Сибирь

Пятница, 11 июня: Улан-Удэ, продолжение

Улан-Удэ, который мы должны покинуть сегодня в конце дня, это наша последняя остановка, но до конца нам еще ой как далеко. Впрочем, я вовсе об этом не жалею. Еще 3000 километров, два с половиной дня и три ночи пути до Владивостока…

10 часов: пресс-конференция. Вопросов почти не разобрать из-за ужасной акустики и моей усталости. Какая-то женщина встает и задает вопрос по-французски, затем переходит на русский язык: «Очень рада видеть вас здесь» (я того же мнения). Это бурятская писательница с очень приятным лицом. Кто-то говорит, что староверы сегодня — это некая достопримечательность, и в один прекрасный день они разбазарят всю свою культуру. А я спрашиваю себя, а не происходит ли уже это? А не внесла ли и я в это свою лепту, участвуя вчера в этом представлении? Этим поражена вся планета. Я вспоминаю короля маленького государства в Гималаях: вскоре после его открытия внешнему миру монахи стали продавать туристам свои молитвенные мельницы, а король — надевать носки «Берлингтон» под свои традиционные одежды… Затем пианистка играла нам какие-то шаманские ритмы: отзвуки танцев на Волжском берегу под Казанью.

И вдруг раздается голос, за которым сразу же следует перевод: голос серьезный и по тону, и по теме. Он произносит: «Сегодня все стало очень трудно, и не столько в материальном смысле, сколько в человеческом, духовном». Что именно имел в виду этот голос, который я даже не смогла идентифицировать? Неужели я уеду, так и не будучи уверенной, что правильно его поняла? Я чувствую, что вплотную приблизилась к реальности, которая до сих пор от меня ускользала. Больше чем когда-либо, в это мгновение Я понимаю, что хочу выиграть время, говорить по-русски или найти надежного переводчика и остаться здесь одной на несколько дней. То, что я только что услышала, не является ли ключом к России, который я тщетно искала? Разве в России не чувствуют более остро, чем где бы то ни было, то, что чувствуем сегодня мы все — этот кризис «не столько материальный, сколько духовный»?

Я часто об этом думаю, иногда даже беспрестанно. В небывалых условиях технологического и промышленного развития, личной безопасности, здравоохранения и даже счастья, которые мы, очевидно, имеем в развитых странах, мы тем не менее чувствуем, что что-то не так именно «в человеческом и духовном смысле». Что в настоящее время в истории человечества происходит нечто ужасное, в чем мы не отдаем себе отчет. Глубокое, серьезное и опасное разрушение, которое затрагивает ту нашу нить, по которой мы могли бы передавать друг другу главные чувства: сострадание, сопереживание, понимание. Полная атрофия этих рецепторов человечности, без которых человечество не сможет выжить. Это фундаментальные положения, которые необходимо выковать, потому что никто не выживет без солидарности, без внимания друг к другу. В обществе, где обеспечены свобода, комфорт и безопасность, мы думаем, что нам больше ничего не нужно. Это заблуждение: мы погибаем от их отсутствия (это главная мысль чудесного романа «Дверь» венгерской писательницы Магды Сабо).

Это совершенно очевидно, и я повсюду это чувствую: сожаление об ушедшем времени. Не в смысле и не только как о периоде коммунизма, никто не может о нем сожалеть с тем, что мы теперь о нем знаем, но о времени, когда рецепторы человечности, как скорая помощь, ежедневно были в пути. Как Улицкая говорит об одном из своих персонажей, естественное великодушие и благородство которого кажутся сегодня исчезнувшими: «Она пришла из будущего, которого никогда не было». Не все, что говорит Улицкая, мне нравится, но эта фраза просто великолепна: «Будущее, которого никогда не было». Будущее, которое должно было бы воцариться после того, как были пройдены все муки и ужасы реального коммунизма, будущее общество, к которому были обращены все надежды, общество, в котором люди обрели бы наконец между собой действительно человеческие отношения. И то, что это будущее так и не пришло, это настоящая трагедия, и не только для России.

…Вероятно, именно об этом думал человек, чей голос произнес: что-то не так «в человеческом смысле».

11 часов. Встреча в университете. Как всегда, мы бежим, мы опаздываем, не можем найти аудиторию… И потом я решительно в большом сомнении: уверена, что эта предстоящая встреча для меня будет совершенно бесполезна. Длинный стол, четыре или пять французских писателей, дружеские взгляды, доброжелательные улыбки. Я делаю несколько фотографий. Каждый из нас рассказывает о своих планах, манере работать. Что важно для меня, так это дать присутствующим понять, что писатель — это не какое-то исключительное существо. Его жизнь не так важна, как его книги. Как сказал недавно Хавьер Серкас на одной встрече, где я тоже присутствовала, «если писатель более интересен, чем его произведения, то это плохой писатель». Писать — это не какой-то особый дар или превосходство, это состояние пристального внимания к миру, в котором я слышу и книги, и даже умерших.

