Сладкий обман

8

Папа: Почему ты до сих пор не поселилась в доме Ремо? Я просил тебя изучить его документы и прислать мне фотографии. И вот ты собираешься в медовый месяц? У меня нет достаточно времени.

Я избегала отца, потому что он снова и снова задавал мне этот вопрос.

Каждый день в Италии он приставал ко мне с просьбой осмотреться, пошпионить для него за Ремо и дать любую информацию, которая могла бы ему помочь. Когда я ему отказала, он прервал разговор.

То же самое повторилось на следующий день. И на следующий, пока я не устала от него. Так устала.

Я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое. Это все слишком.

Я жду, когда придет Камари, наблюдая за тем, как через большие окна моего офиса снова начинает моросить мелкий дождь. Здания в Лондоне словно выцветают на фоне пасмурной погоды. Отсюда виден почти весь горизонт Лондона. Высотные офисные здания и слабые очертания "Лондонского глаза" заглушаются пеленой дождя.

Стук в дверь прерывает мои размышления.

— Войдите.

Дверь со щелчком открывается, а затем мягко закрывается.

Я оборачиваюсь: ко мне идет Камари. Ее красивый черный костюм только подчеркивает ее золотистый цвет лица и черные волосы, которые смотрятся на ней просто потрясающе.

— Как все прошло? — Она вздергивает брови, в ее глазах появляется дразнящая искорка. — Что-нибудь случилось? Что-нибудь вообще?

Я вздыхаю, качая головой. — Не совсем. Он вроде как ушел после первого дня, и я его почти не видела. Мы сталкивались всего пару раз.

— Ну, все мы с чего-то начинаем, верно? — Она садится напротив моего стола.

— Хорошо. Что тебя беспокоит? — спрашивает Камари.

Я сижу на своем стуле, бездумно рисуя пальцем круги на столе.

Она вопросительно поднимает бровь, когда я поднимаю на нее глаза.

— Бумажка упала, когда в меня залетела птица, когда я стояла на балконе своей спальни. Я подняла ее, думая, что Ремо оставил там что-то. Но он не оставил. Это была записка для меня. И… почерк был знакомым. Когда я прочитала послание, стало ясно, кто это был.

Я сглотнула. Разговор идет в том же ключе, что и все последние три года.

Как моя следственная группа могла не найти человека, который преследует меня уже три года?

Глаза Камари расширяются, и она моргает. Она слишком ошеломлена, чтобы говорить.

— Аврора, — выдохнула она, ее рот то открывался, то закрывался.

— Я не знаю, как он узнал об этом. Я никому ничего не рассказывала. Ремо сказал мне только в тот день, когда мы собирались ехать, так что я не знаю, как это произошло. Мы полетели на его частном самолете, потом на его личном транспорте. Использовались его водители, его деньги, так что я не знаю…

Страх закрадывается в меня, руки дрожат на столе, и я убираю их под бедра.

— Ты сказала своему агенту? Офицеру, который расследует твое дело?

Я качаю головой.

— Чего ты ждешь?

Она наклоняется вперед, ее глаза расширены, когда она осматривает меня, как бы пытаясь найти какие-либо повреждения.

— Я скажу. Я только что пришла.

На секунду между нами воцаряется тишина. Камари проводит рукой по вьющимся волосам, откидывает голову назад и смотрит в потолок.

— Мне страшно, Камари. Я больше не знаю, что делать. У кого просить помощи, у кого искать защиты. Если это разнесется по СМИ, люди начнут думать, что это нормально — вот так вторгаться в мою личную жизнь.

Камари хмурится, продолжая смотреть в потолок, а я смотрю на экран своего компьютера. Может быть, рассказать Ремо было бы хорошей идеей.

— Ты спросила Ремо? — наконец спрашивает Камари, садясь прямо.

Я качаю головой.

— Нет. Я знаю, я сказала тебе, что заставлю его полюбить меня или терпеть, потому что не могу целый год жить с человеком, который мне не нравится. Я знаю, что пытаться найти любовь в такой ситуации неправильно, так что я не буду беспокоиться. Я буду сохранять дружеские отношения, пока брак не закончится. Я не хочу все испортить… навязать ему это, заставить его думать, что он должен приложить усилия к этому браку, чтобы сделать меня счастливой, или что я прошу защиты у него, у всех, потому что он мне нравится, а это не так.

