Штурм врат

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

БЕННЕТТ

— Я клянусь Богом, с каждым годом это становится все болезненнее, — проворчал Зак, делая огромный глоток бурбона. — Когда мы сможем снова уехать?

— Перестань ныть, — сказал я ему в третий раз. — Мой отец здесь в качестве почетного гостя, а это значит, что мы не уйдем, пока он не уйдет. Ты это знаешь.

Я бросил взгляд через обеденный зал, который был очищен от обычных длинных столов и украшен от стены до стены с искрящейся праздничной фривольностью, туда, где отец разговаривал с Бенедиктом Хендриксоном и Эдвардом Янсеном. Моя мать, одетая в красивое белое платье, сжимала его руку, и кроткое выражение ее лица сказало мне, что она достаточно накачала себя лекарствами, чтобы пережить еще одно из этих событий рядом с ним.

— Можно подумать, что они иногда пытаются почтить память кого-то за пределами наших Семей на этом мероприятии, — добавил Ной, рассеянно поправляя очки и окидывая комнату ленивым взглядом. — Академия могла бы усерднее притворяться, что она существует не только для того, чтобы целовать задницы нашим родителям.

Зак ухмыльнулся. — Нам тоже часто целовали задницы, чувак.

Я закатил глаза. Я устал, и последнее место, где я хотел бы быть прямо сейчас, - это праздничный бал в Академии Холивэлл, где я был одет в смокинг и изо всех сил старался выпить ровно столько, чтобы снять напряжение, но при этом не опьянеть. Сегодня вечером мы общались не только с нашими сокурсниками, но и со многими родителями и другими представителями высокопоставленных семей, и даже с несколькими представителями прессы.

— Тебе сегодня целовали задницу, Ферреро? — Спросил Ной, понимающе улыбнувшись Заку. — Лиза определенно была... агрессивной.

Он фыркнул. — Можешь сказать это еще раз. Она сунула мне свои трусики примерно через пять минут после того, как мы пришли сюда.

Я уже собирался снова закатить глаза, но он вытащил из кармана смокинга крошечный лоскуток красного кружева, так что вместо этого я слегка поперхнулся своим напитком.

— Вау, — сказал я, отмахиваясь от бродившего официанта, который остановился, чтобы предложить мне что-нибудь со своего подноса с закусками. — Думаю, я не настолько удивлен. И мне повезло, что Харпер еще не на том уровне, чтобы набрасываться на меня, но она делала ставку на обязательный контракт, который позаботился бы об этом за нее.

Я искоса взглянул на Зака. — Если тебе хочется побаловать себя, просто сделай это. Мы верим, что ты будешь достаточно осторожен.

Он вздохнул, бросив взгляд на соседний столик для коктейлей, где вертелись Лиза, Харпер, Энни и несколько других девушек из лучших семей. Каждая была одета в бальное платье от кутюр и потягивала шампанское из бокалов, которые изящно сжимала между наманикюренными пальцами, и каждая из них вела себя так, словно испытывала к другим что-то иное, кроме злобного презрения.

— Не-а, чувак, — ответил Зак. — Это сеть, из которой у меня сейчас нет сил выпутаться.

— Может быть, тебе стоит пойти на это, — пробормотал Ной, натягивая на лицо улыбку и помахивая родителям Энни, доктору и миссис Линг. — Может быть, тогда ты перестанешь хандрить из-за того, что Джоанна наконец-то поступила правильно и бросила школу.

— Я не хандрю, — выпалил он в ответ. — Мы все согласились, что ей нужно уйти. Просто... здесь немного скучнее без принцессы. Я все еще немного шокирован, что она наконец уступила.

Честно говоря, я тоже. Она была такой упрямой, такой чертовски бесящей, и совершенно не заботилась о своей безопасности.

Она жила для того, чтобы проникнуть мне под кожу.

— Ты не видел, в каком она была дерьме после того, как я вытащил ее из реки, — ответил я. — Я же говорил тебе, что у нее было переохлаждение на грани и в разгаре полномасштабная паническая атака. Я бы после этого сдался.

