39. Кам.Очень долгий путь

Шатёр, конечно, слегка вонял бараниной, но был просторным, а внутри разместилась добротная деревянная мебель. Камайя с любопытством обошла вдоль стен, рассматривая тонкую резьбу на комодах и сундуках, потом осмотрела опорные столбы в центре, расписанные киноварью и золотом, а ещё дорогой синей краской, и одобрительно хмыкнула, устраиваясь на мягком матрасе.

- Смотрю, ты освоилась. - Руан зашёл, отряхивая сапоги у порога, и сел на соседнюю высокую и узкую кровать. - Отдохни тут, но спать будешь с женой Харана. Я не буду ставить тебе отдельный шатёр.

- Я знаю, - сказала Камайя, и слова были острыми на языке и горькими, как пепел. - Сюда принесут воду?

- Да. Девушки придут… Тебя не потревожат. Тебе скоро принесут еду. Отдыхай.

Он улыбнулся ей и вышел. Камайя осталась одна. Она лежала, глядя в голубые высокие небеса через дымовое окно в крыше, разделённое на четыре части крестовиной обода.

- Госпожа, купаться, - тихо окликнула её девушка, и Камайя проснулась. - Госпоже принесли купель. Позволь помочь.

Камайя кивнула и встала. Девушка ловко развязала её халат, затем нижнее платье и штаны. Обнажённая кожа покрылась неприятными мурашками. Тёмно-серые вьющиеся пряди из распущенной причёски упали на грудь.

Вода была тёплой, но недостаточно тёплой, чтобы унять дрожь.

- Нужно погорячее, - сказала Камайя другой девушке, которая стояла сзади, расчёсывая её волосы. - Вы из гарема?

- Да, госпожа. Такие красивые волосы, - восхищённо выдохнула та, снимая с очага ковшик с кипятком. - Тулым просит отодвинуть ноги, вода очень горячая.

Девушка выглядела бойкой и сообразительной, и Камайя улыбнулась ей.

- Тулым, останься после купания… поможешь мне расчесать волосы после мытья, - сказала она, поднимая ноги на край купели. - У вас есть жёсткие щётки для пяток? Я проделала очень, очень долгий путь.

- Конечно, госпожа, - прощебетала третья, самая юная служанка, доставая из корзинки жёсткую мочалку.

Вода остывала, и небольшой брусок мыла, пахнущий земляникой, сделал её непрозрачной, похожей на жидкий опал, один из тех, что она носила на пальцах. «Твоя кожа такая же чистая, как эти опалы», - сказал ей кир Улдар на балу. Она скромно улыбнулась, и он коснулся незаметно её руки, а потом касался её глазами, пока она танцевала с Кадамом танец «Три жемчужины». Семь лет прошло, а те опалы на пальцах до сих пор перед глазами.

Она вытянула руки перед собой и долго рассматривала пальцы, вспоминая драгоценности, что носила когда-то, а служанки неистово тёрли её пятки, сдирая ороговевшую кожу, как память о долгом, долгом пути в эту дикую степь, полную горькой полыни, пепла старых пожарищ, плачущую голосами степных волков каждую ночь, размеченную камнями пути на плоских холмах.

- Госпожа, вода остыла, - тихо сказала Тулым, разворачивая большое полотенце. - Госпожа желает, чтобы Тулым осталась?

- Желает.

Полотенце пахло благовониями, и дым таких же благовоний поднимался и улетал к вечереющему небу, сменяясь холодным колючим воздухом сверху, из круглого отверстия в куполе.

- Тулым, поешь со мной, - улыбнулась Камайя, глядя, как служанка провожает глазами кусочки жареной птицы с овощами. - Пожалуйста, не робей.

Тулым для вида помялась, но, видя улыбку Камайи, бодро подсела с другой стороны небольшого резного столика.

- Сколько тебе лет? - доброжелательно спросила Камайя, глядя на нежные пальцы девушки, блестящие от жира. - И давно ты тут служишь?

- Мне семнадцать, госпожа. Я из Удэ-хасэна. Мой брат смотрит за лошадьми в конюшне Ул-хаса.

- Как живётся тебе в гареме?

- Хорошо, госпожа. Я служу в шатрах наложниц господина Нады.

- Младший сын Ул-хаса Бутрыма?

- Да, госпожа. У него шесть наложниц, и я помогаю в их шатре.

- Не обижают?

- Ну, если не ошибаться, не обижают. Я же не невольница, - улыбнулась Тулым. - Мне и монетки дают. Спасибо, госпожа, - расплылась она в широкой улыбке, восторженно глядя на серебряный, который Камайя сразу же положила перед ней. - Спасибо!

- Господин Нада ласков со своими наложницами? - спросила Камайя, отрезая маленьким ножичком ломтик сладкой тыквы. - Как тут вообще с девушками обращаются?

- Господин Нада ласковый… - Тулым замялась, но блеск ещё одного серебряного разрешил её заминку. - Мужчины хорошие. А вот улсум, что гаремом заправляет - это беда. Уж как она наложниц в строгости держит! Ну, конечно, кроме жён. Улхасум Гатэ, правда, очень плоха…

- Старшая жена?

- Да. И видит плохо. А вот младшая, хасум Йерин… Она всем гаремом заправляет. Говорят, она ворожея. Приворожила Ул-хаса. Говорят, это она Гатэ попортила, чтобы под ногами не мешалась… Только про то говорить нельзя. Накажут.

Камайя сидела, хрустя тыквой, и разглядывала гладкое юное лицо Тулым в отсветах огня. Ворожея! Какая чушь… Наверняка частые роды подорвали здоровье. Слыханное ли дело — восьмерых родить…

Загрузка...