Синие дали

КАРО

Весна в том году под Волховом выдалась дружная. Холодные вьюги как-то неожиданно сменились теплыми ветрами, снег посинел, стал ноздреватым, и вдруг, пригретый ярким апрельским солнышком, он зазвенел десятками больших и малых ручейков. Дороги развезло, по ним стало трудно передвигаться. Разведывательная экспедиция вынуждена была приостановить всякую работу. Делать стало нечего, геологи занимались кто чем мог.

В один из таких дней к палатке начальника экспедиции Ивана Семеновича подкатила вся забрызганная грязью машина. Из машины вышел высокий худощавый шофер Виктор и проворным шагом направился прямо в палатку. В руках он нес большой, сшитый из зеленого брезента мешок, в котором, не переставая, что-то барахталось и шевелилось. Виктор вошел в палатку, остановился у кровати и, приподняв мешок, осторожно вытряхнул из него на одеяло двух маленьких пушистых медвежат. Смешно кувыркаясь через головы, звери, словно мячики, покатились по кровати. Но Виктор ловко подхватил их на руки и усадил возле подушки. Медвежата, трусливо прижимаясь друг к другу, сразу же притихли, и только черные и блестящие, точно мокрая смородина, глаза их с любопытством и страхом уставились на смуглое, скуластое лицо Виктора.

— Ну, чего испугались? — усмехнулся Виктор.

Звери попятились к подушке.

Виктор погладил медвежат и, ощупав пальцем холодные носы их, покачал головой.

— До чего же вы трусливы, однако, — вздохнул он.

В это время в палатку вошел начальник и, увидев Виктора, спросил:

— Ну как дела? Привез почту?

— Так точно, Иван Семенович! — по-военному ответил Виктор и, усмехнувшись, добавил: — И даже еще подарок в придачу привез.

— Какой подарок? — удивился начальник.

— А вот, — и Виктор, сделав шаг в сторону, указал рукой на кровать.

Иван Семенович подошел к кровати и широко раскрыл глаза:

— Медвежата!.. Да где же ты их взял?

— Вчера охотники в лесу, у озера, медведицу убили, — рассказал Виктор. — А у нее двое вот этих орлов было. Ну, ребята нам их и подбросили.

Иван Семенович сочувственно посмотрел на медвежат и проговорил:

— Сироты, значит. А что же мы с ними делать будем? — спросил он.

Виктор недоуменно пожал плечами.

— Ничего, пока маленькие — играть с ними будем, а вырастут — в лес отпустим, — просто ответил он.

— А кормить их чем? — забеспокоился Иван Семенович. — Им молоко нужно, а у нас его нет.

Виктор почесал затылок.

— Сгущенным для начала попробуем, — предложил он, — авось сгущенное молоко есть будут. Ведь им не так много и надо.

Иван Семенович с сомнением покачал головой и, ничего не сказав, взял на руки медвежонка.

Медвежонок испуганно сжался в комок и заурчал от страха. Но через минуту, почувствовав тепло широкой руки начальника, освоился и даже лизнул ее нежным и розовым, как лепесток мака, языком.

— Ишь ты, ласковый какой, — улыбнулся Иван Семенович и осторожно положил в рот ему свой мизинец. Медвежонок сейчас же обхватил палец лапами и, почавкивая от удовольствия, принялся сосать.

Иван Семенович и Виктор засмеялись.

— А ведь они действительно голодны, — не отрывая от медвежонка руки, озабоченно сказал Иван Семенович. — Их надо немедленно накормить. И раз уж ты их привез, ты ими, пожалуйста, и занимайся. Да, — вспомнил он вдруг, — а Каро их не разорвет?

Виктор, не ожидая такого вопроса, задумался.

— Не должен бы, — высказал он вслух свое предположение, — Каро — собака вроде умная.

— Умная-то умная, — согласился Иван Семенович, — да все-таки для начала надо будет посмотреть за ней… Каро! — громко позвал он и приподнял полог палатки.