Мой голос понизился до шепота. — Я и так ему не нравлюсь.

— Не говори так. Что ты вообще сделала, чтобы ему не нравиться?

Когда я смотрю на нее, она не выглядит так, как будто верит мне.

Из меня вырывается невеселый смешок.

— Дай подумать… Я все время смеюсь? Когда я улыбаюсь, он буквально хмурится и отводит взгляд. Я называю его красавчиком, как прозвище, и у него на лице появляется выражение отвращения. Он избегает меня, как будто у меня какая-то болезнь.

Камари поднимает бровь.

— Я даже принимаю душ дважды в день!

Камари вздыхает, ее глаза наполняются беспокойством. Она смотрит на меня, словно не зная, что сказать.

— Не заходи так глубоко, чтобы не пораниться. Пожалуйста, не делай этого с собой, Аврора. Ты знаешь, что заслуживаешь абсолютного мира.

Слезы жгут мне глаза, и я даю ей дрожащую улыбку.

— Посмотри, как ты заботишься обо мне.

В ответ я получаю улыбку и закатывание глаз.

— Я знаю, что он другой. Вокруг него всегда что-то таится, он постоянно анализирует все вокруг, пытается понять, что я делаю. В его отношении ко мне есть какая-то горечь, но ведь каждый заслуживает шанса, не так ли?

— Нет. Они не хотят, а ты слишком добра.

Камари сузила глаза.

Нет. Я ни при каких обстоятельствах не должна быть любезной с Ремо, когда он так избегает меня.

— Расскажи мне о покупках, которые сделал Рауль, — говорю я. Я не хочу превращать эту встречу в вечеринку жалости.

— Я узнала. Он сказал мне, что это для его матери.

— Его матери?

Она кивает, глядя на манекен слева от себя. Куски ткани, едва прикрепленные булавками, падают с него.

— Да, чтобы она могла подарить все это его сестре. Подарки от него для нее, — бормочет она, ее плечи напряжены.

Она ожидала чего-то другого?

— Ты что-то не договариваешь, Камари?

Она переводит взгляд на меня. — Да ладно. Мне нечего тебе рассказать. Моя жизнь довольно скучна. Думаю, ты даже можешь услышать сверчков с моей стороны.

Я прикусываю губу, чтобы не дать улыбке озарить мое лицо. Она выглядит так, будто ненавидит это.

— Он сказал мне, что хочет спросить меня о чем-то, и чтобы я ждала его сегодня возле твоего офиса.

Как по команде, у нее зазвонил телефон. Она мгновенно вскакивает, отвечая на звонок.

Она отводит трубку от уха и произносит "Рауль", и я киваю, желая дать ей понять, что она может идти.

Она целует меня и поворачивается, чтобы выйти из моего кабинета. Как только дверь закрывается, я приступаю к работе.

Проходит несколько часов, и у меня начинает гореть поясница. Я провожу рукой по плечу, чтобы снять напряжение, но безрезультатно. В главном помещении офисного здания выключен свет. Я осталась последней. Никого нет, когда я спускаюсь на пустую парковку и отпираю машину.

В периферийном зрении что-то шевелится, и я мгновенно поднимаю глаза. Я осматриваю пустую парковку, обхожу несколько оставшихся машин, но ничего не кажется необычным. Знакомое ощущение, что за мной наблюдают, вызывает ледяные мурашки по позвоночнику. Страх обхватывает горло шипастыми когтями и душит меня.

Я вскакиваю в машину и закрываю ее, сердце болезненно замирает в груди, руки трясутся, пытаясь завести машину. Ключ не входит с первого раза, и мое дыхание учащается. Я еще раз осматриваю парковку, не видя ничего, кроме кромешной тьмы в углах. Страх болезненно скручивает мою грудь, и мне вдруг становится трудно дышать.

Я продолжаю оглядываться по сторонам.

Никого. На улице темно, а я здесь одна.

Наконец, заведя машину, я выезжаю со стоянки и только выехав на дорогу, наконец, делаю вдох. Напряжение в моих плечах все еще сохраняется. Я постоянно смотрю в зеркала заднего вида, на машины позади меня, на всех вокруг.

