Штурм врат

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Я потеряла представление о том, где нахожусь, за исключением того, что была в объятиях Беннетта. Я услышала громкий хлопок двери, и тепло центрального отопления окутало меня.

В раздевалке.

Свет был выключен, за исключением аварийной лампочки над дверью, из-за чего большая часть комнаты была погружена в тень. Беннетт быстро прошел через комнату в душевую, и, прежде чем я успела опомниться, я вырвалась из его объятий и оказалась в кабинке. Он включил воду, сделав ее едва теплой, а затем затащил меня по дструю за мою насквозь промокшую рубашку.

— Сними это, — потребовал он, настойчивость в его голосе потрясла мой потрепанный организм. — Твоя рубашка и твои шорты. Сними их, пока не замерзла до смерти.

— Ладно, — пробормотала я. Я дернула рубашку, но она прилипла ко мне.

— Вот дерьмо, давай. — Он быстро раздел меня, стянув рубашку через голову и спустив шорты до лодыжек, оставив меня только в черном спортивном лифчике и простых черных хлопчатобумажных трусиках. Я сняла шорты, и он схватил меня за плечи своими большими руками и прижал спиной к кафельной стене, позволяя прислониться к ней, пока поворачивал насадку для душа так, чтобы вода была направлена на мой торс.

Я дрожала, теплая вода согревала мое нутро, когда онемение медленно начало отступать от моих конечностей, но это не успокаивало жужжание в ушах, не исправляло мое туннельное зрение и не помогало мне, черт возьми, нормально дышать.

— Эй, — рявкнул Беннетт, схватив меня за щеки и заставляя посмотреть в эти зеленые глаза, которые я так хорошо помнила. Там, где мы стояли, света было почти не видно, но я могла чувствовать напряженность его взгляда, глубокую хмурость, омрачавшую его красивое лицо, и жесткий скрежет челюсти, когда он пристально оценивал меня. — Посмотри на меня, — потребовал он. — Дыши. Здесь ты в безопасности. Просто дыши.

— Беннетт, — сказала я, стуча зубами. — Я пытаюсь.... Я не могу. Я не могу дышать.

— У тебя приступ паники, — сказал он, все еще прижимая к себе мое лицо. — Дыши со мной. Вдох и выдох. Вдох и выдох. — Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, повторяя ту же схему. Я наблюдала за ним, пытаясь выровняться с его дыханием, и после долгой, трудной минуты мне удалось замедлить свое дыхание настолько, чтобы сделать это.

— Хорошая девочка, — сказал он, его грубоватая похвала угрожала всколыхнуть что-то глубоко во мне, даже в моем состоянии. — Тебе лучше?

— Да, — сказала я, все еще дрожа. — Я просто… Я чертовски ненавижу эту реку, Беннет. Я ненавижу ее.

— Интересное чувство для того, кто много лет плавал на веслах по этой реке, — ответил он. Он подошел ближе ко мне, выключая воду, снял единственное полотенце с вешалки поблизости и обернул его вокруг меня. Он все еще был одет в свою футболку гребли с длинными рукавами и облегающие черные спортивные штаны, которые к этому моменту были немного влажными, и он изучал мое измученное лицо. — Перестань думать о реке, — приказал он. — Прекрати это.

— Я не могу, — простонала я. Это навсегда останется в моих кошмарах. Он не понимал.

Он опустил руки на мои обнаженные бедра, его пальцы задели кожу чуть выше трусиков. Затем он притянул меня ближе, заключив в свои объятия, и я почувствовала тепло его тела, когда он крепко обнял меня. Он погладил меня по спине своими большими руками, все еще пытаясь успокоить, и мы стояли, обнявшись, под теплым душем в течение нескольких долгих, спокойных минут, пока я делала большие, прерывистые вдохи.

Я поняла, что, хотя все это значительно согрело меня, вернув мой мозг в рабочее состояние, руки Беннетта на моем теле начали разжигать в моем животе тепло другого рода, которое у меня не осталось сил подавить.

— Ты все еще дрожишь, — прошептал он, отстраняясь, чтобы снова посмотреть на меня. — Что тебе нужно? — Его сильные пальцы впились в кожу на моих бедрах. — Что? — снова спросил он, теперь снова властно и требовательно.

Ты.

— Отвлеки меня, — прохрипела я.

Его зеленые глаза вспыхнули от моей мольбы. — Ладно, сосредоточься на мне, — пророкотал он, снова заставляя меня посмотреть ему в глаза. — Только на мне.

Затем его рука скользнула в перед моих трусиков, и он, не теряя времени, провел пальцами вниз по моим складочкам прямо к клитору.

Вместо того, чтобы оттолкнуть его за самонадеянность, я раздвинула ноги, чтобы дать ему лучший доступ, наши глаза все еще были прикованы друг к другу, когда у меня перехватило дыхание.

Он начал описывать пальцами медленные круги, уговаривая меня последовать за ним по этому пути, и все, что я могла сделать, это прикусить нижнюю губу и издать тихий стон.

— Да? — прошептал он, чуть сильнее надавливая на этот чувствительный пучок нервов. — Лучше?

— Лучше, — выдохнула я, мое сердце теперь колотилось по другой причине. — Еще.