В палатку быстро вбежала большая черная овчарка. Она привычно ткнулась мордой в руку Ивана Семеновича, но тотчас же остановилась и потянула носом воздух. Верхняя губа у нее подобралась, клыки ощерились, в палатке послышалось ее злобное рычанье.

Медвежонок на руках Ивана Семеновича сразу же перестал чмокать и проворно спрятал мордочку себе под лапы. Иван Семенович сердито посмотрел на Каро и тихо топнул ногой.

— Нельзя, Каро! — строго сказал он и закрыл медвежонка ладонью. — Не смей их обижать!

Но Каро зарычал еще сильнее. Шерсть на нем поднялась дыбом, лапы задрожали. Иван Семенович топнул ногой сильнее.

— Замолчи! — прикрикнул он.

Пес присел и заскулил. Он заглянул хозяину в глаза, выгнул спину и даже завилял хвостом. Но вдруг опять обозлился и громко залаял. Виктор схватил его за ошейник и, сильно встряхнув, утащил в угол.

— Привяжи его там, пусть посидит, — строго сказал Иван Семенович.

В эту минуту в палатку вошел старший геолог Павлов.

— Что за шум? — пробасил он, тяжело дыша и вытирая ноги. — Что случилось?

Иван Семенович приветливо махнул ему свободной рукой.

— Входи, входи, Алексей Андреевич. Посмотри, какой подарок нам прислали. Да ладно бы одного, а то сразу пару, — и он высоко поднял медвежонка.

— Это кто же расстарался? — прищурил глаза Павлов. — Охотники?

— Они самые, — подтвердил Иван Семенович. — А звери забавные. И с одним я, кажется, уже подружился. Славный мишук вырастет. Мы их потом в лес выпустим, пусть растут на свободе. Как ты думаешь? — спросил он.

Павлов потер ладони и расправил усы.

— Ну, в лес — это еще туда-сюда, там им место, а вот если для себя взял, то зря, — серьезно сказал он.

— Это почему же? — удивился Иван Семенович.

— С собакой они не поладят. Не примет их Каро.

— Ну что ты, Алексей Андреевич! — не согласился Иван Семенович. — Каро — умница, он у меня шесть лет живет, я его знаю. Он поймет что к чему. Конечно, сначала, может, и позлится, а потом привыкнет. Он, к тому же, пес очень игривый, с медвежатами ему даже веселей будет. Да вот сам увидишь: через месяц-два они какими еще друзьями станут!

Павлов упрямо покачал головой.

— И не говори лучше, — уверенно сказал он, — этому не бывать никогда. Медведь — зверь. А Каро зверю всегда врагом останется. Вражда эта у него в крови сидит и проявляется, так сказать, инстинктивно. Да потом должен я тебе доложить, что эти овчарки ужасно не любят, когда хозяин еще кого-нибудь помимо их ласкает. Ревность у них, что ли, есть? Одним словом, не переносят они этого. Я их знаю! Иван Семенович посмотрел на шофера.

— А ты, Виктор, как думаешь? — обратился он к нему.

— Я, — Виктор улыбнулся, — ни собак, ни медведей, тем более, в жизни своей не держал. Мне трудно судить, что будет, — откровенно признался он. — Но, если книжкам верить, должны ужиться. Я вроде где-то читал об этом…

— Что книжки! — перебил его Павлов. — Ты читал, да не понял. Вот если бы Каро щенком был, под стать этим молокососам, тогда дело другое, а так… — и он махнул рукой.

Иван Семенович спорить с ним больше не стал и, передав медвежонка на руки Виктору, вышел из палатки. Павлов последовал за ним.

Оставшись один, Виктор несколько минут неподвижно стоял, с любопытством наблюдая за тем, как устраивался у него на плече медвежонок. Звереныш деловито посапывал, кряхтел и то и дело обнюхивал крепко надушенные светлые волосы шофера. Холодный нос его при этом морщился, а сам он смешно чихал, содрогаясь всем своим маленьким телом.

