Шипы и розы

ФУТБОЛ ПРИХОДИТ В ДОМ

Глаза, сверкающие от восторга. На лице все радостно. На голове ежик с иглами, не уступающими проволоке. По бокам уши, на которые можно повесить зонтик. Таков был этот Густель, увидевший меня в первый день елки с новым футбольным мячом под мышкой.

Я сказал: «Завтра пойдем на площадь, поиграем». Но дерзкий Густель мимоходом выбил у меня мяч из рук, он упал на пол и покатился под елку. Этот желтый шар, поданный мне таким образом, сорвал все мои намерения. Я толкнул мяч слегка носком, и он подлетел вверх. Густель прыгнул, и мое сердце подпрыгнуло вместе с ним. Тут-то я и погиб. Комнатная дверь без труда заменяет футбольные ворота. Этому меня научил Густель. Я выпил рюмку коньяка, действующего по принципу цепной реакции. Это укрепляет нервы и делает крепкого менее нервным.

— Только сильно не бить, — попросил Густель, показав своими сросшимися бровями на пеструю сияющую огнями елку. Потом он занял место в дверях и начал играть вратарем. Я ударил по мячу — совсем тихонько.

Естественно, что эти удары Густель брал великолепно. Тут меня охватила невероятная жажда успеха. Я должен был забить гол. Я поставил мяч на середине комнаты и взял разбег от стены. «11-метровый», — сказал Густель разочарованно.

Затем последовало эхо от удара, мяч со свистом летел от стенки к стенке, как шар на бильярде, елка закачалась, моя самоуверенность тоже.

Густель закричал, кувыркаясь от радости: «Взял! Взял!»

— Повторить! — прошипел я, подсовывая под шкаф целую кучу красных и синих осколков, которые были когда-то стеклянными шарами.

Когда я нанес пушечный удар, неожиданно открылась дверь, появилась тетя Элла, и… бомба попала ей в живот.

Раздались душераздирающие крики: «Это ужасно!» Что-то с шумом упало на пол, и тетя Элла исчезла, как привидение. Я так оторопел, что забыл даже закричать «Тама!», потому что это был настоящий гол.

Внезапно пришел дядя Курт. Он пришел в восторг, когда узнал, в чем дело, и проворчал: «Где все играют в футбол, Курт не может быть вне игры». Он содрал куртку, снял галстук и закатал рукава рубашки. Чтобы уравнять шансы, я сделал то же самое.

Была выбрана вторая дверь. Дядя Курт и Густель выступали против меня одного. И тогда началась борьба за желтый мяч. Что стоят усилия всех борцов, боксеров и штангистов всего мира в сравнении с моими! Поистине нечеловеческие усилия понадобились мне, чтобы отделить дядю Курта от мяча.

Он кружил вокруг мяча, как морж, он вибрировал, как дрожащий скат, локти были похожи на молотки, ноги его заплетались, как шланги из резины, а его зад был… как локомотив.

Густель бесновался от восторга.

Дело шло о моей чести.

Как я свалил дядю Курта, об этом я из скромности промолчу. Пока он вертелся, выбираясь из ковра и елочных игл, я овладел мячом. Священный трепет придал мне силы слона.

Мой удар по двери напоминал шаровую молнию. Эхо от этого удара повторялось тысячекратно. Края нашего гигантского бильярда послали мяч, как стрелу, вокруг комнаты, и он достиг елки и печной трубы.

И елка, и труба пали.

Облако сажи опустилось на дядю Курта, который в этот моменте кряхтеньем поднимался. Елочные ветви сочувственно прикрыли его.

— Один ноль, — закричал я, опьяненный победой. Это было райское мгновение. Густель хладнокровно провозгласил: «Первый тайм кончился», — и вытащил мяч из сажи.

И тогда открылась дверь.

С двумя мисками в руках появилась мама. Она ничего не сказала, она не произнесла ни звука. У нее выпали миски из рук, и она стояла, словно изваяние из мрамора. Из белого.

Такое молчание царит, наверно, в космосе.

Первым пришел в себя Густель. Он сказал: «Все хорошо, что хорошо кончается. С мячом, слава богу, ничего не случилось!»

Перевод с немецкого А. Витта.