Штурм врат

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДЖОЛИ - НАСТОЯЩЕЕ

Солнце только поднималось над темными водами Обсидиановой реки, когда я пробиралась по знакомым улицам Олдтауна к Эллингу. Было уже душно, хотя еще не было и шести утра, болотная жара конца среднеатлантического лета затянулась и никак не улучшила моего кислого настроения.

Я раздраженно вздохнула, заметив струйку пота, которая стекала между моих сисек, мой черный спортивный лифчик стал влажным, пока я неторопливо брела по старым мощеным улицам. Я проходила мимо кварталов с яркими домами восемнадцатого века, древние многоквартирные дома резко контрастировали с дорогими современными автомобилями, прижатыми друг к другу вдоль бордюров под странными углами, потому что богатые, очевидно, гораздо хуже разбирались в параллельной парковке, чем те из нас, кто живет на Саутсайде.

Когда моя двадцатиминутная прогулка подошла к концу, я добралась до Эллинга - двухэтажного деревянного чудовища, построенного на пирсе на берегу Обсидиановой реки, там, где она граничит с Олд-Тауном на востоке. Его наклонная крыша выступала на несколько футов по обе стороны здания, создавая высокий крытый проход по бокам пирса. Темно-синие двери были открыты, несмотря на то, что здесь было чертовски жарко, а большие окна в белых рамах пропускали как можно больше утреннего света - что было хорошо, поскольку Брюс был скупердяем, который не включал свет, пока мог видеть на расстоянии шести дюймов от своего лица.

— Привет, Брюс, — позвала я, влетая в парадные двери.

Он сидел на своем обычном месте за стойкой администратора, склонившись над газетой, как пожилой мужчина, его длинные седые волосы были небрежно собраны в хвост, а очки для чтения были на голове вместо лица, где они действительно могли бы что-то сделать для него.

— Привет, Джоджо, — ответил он, не отрывая глаз от своего кроссворда или чего там еще, чем он был поглощен. — Мне нужно, чтобы ты вернулась к семи. У меня группа из средней школы, начинающая в половине восьмого.

— Поняла, — ответила я, ныряя в коридор, чтобы реквизировать запасной шкафчик. Я засунула свой потрепанный рюкзак внутрь, нацепив наушники, которые уже были у меня в ушах, и телефон, который сунула в карман своих гребных штанов.

Я направилась к задней двери, намереваясь схватить свою любимую посудину со стойки на причале, когда Брюс снова окликнул меня. — Так ты действительно уезжаешь завтра?

Я остановилась и, обернувшись, увидела, что он хмуро смотрит на меня. Его мягкие голубые глаза были полны беспокойства, и хотя я ценила тот факт, что он был среди очень небольшого числа людей на планете, которые действительно заботились обо мне, мне не нужно было это дерьмо прямо сейчас.

Сомнение.

— Да, — ответила я твердым тоном, встретившись взглядом с его голубыми глазами - фиолетовыми сегодня с моими текущими цветными контактными линзами. — Макс завтра помогает мне переехать в общежитие Академии. В понедельник у меня начинаются занятия.

Он вздохнул, безошибочно уловив мою колючесть. Брюс знал меня с тех пор, как меня выбросило на порог его дома, как утонувшую крысу, в одиннадцать лет, а я работала на него с четырнадцати. — Я знаю, что это то, что тебе нужно сделать, Джоджо. Я бы не назвал твое имя тренеру команды там, наверху, для получения стипендии, если бы не верил в твою миссию. Я просто.... Я надеюсь, что ты будешь осторожна, вот и все.

— Конечно, — сказала я со смертельной серьезностью. — У меня были годы, чтобы подготовиться, Брюс. Я не собираюсь все испортить.

— Хорошо. Я верю тебе. Я просто.... Хотя мне будет не хватать тебя здесь, понимаешь? Я становлюсь слишком стар, чтобы драить лодки так, как это делаешь ты.

Я выдавила из себя смешок, готовая поднять настроение. — Не то чтобы я уезжала далеко. До Сити всего десять минут езды на поезде. И я, очевидно, буду здесь во время зимних каникул, чтобы пользоваться твоими эргами. Господь свидетель, Дом все еще не разрешает мне установить их в нашей квартире .

