Северные огни

Глава 16
НА КРАЮ ПРОПАСТИ

Фонарь, запас свеч и серных спичек, Маркова трутница, смотанный линь со шлюпа, кусок проволоки, разнообразные инструменты и приспособления — молоток и зубило, лом и ручная пила, и прочее — все было сложено в две брезентовые сумки и доставлено Оливером и сквайром с вершины на скалистый уступ в сотне футов внизу. Джентльмены уже успели съездить в Далройд, оставили там Забавника и теперь вернулись в Скайлингден продолжать исследование пещеры, ибо мистеру Марку Тренчу не терпелось узнать, что именно таится под крышкой колодца. И опять Оливера не оставляло неприятное ощущение, будто из чащи за ними наблюдают чьи-то глаза.

Веревки, на которых крепился камень, спутались и затянулись настолько туго, что развязать их возможным не представлялось, поэтому в ход пошла ручная пила. В разгар работы в душе Оливера шевельнулось сомнение: а разумно ли они поступают? Одно дело — любопытство антиквара, и совсем другое дело — опасность. Что живое скрывается в колодце и дает о себе знать? Пещерные сверчки?

Какие-нибудь лесные твари? Скажем, брат тупорылого мишки или даже саблезубый кот? Или просто крысы? Однако, подгоняемый Марком, он трудился не покладая рук, ибо мистера Лэнгли в равной степени заинтриговали секреты колодца и то, с каким непривычным энтузиазмом сквайр взялся их разгадывать.

Но вот последние веревки упали на землю; вокруг основания колодца разгребли мусор, расчистив тем самым место для манипуляций с крышкой. Найденное старинное распятие наводило на мысль, что пещера и колодец (если это и впрямь он) каким-то образом связаны с Озерными братьями, орденом монахов-отшельников, что жили в огромном аббатстве на вершине; с тех пор аббатство кануло в Лету, равно как и сами братья. Что же их заставило, вновь задумался Оливер, прорубить колодец в таком неподходящем месте?

Для того чтобы снять крышку, потребовалось немало потрудиться с помощью лома, зубила и бечевки, не говоря уже о грубой силе. Камень оказался весьма тяжел; друзья попытались осторожно опустить его на землю, но веревочная петля соскользнула, крышка вырвалась из затянутых в перчатки рук и с грохотом рухнула вниз. В пещере загремело эхо такой силы, что гул прокатился не иначе как до самого царства мертвых и назад; к сожалению, от крышки откололась примерно четвертая часть. Джентльмены смятенно переглянулись. Впрочем, делать было нечего; они и без того уже натворили немало, подумал про себя Оливер.

Впрочем, никто не выпрыгнул на них из колодца с рычанием и шипением; более того, едва грохот затих, воцарилась полная тишина. Друзья осторожно заглянули за край, в бездну. Вниз, во тьму, уходила винтовая шахта, теряясь в непроглядном мраке там, куда не доставал свет фонаря. Сколько ни всматривались джентльмены в глубину, никакого шевеления там они не различили, невзирая на то, что еще недавно Марку чудилось в камне некое движение. Они выждали несколько минут, но все было тихо, как на церковном кладбище.

— Ну? — промолвил Оливер.

— Колодец как есть, — пожал плечами Марк.

— Прошу тебя, не паясничай.

— Дорогой мой Нолл, я просто-напросто расставляю точки над i. Думаю, шахта и впрямь доходит по меньшей мере до уровня поверхности озера, как ты и предположил. Отсюда монахи черпали воду, чтобы не бегать то и дело в деревню и обратно, ведь туда путь неблизкий.

— Но где же подъемное устройство — ворот, подпорка, веревка, ведро? Не вижу и места для такого механизма: в камне нет никаких креплений. Как же монахи доставали воду?

— Может, просто спускали ведро вниз?

— В таком случае верхние камни должны быть истерты веревкой от ведра, а ничего подобного я не вижу.

— Возможно, следы со временем исчезли?

