Она бесит.
Даже раздражает.
Почему бы ей просто не подражать своей сестре и не уйти от меня, как только я войду в комнату?
Почему она должна улыбаться мне и заставлять меня настороженно относиться к ее намерениям?
Почему она не может просто держаться подальше и избавить меня от необходимости разбираться в ней?
Почему же я приехал, как только София позвонила мне насчет того, что Аврора собирается на пляж, прекрасно зная, что она любит много болтать?
Я не знаю.
Я не разговариваю с ней, не смотрю на нее ни секунды дольше, чем нужно. Я точно знаю, чья она дочь. Мейс Торре — человек, с которым я не хотел бы связывать себя. Однако моя репутация возросла только благодаря свадьбе, так что я не могу сильно жаловаться. Я сам навлек на себя это. Позитивное подтверждение в СМИ и рост цен на мои акции выгодны для меня и могут означать, что наследство от деда не заставит себя ждать.
Вокруг этой женщины, стоящей передо мной, столько загадок. Я хочу раскрыть их все, но как это сделать, если я избегаю ее?
Она мне не нравится, ни капельки. Ни ее улыбка, ни ее доброта, ни ее желание заставить меня заговорить с ней. Ничего в ней нет. Я выбрал ее из-за ее положения в обществе и в средствах массовой информации.
Когда я увидел ее в день нашей свадьбы, идущую к алтарю с улыбкой на лице, и то, что моя мама не могла оторвать глаз от нее и ее большой, живой улыбки, только укрепило мое решение. Тогда я не хотел отступать. Они не поверили мне, когда я сказал им, что женюсь и что это произойдет через две недели.
Ее улыбка и сияющие глаза, наблюдавшие за мной, когда я поднимал фату… Это было похоже на то, как если бы я проснулся и попал в сказку. Конфетти сыпались с потолка, когда я поцеловал уголок ее губ, ради всего святого; а потом была та небольшая заминка, которую я услышал, когда приблизился к ней.
Это неправильно и в то же время так правильно. Неправильно, что я всех обманываю, но правильно, потому что все идет точно по плану.
Это похоже на ту самую привязанность, которой я хотел избежать, но оказался втянут.
Должно быть, для Авроры это было волшебно, ее мечты сбылись. Я знаю, что она не ненавидит этот брак так сильно, как ненавижу его я. Как она может любить то, что может разрушить ее отца?
Я наблюдаю за ней — моей женой — издалека. Ее мокрые волосы прилипли к спине, а белый купальник, в который она одета, только подчеркивает ее восхитительную фигуру. Она завораживает так, что я не могу этого объяснить.
В день свадьбы мы просто чмокнули друг друга. Просто прикосновение моих губ к уголку ее мягкой подушки. Это зажгло во мне пламя, которое разгоралось с каждым ее прикосновением.
Я держался подальше.
Я шел в другую сторону, и вот, черт возьми, я снова здесь.
В Лондоне моя репутация опережает меня, и мои коллеги-бизнесмены прекрасно знают, во что они ввязываются, когда просят у меня "инвестиции".
Я делаю хреновые вещи.
Я совершаю поганые поступки.
О некоторых из них я сожалею, а о некоторых не задумываюсь.
Тогда почему я здесь, пытаюсь запятнать эту женщину, которая похожа на ангела? Почему я так стараюсь, чтобы она убежала, и преследую ее, как только она это делает?
Я медленно приближаюсь к красивой женщине, к той, к которой я привязан, к той, которая не перестает говорить, к той, которая ни разу не отвернулась от меня.
Ничто в ней меня не успокаивает.
Ее взгляд, ее улыбки, ее ответы, ее разговоры. Все. Абсолютно все вызывает сомнения, и я не знаю, передает ли она какую-то информацию своему отцу. Какой бы милой она ни была, я не могу ей доверять, и это первое, что стоит в списке моих приоритетов.
Я не холодный человек, которому неведомы эмоции; просто я никогда не находил ничего достойного смеха или улыбки.
— Твой отец связывался с тобой? — осторожно спрашиваю я.
Она пожимает плечами, оглядывая пляж. Она увидела меня и подошла ко мне, радуясь встрече, но я здесь только для того, чтобы спросить ее об отце. Сегодня последний день; завтра утром мы уезжаем.