Он усмехнулся. — Оставь своего дядю в покое. Ему нравится эта маленькая квартирка.

Мне тоже нравилась, и я буду скучать по всему этому так сильно, как только мое испорченное сердце может скучать по чему-либо в этом мире.

— Ладно, я ухожу, — сказала я, поворачиваясь обратно к двери. — Я верну свой череп обратно к семи.

— Или когда ты будешь в порядке и готова, — услышала я его бормотание.

Десять минут спустя я была там, где чувствовала себя наиболее сосредоточенной, - гребла в одиночестве посреди Обсидиановой реки шириной в несколько миль.

Мне потребовались годы работы, чтобы научиться расслабляться здесь, но Дом и Брюс подтолкнули меня к преодолению страха перед рекой в рамках работы над моей травмой. Итак, Брюс научил меня грести, и я из кожи вон лезла, чтобы владеть этой гребаной водой. Я настолько преуспела в этом, что это стало моим пропуском в самый престижный колледж страны.

Академия Холиуэлла.

Это также должно было стать моим пропуском в темные уголки, где Семьи хранили все свои секреты.

Я едва могла разглядеть Академию со своего места на реке, когда гребла на восток, удаляясь от Эллинга. Каменные башенки главного учебного корпуса и верхние этажи самого большого общежития были едва видны над пышными зелеными деревьями и кирпичными стенами, которые скрывали от посторонних глаз остальную часть кампуса. Он располагался на вершине холма к западу от процветающего мегаполиса Сент-Гэбриэл-Сити, и именно здесь любой, кто был кем-то или когда-либо надеялся кем-то стать в этой адской дыре, посещал школу - при условии, что их семья могла купить себе место.

Или если бы вы были похожи на меня и смогли получить одну из немногих желанных стипендий.

Тяни, тяни, тяни, тяни.

Я повернула весло на юг и начала грести сильнее. Теперь, гребя вверх по течению, я смотрела прямо на роскошь, которой был сам Сити. Центр города располагался на чем-то вроде огромного полуострова, широкая полоса Обсидиана разветвлялась в форме буквы Y по его границам, множество блестящих современных небоскребов сверкали в утреннем свете.

Горизонт напоминал Манхэттен на стероидах, и худшими нарушителями были четыре башни, принадлежащие Четырем Семьям. Они возвышались над остальными - подходящее место для домов людей, которые правили городом на протяжении поколений.

На вершине каждой башни располагался пентхаус и жилые помещения для членов Семьи. Под ними располагались различные коммерческие предприятия, которыми владела Семья и которые считались достаточно важными, чтобы размещаться в их башне. Другие семейные предприятия были разбросаны по всему Сити.

Ниже Четырех семей в жестких иерархических слоях города находилась группа его самых богатых граждан - тех, кого мы называли семьями - Первого уровня, - их чрезвычайное богатство и успехи в бизнесе зависели от сохранения благосклонности Семей и друг к другу. Их деньги текли вниз, к богатым, но не Первого уровня (называемым, как вы уже догадались, — Вторым уровнем) семьям. Эти люди и их обширная сеть предприятий построили свои дома в других роскошных зданиях по всему Сити и в его более богатых пригородах.

Даже самые новые семьи второго уровня стоили семи-восьмизначные суммы - разумеется, только с благословения и под влиянием Семей.

Я пробежала своим фиолетовым взглядом по "Spencer Tower", блестящему голубовато-серебристому небоскребу, увенчанному асимметричным треугольником с гербом Спенсеров в виде трезубца, который находился впереди и в центре городского горизонта, всего в квартале от берега реки. "Спенсер" был империей белых воротничков, контролировавшей банки, хедж-фонды, инвестиционных брокеров, кредитные компании и крупнейшую юридическую фирму в городе - Esquire с Джеймсом Спенсером в качестве управляющего партнера.

Чего широкая общественность не знала о семье Спенсеров, так это о ее не совсем законной деятельности. Мы подозревали их в причастности ко всевозможным вещам, таким как мошенничество, отмывание денег, азартные игры и инсайдерская торговля.

"Ferrero Tower" с черными стеклами располагалась в нескольких кварталах к северу от "Spencer Tower", ее легко было узнать по открытой квадратной конструкции на крыше, которая ночью светилась красным. Ферреро контролировал индустрию развлечений - бары, отели, рестораны, концертные площадки и клубы всех видов.