Наконец он уселся и, довольно поурчав, с признательностью лизнул Виктора в щеку.

Виктор улыбнулся и посадил медвежонка на кровать.

— Придется теперь с вами возиться, — проворчал он, поглядывая на дверь палатки. — Ну что же, начнем с обеда.

Он взял со стола глубокое блюдце, налил в него из банки консервированного сгущенного молока, положил в него несколько кусочков сахару и поставил все это перед медвежатами. Но те только попятились от угощения в сторону.

— Не соображаете! — рассердился Виктор.

Он взял одного медвежонка за шею и ткнул носом в молоко. Зверь заурчал и полез за подушку, облизывая перепачканную мордочку. Тогда Виктор поддел молоко на палец и протянул его другому медвежонку. Тот сначала было отвернулся, но, попробовав сладкое, тягучее лакомство, сразу же притих и, быстро работая языком, слизал молоко. Виктор повторил свой прием несколько раз. Но медвежата сами есть так и не научились. Виктору пришлось, перемазав руки, целый час кормить их по очереди.

Наевшись, они сейчас же, как ни в чем не бывало, подняли на кровати веселую возню.

Виктор с удовольствием наблюдал за ними, но, вспомнив о Каро, встал с кровати и заглянул в угол.

Каро неподвижно стоял там, натянув поводок, и, не отрываясь, жадным и злым взглядом смотрел на медвежат. Мускулы его напряглись, чуть заметная дрожь пробегала по ногам и спине. Уши заострились еще больше, он весь, словно перед прыжком, подался вперед, и было видно, что только крепкий ременный поводок удерживает его на месте. Он чуть слышно скулил, но не лаял и не рвался, а весь собравшись, точно взведенная стальная пружина, в любой момент готов был броситься на зверей. Виктор никогда еще не видел Каро таким злым и возбужденным. Ему даже стало жалко пса. Он протянул к нему руку и погладил его по голове. Пес быстро заглянул ему в лицо, вильнул хвостом и подпрыгнул. Но потом опять замер в своей напряженной стойке. Виктор протянул ему кусок сахару, но Каро даже не взглянул на него.

«Значит, здорово разозлился», — с удивлением подумал Виктор, зная, как собака всегда любила сладкое.

В это время в палатку вернулись Иван Семенович и Павлов.

— Накормил «гостей»? — спросил Иван Семенович и, увидев Каро, остановился. — А он что, до сих пор все злится?

Виктор, словно оправдываясь, развел руками:

— Рычит, спасу нет. Даже есть ничего не желает, — ответил он.

Иван Семенович досадливо покачал головой и, нагнувшись, потрепал Каро за шею. В ответ пес жалобно заскулил и, лизнув хозяину руку, громко залаял.

— Успокойся, Каро, — ласково проговорил Иван Семенович, — ну что ты лаешь? Медведи тебе не сделают зла, ты не сердись.

Он хлопнул себя по груди, и собака, вытянувшись во весь рост, тотчас же положила передние лапы ему на плечи.

— Вот так, вот так, — ласково погладил ее по голове Иван Семенович, — успокойся.

Но Каро только скулил и скулил, будто жаловался на что-то. Павлов откашлялся в кулак.

— Зря мучаете собаку, — коротко сказал он, — все равно дружбы у них не будет.

Иван Семенович поставил Каро на землю:

— Ничего, помирятся!.. — твердо сказал он. — А где медвежата?

Он подошел к кровати. Медвежата, свернувшись клубочком, спокойно спали.

— Ну и звери, как дети! — улыбнулся Иван Семенович. — Наелись, наигрались — и спать. Пусть пока живут вместе. Привыкнут, — уверенно добавил он.

И медвежата остались. Поместили их на улице, но они часто бывали в палатке и очень скоро освоились в ней, как в родной берлоге. Они научились самостоятельно есть. Их скоро узнал и полюбил весь отряд. Медведи тоже, привыкнув к людям, никого не боялись и, познав лакомства, всех пришедших встречали протянутой лапой. Им давали сахар, печенье, конфеты. Угощали шоколадом, а иногда и вареньем.