— Вот уж сомневаюсь, — нахмурился Оливер. — Кроме того, воду пришлось бы таскать на вершину по той головоломной тропке. Или монахи забирали ведра с уступа при помощи особого подъемника?… Странно все это. Зачем еще могла понадобиться такая шахта?

Сквайр подобрал осколок кремня и бросил его вниз — точно так же, как еще недавно ронял камушки на тушу Косолапа, проверяя, жив медведь или умер. Кремень беззвучно канул вниз и исчез во тьме: из колодца не донеслось ни стука, ни громыхания. Сквайр бросил еще камень — с тем же результатом. Точно так же мгла поглотила и третий осколок.

— Чертовски смахивает на Одинокое озеро, — криво усмехнулся Марк. — Бездонная пропасть: чернильно-черная пустота.

— Похоже, колодец и впрямь очень глубок, — согласился Оливер. — Что наводит меня на мысль: как же трудно было…

— Ш-ш! — оборвал его сквайр, поднося палец к губам. — Там что-то есть.

Друзья прислушались — вот только Оливер понятия не имел, к чему. Сквайр перегнулся через край: лицо его застыло, превратилось в напряженную маску.

— Что ты такое услышал? — тихо спросил Оливер.

Сквайр предостерегающе поднял руку и покачал головой, призывая друга к молчанию. Оливер послушно прикусил язык, предоставляя Марку без помех завершить обследование.

— Шепот, — промолвил сквайр наконец. — Я уверен, там кто-то перешептывается.

По спине у Оливера побежали мурашки, и волосы поднялись дыбом — словно в разгар лета выпал иней. Он испуганно огляделся, скользнул глазами по угрюмо нахмуренным стенам и темным впадинам: в свете свечей пещера словно ожила — повсюду подрагивали нездешние тени.

— Если ты затеял меня напугать, так поздравляю: преуспел отлично, — промолвил он.

Сквайр, закрыв глаза, прижался ухом к стене, изо всех сил пытаясь уловить самый слабый отзвук.

— Шепот, точно. Шепчутся тут и там, и одежда шуршит. Готов поклясться, что так!

— Я ничего не слышу, — возразил Оливер.

— Совсем ничего?

— Ни шороха.

— Ох, Нолл, быть того не может! Значит, прислушайся повнимательнее. Это ж ясно как день.

— Право же, Марк, там ничего нет.

Несколько мгновений сквайр в досаде и замешательстве озирался по сторонам. Он взъерошил бакенбарды, пригладил усы, приподнял непромокаемую шапочку и потер лысину… и тут в голову ему пришел новый способ — весьма и весьма убедительный.

— Держи-ка веревку, Нолл, — приказал он, щелкнув пальцами.

— Это еще зачем?

— Я лезу вниз.

— Вздор и чепуха, Марк, никуда ты не полезешь! — воскликнул Оливер в ужасе от такого предположения: в лице мистера Лэнгли ясно читались обуревающие его чувства. И тем не менее он покорно взялся за веревку.

— Один конец мы привяжем к железному кольцу в каменной кладке: кажется, оно вполне надежное, хотя и проржавело. Отлично. На всякий случай еще и сквозь второе кольцо веревку пропустим. Вот так, молодчага! Просунь в кольцо лом и начинай наматывать на него линь — превосходно! — а теперь крепко возьмись за прут — видишь, постепенно его вращая, ты отпускаешь веревку. Противоположный конец я обвяжу вокруг пояса. Вот нам и пригодились навыки по вязанию морских узлов!

— Но ведь линь совсем короткий, — запротестовал Оливер.

— Не волнуйся, длиннее и не понадобится.

— Почему?

Марк направил луч фонаря вниз, в шахту.

— Погляди-ка. Вон оно, внизу, прямо под нами, Нолл, в стенке колодца. Что там, по-твоему, торчит из камня?

Оливер перегнулся через край — и его большие и ясные глаза расширились еще больше. Футах в сорока внизу из темноты и впрямь поднимались узкие металлические перекладины или ступеньки — ни дать ни взять лестница.