У Ферреро другие предприятия были менее известные, но мы знали, о нелегальных боях, оружии, торговли людьми, и закупках всех видов краденых вещей для богатых покупателей, таких как бесценные артефакты, которые принадлежали музеям.

В нескольких кварталах к северу от Ферреро находилась "Hargraves Tower", холодное серое строение, спроектированное так, чтобы казалось, будто оно всегда наклонено влево. Империя "Hargraves" властвовала в сфере здравоохранения - больницах, страховых компаниях, медицинских технологиях, оздоровительных центрах и даже спортивных залах. В Сити нельзя было потратить и доллара на пластырь, чтобы восемьдесят центов не легли в карман Харгрейвза.

И, конечно же, поскольку невозможно сохранить богатство и власть одной из Четырех Семей без прибыльной криминальной подработки, Харгрейвзы, похоже, приложили руку к торговле наркотиками. Таблетки по рецепту, кокс, героин, да что угодно - если это продавалось или употреблялось в этом городе, Харгрейвс получал прибыль.

Хватай, тяни, хватай, тяни.

Я задержала дыхание, наконец осмелившись взглянуть на то, что все еще называлось "Knight Tower". Она находилась на восточном берегу города, ее белые панели создавали изящный, простой дизайн. Бизнес моего отца империя "Knight", была связана с технологиями. На Западном побережье была Силиконовая долина. На Восточном побережье был "Knight".

"Knight" владела или имела долю в десятках быстроразвивающихся технологических компаний - компьютерах, телефонах, программном обеспечении, приложениях и даже электромобилях. Все понимали, что "Knight" по-прежнему работает так, как это было до - трагической гибели моей семьи в авиакатастрофе во время отпуска на Багамах, но теперь империя "Knight" была разделена между "Spencer", "Ferrero" и "Hargraves" – и стала трофеем войны, о которой мой отец, очевидно, не знал, пока не стало слишком поздно.

Я почувствовала, как закипает моя кровь, когда я смотрю на красивое здание, которое когда-то было моим домом, затем я делаю глубокий вдох и позволяю знакомому оцепенению поглотить меня - упражнение, которое я довела до совершенства за семь лет.

Хватай, тяни, хватай, тяни.

Теперь я обильно вспотела, по мере того как солнце поднималось все выше в небе и обжигало мою обнаженную кожу. Моя свободная белая майка прилипла к спине, и я пожалела, что не завязала свои длинные волосы, выкрашенные в такой темно-каштановый цвет, что они казались почти черными, в пучок вместо хвоста, поскольку теперь они прилипали к моей потной шее.

Песня, гремевшая в моих наушниках, трижды менялась на The Artist in the Ambulance, и я игнорировала приступ боли, который испытывала каждый раз, когда одна из моих любимых старых эмо-песен попадала мне в уши.

Моему отцу нравились такие вещи, и у меня осталось так много воспоминаний о том, как мы вместе зажигали в нашей гостиной, когда я была маленькой, или о том, как он возился с любым компьютером или технической штукой, над которой работал, пока его плейлист Warped Tour проигрывался на повторе в его офисе.

Я поддерживала его жизнь своими собственными плейлистами, и теперь даже Макс стал новообращенным.

Хватай, тяни.

Я наконец развернула весло, подставив Сити спину, как он того заслуживал, и начала путь к Эллингу. Я гребла на запад, восточная граница реки теперь была в поле моего зрения. На востоке была только обширная полупустая ничейная территория с полуразрушенными складами и транспортными контейнерами, которую мы все называли Промышленным городом, хотя называть это - городом можно было с натяжкой. Это место было единственным пятном на, безупречной в остальном, городской эстетике, которая окружала Y-образную форму Обсидиановой реки. Поезда там даже не ходили, хотя мы с Максом однажды переплыли на каяке всю ширину реки, чтобы взглянуть на него поближе.

Позже Брюс накричал на нас, но это было не очень интересно, так что мы так и не вернулись.

Направляясь домой, я в очередной раз вспомнила, что "дом" - это место, которым Сити больше никогда не станет для меня.

И я не могу дождаться, когда увижу, как все это сгорит.