Ной вздохнул. Тяжелее всего он воспринял известие о последней попытке Харпера наказать Джоанну Миллер за отказ преклоняться перед теми, кто ее лучше, и за то, что она необъяснимым образом привлекла к себе наше внимание больше, чем следовало бы. Он каким-то образом пережил бурю последних семи лет рядом со мной и Заком и был единственным, кому удалось сохранить что-то похожее на сострадание.

— Да, — сказал он. — Надеюсь, она действительно ушла. В любом случае, она не сможет вернуться в следующем семестре, поскольку ты лишил ее стипендии.

Ее не видели в кампусе с тех пор, как я оставил ее в душе, все еще дрожащую от самого горячего оргазма, который я когда-либо видел, - результат того, что я мог описать только как полную потерю самоконтроля.

Это было то, что она продолжала пробуждать во мне, несмотря на то, как сильно я пытался сопротивляться этому, и то, что я стоял там, держа руки на ее дрожащем, насквозь промокшем теле, подтолкнуло меня к краю.

Она не пришла на занятия в субботу, к большому удовольствию Харпер, и не была ни на одном из своих занятий в последнюю неделю семестра. Ной проверил ее оценки и сообщил нам, что она сдала все невыполненные задания, так что, надеюсь, она получила зачет за семестр и перевелась в школу на противоположном конце страны, где мы все о ней забудем.

Джоанна Миллер была сиреной. Отвлекающая, ненадежная - мы все еще не знали, как ей удалось кастрировать Чеда Хендриксона, и это выбивало из колеи.

— Насколько твой отец все еще зол, Беннетт? — Спросил Зак, поймав тяжелый взгляд моего отца в нашу сторону.

— Очень. Мне повезло, что он не приказал Фрэнки подвесить меня к потолку в подвале Клуба.

— Неважно. Он переживет это. Мы позаботились об этом, отправив Фрэнки туда, чтобы он выследил этих преступников до того, как они смогут что-нибудь взять, даже если он на самом деле не смог их поймать. Он не может винить тебя за то, что ты потерял ключи, когда спасал чью-то жизнь.

Я фыркнул. — Он может и сделает это. И он до сих пор не может залезть в свой сейф, так что мы не знаем наверняка, что ничего не было украдено.

Даже я не знал, что у него там было, но он был чрезвычайно взволнован этим, что бы это ни было.

— Какого черта он здесь делает? — Внезапно выплюнул Ной, свирепо глядя на вход в холл.

Мы с Заком обернулись, чтобы посмотреть, кто же, черт возьми, так плохо отнесся к Ною. В зал вошла Мари Анзалдуа, она держала за руку Макса Миллера. Вместо его обычной дерьмовой ухмылки лицо Макса было мрачным, а глаза Мари покраснели и опухли, как будто она плакала.

Зак повернулся к Ною. — Что у тебя за проблемы с кузеном принцессы, чувак?

— Он просто выводит меня из себя.

— Это у них семейное, — сухо заметил я.

Негромкая мелодия, звучавшая из динамиков зала, оборвалась, за ней последовал резкий звук включенного микрофона.

— Да, здравствуйте. Могу я попросить вашего внимания, пожалуйста?

Декан Янсен, одетая, как всегда, в профессиональный костюм, стояла у микрофонной стойки, установленной на возвышении, где мы втроем обычно ели. Это была сцена для вечера, задрапированная по бокам шелковистой золотистой тканью, а по краям окаймленная пуансеттиями, и все это с единственной целью - вручить моему отцу еще одну дерьмовую награду.

Окружающий шум большой толпы затих, когда мы все обратили свое внимание на сцену.

— Спасибо вам всем за еще один успешный семестр в Холиуэлле и замечательный Праздничный бал, который, конечно же, был бы невозможен без щедрости Четырех семей Сент-Гэбриэл-Сити. — Декан одарила моего отца снисходительной улыбкой. — Этим вечером для меня большое удовольствие оказать честь нашему особому гостю...

Она замолчала, когда двери в холл с громким хлопком распахнулись.