— Господи милосердный, Марк! Ты ведь не полезешь туда, правда? Держу пари, перекладины насквозь проржавели от времени.

— Разумеется, дорогой мой мистер Лэнгли, я придирчиво проверю их состояние, прежде чем подвергать опасности хоть малую толику моей драгоценной жизни. Ты разве позабыл, Нолл, — нам просто необходимо разгадать здешние секреты, — ответствовал сквайр, решительно отметая все возражения.

Прикрепив к шапочке короткую толстую свечу при помощи проволочного кольца — не самый разумный поступок, отметил Оливер, учитывая, что шапочка сделана из прорезиненной ткани, а пламя — из огня, — сквайр спустился в колодец, упираясь сапогами во внутреннюю изогнутую стенку, в то время как Оливер разматывал веревку. Медленно, спиной вперед, Марк углублялся все дальше в шахту; свеча на шапочке освещала ему путь по мере того, как свет фонаря мерк вдали.

Добравшись до железных перекладин, он придирчиво осмотрел их, убеждаясь, что они не треснут и не провалятся под его тяжестью; ступени, хотя и проржавели не меньше колец, казались вполне устойчивыми. Успокоившись на этот счет, сквайр двинулся вниз. Кое-где перекладины и впрямь расшатались, но не настолько, чтобы отказаться от спуска. Постепенно веревка туго натянулась; Марк отвязал ее от пояса, целиком и полностью положившись на лестницу в камне.

Со временем слух его уловил смутный шепот, однако спустя мгновение сквайр решил, что это — лишь отзвук его собственного дыхания. В свете свечи на стенках колодца поблескивала влага, хотя перекладины из рук не выскальзывали. Воздух был душным и спертым. Создавалось гнетущее ощущение западни — сырые стены словно смыкались вокруг чужака; ничего подобного Марк от себя не ожидал. Никогда, даже в детстве, не боялся он таких вещей, как гробы или чуланы, и не думал, что испытает нечто подобное в этом дымоходе земных недр. Высоты он почти не страшился; с какой же стати ему пугаться глубины? Пугаться чернильно-черной бездны, темной, точно Эреб?

Сквайр остановился и прислушался: тишину нарушал лишь шум, создаваемый его собственными легкими. Еле заметное, тайное движение в камне, и перешептывания, и шорох одежд — наверняка все это ему лишь почудилось; под ним ничего нет, кроме винтового колодца, уходящего вниз, в глубину. Капля свечного воска обожгла щеку. Начинала сказываться усталость: невзирая на царящий вокруг холод, на лбу Марка выступил жаркий пот.

Забрался он далеко, но достиг малого и к разгадке тайны не приблизился. Опуская ногу, сквайр почувствовал, как следующая ступенька подается под его весом. Именно тогда он и решил вернуться в пещеру: вскарабкавшись по лестнице, поймал линь, обвязал его вокруг пояса и, цепляясь за веревку, пополз вверх, преодолевая оставшееся расстояние. Силы убывали; подъем оказался куда труднее, чем он предвидел. Впереди уже обозначилось отверстие колодца: Марк различал поставленный на бортик фонарь и лицо Оливера. В последнем броске он рванулся вперед, перелез через край и, тяжко выдохнув, рухнул на землю.

— Целых двадцать минут псу под хвост, — посетовал он, осторожно снимая свечу с шапочки. — Бессмысленная затея, Нолл, ты был прав.

— Скорее уж час, — поправил Оливер. — Что ты там такое внизу отыскал, что так задержался?

— Ровным счетом ничего, кроме сырости: чем глубже, тем оно хуже. Но, честное слово, прошло никак не больше двадцати минут, — отозвался сквайр, глядя на циферблат золотых карманных часов.

— Вынужден с тобою не согласиться, — запротестовал Оливер, извлекая из специального кармашка свои собственные серебряные часы.

Друзья сравнили время: в сравнении с Марковыми часы Оливера ушли вперед на пятьдесят минут и даже больше.

