Сердце степи

76. Кам.Ты знаешь, что это значит

Лежать и смотреть в войлочный потолок. Лежать на боку и ковырять ногтем войлочную стену, а потом бродить по огороженному двору, вбирая запахи, которые доносит ветер со стороны торга. Потрясающе насыщенная жизнь. Просто мечта. Мечта!

Камайя скинула плащ на изножье кровати и с удивлением посмотрела по сторонам. В шатре курились благовония, и служанка сидела на полу, наигрывая на умтане тихую мелодию. Слоистый дым плыл, тревожа ноздри, и запах жареной птицы от очага напомнил о двух весьма бурных ночах, после которых тело требовало пищи и отдыха.

Нуун прошла мимо неё, обдав запахом каких-то цветов. Масло для притираний? На запястьях у неё были звенящие браслеты, в ушах - тяжёлые серьги, и широкий пояс из золотистых звеньев украшал талию поверх богато расшитого халата.

- Сегодня какой-то праздник? - спросила Камайя у Иймэт, которая сидела, вплетая яркие ленты в косы. - Все такие нарядные.

- Нет, - сказала Тинхэн, пряча унизанные кольцами руки в широкие рукава халата, отороченного кроличьим мехом. - Просто так.

Камайя пожала плечами. Даже если и праздник, её никто не приглашал. Она достала гребень, сменила тёплый халат на свободный, тёмно-серый, и села, расчёсывая волосы, так и норовившие спутаться.

Она вынула из своего сундучка две шпильки и закрепила тугой пучок, потом вытащила из-под подушки вышивку и сидела, вяло ковыряя иголкой перепутанные с изнанки нитки. Как она довела до такой путаницы?

Девушки ходили, тихо переговариваясь, потом служанка принесла блюдца со сладостями и ачте. Камайя распахнула глаза, почувствовав знакомый аромат ачте, по которому очень соскучилась, и вытянула шею, но девушки сидели втроём за низким столиком, не поворачиваясь к ней, и она хмыкнула про себя. К чему они ревнуют? Глупые. Только зря изводятся.

Тихая музыка убаюкивала. Она клевала носом, но распахнула глаза: в шатёр вошла одна из служанок улсум Туруд, которую она узнала по большой родинке на самом кончике носа.

- Госпожа, это тебе, - сказала она, подходя к Камайе и протягивая ей керме. - Господин сказал, ты знаешь, что это значит.

Сердце почему-то стукнуло в горле, а спину защекотало. Камайя встала, кивая, и сунула протянутый керме в карман халата, потом накинула плащ. Она прошла мимо стоящих рядком девушек, чьи лица были то ли злыми, то ли непонимающими, за служанкой, и холодный ветер залезал в капюшон, трогая её уши.

- Прошу, - сказала служанка с родинкой, открывая перед ней дверь.

Камайя вошла в комнату и зажмурилась, задыхаясь, покрываясь мурашками. Аслэг встал из-за столика, шагнул ей навстречу, посмеиваясь, и разгладил пальцами мучительно сморщенные брови.

- Ничего себе. Я даже посмотреть на тебя не успел. Оставила мне хоть немного?

Камайя сунула руку в карман и достала оранжевый плод. Аслэг взял его, откусил и отложил на столик, потом поднял руку и вытащил шпильки из её волос.

- Дым появился, а где же пожар? - шепнул он ей в ухо, потянув за завязки её халата. - Давай разожжём его вместе.

Рассвет был тусклым. Камайя лежала, не в силах пошевелиться, постепенно переносясь из этого бессильного блаженства в накатывающие волны сна, которые пахли мускусом и керме. Аслэг прижимал её к себе под невесомым мехом плаща, и его сонное дыхание ритмично грело ей шею. Она запомнит эти четыре будущих недели с ним как прекрасное приключение, открывшее ей новые стороны её самой. Жаль, что всё так вышло. Сильный, красивый мужчина, такой страстный, с этим голосом, который переворачивает всё внутри, с горячим дыханием, от которого сбивается её собственное дыхание. С тёмными глазами, внимательными, как и его пальцы, за эти три ночи не оставившие на её теле ни одного неисследованного места. Жаль. Руан ничего не написал ей пока, но, понятное дело, Аслэг обречён. Это очевидно. В его руках огонь: она в них горит, а Халедан в них будет воевать. Руан придёт к тому же выводу, что и она чуть раньше. Киру Салке всё же придётся замарать руки.

Сон слетел с неё, как и меховой плащ, и она вскочила, задыхаясь, не понимая, что это, что, раздирающее её на части, не дающее сделать вдох. Слёзы лились из глаз, Камайя в ужасе шлёпнула себя по щекам, силой вталкивая воздух в грудь, стараясь дышать, дышать, унять эту раздирающую боль, смахнуть эти беспричинные слёзы. Что это? Что с ней?!

- Камайя?

Аслэг встревоженно сел, увидел её, бледную, и вскочил, обхватывая лицо ладонями, целуя снова и снова.

- Ложись… Я приглашу эным, чтобы отогнала твои дурные сны, - сказал он тихо, подтягивая из изножья меховое одеяло и её плащ.

Камайя кинула взгляд на открытое окно, на сторожевую башню вдалеке, и прижалась к Аслэгу, спрятав ладони у него на груди. Его запах почему-то успокаивал, и дышать стало легче. Он гладил её волосы, как Кэлантай когда-то, когда она впервые осталась одна в собственной большой комнате и проснулась там посреди ночи с криками.

- Мне приснилось что-то плохое. Не надо эным. Лучше просто будь рядом.

- Я не могу. Утром я уезжаю, - сказал он, прижимаясь к ней щекой. - На юге опять бандиты. Мы едем ловить. Они разграбили хасэн.

- И долго тебя не будет?

- Не знаю. Как я могу знать? Будем выслеживать их. Может, придётся ехать до границы…

- Границы?! Это же не меньше трёх недель в одну сторону!

- Немного больше. Степь большая. Камайя, ты сказала, что не будешь плакать со мной.

- Я не плачу с тобой. Я плачу, потому что буду без тебя, - сказала Камайя, усердно изображая горькие слёзы и чувствуя, что это у неё выходит очень, очень хорошо.

- Если мы доедем до торга, я привезу тебе керме, - улыбнулся Аслэг, сжимая пальцами её бедро. - Жаль, Тагат в отъезде. Он бы присмотрел за тобой. Камайя, я думал, что у меня больше нет сил, но мне хочется тебя утешить. Поцелуй меня.

Она поцеловала его, закрывая глаза, и его волосы струились сквозь пальцы, как упущенное время, как пропущенные чёрные осенние ночи, наполненные шорохами, освещённые лишь угасающими светильниками, шипящими, плюющимися маслом, ночи, прошедшие между шершавыми стенами шатра, которые ей предстоит равнодушно ковырять пальцем в ожидании его возвращения, так необходимого ей для того, чтобы обрести наконец свободу.