Женщина уверенно вошла в зал, толпа расступилась перед ней как по волшебству, когда она целеустремленно направилась прямо к сцене. На ней было темно-красное платье, которое развевалось вокруг нее при ходьбе, высокий разрез дразнил ее длинные ноги и высокие каблуки-шпильки.

— Подожди, это что...? — пробормотал Ной, не сводя глаз с девушки.

— Принцесса? — Закончил Зак, сбитый с толку. — Что она сделала со своими волосами?

Она определенно была похожа на Джоанну. Я знал это тело - высокое, гибкое, подтянутое, с ногами от ушей. Уверенная линия ее подбородка, видимая в профиль, когда она проходила мимо того места, где мы стояли примерно в середине помещения, была тем, на что я потратил много времени, разглядывая ее в течение семестра. Но это платье было модным и гораздо более дорогим, чем она когда-либо могла себе позволить, а ее волосы, искусно уложенные каскадными волнами, а не собранные в ее обычный конский хвост, больше не были темно-каштановыми. Вместо этого это была эффектная светло-русая блондинка.

Почти белые.

Болезненные воспоминания нахлынули на меня.

— Извините меня, декан, — позвала она, добравшись до передней части сцены, вытягивая шею, чтобы посмотреть на декана Янсен. — Мне нужно сказать несколько слов, если вы не возражаете.

— Что все это значит? — Требовательно спросила декан Янсен. — Кто... — Она в замешательстве уставилась на нее сверху вниз, и то, что она увидела, заставило ее внезапно отпрянуть от микрофона с широко раскрытыми глазами и разинутой челюстью, как будто она увидела привидение.

Джоанна грациозно поднялась на сцену, а затем повернулась, высоко подняв голову, ухватившись за стойку микрофона, и ее глаза встретились прямо с моими.

Ной ахнул.

— Ее глаза, — прошипел Зак, его голос внезапно дрогнул. — Посмотри на ее гребаные глаза.

Глаза уникального аквамаринового оттенка, которые я так хорошо знал, смотрели на меня в ответ. Этот цвет навсегда запечатлелся в моем мозгу как в моих самых дорогих воспоминаний, так и из худшей ночи в моей жизни - из наших жизней.

— Этого... этого не может быть, — пробормотал я.

— Добрый вечер, Академия Холивэлл, — сказала она в микрофон, оглядывая зал, как царственная королева. — Если вы извините за короткое прерывание, я хотела бы сказать несколько слов, прежде чем мы перейдем к нашему почетному гостю. — Она выплюнула эти последние слова, отказываясь смотреть в сторону моего отца, как будто он был ниже ее достоинства.

Он стоял рядом со своим столом в передней части зала, и полный ужаса взгляд, пробившийся сквозь его суровую маску, говорил о том, что он пришел к тому же пониманию, что и мы.

— Как может… как это может быть? — Ной прошептал. — Она не может быть ею.

— Вы все знаете меня как Джоанну Миллер, первокурсницу и стипендиатку Холивэлла - беспризорницу, пытающуюся вырваться из Саутсайда, близко общаясь с городской элитой. Все время, пока я здесь, мне постоянно напоминали, что я здесь чужая.

Нас окружал смущенный ропот. От студентов слышались насмешки и жалобы.

— Ты этого не сделаешь, дрянная шлюха, — громко сказала Харпер, и ее мать попыталась заткнуть ее суровым, обеспокоенным взглядом. — Что? Почему мы позволяем ей говорить?

У меня дрожали руки. Декан хорошо знала Керстин Найт, и версия Джоанны Миллер, которая стояла сейчас перед нами, была ужасно похожа на ту, какой была Керстин перед смертью.

— Харпер, милая, — сказала Джоанна, бросив на нее снисходительный взгляд, полный фальшивого сочувствия. — Я предлагаю тебе заткнуться и выслушать то, что я хочу сказать. Тебе будет интересно это услышать, я обещаю.

— Может ли она... изображать ее? — прошептал Зак. — Она мертва. Они сказали нам, что она мертва!

Но это было не так, когда она покидала ту комнату. Я знал это. Иногда я думал, что мне это померещилось.