— Чертовски странно, — нахмурился сквайр.

— Ты их случайно завести не забыл?

— Едва ли. Нолл, я совершенно уверен, что провел внизу не более двадцати минут. И все же…

— Куда как дольше! Надо было мне прихватить с собою зануду Силлу; я бы покорпел над ним, пока ты там изысканиями занимаешься. Времени-то у меня оказалось хоть отбавляй.

Сквайр пристально вгляделся в лицо собеседника и понял, что тот не шутит. Марк снова нахмурился, не в состоянии объяснить странное расхождение во времени.

— Честное слово, я тебя не разыгрываю, — заверил Оливер во избежание новых недоразумений. — Может, просто-напросто механизм барахлит: скажем, волосковая пружина или баланс разладились. Вот часы и дали сбой, при том что заведены были вовремя.

— Мои часы меня в жизни не подводили. А твои?

— Всегда шли безупречно, с точностью до секунды.

— Выходит, надо предположить, что и те, и другие в полном порядке.

Минуло пять минут, и десять, и пятнадцать. Друзья вновь сравнили время: никаких расхождений!

— Послушай-ка, — проговорил Марк, задумчиво потирая подбородок, — давай поглядим, нельзя ли повторить опыт. Сперва установим на часах одно и то же время, чтобы со всей определенностью задать точку отсчета. А потом ты заведешь свои, а я — свои, чтобы и на этот счет никаких сомнений не питать. Отлично. Итак, мы оба видим, что время на часах совпадает?

— В точности совпадает, — кивнул Оливер.

Сквайр вновь обвязал линь вокруг пояса и укрепил на шапочке новую свечу.

— Я спущусь вниз, пробуду там еще минут двадцать по своим часам, а когда вернусь, мы снова сравним время. Согласен?

И Марк исчез в колодце. Оливер, глядя в шахту сверху вниз, различал лишь слабый огонек свечи, что бледнел и угасал по мере того, как сквайр спускался. Уже освоенным путем Марк двигался куда быстрее и увереннее и даже рискнул спуститься гораздо ниже расшатавшейся перекладины. Наконец он остановился и глянул на часы. Как ни странно, подниматься было еще рано: в его распоряжении оставалось минут пятнадцать. Марк выждал еще немного в сырой и холодной шахте, крепко вцепившись в перекладину и в сердцах браня себя за то, что счел нужным устраивать этакую проверку: конечно же, врут часы Оливера. И все же…

Пятнадцать минут наконец-то истекли. Облегченно вздохнув, Марк двинулся наверх. И тут ему снова померещился шепот. Сквайр остановился и прислушался. Сейчас-то уж ясно: шум производит не он, ведь невнятный ропот не умолк и тогда, когда он затаил дыхание. Перешептывались бесчисленные голоса: сперва снизу, затем сверху, а затем повсюду вокруг — еле слышная, настойчивая, невнятная тарабарщина слышалась со всех сторон, как если бы Марк был не один; возникало ощущение непрестанного движения, но при этом зримо ничего не двигалось и не смещалось, не дрожало даже пламя свечи.

Не думая, не рассуждая, Марк стремительно рванулся наверх.

Оливер, что, заложив руки за спину, нервно расхаживал рядом с колодцем взад-вперед, наконец-то услышал шум, возвещающий о возвращении друга. Глянув вниз, он увидел, как туго натянулся линь; увидел, что сквайр карабкается вверх по стенке колодца, даже не позаботившись обвязаться веревкой вокруг пояса, — карабкается проворно и стремительно, можно сказать — лихорадочно, прямо-таки на всех парах. Выбравшись наружу, бедняга рухнул на землю совершенно без сил.

Мистер Лэнгли вгляделся в лицо друга, и то, что он там прочел, Оливера изрядно встревожило.

— Ну как? — осведомился Марк, как только немного отдышался.

Оливер ответил не сразу.

— Ну как? — повторил сквайр, нервно сглотнув. Оливер нашарил часы.