Маленькие звери все с удовольствием принимали и охотно позволяли гладить себя и брать на руки. У них со всеми завязались самые чудесные отношения, и только один Каро по-прежнему ненавидел этих лесных питомцев. Но среди окружающих Каро людей, кроме Павлова, никто толком не понимал, что творилось с собакой, и все ошибочно считали, что Каро злится на медвежат лишь потому, что еще недостаточно привык к ним. Однако дни шли. А Каро все так же неистово лаял на зверей, свирепо рычал и скалил зубы. Наконец стало ясно, что оставлять его вместе с ними дальше уже нельзя. В какой-нибудь момент он мог сорваться с цепи, и тогда зверенышам пришлось бы плохо от его могучих клыков. Опасаясь за медвежат, Виктор убрал их с насиженного места и поместил в пещере, устроив им там жилище в ящике из-под мотора.

На улице с каждым днем становилось все теплее, и медвежата целыми днями играли на солнышке, лазили по деревьям, по машинам, или, затаившись среди старых пней, подкарауливали на тропе повара Егорова — доброго и толстого старика. У него-то всегда уж что-нибудь было припасено для них!

С Каро они встречались редко. И то лишь тогда, когда его выводили на прогулку. Но он успевал нагнать на них страху и за это короткое время.

Выйдя из палатки, Каро первым делом бежал к пещере. И, если заставал там медвежат, то сейчас же поднимал неистовый лай. Он прыгал на толстую деревянную решетку ящика, грыз ее зубами, старался выбросить ящик из пещеры и вдруг, остановившись, с недоумением и негодованием смотрел на людей, не понимая, почему они стоят и бездействуют, когда враги совсем рядом. Но люди не только сами не нападали на медвежат, но зачастую не позволяли этого делать и Каро. А Каро, как видно, это сильно обижало. Он выл, скулил, начинал метаться, бросался на землю и неожиданно утихал.

Так шло время. В середине лета часть экспедиции двинулась в новый район. Путь предстоял очень трудный, Иван Семенович оставил медвежат в лагере под присмотром сторожей.

Упорная работа продолжалась все лето. И только в начале осени геологи снова вернулись на свое место. В лагере их, как ни в чем не бывало, встретили любимцы медведи. За лето они очень сильно выросли и окрепли. Теперь их никто уж не брал на руки, они стали тяжелыми. Но, как и прежде, они охотно со всеми играли и чувствовали себя среди людей еще более непринужденно. Они научились еще быстрее лазить по деревьям, забавно кувыркались и пили сладкий чай из горлышка бутылки. Но самым любимым их занятием стала борьба. Бороться они могли без устали целыми днями. И часто, когда уже не находилось любителей среди окружающих возиться и играть с ними, они все еще настойчиво теребили каждого, кто попадался им на глаза, желая вовлечь его в свою игру. Геологи с удовольствием проводили с ними свой досуг. Кругом шумел лес, но медвежатам до него не было дела. За все время пребывания в лагере ни один из них ни разу даже не попытался бежать. Ивана Семеновича они забыли. И ему потребовалось скормить им немало сахару для того, чтобы наладить прежние приятельские отношения. Впрочем, скоро все установилось как и при первом знакомстве. Молодые медведи поняли, кто их хозяин, и стали безошибочно выделять Ивана Семеновича среди всех присутствующих.

Встретился с медведями и Каро. Пес тоже уезжал с экспедицией, и теперь все были уверены, что он забыл уже о медведях. Но ошиблись.

Едва Каро увидел зверей, он преобразился в мгновенье. Шерсть на спине у него встала дыбом, в глазах вспыхнул зеленоватый огонь, пасть оскалилась. Люди вокруг него проворно расступились. Каро замер и присел на задних лапах. Неизвестно, что сделал бы он в следующий момент, но Виктор, стоявший неподалеку, не растерялся и ловко схватил его за ошейник. Пес вздрогнул, будто его стегнули плетью, и поджал хвост. Медвежат быстро загнали в пещеру. Но Каро с этой минуты словно подменили. Он стал неузнаваем.