— Отвечай, Аврора.
Она смотрит на меня твердым взглядом. — Нет. Я не поддерживаю связь со своей семьей.
Я недоверчиво хмыкаю. — Хорошо.
Она сужает глаза и поджимает мягкие губы. — Это правда. Я не общаюсь со своей семьей. Не верь мне, если не хочешь.
Я не верю, и я буду придерживаться своего решения, пока мне не докажут обратное.
— Мы вернемся в Лондон завтра утром.
Аврора мотает головой в сторону, ее брови приподнимаются, как будто она собирается разыграть спектакль.
Через мгновение она произнесет нечто такое, что заставит меня вздохнуть и еще больше пожалеть о своем решении.
— Правда? Я была более чем счастлива остаться еще на один день.
Она взмахнула ресницами, опустив руку на бедро, чтобы завязать шнурок прозрачного белого шарфа, обернутого вокруг ее бедер.
Я видел, как мужчины поворачивали головы, когда она проходила мимо них в мою сторону.
Она вздыхает, ее глаза осматривают все вокруг, не задерживаясь на одном месте и не глядя на меня дольше секунды за раз.
Нам нужно было приехать в медовый месяц, чтобы брак выглядел правдоподобно для прессы, но эта часть Капри — частная, и никаких СМИ или папарацци здесь нет, чтобы запечатлеть нас не вместе.
— Да. Будь готова отправиться завтра.
Она смотрит на меня безучастным взглядом. Я оставляю ее и сажусь в машину.
Я знаю, что охрана будет стоять снаружи и наблюдать за ней, пока я буду держаться подальше.
Я нехороший человек.
Мы с ней не навсегда.
Я следил за ней, пока меня не было дома.
Я работал по своему графику, чтобы не сталкиваться с ней, но в те несколько раз, когда я замечал ее, я поворачивался и шел в другую сторону.
Я буду рядом, когда ей понадобится присутствовать на вечеринках.
Я буду присутствовать в ее офисе в Лондоне, чтобы папарацци могли нас заметить.
Я буду выполнять свою роль в этом соглашении, но я хочу соблюдать границы и держать ее на расстоянии.
Я прохожу через подземную винодельню, расположенную прямо напротив моего производственного склада, приказав сотрудникам, не беспокоить меня здесь в течение ближайшего часа.
В подземном хранилище винного погреба, заполненного до отказа разными сортами вин, которые мои сотрудники создают каждый сезон, витает запах сотен различных ароматов.
Я чувствую изменение в воздухе, прежде чем вижу его. Его шаги тихие, но я представляю себе, как он нагло ухмыляется, осматривая винодельню.
— Это единственное место, которое ты нашел?
Точно. Именно так.
Я оборачиваюсь. Его щеки приподнимаются, и он улыбается мне, приподняв брови.
Шрам, идущий вдоль глаза и заканчивающийся на верхней части щеки, растягивается, когда он улыбается мне, в его шаге чувствуется некое головокружение, а его глубокие изумрудные глаза сфокусированы на мне. Его высокая фигура одета в черный костюм, соответствующий деловой встрече, даже если нашим сегодняшним делом было убийство.
— Я даже не буду спрашивать, чем ты занимался до приезда сюда, чтобы на твоем лице была такая улыбка.
Улыбка растягивается еще больше. Я вздыхаю.
— Нет, я думаю, ты должен спросить, — говорит он.
Его взгляд падает на ближайшие бутылки с вином, которые все еще находятся в процессе доведения до совершенства, — вся небольшая полка забита бутылками до отказа.
Он выбирает одну, откупоривает пробку зубами и нюхает бутылку, затем хмыкает и кивает.
— Пахнет хорошо. Можно попробовать?
— Хелия. Не надо портить мои вина своей слюной, — ворчу я, с напряженным выражением лица наблюдая за тем, как он делает глоток.
— Может быть, оно даже станет соленым. — Он подмигивает мне.
— Оставь себе. Я больше не хочу.
Он ставит бутылку на приставной табурет и качает головой.
— На самом деле, оно было не таким уж и вкусным. Но представь, что мы подсыпали яд в стакан, и бац — вся комната мертва, как в старых добрых сказках.