Я снова чувствую себя параноиком.

Я не могу поверить, что он снова начал.

Я думала, что он ушел три месяца назад, но, похоже, это не так.

Он вернулся и снова начинает разрушать мою жизнь.

Я не знаю, как я расскажу об этом Ремо. Я и так ему не нравлюсь, и даже если бы я не хотела выполнять эту дурацкую миссию, чтобы понравиться ему, мне действительно нужен этот брак для того, чтобы развить свой бизнес до таких высот, о которых я могла только мечтать.

Мне это нужно, и я не уверена, что смогу доверить Ремо что-то настолько личное для меня. То, что сделало меня параноиком до такой степени, что я чувствую на себе пристальные взгляды и вынуждена постоянно оглядываться через плечо.

Я возвращаюсь домой и включаю свет в квартире, которую я покинула, а затем вздыхаю. Надо начинать собирать вещи. Заказав еду, я завязываю волосы в пучок и начинаю собирать вещи.

На следующее утро все происходит по той же схеме, только на этот раз к восьми часам вечера я успеваю собрать больше вещей, и когда наступает утро в день переезда, я уже готова и не тороплюсь, когда грузчики стучат в мою дверь.

Я взяла только самые необходимые вещи, ведь наверняка жена одного из самых богатых людей Лондона может приобрести новый гардероб, не так ли?

Один из рабочих проходит мимо с одной из больших коробок. Он пыхтит, похоже, с трудом справляется с этой коробкой, и я понимаю, что мои каблуки находятся в этой коробке, потому что на ней розовая этикетка.

Одна из трех коробок с каблуками.

Я озорно улыбаюсь ему, когда он бросает на меня взгляд за то, что коробки слишком тяжелые.

Я пью апельсиновый сок в гостиной, наблюдая за тем, как мужчины выносят вещи из моей квартиры, когда двое из них с коробками в руках останавливаются у двери. Я хмурюсь, не понимая, что заставило их замолчать, ведь они тихонько переговаривались.

Они оба отступают на несколько шагов назад. За ними останавливается и третий парень, спустившийся по лестнице. Обеспокоенная, я встаю.

Я вижу начищенные черные туфли. Я следую за ними вверх по прямым коричневым брюкам на длинных ногах к коричневой рубашке в паре с пиджаком того же цвета, вместе с черным галстуком. Аккуратный костюм от Tom Ford, словно сшитый на заказ для этого тела.

Фигура Ремо входит в мою квартиру, и вдруг в памяти всплывает весь тот беспорядок, который царит в моей квартире.

Я внутренне содрогаюсь, когда думаю о посуде в раковине, которая видна от входной двери, поскольку перед ней находится кухня. Перед кухней находится гостиная, отделенная от нее лишь стойкой с табуретом, и лестница, ведущая на второй этаж.

Мой взгляд останавливается на его аккуратной прическе. Волосы зачесаны назад, но я вижу намек на его полуночные кудри. Мой взгляд падает на резкие черты его лица, на суровые брови, слегка опущенные вниз, и все равно мое сердце колотится внутри меня.

Его красота кажется непревзойденной, и как я не заметила его до того, как меня с ним познакомили, я не знаю.

— Привет, — тихо говорю я. После разговора с Камари я поняла, что, возможно, мне следует называть его как-то иначе. Может быть, то, что я называю его "красавчиком", что-то в нем вызывает. А может, ему это просто не нравится.

Я быстро перебираю в уме, как его назвать, но ничего не нахожу.

— Ты закончила? — Его тон был отрывистым, когда он осматривал мою квартиру, изучая каждую щель.

Ремо хмурится, когда я не отвечаю сразу, и его черные глаза обращаются ко мне.

— Пойдем. Уже поздно, а ты даже не знаешь, где я живу. Оставь свою машину, — приказывает он, прежде чем повернуться и выйти, оставив меня в беспорядке собирать сумочку и бежать за ним по коридору.

Я пытаюсь перевести дыхание, пока мы входим в лифт. Бегать на каблуках очень тяжело. Особенно если я бегу за таким высоким и крупным человеком, как Ремо, чьи шаги в два раза длиннее моих.

— Где ты живешь? — спрашиваю я.

Ремо смотрит вперед.

— В Кенсингтоне.