Напротив пещеры, в которой жили медведи, он облюбовал себе старый полусгнивший пень и лег у его корней, положив на лапы свою большую красивую морду. В таком положении он лежал часами, уставившись неподвижным взглядом в темное отверстие пещеры. Он перестал отзываться на кличку и оставался безучастным к ней даже тогда, когда его звали хорошо знакомые ему люди. Есть он стал мало и совсем перестал играть. Только завидев Ивана Семеновича, он немного оживлялся. Выражение глаз у него тогда сразу менялось. В них снова появлялось тепло. Он даже вскакивал на ноги и бежал навстречу хозяину. Но Иван Семенович был вечно занят. Вокруг него всегда суетилось много людей. Они что-то говорили ему, показывали, и он должен был их слушать. К тому же он все время куда-то ездил и приезжал на своем мотоцикле, весь забрызганный грязью, уже поздно ночью, а иногда и совсем на рассвете. Ему некогда было приласкать Каро. Виктор тоже все время куда-то уезжал. А если они иногда и гуляли возле палаток, то рядом с ними всегда ковыляли, перекатываясь, точно два шара, медведи. И Каро, завидев зверей, мрачнел еще больше. Он заметно похудел. Все видели это. Некоторые уверяли, что Каро, как это часто бывает в его породе, наверно, скоро будет чумиться. Но толком никто ничего не знал. Павлов уехал в город, а кроме него среди геологов не нашлось никого, кто хорошенько понимал бы собак.

Однажды Иван Семенович вместе с Виктором сами подошли к Каро. Иван Семенович похлопал себя по карману и ласково подозвал Каро к себе. Виляя хвостом, пес подполз к хозяину и лизнул ему руку. Но от руки Ивана Семеновича так пахло чужим, враждебным запахом зверя, что всякая радость в глазах собаки мигом пропала, и Каро снова опустился на землю. Иван Семенович сам нагнулся к нему.

— Смотри, Виктор, — сказал он, — Каро-то у нас совсем разболелся. Как бы с ним чего не случилось. В город его, что ли, отвезти?

Виктор послушно согласился:

— Давайте, Иван Семенович.

И они ушли.

Прошло еще немного времени. Начались осенние дожди. Полетел с веток желтый лист, завяла и поблекла трава. И тогда Каро исчез. И исчез бесследно. Никто не видел, когда и куда он ушел. Виктор искал его по всем дорогам, спрашивал у всех встречных, но все было напрасно. Никто и нигде не встречал большой черной овчарки. Наш лагерь еще долго стоял на этом месте, но Каро не пришел. Верно, он так и не смог вылечиться от своего недуга и околел где-нибудь в лесу.

Перед самой зимой из города вернулся Павлов. Увидев медведей, которые совсем уже выросли и теперь сидели на привязи, так как стали своим рыканьем пугать лошадей, он спросил Виктора:

— Ну а что Каро? Смирился?

Виктор рассказал ему всю историю с пропавшей собакой. Павлов сразу же стал серьезным и затеребил свои черные усы так, как это делал лишь в минуты сильной досады.

— Вот видишь, что получилось? — проворчал он. — Советовал я вам с собакой быть поосторожней. А вы — знай свое: «Стерпится, да сдружатся!..» Вот и сдружились!

Ему, очевидно, было искренне жаль собаку. Он насупился и долго молчал, но потом заговорил снова:

— Поверь мне, Каро из-за медведей сбесился. Я это наверняка знаю. У этих овчарок всегда так: они соперников не выносят. Это народ такой. А вы тоже хороши, — покачал он головой, — друга, можно сказать, настоящего друга променяли на забаву… Впрочем, что и говорить, не поняли вы Каро. А жаль!