Он делает рукой взрывное движение и улыбается мне.
— Это ты сделал? — спрашиваю я.
— А ты что думаешь? Ты вдруг усомнился в моих способностях, господин винодел?
Один этот вопрос заставляет меня понять, что я не должен сомневаться в Хелии.
Если я даю ему задание, он его выполнит, какие бы границы оно ни переступало. Стоит только взглянуть на его лицо, и никто не сможет забыть больной и извращенный взгляд его глаз и злобу, затаившуюся в его мягкой улыбке.
— Новый помощник должен быть нанят в ближайшее время. О теле позаботился ваш человек. Теперь мы ждем, когда Мейс оступится и все испортит. Она будет обо всем информировать, а я передам подробности тебе. — Его пальцы перебирают деревянные полки, и он с интересом разглядывает бутылки с вином, хотя ему все нипочем.
— Насколько она хороша?
Его глаза переходят на мои, изумруд в них такой глубокий, такой черный, что почти поглощает его взгляд. Это единственный в своем роде цвет.
Там, где я в костюмах, с чистой репутацией и чистыми руками, Хелия — грязный, контролируемый эмоциями ублюдок, который уничтожает все, что попадается ему на пути.
Я скрываю все, что делаю, потому что нахожусь на виду у СМИ. Мне нужно поддерживать этот фронт, но Хелий на данный момент неизвестен. Его никто не знает. Ему не нужно делать эту работу, но он легко заметает следы.
— Убедись, что ты начал следить за Эмброуз Торре. У меня есть ощущение, что у Мейса Торре есть сообщник, который помогает ему в принятии деловых решений. Но он безрассуден. Слишком.
Хелий не отвечает мне, вместо этого он наклоняет голову, и по его лицу пробегает маниакальное выражение, заставляющее меня внезапно насторожиться.
— Как твоя… жена?
Я засовываю руки в карманы, не давая им потянуться и обхватить его шею. Мне вдруг захотелось вырвать из него всю жизнь.
— Прекрасно, — выдавил я из себя, ожесточенно глядя на него.
— Ты делай свою работу. А я буду делать свою, — выдавливаю я из себя, моя челюсть тикает.
Затем я разворачиваюсь и ухожу от него, фактически отстраняясь от него.
— Не скучай по мне слишком сильно, пока меня нет!
Наступит день, когда все встанет на свои места.
Каждое домино упадет одно за другим, я буду наблюдать, как разворачивается мой план, и тогда будет объявлено о моей победе.
Это удивительный последний день на Капри, и я стою перед своей машиной, ожидая, когда Аврора выйдет, чтобы мы могли отправиться в аэропорт. Туман, окружающий виллу, смягчает линии и придает ей мечтательный характер. Утренняя прохлада освежает, и легкая дрожь ласкает мою кожу. Скоро будет палящая жара.
Когда Аврора выходит, на ее лице появляется мягкое хмурое выражение, а глаза продолжают метаться по сторонам. Тревожно. Подозрительно.
Прямо как на пляже.
Что она ищет?
Ее руки суетливо двигаются, и что-то в ней не так. Я тоже нахмурился. Я избегаю ее, но это не значит, что она будет в опасности, пока я с ней.
Я уже выделил ей трех охранников: двух скрытых и одного на виду. Моя охрана — это не шутка. Это специально обученные люди, и я могу защитить Аврору не хуже, если не лучше.
Никакого беспокойства быть не должно. Моя охрана предупреждает меня, если что-то вызывает беспокойство. Я хочу обеспечить ее безопасность из чувства долга.
Я выпрямляюсь, готовый спросить ее об этом, как только она посмотрит на меня, но она не смотрит. Она проходит мимо меня, забирается в машину, не взглянув на меня, не поздоровавшись, и просто садится.
Слегка растерявшись, я щелкаю водителю запястьем и сажусь на заднее сиденье.
— Мне нужно быть в офисе в ближайшее время, потому что скоро выходит моя новая коллекция. Как ты думаешь, ты сможешь прийти на мою вечеринку по случаю презентации? — Аврора начинает разговор, как только захлопывается дверь, но не дожидается моего ответа и переходит к новой теме.
