Шесть лет

Глава 25

Бенедикт наклонился к окну своего автомобиля.

— Мне не нравится это.

Я не стал отвечать. Мы проходили это уже много раз.

— Спасибо, что разрешил воспользоваться машиной.

Я оставил свою машину с изменёнными номерами в Гринфилде. Со временем нужно будет придумать способ забрать её, но это может подождать.

— Я могу поехать с тобой, — сказал Бенедикт.

— У тебя занятия.

Бенедикт не спорил. Мы не пропускаем занятия. Из-за этого странного предпринятого мной поиска студенты уже и так достаточно пострадали, кто больше, кто меньше. Я не допущу, чтобы они ещё раз заплатили, пусть даже небольшую плату.

— Так что, ты планируешь просто заявиться на похороны бандита?

— Более или менее.

— Надеюсь, менее.

Сложно поспорить. Я планировал следить за людьми на похоронах Отто Деверо. Надеясь каким-нибудь образом выяснить, почему он напал на меня, на кого работал и почему искал Натали. Я как-то не задумывался о деталях, например, как я сумею узнать всё это, но у меня сейчас не было работы, а праздно сидеть и ждать, когда меня найдут Боб и Джед не казалось мне хорошей альтернативой.

Лучше предпринять превентивные меры. Так бы я сказал своим студентам.

Трасса номер 95 из Коннектикута в Нью-Йорк в основном состоит из строительных площадок, маскирующихся под магистрали между штатами. Тем не менее, я прилично провёл время. Похоронное бюро Франклина расположено на Северном бульваре в районе Флашинг, Квинс. По какой-то странной причине на их сайте был изображён арочный мост из Центрального парка, здесь женится большая часть влюблённых из романтических комедий, действие которых происходит на Манхеттене. Я не понимал, зачем они это сделали, и почему не разместили фотографии самого здания похоронного бюро, пока не подъехал к нему.

Место последнего упокоения.

Похоронное бюро Франклина выглядело так, как будто было построено для кабинетов двух дантистов с возможностью размещения проктолога в отдельном помещении, около 1978 года. Фасад был покрыт штукатуркой, пожелтевшей, словно зубы курильщика. Свадьбы, вечеринки, празднования часто отражают устроителя. Похороны — напротив, редко. Смерть великолепный уравнитель, за исключением погребальных церемоний в фильмах, все они, по сути, одинаковы. Они всегда бесцветные и механические и часто предполагают не столько утешение и успокоение, сколько ритуалы и соблюдение догматов.

И что теперь? Я не мог просто войти. Там может быть Боб. Я старался держаться позади, но ребята моего роста не очень хорошо смешиваются с толпой. Мужчина в чёрном костюме показывал людям, где им припарковаться. Я остановился и попытался улыбнуться, как будто я направляюсь на похороны, что бы это не значило. Мужчина в чёрном костюме спросил:

— Вы на похороны Деверо или Джонсона?

Быстро сориентировавшись, я сказал:

— Джонсона.

— Можете припарковаться слева.

Я заехал на обширную территорию. Кажется, похороны Джонсона проходили у парадного входа. А для похорон Деверо был установлен тент позади. Я нашёл парковочное место в правом углу и заехал туда задом, что дало мне прекрасный обзор на тент Деверо. Если вдруг кто-то с похорон Джонсона или из персонала бюро заметит меня, я могу притвориться, что оглушён потерей, и что мне нужно побыть наедине с собой.

Я мысленно вернулся к последним похоронам, на которых присутствовал всего лишь шесть дней назад, в той самой белой часовне в Пальметто Блафф. Если проследить мою временну́ю линию, то получится, что между свадьбой в одной белой часовне и похоронами в другой будет шестилетний промежуток. Шесть лет. Я задумался, сколько дней за эти шесть лет я не думал, так или иначе, о Натали. И понял, что ни одного.

Ну а теперь самый главный вопрос — какими были эти шесть лет для неё?

Длинный лимузин подъехал к тенту. Ещё один странный ритуал процедуры похорон: единственный раз мы получаем возможность прокатиться в машине, которую приравниваем к роскоши и достатку, когда умирает любимый человек. А с другой стороны, какой ещё момент для этого подходит лучше? Двое мужчин в тёмных костюмах подошли к лимузину, открыли двери, как это делают на красных ковровых дорожках, и помогли выйти стройной женщине за тридцать. Она держала за руку длинноволосого маленького мальчика, которому на вид было шесть или семь лет. Он был одет в чёрный костюм, который показался мне ужасно пошлым. Нельзя одевать маленьких мальчиков в чёрные костюмы.

