негодование удалось скрыть, но не до конца.

Аслэг придержал лошадь и вгляделся в лицо Камайи.

- Лисица оскалилась? - спросил он, поднимая бровь. - Лисица скалится на льва?

- Прости, господин, - сказала Камайя, закрывая глаза. - Я забываюсь.

- Забываешься. Ты принадлежишь мне, и твои записи - тоже.

У больших южных ворот, по другую сторону от шатров Руана, на просторной площадке собрались всадники с вьючными лошадьми и несколько провожающих. Двое слуг, сопровождавших Аслэга, выехали сзади и направились к остальным. Камайя окинула взглядом отряд, узнавая громадную фигуру Харана на лошади и Алай, которая держала его за руку. Два десятка верховых, у каждого по две запасных лошади с тюками, и собаки. Из ноздрей лошадей и ртов всадников вылетал пар. На миг она с содроганием представила этот отряд в степи холодной ночью, и сразу же одёрнула себя. Какое ей дело? Они живут так сотни лет и после её отъезда продолжат жить так же. Он привычный, не замёрзнет, а и замёрзнет - невелика беда. Руану не придётся марать руки.

Горло перехватило. В груди не хватало места, чтобы вздохнуть.

- Камайя! - Аслэг тревожно смотрел на неё, потом взял за руку. - Тебе нехорошо?

Камайя помотала головой, судорожно сжимая его пальцы. Мысль о том, что Руану придётся испачкать руки в крови, снова, как ночью, терзала её. Руан, которому каждое такое решение даётся через мучения, опять замолчит на несколько недель, и даже нарочно безумные выходки Рика не будут отвлекать его. И всё из-за этого дикого степняка, который сам готов проливать кровь, который считает, что имеет какие-то права на неё, на её жизнь, на её мысли.

Ненависть к нему была слишком сильной. Он сидел на своей Вороне рядом с ней, тот, из-за которого Руан будет считать себя злодеем, и встревоженно смотрел на Камайю. Она судорожно схватила его протянутую руку второй рукой и ещё сильнее сжала его пальцы.

- Пусть Отец Тан Дан бережёт тебя в пути, - сказала она, чувствуя, как дрожит от ярости. - Пусть Мать Даыл направит твой путь так, чтобы ты вернулся ко мне.

- Я вернусь к тебе, Камайя, - усмехнулся он. - Даже это беспокойство за меня на твоём лице нравится мне куда больше, чем та поддельная улыбка, которую ты надела, когда я сжёг твои травы.

Он наклонился и поцеловал её, притянув за затылок, и с криками «Йет, йет!» спустился с пригорка к остальным. Камайя смотрела вслед его спине и отряду, что скрывался за холмами, и в носу яростно щипало от мысли о том, что из-за этого его отъезда ей придётся задержаться тут ещё на два месяца. А потом ещё время на завоевание его доверия. Ехать через степь зимой… Безумная затея.

Она развернула серую, направляя её обратно к конюшням внутреннего города, кивнула слуге, который ждал в стороне. Конец января и февраль - лютые ледяные вера по ночам. Алай как-то сказала, что озеро Тэвран промерзает почти до самого дна в некоторые годы. Собирать снег и топить его… Разбивать лёд на озёрах и плавить в кадке. Камайя передёрнулась. Здесь, в южной части, не так холодно, но ей придётся идти на северо-запад. А может, через Телар? Но там эти жуткие болота с комарами… А вот степь весной - другое дело. Апрель - прекрасный месяц. Выйти отсюда в марте или апреле, и к маю, к цветению ондэг, быть у озера, а потом не спеша проехать по летнему Фадо, наслаждаясь фруктами и ягодами. «Я люблю ягоды». Да плевать, что он там любит, степной малограмотный дикарь. Уехал и уехал. Хоть бы его там волки в степи съели.

- Госпожа, к тебе лекарка, - сказала служанка, встретившая её во дворе.