— С родителями?

Ремо качает головой.

— У тебя есть горничные, экономка или другой подобный персонал?

Кивок.

— Значит, мы должны притворяться перед ними?

Еще один кивок.

Я вздыхаю, понимая, что, возможно, он устал и не хочет разговаривать. Иногда даже я устаю после работы, но делаю все возможное, чтобы помыть посуду, постирать белье, оставленное на ночь, или даже принять расслабляющую ванну, чтобы успокоить напряженные мышцы.

Я уже выбрала дату вечеринки, собиралась просто отправить письмо помощнику Ремо, но теперь думаю, что должна сказать ему лично. Но когда он не устал? Я вижу, как напряжены его плечи.

Не слишком ли бесцеремонно будет с моей стороны предложить ему помассировать плечи?

Я не знаю.

Как мне это сделать?

Может быть, мне стоит посмотреть видеоролики о том, как это делается, и почерпнуть идеи? Да. Смотри видео, читай статьи, читай рассказы других людей о том, как они это делают.

Я киваю сам себе, и улыбка на моем лице становится более решительной, когда мы подходим к черному Rover Ремо. Я забираюсь на заднее сиденье, за мной следует Ремо, после чего водитель заводит машину, и мы выезжаем на дорогу.

Я смотрю на Ремо без всякой причины, просто чтобы посмотреть на него, и вижу, что он разговаривает по телефону, читая что-то очень длинное. Я действительно смотрю на него, на острые углы его лица, на его челюсть, на несколько локонов, освещенных экраном его телефона, на него рядом со мной в машине, в тишине.

Поговоришь ли ты со мной, если потеплеет ко мне?

Или этого никогда не произойдет?

Нет.

Не думай так. Он меня не ненавидит.

Впрочем, он и не говорил обратного.

Наблюдая за тем, как на улицах Лондона распускаются ярко-зеленые бутоны листьев, как никогда близка весна, я могу только надеяться, что в сердце Ремо зародится что-то близкое к добру по отношению ко мне. Даже если это будет просто легкая симпатия и ничего больше.

Может быть, даже дружба.

По крайней мере, я знаю, что за Ремо следит его охрана, так что, пока я с ним, я в безопасности.

В безопасности.

Надеюсь, он знает, что рядом с ним я чувствую себя в безопасности, даже если мы почти не разговариваем. Даже если он меня не знает. Даже если я ему никогда не понравлюсь. Есть что-то в окружающей его темноте, что-то извращенное и зловещее, вызывающее страх у окружающих, что убеждает мое беспомощное сердце в том, что ничто не причинит мне вреда, пока я с ним.

Машина останавливается возле дома. Я выхожу из машины и иду за Ремо к входной двери, расположенной с правой стороны дома, перед которой стоят два столба. Я вижу, что могу безбедно прожить здесь весь следующий год. Если зимой в этом году выпадет снег, то я представляю, как он будет падать на деревья, окружающие дом, и на дорожку справа от дома, которая, вероятно, ведет к заднему саду.

Белый трехэтажный особняк с темно-синей крышей высоко возвышается на фоне деревьев, расположенных слева от дома. Прямоугольные окна расположены по всему фасаду дома. Высокие фонари выстроились вдоль чистого серого тротуара подъездной дорожки, все аккуратно подстрижено, ни одного лишнего листочка. Он не похож на большой чудовищный дом, скорее, выглядит пустым, лишенным того ощущения, которое дает дом, хотя я пока не могу судить об этом.

Ремо открывает полуночно-синюю входную дверь и заходит внутрь, я следую за ним. Мы входим в широкий коридор с дверью слева, открыв которую, мы видим невероятно большую гостиную, оформленную в нейтральных и коричневых тонах с оттенками красного.

Мы продолжаем идти ко второй двери слева. Это еще одна гостиная, но уже в более насыщенных красных тонах, с письменным столом в левой части комнаты и большой библиотекой за ним.

Дойдя до конца, мы видим еще одну дверь, и Ремо открывает ее, открывая большую кухню с обеденным столом справа и раздвижными дверями, выходящими в впечатляющий огромный задний сад.

— У тебя красивый дом, — говорю я.

Ремо лишь кивает в знак признательности. Но слов все еще нет. Наверное, он очень устал.