Он улыбнулся в ответ на мое требование, медленно и сексуально. — Ты влажная для меня?

— Все мое гребаное тело мокрое, Спенсер, — огрызнулась я на него, его ленивое, мучительное поддразнивание моего клитора сводило меня с ума.

Он покачал головой, криво усмехнувшись, как будто ожидал моего нахальства, прямо перед тем, как вонзить в меня два толстых пальца, оба скользнули внутрь без особого сопротивления, потому что я не лгала.

Он закрыл глаза, застонав, прежде чем снова открыть их, чтобы с пристальным вниманием наблюдать за моим лицом, когда я закричала, мой крик от его внезапного вторжения превратился в непристойный стон, когда он зацепил пальцами мою точку G.

— Черт возьми, Беннетт, — захныкала я, когда он начал засовывать свои пальцы в меня и выходить из меня, тыльной стороной ладони ударяя по моему клитору с каждым толчком. — О черт.

— Смотри на меня, — прорычал он, когда мои веки затрепетали, закрываясь, удовольствие, которое нарастало в моей сердцевине, угрожая захлестнуть меня. — Смотри, что я с тобой делаю.

— О Боже мой, — прошептала я, что было почти хныканьем, когда мои глаза вернулись к его великолепному лицу. Я подняла руки, чтобы схватить его за влажные плечи, когда он ускорил толчки, его пальцы яростно работали внутри меня, а рука терлась о мой клитор с сильным, быстрым нажимом. — Беннет.

— Да, — прохрипел он. — Произнеси мое гребаное имя, когда кончишь. Забудь обо всем остальном. Нет ничего, кроме моих пальцев в твоей киске и моего имени на твоих губах.

Господи Иисусе, я никогда не собиралась возвращаться после этого. Эта гребаная река забрала из меня все, и теперь Беннетт просто собирался снова наполнить меня собой.

— Беннетт, — выдохнула я. Я была так сильно взвинчена, балансируя прямо на краю. — Черт возьми, я собираюсь кончить. О Боже мой.

Застонав, он сильнее вонзил пальцы, свободной рукой прижимая меня к стене так, что все, что я могла делать, это стоять там и брать это.

А потом Беннетт Спенсер, мальчик, с которым я строила крепости из одеял и бегала по дому с вантузом, который, как я утверждала, был мечом, мальчик, которого я доводила до истерики из-за игр в "Монополию" и с которым я мирно спала рядом в спальном мешке на полу его гостиной, добился от меня самого первого в моей жизни оргазма, который был не от моей руки.

Я закричала, удовольствие пронеслось от моего естества через мои больше не онемевшие конечности, и я так сильно вцепилась в плечи Беннета, что на нем остались отпечатки моих ногтей на несколько дней.

— Беннетт! — Воскликнула я.

— Да, Черт возьми, — прошипел он. — Кончи ради меня.

Я захныкала, толчки пульсировали во мне, и я была опустошена - окончательно, с меня хватит, я никогда не вернусь. Я еще сильнее сползла по стене, и он поддержал меня, когда мой оргазм, наконец, пошел на убыль. Мы уставились друг на друга, оба тяжело дыша, и он, наконец, вытащил руку из моих трусиков.

Он отошел, на несколько секунд выйдя из душа, прежде чем вернуться с полотенцем, наброшенным на плечи. Он придвинулся ближе, обхватив мою щеку одной рукой и снова привлекая мое внимание к своему лицу. Жесткий блеск в его глазах сказал мне, что этот горячий маленький момент теперь закончен, и мы возвращаемся к делу.

— Уходи из Холиуэлла и переводись в новую школу в следующем семестре, — сказал он, его слова были мягкими, но все еще источали властность. — Если ты попытаешься вернуться сюда после каникул, я лишу тебя стипендии.

В ответ я могла только безразлично посмотреть на него. Споря с ним по этому поводу, мы ничего не добьемся.

— Ты могла погибнуть! — он рявкнул, раздраженный моим молчанием, и вспышка страдания на его лице, когда он произносил эти слова, была такой мимолетной, что мне, должно быть, показалось. — Теперь все кончено, Джоанна. Это не место для тебя.

Я вздохнула. Я так, так устала. — Теперь ты можешь идти, Беннет. Спасибо, что не дал мне утонуть.

Он отпустил мою голову, теперь глядя на меня сверху вниз холодным и расчетливым взглядом. Тишина, повисшая между нами, была оглушительной, нарушаемой только звуком медленно капающей воды из насадки для душа. Наконец он отвернулся, бросил полотенце в угол на полу и, не оглядываясь, вышел из раздевалки.

Я стояла в пустой душевой, завернувшись в полотенце, и позволяла событиям вечера наконец осознаться. Все было так хреново, и мне нужно было поспать неделю.

— Жаль, что я не могу этого сделать, — пробормотала я себе под нос, поднимая руку, чтобы посмотреть на то, что я прятала в своем сжатом кулаке.

Связка ключей Беннетта болталась у меня в пальцах, его брелок "Spencer Tower" блестел в тусклом свете душевой, как бесценное сокровище.

Моя голова наконец прояснилась. Пришло время, черт возьми, сделать это.