Но они сказали нам. Они сказали, что и ее убили.

— Я подумала, что вам всем было бы интересно услышать, как я попала в Холивэлл, — продолжала Джоанна, разнося свой голос по теперь уже устрашающе тихому обеденному залу. — Как оказалось, в этой истории замешан ваш почетный гость.

Она, наконец, посмотрела в его сторону, и взгляд, полный неприкрытой ненависти, который она бросила на моего отца в тот момент, заставил мой желудок опуститься к моим гребаным ногам.

— Это она, — прошептал я.

Зак издал совершенно невеселый смешок. — Ну, это многое объясняет, не так ли?

Она продолжила сильным и уверенным голосом. — Когда мне было одиннадцать лет, меня вытащили из постели в моем собственном доме. Меня били прикладом пистолета по голове до тех пор, пока я не потеряла сознание.

Черт.

— О Боже, — выдохнул Ной.

Я взглянул на него. В его глазах блестели непролитые слезы.

Мы как будто вернулись в тот гребаный конференц-зал и переживали все это заново.

— Когда я пришла в себя, я лежала на полу в незнакомой комнате, из головы у меня текла сильная кровь. К несчастью для меня, я пришла в сознание как раз вовремя, чтобы услышать, как наш почетный гость Джеймс Спенсер застрелил моего отца.

Послышались громкие вздохи. Голоса в комнате усилились.

Моего отца, главу одной из Четырех Семей, только что обвинили в убийстве.

Убийство, которое он, безусловно, совершил.

Представители прессы, находившиеся в зале, переместились к передней части сцены и теперь снимали ее на свои телефоны.

— Черт, она слышала, как все это происходило, — простонал Зак себе под нос. — Черт. Твою мать.

Ее глаза встретились с глазами Зака. Мы знали, что будет дальше.

— А затем моя кричащая, рыдающая мать, которая только что стала свидетельницей убийства моего отца, бросилась перед моим обмякшим телом как раз вовремя, чтобы быть застреленной Андреа Ферреро. Похоже, она была в восторге от того, что сделала это.

Зак громко сглотнул, но выдержал ее взгляд с непоколебимой уверенностью.

И тоской.

Это была она.

Ее взгляд переместился на Ноя.

— А потом, конечно, я услышала, как Питер Харгрейвз поздравил двенадцатилетних мальчиков в комнате, которых они только что заставили смотреть, как их лучшую подругу и ее семью убивают прямо у них на глазах, с хорошо выполненной работой.

Ной мог только смотреть на нее в ответ, на его лице была написана каждая капля разбитого сердца, которое мы все чувствовали.

Мне показалось, что моя грудь проваливается внутрь.

— Видите ли, я все это время притворялась мертвой, — продолжила она, отрывая взгляд от Ноя, прежде чем снова уставиться на отца. — И я полагаю, мне повезло, что даже наши прославленные главы Семейств были слишком трусливы, чтобы застрелить потерявшую сознание одиннадцатилетнюю девочку. Меня вынесли из той комнаты рядом с телами моих мертвых родителей, а затем бросили на заднее сиденье внедорожника Enforcer. Пока двое счастливчиков, которым было поручено позаботиться о том, чтобы я оказалась такой же мертвой, как мои родители, спорили о том, кто должен был это сделать, я выпрыгнула из машины и нырнула в реку Обсидиан.

Ее взгляд снова упал на меня, прожигая мою гребаную душу. Я стоял там, отчаянно цепляясь за свою бесстрастную маску, и просто принимал все это, тревожные образы, обрушившиеся на меня тогда и всего несколько дней назад.

Река.

Приступ паники.

Она спасала свою гребаную жизнь в этой реке после того, как ее родители были убиты у нее на глазах.

Ной пораженно посмотрел на меня. Он тоже это понял.

— Каким-то образом я там не утонула, — сказала она, теперь глядя прямо на Харпер, которая все еще выглядела раздраженной этим зрелищем.

Она еще не ничего не поняла.