— Большинство спален находятся наверху, все с ванными комнатами. Нам придется жить в одной спальне.

Я прячу за волосами свою широкую улыбку при этой информации. Ему не нужно видеть, как внутри меня бурлит волнение.

— Хорошо, — пролепетала я, изо всех сил стараясь не улыбаться.

При изменении моего голоса Ремо оглядывается на меня с прищуренными бровями, но я быстро скрываю это и пожимаю плечами.

— Хорошо. Располагайся. Твои вещи уже здесь. Коробки стоят в моей комнате. Уже поздно.

Он проходит мимо меня, но я сразу хватаю его за руку. Он замирает.

Мое сердце подпрыгивает при соприкосновении наших кожных покровов.

Я не знаю, что заставило меня схватить его. Чтобы заставить его задержаться. Мне кажется, что с тех пор, как мы познакомились, он убегает, почти не разговаривает и не смотрит на меня. Как я буду жить с таким человеком весь следующий год?

Не будет ли одиночество еще сильнее, ведь я знаю, что есть с кем поговорить, а он специально пытается отдалить нас друг от друга, хотя для этого нет никаких причин?

Разве это неправильно, что я надеюсь на собеседника? На друга?

В памяти всплывает поцелуй на нашей свадьбе, заставляя меня крепче прижаться к нему. Я резко вдыхаю, надеясь на Бога, что он не видит, какое влияние он оказывает на меня спустя всего несколько дней.

Я не люблю его. Я не знаю, что такое любовь. Я никогда не любила никого, кроме Камари, но кое-что я знаю.

Я нахожу Ремо довольно симпатичным.

Меня пугает возможность того, что, когда мы начнем жить вместе, его незначительные жесты однажды затронут мое сердце, а потом он уйдет, разбив мне сердце.

Если окажется, что он мне не нравится настолько, чтобы продолжать жить с ним, продолжать этот брак, то я не буду. Я не буду его беспокоить.

Но если это произойдет, я хочу выложиться по полной.

Пока же я думаю только о том, чтобы побудить Ремо полюбить меня. Как друзья или просто два человека в отношениях.

Не более того.

Я медленно поднимаю на него глаза, вглядываясь в его темные, чарующие глаза. Он такой красивый, такой высокий. Он мне, беспомощно, очень нравится. Я нервно сглатываю, когда вижу, что его взгляд сосредоточен на мне. Его сильный одеколон окутывает меня своими объятиями, но Ремо не собирается так просто сдаваться.

Мне нужно, чтобы он перестал убегать от меня.

— Где твой персонал? — шепчу я, не обращая внимания на бурю, зарождающуюся внутри меня, водоворот эмоций, который находится на грани и ждет, чтобы выплеснуться наружу.

— Они заканчивают работу в восемь вечера.

Я даже не знаю, который сейчас час и на что еще я могу смотреть, кроме глубины глаз Ремо и обрамляющих их густых ресниц.

Его лицо не хмурится, мягкое дыхание срывается с его румяных розовых губ, ожидая, что я спрошу его о чем-то еще. Его запястье все еще находится в моей руке, но проходит секунда, затем другая, и его тело напрягается.

Медленно, но верно я чувствую, как Ремо вырывает свою руку из моего захвата. Он делает небольшой шаг в сторону, и моя рука опускается на бок. Он отрывисто кивает мне, не отводя взгляда.

Я вижу, как нетерпеливо подрагивает его челюсть, и мое сердце падает.

— Еда всегда есть в холодильнике, если ты голодна. Я пойду переоденусь.

Затем он проходит мимо меня, оставляя в атмосфере только свой запах.

Глубоко вдыхая и медленно выдыхая, я снимаю сумку и бросаю ее на кухонный остров. Открываю холодильник и заглядываю внутрь. Там много блюд, которые ждут своего часа.

В этот момент мой желудок решает заурчать, и я смеюсь, качая головой. Я беру блюдо с курицей и рисом и ставлю его разогреваться в микроволновую печь. Пока оно греется, я осматриваю помещение. Обеденный стол и вся обстановка в доме минималистичны: нейтральные, коричневые и красные цвета.

Выглядит хорошо, но это определенно не то, как я представлял себе его дом.