Очевидное не доходило до меня до сего момента: у Отто может быть семья. У Отто могла быть стройная жена, с которой он делил постель и мечты. У него мог быть длинноволосый сын, который любил его и играл с ним в мяч на заднем дворе. Из машины начали выходить другие люди. Пожилая женщина плакала навзрыд в носовой платок, скомканный в руке. Её практически несла пара, которым на вид было по тридцать лет. Мать Отто и, возможно, родные брат и сестра, не знаю. Семья встала перед палаткой и начала приветствовать присутствующих на похоронах. Они явно были опустошены, это было заметно по их движениям и лицам. Маленький мальчик выглядел потерянным, сбитым с толку, испуганным, как будто кто-то подкрался к нему и ударил в живот. Этим кто-то был я.

Я сидел абсолютно неподвижно и думал об Отто, как об отдельно взятом человеке. Я-то думал, что его убийство было личной трагедией, конец одинокой человеческой жизни. Но никто на самом деле не одинок. Отголоски смерти, эхо.

В конце концов, как бы ни было тяжело наблюдать результат своих действий, это не меняло того факта, что они были оправданными. Я сел ровнее и начал рассматривать присутствующих. Я ожидал, что они будут выглядеть, как актёры на кастинге для фильма о клане Сопрано. Тут были и такие, не спорю, но в основном толпа была разношёрстной. Они жали семье руки, обнимали их, целовали. Некоторые надолго задерживались в объятиях, некоторые ограничивались быстрым похлопыванием по спине. В какой-то момент женщина, которую я определил, как мать Отто, едва не упала в обморок, но двое мужчин подхватили её.

Я убил её сына. Эта мысль была одновременно и очевидной и невероятной.

Подъехал ещё один лимузин и остановился прямо перед семьёй. Казалось, что на мгновение все замерли. Двое мужчин, похожих на нападающих Нью-Йорк Джетс,[16] открыли заднюю дверь. Из неё вышел высокий, худощавый мужчина с зачёсанными назад волосами. Толпа начала шептаться. Думаю, мужчине было около семидесяти, и выглядел он неопределённо знакомым, но я не смог понять откуда. Он не встал в конце очереди, наоборот, очередь расступилась перед ним, словно Красное море перед Моисеем. У мужчины были тоненькие усики, как будто нарисованные чернилами. По пути к семье он кивками отвечал на приветствия и рукопожатия.

Кем бы ни был этот мужчина, он был важным.

Худощавый мужчина с тоненькими усиками остановился и приветствовал каждого члена семьи. Парень, которого я определил, как зятя, опустился на одно колено. Худощавый мужчина покачал головой, тогда зять сконфуженно отошёл назад. Один из «нападающих» шёл на шаг впереди худощавого мужчины, а второй — на шаг позади него. Никто из присутствующих не двинулся вслед за ними.

Когда худощавый человек пожал руку матери Отто — она стояла последняя — то повернулся и направился назад к лимузину. Один из мужчин, похожих на нападающих, открыл заднюю дверь. Худощавый забрался вовнутрь. Дверь закрылась. Один из «нападающих» сел на место водителя. Другой на пассажирское сидение. Лимузин сдал назад. Пока худощавый мужчина выезжал, все стояли абсолютно неподвижно.

Целую минуту после того, как он ушёл, никто не двигался. Какая-то женщина перекрестилась. Очередь снова ожила. Семья принимала соболезнования. Я ждал, мне было интересно, кто такой худощавый мужчина, если это имело значение. Мать Отто снова начала рыдать.

Её колени подогнулись, она упала на руки мужчины и зарыдала у него на груди. Мужчина помог ей встать, не мешая плакать. Он погладил её по спине и сказал какие-то слова, вероятно, сочувствия. Она надолго застыла в таком положении. А мужчина с невероятным терпением стоял и ждал.

Это был Боб.

Я вжался в кресло, хотя до меня было добрых сто метров. Моё сердце начало учащённо биться. Я сделал глубокий вдох и рискнул выглянуть. Боб аккуратно отстранил мать Отто, улыбнулся ей и направился к группе мужчин, которые стояли в десяти метрах от него.

Их было пятеро. Один достал пачку сигарет, и все взяли по одной, за исключением Боба. Очень мило узнать, что мой бандит хоть как-то заботится о здоровье. Я вытащил телефон, включил камеру, направил на лицо Боба, увеличил изображение и сделал четыре фотографии.

И что теперь?

Думаю, ждать здесь. Дождаться окончания похорон, а потом проследить за Бобом до его дома.

А потом?