— Больше двух часов, — ответствовал он, поворачивая циферблат к свету. — Марк, ты что, болен? Вид у тебя — краше в гроб кладут.

Сквайр встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Двадцать минут, Нолл, двадцать минут! Ты говоришь, два часа, а здесь — не больше двадцати минут, черт подери! — промолвил он, указывая на свои собственные часы.

Оливеру показалось, что друг раздражен, взволнован и даже сбит с толку из-за несоответствия во времени. Или, может, за возбуждением его кроется нечто большее?

На сей раз расхождение между показаниями стрелок было столь вопиющим, что отмахнуться от очевидного джентльмены никак не могли. За те долгие два часа, в течение которых Оливер ждал друга в пещере, для Марка прошло только двадцать минут. В качестве доказательства Оливер предъявил свечи и фонарь, показывая, насколько они прогорели в сравнении со свечой, закрепленной на Марковой шапочке. С этим доводом поспорить было сложно: в том, чьи часы верны, сомневаться не приходилось. Более того, сквайр вполне соглашался с другом, поскольку его собственные ощущения — тиканье его внутренних «часов», — подсказывали: отсутствовал он куда дольше двадцати минут, отсчитанных стрелками на циферблате.

Итак, истина была установлена, вот только объяснить ее оказалось куда как трудно. Друзья поежились от недоброго предчувствия. Сквайр обвел взглядом мрачную темницу пещеры, оплывающие свечи, винтовую шахту колодца и почувствовал, как нервная дрожь нарастает с каждой минутой. Ужас пробирал его до костей. Гробовое безмолвие пещеры лишь умножало страхи, равно как и опасение того, что в любой момент перешептывания зазвучат снова.

— Раз, судя по твоим часам, прошло столько времени, полагаю, дело уже к вечеру, — проговорил Марк, подделываясь под обычный свой тон. — Небось Смидерз и сытный ужин ждут нас не дождутся.

Оливер энергично закивал: ему тоже просто-таки не терпелось уйти; так друзья и поступили, но прежде сквайр предпринял напоследок еще одну необходимую меру.

— Надо закрепить крышку, — промолвил он, кивнув в сторону разбитого камня. — И покрепче, Нолл, покрепче.

Объединенными усилиями джентльмены взгромоздили-таки крышку на край колодца и, толкая ее и пихая, водворили на место. А затем пристроили рядом и отбитую часть, тем самым восстановив некое подобие единства. Поскольку веревки они второпях перерезали, пришлось пустить в ход линь со шлюпа: им-то и примотали камень, пропустив его несколько раз через кольца и, по указанию сквайра, крепко затянув на множество узлов. От внимания Оливера не укрылось, с какой настойчивостью его друг старается закрепить крышку понадежнее. Мистер Лэнгли гадал про себя, уж не убежден ли Марк до сих пор, будто что-то слышал. Однако в колодце ровным счетом ничего не обнаружилось…

После ужина приятели удалились в библиотеку и там в последний раз подвергли свои часы самому придирчивому осмотру, установив на них время по часам на каминной полке и пронаблюдав за ними в течение вечера. Стрелки двигались с одинаковой скоростью; ни малейшего отклонения во всех трех случаях заметить не удалось; так что вопрос вроде бы решился окончательно и бесповоротно. Последним, хотя, возможно, и излишним доказательством послужило следующее: по возвращении в Далройд друзья обнаружили, что с часами в доме совпадают показания стрелок на часах Оливера, а не Марка.

— Так что видишь, Нолл, чем глубже спускался я в колодец, тем медленнее шли мои часы, — промолвил сквайр, устраиваясь с сигарой в руке в одном из мягких кресел перед камином.

— Или тем быстрее шли мои и все прочие здесь, в Далройде, — отозвался Оливер, поворачиваясь спиной к огню.