— Я добралась до доков в Олд-Тауне. Меня приютила добрая семья, которая стала для меня всем миром. — Она лучезарно посмотрела на Макса, который улыбнулся ей в ответ, его грудь раздувалась от гордости.

Теперь я был с Ноем. Я ненавидел его.

— Видите ли, я не сидела сложа руки, не плакала из-за потери родителей и не пряталась все это время. Последние семь лет я провела в Саутсайде, готовясь к этому дню. Я пришла в академию Холивэлл, чтобы сделать одно и только одно - отомстить за своих родителей, забрав то, что принадлежит мне.

Ужас проник в каждую клеточку моего тела. Как будто откровения было недостаточно, что болтливая, доставляющая неприятности, невыносимо горячая студентка-стипендиатка, с которой мы общались весь семестр, на самом деле была нашей покойной лучшей подругой - казалось, что все вот-вот станет намного хуже.

— Она издевалась над нами все это время, — сказал Зак, тяжело вздохнув.

— Почему? — Спросил Ной низким, подавленным шепотом. — Почему бы просто не сказать нам, кем она была? Мы бы защитили ее!

Она снова обвела взглядом толпу. — Прежде чем я уйду сегодня вечером, я передам несколько вещей очаровательным представителям прессы, которые здесь присутствуют. У меня есть копия видеозаписи с личного сервера Питера Харгрейвза, на которой видно, как каждый глава Семьи входит в конференц-зал в "Hargraves Tower" ночью 2 августа 2015 года. Это также покажет, как мою семью притащили туда, очень даже живых, а затем вынесли, очень даже нет.

— Как она...? — Сбитый с толку Ной пробормотал: — Она залезла в библиотеку моего отца?

— У меня также есть копия SIM-карты одноразового телефона Андреа Ферреро, которая подтверждает ее приказ своим Силовикам похитить мою семью и доставить ее в "Hargraves Tower" той ночью.

— Черт возьми, — выругался Зак, каждое его слово все еще было пропитано шоком. — Мама жаловалась, что кто-то был в ее офисе. Как, блядь она туда попала?

Я знал, точно так же, как знал, что будет дальше.

— И у меня есть отсканированная копия документа, взятого непосредственно из личного сейфа Джеймса Спенсера, подписанного всеми тремя оставшимися главами Семей, согласно которому они проголосовали за ликвидацию всей моей семьи по простой причине - нелояльности.

Лицо моего отца было одновременно бледным от шока и раскрасневшимся от ярости.

— Это она украла твой брелок, — прошептал Зак.

— Очевидно, — выплюнул я. А еще она, очевидно, спрыгнула с вершины "Spencer Tower" с гребаным парашютом.

Мы так много упустили. Мы так много не знали.

Мы целый семестр смотрели в лицо нашей умершей лучшей подруге - девушке, отсутствие которой мы все трое до сих пор ощущали так же остро, как фантомную конечность, - и понятия не имели.

А она вела себя с нами как с болванами.

— Если вы еще не поняли этого, позвольте мне объяснить это для всех вас, — прогремела она в микрофон, костяшки ее пальцев побелели там, где они сжимали подставку для микрофона. — Меня зовут Джоли Мэри Найт. Я дочь Джеффри и Керстин Найт, которые не погибли в прискорбной авиакатастрофе на Багамах, а вместо этого были убиты теми самыми людьми, с которыми они были очень близки. Я здесь, чтобы забрать то, что принадлежит мне, а затем я приду за тем, что принадлежит вам, мистер Спенсер. — Она выдержала яростный взгляд моего отца с уверенностью равной. — Когда я покончу с вами, институт Четырех Семей будет в руинах, и если остальные из вас не захотят играть по моим правилам, я с радостью буду сидеть в доках Олд-Тауна и смотреть, как Сити сгорает до гребаного тла.

Эти аквамариновые глаза встретились с моими в последний раз, и в них было столько праведного гнева, столько неповиновения и столько силы, что я не знал, пугаться ли мне, злиться или заводиться к чертовой матери.

Джоли.

Наша Джоджо.

Восстала из мертвых.

И она была здесь, чтобы уничтожить нас.