Я не знал. Главное — узнать его настоящее имя, понять, кто он и надеяться, что всё это приведёт к причинам, по которым он расспрашивал о Натали. Тогда он, очевидно, был главным. Значит, он должен знать о причинах, так? Также я мог подождать, пока он сядет в машину и записать номер. Может быть, Шанта поможет узнать его настоящее имя, но я теперь полностью не могу доверять ей, и кроме того, насколько я знаю, Боб приехал на похороны со своими приятелями-курильщиками.

Четверо мужчин отделились от группы и пошли вовнутрь, оставив Боба с ещё одним парнем. Парень был молод и одет в блестящий, словно дискобол, костюм. Казалось, что Боб даёт Блестящему костюму какие-то инструкции. Блестящий костюм часто кивал. Закончив, Боб направился на похороны, а Блестящий костюм — напротив, с важным видом, почти с мультяшной наигранностью, двинулся в другом направлении, к ярко-белому Кадиллаку Эскалада.

Я закусил нижнюю губу, пытаясь решить, что делать. Похороны займут какое-то время, полчаса, час или около того. Нет смысла сидеть здесь. Я могу проследить за Блестящим костюмом и посмотреть, куда он приведёт.

Я завёл машину и поехал по Северному бульвару за ним. Странно «приделать хвост преступнику», но, кажется, все эти дни — одна сплошная странность. Я не знал, как далеко нужно держаться от Эскалады. Заметит ли он, что я еду за ним? Сомневаюсь, хотя у меня и были массачусетские номера. Он выехал прямо на бульвар Фрэнсиса Льюиса. Я держался через две машины за ним. Хитро. Я чувствовал себя, как Старски и Хатч.[17] По крайней мере, как один из них.

Когда я нервничаю, я всегда много и глупо шучу.

Блестящий костюм остановился у огромной оранжереи, которая называлась «Всемирный сад». «Великолепно, — подумал я. — Он забирает цветы для похорон Отто.» Вот ещё одна странность на похоронах: всё одеты в чёрное, но цветочное убранство может быть расцветки «вырви глаз». Однако магазин был закрыт. Я не знал, что делать дальше, поэтому ничего не стал делать. Блестящий костюм поехал к чёрному ходу. Я поступил так же, хотя и встал у обочины на довольно большом расстоянии. Блестящий костюм вылез из автомобиля и развязной походкой направился к чёрному ходу магазина. Он явно был поклонником развязной походки. Я не хотел давать преждевременных оценок, но учитывая то, с какими людьми он общался, одежду и манеры, можно сделать вывод, что Блестящий костюм, как сейчас говорят студенты, пафосный мудак. Он постучал в дверь кольцом на мизинце, пружиня на ногах, словно боксёр, ожидающий, когда закончится представление на ринге. Я подумал, что всё это больше для вида. Но ошибся.

Парень, которым мог бы быть моим студентом, в ярко-зелёном фирменном переднике и кепке «Бруклин Нетс», надетой козырьком назад, открыл дверь, вышел, и Блестящий костюм ударил его кулаком в лицо.

О, чёрт. Во что я ввязался?

Кепка слетела на землю. Парень, держась за нос, последовал за ней. Блестящий костюм схватил его за волосы. Он приблизил своё лицо к его так, что я уже испугался, что он укусит парня за возможно сломанный нос, и начал кричать на него. Затем он выпрямился и ударил парня несколько раз по рёбрам. Парень начал катался туда-сюда от боли.

Всё, хватит.

Переборов взрывоопасную смесь страха и инстинкта самосохранения, я открыл дверь машины. Страх можно контролировать. Я научился этому, когда был вышибалой. Любой, кто обладает хоть каплей человечности, испытывает страх во время стычек. Так мы устроены. Уловка в том, что нужно использовать его, а не позволять парализовать или ослабить тебя. Опыт помогает.

— Прекратите! — крикнул я, и тут пришёл на помощь инстинкт самосохранения. — Полиция!

Блестящий костюм повернул голову в мою сторону.

Я залез в карман, достал бумажник и открыл его. Нет, у меня не было значка, но он был слишком далеко, чтобы увидеть это. Моя уверенность должна обмануть его. Я был непоколебимым и спокойным.

Избитый парень пополз по полу в сторону двери. Он остановился, чтобы подобрать кепку, нахлобучил её на голову козырьком назад и исчез в здании. Я не возражал. Я закрыл бумажник и пошёл к Блестящему костюму. У него, должно быть, тоже был в этом некоторый опыт. Он не убежал, не выглядел виноватым и не пытался ничего объяснить. Он просто терпеливо ждал, пока я подойду.

— У меня к вам один вопрос, — сказал я. — Если вы ответите на него, то мы забудем обо всём этом.