Я только и делаю, что смотрю на нее. В самолете она ест десерты, заставляя меня есть их вместе с ней, и рассказывает, как она создавала свою новую коллекцию и что послужило вдохновением для ее создания.
— Твои вещи будут доставлены ко мне домой через два дня. Где тебя высадить? — спрашиваю я Аврору, когда мы садимся в машину.
Погода здесь, в Лондоне, намного тусклее, несмотря на то, что весна уже не за горами. Я не ненавижу ее, но и не люблю.
— Пытаешься избавиться от меня так скоро, муж?
Я закатываю глаза и вздыхаю. — Забудь, что я спрашивал.
Она смеется. — Подбрось меня до моей квартиры, и ты сказал "дом"? Не квартира?
Я киваю, глядя на телефонный звонок.
Мейс Торре.
Мое настроение портится, а уши мгновенно перекрывают все звуки. У этого человека хватает наглости звонить мне после того, что он вытворял в прошлый раз.
Но я все равно беру трубку.
— Ремо.
— Для тебя мистер Кэйн.
В бизнесе возраст не имеет значения. Не тогда, когда власть измеряется только твоим банковским балансом и людьми, которых ты знаешь. Он должен знать, кто именно находится у власти.
У тебя нет денег? Ты никто в мире бизнеса.
У тебя больше денег, чем ты можешь сосчитать? Ты выше всех.
Это горькая правда.
— Мистер Кэйн, как прошел ваш медовый месяц? — начинает он.
— Какова причина твоего звонка? Сделка не состоялась? — спрашиваю я. — Ты уже должен был ее получить.
Мейс от души смеется над тем, что он практически продал свою дочь, чтобы получить от меня большую инвестицию.
— О да, конечно. Мой помощник только что сообщил мне об этом, — злорадствует он, его голос звучит воздушно и взволнованно.
— Тогда я уверен, что тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы звонить мне, — говорю я.
Часть договора заключается в том, что он не должен связываться со мной без крайней необходимости. К сожалению, он нужен мне живым. Мне нужно, чтобы дела его компании шли хорошо, а для этого нужно вкладывать в нее деньги, чтобы она взлетела как никогда высоко. И нужно, чтобы все это произошло без того, чтобы Мейс понял, почему я женился на его дочери.
— Я звонил, чтобы спросить, почему Аврора не отвечает на мои телефонные звонки. Я пытался связаться с ней много раз, но она ведет себя очень сложно.
— Аврора. — Я поворачиваюсь к ней.
Она оглядывается, ее волосы перекидываются через плечо, и когда она видит, что я протягиваю ей свой телефон, она хмурится, а затем прикладывает его к уху.
— Алло?
Мейс что-то рявкнул, и Аврора напряглась. Ее глаза бросаются на меня, широкие и большие, но затем быстро отводятся. Ее плечи напряжены, а рука сжата на коленях.
Я не знаю, что ей говорят, но от ее напряжения у меня что-то закололо в груди. Щиплет, усиливая боль. Я стряхиваю с себя это ощущение и смотрю в окно, продолжая прислушиваться к приглушенным словам на другом конце телефона.
Мое подсознание подталкивает меня к тому, чтобы выхватить телефон обратно, ведь я видел, как она реагирует на разговор с отцом.
Она прекрасно себя чувствовала в кабинете отца.
— Хорошо.
Ее голос звучит как шепот, затем она кладет трубку и передает мне телефон.
— Ремо? — Мое имя звучит странно на ее языке, почти по-иностранному, и все же оно кажется неправильным.
Почему оно должно казаться неправильным, если это буквально мое имя?
— Да?
Она смотрит на меня долгим взглядом, как раз когда машина останавливается.
— Никогда больше не давай мне свой телефон. Особенно если позвонит мой отец. Ясно? Я не врала, когда говорила, что не разговариваю с ними.
Ее голос такой низкий, что я едва ее слышу.
А следующие слова заставляют меня пожалеть о том, что я дал ей телефон. Может быть, в глубине души я действительно хотел посмотреть, как она отреагирует, когда ей позвонит отец, и понаблюдать за их разговором.
— Ты не должен меня так испытывать.
Она открыла дверь машины и вышла, ее поведение изменилось.
Я ведь действительно хотел ее проверить, не так ли? Я, конечно, получил то, что хотел.