Что мне удалось заметить, так это тишину. Нет ни единого писка, скрипа половиц или чего-то еще. Только тихое гудение микроволновки, от которого у меня потеют ладони, а глаза проверяют все темные углы, словно оттуда что-то может выпрыгнуть.

Лондонские особняки и дома так не выглядят. Особенно те, которые принадлежат мужчинам. Но, опять же, Ремо не совсем британец. Он наполовину итальянец, и, похоже, знает немало о своей культуре, своем происхождении и своих корнях. Не говоря уже о том, что он владеет компанией по производству итальянских вин и свободно говорит по-итальянски.

Микроволновка пищит, нарушая тишину. Я вздрагиваю, затем быстро проверяю ящики и шкафы, пока не нахожу тарелку и ложку. Я тихо сажусь за обеденный стол.

Я съедаю первую ложку.

Вдруг в голове мелькнула мысль, что за мной кто-то наблюдает.

Я вскидываю голову и, прищурившись, смотрю в окно на задний двор. Там темно. Так темно, что я ничего не вижу, и паранойя возвращается. Холодок пробегает ледяными пальцами по позвоночнику, и я вдруг не могу усидеть на месте. Мои глаза метались вокруг, судорожно пытаясь найти источник безопасности.

Хоть что-нибудь.

Я слышу шаги по коридору, и сердце бешено колотится в груди. В висках пульсирует, шаги становятся все ближе и ближе.

Аппетит забыт.

Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но он выходит рваным, и я не могу ни на чем сосредоточиться.

Глаза затуманиваются и…

— Аврора?

Все с визгом останавливается.

Мир перестает вращаться, и я смотрю на Ремо, стоящего позади меня в черной толстовке и тренировочных штанах с белыми носками на ногах. Он выглядит гораздо более спокойным и домашним.

Его окружает спокойствие, что-то успокаивающее, и мое сердце замирает. Он становится центром моего внимания.

— Да? — Мой голос тих, но остатки головной боли пульсируют в висках в такт биению сердца.

Ремо больше не хмурится, но все же как-то украшает резкость, проступающую на его чертах.

— Ты ужинаешь? — спрашивает он.

Я еще раз моргаю, затем заставляю свои губы приподняться в болезненной улыбке. — Да. Хочешь, я разогрею тебе что-нибудь? Там есть курица с рисом, и это очень вкусно.

Я дрожаще выдохнула, указывая на свою едва тронутую тарелку.

— Давай я сделаю тебе, — предлагаю я и встаю, не дав ему ответить. Я обхожу стойку, достаю оставшийся рис, раскладываю его по тарелкам и включаю микроволновку.

Я стою и смотрю, как идет время на цифровых часах микроволновки. В голове у меня сейчас полный бардак.

— Я вытащу это из микроволновки. Ты можешь идти и есть, — говорит Ремо.

Я оглядываюсь через плечо и вижу Ремо, стоящего рядом с обеденным столом.

— Все в порядке, — шепчу я.

Мы оба сидим и молча едим, причем Ремо рядом со мной.

Я мягко улыбаюсь, глядя на эту сцену. Тусклый свет люстры над столом освещает два стакана с водой, две тарелки и нас двоих, которые просто сидят и едят. Щелкающие звуки посуды наполняют пространство, но на этот раз оно не такое пустое, и я не считаю время.

Я не готова уходить.

Ремо не смотрит на меня, не принуждает к разговору, но тишины больше нет.

— Мне это нравится. Давай продолжать ужинать вместе, а то и обедать. Мы сможем наверстать упущенное и быть в курсе событий друг друга, — предлагаю я, но уже готова к тому, что он откажет мне.

— Хорошо.

Мои брови взлетают вверх. — Правда?

Ремо поднимает взгляд от своей тарелки и поджимает губы, словно хочет быть где угодно, только не здесь. Я не возражаю. Я привыкла к тому, что люди делают это в моем присутствии.

— Должен ли я привыкнуть к тому, что ты плохо слышишь и вынужден повторять?

Я тихонько хихикаю, и чувство одиночества и паранойи в пустом доме заглушается мыслями о том, как заставить Ремо перестать быть таким ворчливым.

Завтра я уже точно буду искать способы, как сделать так, чтобы ты кому-то понравился.

Я научусь тебе нравиться, Ремо.