— Чертовски маловероятно. Суди сам: я спускаюсь в колодец на двадцать минут, твои часы показывают час; я снова спускаюсь на двадцать минут, но на сей раз глубже, и твои часы регистрируют уже два часа. Надувательство? По всей видимости, нет, ведь наши органы чувств подтверждают то же самое. Я сам наблюдал, как еле-еле ползут стрелки, отсчитывая двадцать минут, и, вцепившись в перекладины, чувствовал, как это мешкотное движение отзывается в руках ноющей болью. Нет-нет, Нолл, от фактов никуда не денешься. Чем глубже спускаешься в эту подземную впадину, тем медленнее течет время.

Оливер, потупившись, уставился на свои туфли, возможно, надеясь прочесть там какую-нибудь иную разгадку тайны. Уж больно абсурдно звучали доводы сквайра!

— Так что доведем-ка мы наши наблюдения до логического конца, — продолжал между тем Марк. — Можно предположить, что, чем ниже погружаешься в бездну, тем медленнее движутся стрелки времени — все ленивее и ленивее, пока в некоторой точке — ежели забраться достаточно глубоко — движение их не становится почти незаметным…

В глазах Оливера отразилось потрясенное изумление, губы его беззвучно шевелились.

— Просто голова кругом, правда? — воскликнул сквайр, вовсю дымя сигарой.

— Чистой воды домыслы, как сам ты говаривал, и не раз. Господи милосердный, Марк, неужто это возможно — спуститься так глубоко под землю?

— Как так, Нолл?

— Так, чтобы… чтобы…

— Наверняка там, внизу, есть предел, после которого время вообще останавливается и стрелки часов застывают на месте. Умопомрачительная перспектива, а?

— Кошмарная перспектива; даже подумать страшно, — объявил Оливер. — При одной этой мысли у меня мурашки по спине бегают. Неужто такое возможно? — Мистер Лэнгли в свою очередь раскурил сигару, не отрывая задумчивого взгляда от носков туфель. — Как думаешь, а кому еще известно про колодец?

— Со всей очевидностью, о нем знали монахи аббатства. И готов поспорить на пятьдесят гиней, в Шильстон-Апкоте по крайней мере один человек знает про шахту и сегодня.

— Кто же?

— Помнишь, как повел себя старик Боттом, когда ты заговорил с ним про Косолапа и про пещеры?

— Хм-м… В самом деле, он как будто перепугался до смерти. Думаешь, это и есть один из его секретов?

— Придется нам доставить себе удовольствие еще раз побеседовать с мистером Боттомом, — улыбнулся Марк. — Ведь церковный сторож и резчик по камню как раз с камнем и имеет дело, Нолл, — с тесаными плитами, и известковым раствором, и с пробитыми в земле шахтами. Кто и поможет нам в создавшихся обстоятельствах, как не он?

Вскоре Оливер отправился спать, а сквайр еще какое-то время оставался в библиотеке, молча глядя в огонь и покуривая сигару, ибо ему было над чем подумать — ведь гостю своему он рассказал отнюдь не все. Марк счел за лучшее умолчать о тех последних минутах в колодце, уже на вершине лестницы, когда он потянулся было к свисающему концу линя. Ощущение движения и голосов повсюду вокруг, ощущение, будто тебя со всех сторон окружает нечто, чего и в помине нет, — это все можно было списать на игру воображения, ведь не он ли уже как-то раз принял за потусторонний шепот собственное свое дыхание? Сквайр Далройдский отлично знал, что докучным фантазиям отнюдь не чужд. Но вот чего он никак не мог вообразить — и чего со всей определенностью не мог объяснить с рациональной точки зрения, — так это ощущение, словно чья-то рука обвилась вокруг его ноги, пытаясь стянуть вниз, едва Марк схватился за веревку; твердая и вместе с тем манящая рука, что уцепилась за него на миг-другой — а потом взяла, да и разжалась.

Однако Марку этого мига с лихвой хватило, благодарствуйте.

Сквайр размышлял далеко за полночь, давно уже докурив последнюю сигару. Что все это значит, он не смел и думать; что из этого всего следует, он не смел и предположить.