Аулун выглядела встревоженной. Камайя заглянула в её глаза цвета древесной ароматной смолы, и это беспокойство в них оказалось таким же прилипчивым.

- Что… Что? - беспокойно спросила она, хватая лекарку за рукав.

- Госпожа, произошла неприятная вещь. Господин Рикад израсходовал твои запасные травы. К сожалению, их больше нет. У Аулун тоже нет ничего подобного. Но пусть госпожа не беспокоится. Лекарка поможет, если что.

Камайя стояла, не слыша и не видя ничего, и только слабый запах трав от Аулун как-то связывал её с этим миром. Она повернулась и на ощупь побрела в шатёр, там рухнула на кровать и от души наконец разрыдалась.

- Госпожа, ты спишь? - Служанка с родинкой тихо гладила её по плечу, и Камайя открыла глаза. - Тебе прислали обед.

Она села, замотала волосы в пучок и заколола шпильками. Сбоку кто-то сверлил её глазами.

- Нуун, хочешь поесть со мной? - спросила она, доброжелательно глядя на девушку.

- Ты что, - прошептала служанка. - Тебе с кухни господина Аслэга присылают…

- Тут много. Хватит на троих, - улыбнулась Камайя.

- Она не будет есть с тобой, - шепнула служанка в самое ухо Камайи. - Они обижены. Очень.

Камайя подняла бровь, но служанка прикусила губу и удалилась. Обижены?

- Тинхэн, я хотела спросить. - Она повернулась к соседке слева. - Я тут недавно и не всех обычаев знаю. Я вчера никакой обычай не нарушила? Точно знаю, что забыла подарки подарить при знакомстве. - Она улыбнулась и пошарила в сундуке с дарами Ул-хаса. - Вот. Но, может, ещё что-то надо знать?

Тинхэн осторожно взяла из её рук длинную крупную серебряную цепь и повертела в пальцах.

- Мы думали, господин перед отъездом хотя бы выбрать придёт, - сказала она, сжимая цепь в кулачке. - А он даже не спустился. Нуун обиделась. Но ты новая… Это так и бывает. Сначала - каждый день зовёт, потом - через день, потом раз в неделю. Спасибо за подарок.

Иймэт подошла и остановилась в нескольких шагах. Камайя улыбнулась и махнула ей рукой, выуживая крупное кольцо с красным камнем.

- Спасибо, - натянуто улыбнулась та, но глаза стали чуть добрее.

- А это тебе, - сказала Камайя, подходя к Нуун с рулоном ярко-розовой блестящей седы. - Смотри… Тебе очень пойдёт.

- Лучше бы сама нарядилась, - буркнула Нуун, не поворачиваясь к ней. - Стыд какой… к господину в тряпье пошла…

Гамте. Не хватало только врагов тут нажить. И так проблем хватает.

- Я ничем перед тобой не провинилась, - пожала плечами Камайя, оставляя рулон ткани на столике у занавески. - Господин так пожелал. Не по собственной воле я тут… Подарили меня. Не прятаться же мне в углу или в сундуке? Я не враг вам. Возьми ткань, Нуун. В таком халате ты будешь похожа на цветок сливы Фадо. Красиво.

Нуун ничего не сказала, но повернулась и бросила быстрый взгляд на ткань. Камайя спрятала улыбку, села на кровать и достала ложку из сундука. Тинхэн и Иймэт переглянулись.

- Не привыкну никак. - Камайя изобразила смущённую улыбку.

Иймэт кивнула, медленно и понимающе, а Тинхэн покосилась на неё и промолчала.

Девушки тихо беседовали о чём-то за ачте, поглядывая на Камайю, но к себе не звали. Она крутила в руках грифель. Слова не желали ложиться на бумагу. Гамте, гамте! Надо же так вляпаться! Рикад, скейла! Куда он дел травы? Чтоб его разорвало, как снаряд с его обожаемым скойном! «Бум»! И Аслэга заодно! «Ты принадлежишь мне»… Да пошёл он!