Какая-то женщина просит слово, я ее узнаю. Она подошла ко мне в конце пресс-конференции, и я тогда так и не поняла, кто она: студентка, преподаватель, автор? Торопясь покинуть зал, я ей неосторожно предложила следовать за нами в университет, чтобы продолжить беседу, что она и сделала. Теперь нам это стоило вопроса, который нас затруднил меньше всего на свете, но только не преподавателей и переводчиц: как получилось, что такая великая страна, как Франция, терпит гей-манифестации и парады? И в дополнение, и как мы лично к этому относимся, за или против? Ответ единодушный: «За!» (Что касается меня, то я от этого не в восторге, но, естественно, я против всяких запретов.) Спор так и не успел разгореться, так как русская сторона решила, что вопрос не по теме встречи. А это уже вызвало протест с нашей стороны: даешь гей-парад в Улан-Удэ перед головой Ленина!

Ясно, что эта женщина вслух задала вопрос, которым задаются многие, и решительно выразила свое резкое неприятие, которое другие определенно разделяли. Во времена СССР, как теперь в коммунистическом Китае, гомосексуализма просто не существовало. (Отсюда и закрывание глаз на губительные последствия СПИДа.) Это советское пуританство, граничащее с гомофобией и оправдывающее ее, не исчезло со сменой режима. И это то, что в социальном и ментальном плане отличает нас от европейских стран, освободившихся недавно от коммунистической системы. Запрещая гей-парад, мэр Москвы Юрий Лужков, смещенный вскоре с поста (но не по этой причине), назвал гомосексуалистов «сатанинским отродьем». В 2008 году в Брно, в Моравии, первый чешский парад геев и лесбиянок был разогнан полутора сотней правых экстремистов. И из последних новостей (15 февраля 2011 года): префектура полиции города Будапешта отозвала свое разрешение на ежегодный венгерский гей-парад, назначенный на июнь месяц, по причине чрезмерной нагрузки на уличное движение.

В России отмена уголовного преследования за гомосексуализм датируется 1993 годом, но в 2007 году четырнадцатилетняя годовщина была отмечена жестокими манифестациями. И, как всегда, свое дело сделал тройственный монотеистический блок: православный епископ Южно-Сахалинска Даниил сравнил гомосексуализм с проказой и предостерег общество от «распространения греха». Председатель центрального духовного управления мусульман России муфтий Тальгат Таджуддин заявил: «Пророк Мухаммед приказывал убивать гомосексуалистов, поскольку „их поведение приведет к концу существование человеческого вида“». Что же касается Берля Лазаря, главного раввина России, то и он не отставал: «Как представитель религии я прежде всего хочу сказать, что наша вера категорически отвергает гомосексуализм».

В 13 часов мы обедаем в поезде восхитительной солянкой. Если хотите, я могу поделиться рецептом, который мне дали. Если коротко, то в мясном бульоне несколько минут варятся обжаренные в томатной пасте соленые огурцы с морковкой и луком с добавлением нарезанных соломкой копченостей, колбасы, ветчины, сосисок. Все это заправляется свежей сметаной.

Мысль провести два дня и три ночи в поезде меня радовала и несколько беспокоила: Я боялась, что меня свалит усталость и я просплю все время. Но этого не случилось. В едущем университете работа шла полным ходом. Чтение, видео- и аудио записи в купе, где обустроилась France-Culture, фрагменты фильмов, снятых Е. К., перевод с русского, обеды в вагоне-ресторане, водка и фотографии. И я, конечно, буду скучать по тем свободным и сердечным манерам, которые естественным образом сложились между нами в пожеланиях друг другу доброй ночи, или в сталкивании друг с другом по утрам в узком коридоре с зубной щеткой во рту… Что касается сигарет (в путешествии я не соблюдаю никаких запретов, режимов и воздержаний), то в тамбуре вагона или на узком и шумном перроне я всегда находила нескольких завзятых курильщиков, которые могли запросто втянуть меня в свою компанию. Я не знаю, является ли это частью путешествия или своего рода товариществом… И опять унылый вид по обе стороны железнодорожного полотна, и ряды елей и пихт, исчезающие в свете заката. Горизонт скрывается, Россия закончилась, простирается бескрайняя Сибирь, а мы продвигаемся к Японскому морю. Да, прав был Чехов: Сибирь обладает «необъяснимым очарованием», которое уже никогда не забудешь. Сибирь! Сибирь! Даже когда ты в горе, боли и печали, ее колдовство продолжает действовать.

Ранний ужин в поезде. Сон после часа блаженного покачивания в купе. Я научилась очень уютно заворачиваться в свое теплое одеяло и задвигать под ноги сумку, которая занимает слишком много места между полками, класть на узенькую сеточку мой мобильник, вложенный в томик Мандельштама, часы и очки, зацепленные за дужку.

Одна из наиболее счастливых сторон путешествия — это вновь обретенная (или вновь открытая в себе) способность к самоограничению, уменьшению потребностей и комфорта и радостное ощущение свободы от них.