— О чём? — ответил Блестящий костюм и улыбнулся. Его крошечные зубы были похожи на Тик-так. — Я не вижу ничего, о чём нужно забывать.

Я держал в руке телефон, где были чёткие фотографии Боба.

— Кто этот человек?

Блестящий костюм посмотрел на телефон и снова улыбнулся.

— Можно увидеть ваш значок?

Ого. С этим моя уверенность вряд ли справиться.

— Просто скажите…

— Вы не полицейский, — Блестящий костюм явно находил эту ситуацию забавной. — Знаете, как я узнал?

Я не ответил. Дверь магазина приоткрылась. Оттуда выглянул избитый парень и кивнул с благодарностью.

— Если бы вы были полицейским, вы бы знали, кто это.

— Просто назовите его имя…

Блестящий костюм полез в карман. Он мог вытащить пистолет. Нож. Или носовой платок. Я не знал. И не спрашивал. И, наверное, мне было всё равно. С меня хватит.

Не говоря ни слова и не предупреждая, я резко ударил его кулаком в нос. Послышался хрустящий звук, как будто я наступил на гигантского жука. Кровь побежала по его лицу. Несмотря на то, что щёлка между дверью и проёмом была маленькой, я увидел, что избитый парень улыбается.

— Какого…?

Я ударил его ещё раз, целясь в нос, чтобы убедиться, что он наверняка сломан.

— Кто он? Как его зовут?

Блестящий костюм зажал нос ладонями, как умирающую птичку, которую он хотел спасти. Я схватил его за ногу. Он упал почти в том же месте, что и парень меньше, чем минуту назад. Позади него исчезла щель между дверью и проёмом. Думаю, парень не хотел быть частью этого. И я не виню его. Кровь залила блестящий костюм. Спорим, кровь с него будет стираться, как с винила. Я нагнулся с поднятым кулаком.

— Кто он?

— О, чувак, — в голосе Блестящего костюма был гнусавый оттенок страха. — Ты труп.

Это почти что остановило меня.

— Кто он?

Я снова показал ему кулак. Он поднял руку в жалком защитном жесте. Я бы мог ударить прямо по ней.

— Хорошо-хорошо, — сказал он. — Дэнни Цукер. Вот с кем ты связался, приятель. С Дэнни Цукером.

В отличие от Отто, Боб использовал ненастоящее имя.

— Ты труп, парень.

— Я услышал ещё в первый раз, — огрызнулся я, но даже сам услышал страх в своём голосе.

— Дэнни не назовёшь всепрощающим парнем. Ты труп. Слышишь, что я говорю? Знаешь, кто ты?

— Труп, ага, я понял. Ложись на живот и прижмись правой щекой к земле.

— Зачем?

Я снова показал кулак. Он лёг на живот и прижался не той щекой к земле. Я указал ему на это. Он повернул голову в другую сторону. Я вытащил его бумажник из заднего кармана.

— Ты что, грабишь меня?

— Заткнись.

Я достал его удостоверение личности и прочитал имя вслух:

— Эдвард Локк из Флашинга, Нью-Йорк.

— Ага, и что?

— Теперь я знаю твоё имя. И где ты живёшь. Видишь, в эту игру можно играть вдвоём.

Он усмехнулся.

— Что?

— Никто не играет в такие игры с Дэнни Цукером.

Я кинул бумажник на землю.

— Так ты планируешь рассказать ему о нашей небольшой сваре?

— Нашей небольшой чего?

— Ты собираешься рассказать ему об этом?

Сквозь кровь на его лице я увидел улыбку.

— В ту же минуту, как ты уйдёшь. А что, ты хочешь начать мне угрожать?

— Нет, вовсе нет, думаю, ты должен рассказать ему, — сказал я спокойнейшим голосом. — Но как это будет выглядеть?

Он нахмурился, до сих пор лёжа на земле.

— И как это будет выглядеть?

— Тебя, Эдварда Локка, побил какой-то чурбан, которого ты даже не знаешь. Он сломал тебе нос, испортил твой костюм, и как ты спас себя от дальнейшего избиения? Ты запел, как птичка.

— Что?

— Ты сдал Дэнни Цукера после двух ударов.

— Я не сдавал его. Ни за что…

— Ты сказал мне его имя после двух ударов. Ты думаешь, это впечатлит Дэнни? Кажется, ты знаешь его очень хорошо. Как, ты думаешь, он отреагирует на историю о том, как ты сдал его?

— Я не сдавал его!

— Думаешь, он будет такого же мнения?

Тишина.

— Решать тебе, но вот, что я могу предложить. Если ты ничего не расскажешь, Дэнни никогда не узнает об этом эпизоде. Он не узнает, как ты облажался. Он не узнает, что на тебя напали. Он не узнает, что ты сдал его после двух ударов.

Опять тишина.

— Мы поняли друг друга, Эдвард?

Он не ответил, и я не стал больше на него давить. Настало время уходить. Сомневаюсь, что Эдвард сможет увидеть отсюда номер машины, номер Бенедикта, но я не хочу рисковать.

— Я ухожу. А ты лежи лицом вниз, пока я не уйду, и тогда всё закончится.

— Кроме, моего сломанного носа, — сделал он гримасу.

— Это излечимо. Просто лежи лицом вниз.

Не сводя с него глаз, я вернулся к машине. Эдвард не двинулся с места. Я сел в машину и поехал прочь. Я чувствовал себя очень хорошо, чем, по иронии, не гордился. Я вернулся на Северный бульвар и проехал мимо похоронного бюро. Не было необходимости там останавливаться. Мне и так достаточно проблем. Когда я остановился на очередном светофоре, то быстро проверил почту. Бинго. Там было письмо от сайта, который изучает благотворительные общества. Тема письма звучала:

Это может подождать, пока я не вернусь, так? Или, может быть… Я смотрел в оба. Это не займёт много времени. В двух кварталах отсюда я заметил «Киберкрафт Интернет кафе». Оно было достаточно далеко от похоронного бюро, не то, чтобы я думал, что они будут обыскивать ближайшие парковки в поисках меня, но всё же.

Кафе выглядело, как переполненное технологическое отделение. Вдоль стен выстроились в линию десятки компьютеров в узких кабинках. Они все были заняты. Никому из посетителей не было больше двадцати, за исключением вашего покорного слуги.

— Придётся подождать, — сказал мне тусовщик-лоботряс, у которого было больше пирсинга, чем зубов.

— Хорошо.

Я и в самом деле мог подождать, но мне хотелось скорее попасть домой. Я уже собирался уйти, когда несколько геймеров закричали, начали хлопать друг друга по спине, обмениваться сложными поздравительными рукопожатиями и встали из-за терминалов.

— Кто выиграл? — спросил тусовщик-лоботряс.

— Рэнди Корвик.

Тусовщику-лоботрясу это понравилось.

— Плати.

А потом сказал мне:

— Старик, на сколько тебе нужен терминал?

— Десять минут.

— У тебя пять. Шестой терминал. И он крут, чувак. Не превращай его в лоха своей ерундой.

Потрясающе. Я быстро залогинился, открыл почту и скачал финансовый отчёт «Нового начала». Он был на восемнадцати страницах. Там был отчёт о прибылях и убытках, графики расходов и доходов, графики рентабельности, ликвидности, остаточная стоимость зданий и оборудования, что-то об обязательствах имущественного характера, бухгалтерский баланс, что-то, что называлось сравнительным анализом…

Я преподаю политологию. Я не разбираюсь в бизнесе и цифрах.

Ближе к концу обнаружилась история организации. Она на самом деле была основана двадцать лет назад тремя людьми. Профессор Малкольм Юм был указан, как научный консультант. И два студента указаны, как сопредседатели. Одним из них был Тодд Сандерсон, а другим — Джедедия Дрэкман.

Кровь застыла в моих жилах. Как все сокращают Джедедия?

Джед.

Я по-прежнему не знал, что происходит, но всё было каким-то образом связано с «Новым началом».

— Старик, время вышло, — это был тусовщик-лоботряс. — Ещё один терминал освободиться через пятнадцать минут.

Я покачал головой, заплатил и поплёлся к машине. Имеет ли мой наставник какое-либо отношение ко всему этому? Что за доброе дело делало «Новое начало», пытаясь убить меня? Не знаю. Пора вернуться домой и обсудить всё это с Бенедиктом. Может быть, он что-нибудь подскажет.

Я завёл машину Бенедикта, до сих пор ошеломлённый, и поехал на запад к Северному бульвару. Я запрограммировал навигатор, чтобы добраться до похоронного бюро Франклина, но для того, чтобы вернуться, достаточно было нажать «Предыдущие направления», ведь у Бенедикта должен быть заложен адрес дома в навигаторе. Поэтому, когда я остановился на красный на светофоре, я повернул рычажок и нажал «Предыдущие направления». Я собирался пролистать список, чтобы найти адрес Бенедикта в Лэнфорде, но мой взгляд зацепился за первую же строчку, наиболее часто посещаемое за последнее время место. И этот адрес был не Лэнфорд, Массачусетс.

А Крафтборо, Вермонт.