Сладкий обман

20

— Я сегодня задержусь. Ты иди. — Я машу рукой, продолжая идти к кровати, и медленно забираюсь под одеяло.

Подтянув колени к груди, я закрываю глаза, чувствуя, как мои внутренности сжимаются в невыносимых судорогах.

Прищурив глаза, я пытаюсь дышать через нос.

Внезапно я чувствую пульсацию в голове. Начинается головная боль. Я не могу сейчас терпеть лишнюю боль. Последние несколько месяцев все было хорошо. Я вообще ничего не чувствовала, а теперь, когда мне действительно нужно участвовать в совещаниях и у меня плотный график, боль возвращается.

Мое дыхание становится учащенным, а боль усиливается до предела. Я стону в агонии.

Я держусь за живот, но это ничего не дает.

Мне нужна грелка и ибупрофен.

Медленно открыв глаза, я оглядываюсь по сторонам и вижу, что Ремо здесь нет. Я вздыхаю.

Может, позвонить Изабелле?

Ее здесь нет. Она больна.

Кого мне позвать? Охранника снаружи? Но как?

Глаза тяжелеют, но мне нужно в офис. Мне нужно идти на встречи. Как это будет выглядеть, если я пропущу встречи? Люди подумают, что я просто трачу их время и принимаю их как должное. Но это так больно.

— А-а-а…

Я не могу сдержать стон боли, который вырывается наружу, когда спазмы усиливаются.

Медленно сняв одеяло, я беру с тумбочки телефон и набираю номер Клаудии.

Она мгновенно берет трубку.

— Аврора?

Я закрываю глаза, пока говорю.

— Клаудия? Все встречи, которые ты можешь перенести, пожалуйста, сделай это. Оставшиеся, если можно, перенеси на вторую половину дня. Эти месячные спазмы просто убивают меня.

— Я буду стараться изо всех сил. Отдыхай, пока есть возможность. Я знаю, насколько сильными могут быть твои боли.

Вскоре она кладет трубку, и телефон падает у меня из рук, звонко ударяясь о деревянный пол.

Мне действительно нужно встать. Хотя бы для того, чтобы что-нибудь съесть и принять лекарство.

Медленно встав с кровати, я сползаю по ней и упираюсь в нее спиной, вытянув перед собой ноги.

Зрение затуманивается, мне становится то жарко, то холодно. Тошнота подталкивает меня к животу, и желудок вздымается.

Я не могу этого сделать. Я прижимаюсь лицом к прохладному дереву пола и закрываю глаза. Только на мгновение. Потом я поползу…

Большая теплая рука мягко убирает мои волосы с лица. Я медленно прихожу в себя и, моргнув, вижу перед собой сгорбленную фигуру.

— Ремо? — прохрипела я.

Он наклоняет голову, в его глазах мелькает беспокойство. — Что случилось? Что ты делаешь на полу?

Я пытаюсь ответить, но ничего не получается. Почему-то все силы покинули мое тело.

— У меня…

Невероятно острая судорога пронзает низ живота.

Я сгорбилась, обняла живот, пытаясь уменьшить боль. Я хнычу.

— Нужно. Боль…, — задыхаюсь я, указывая головой в направлении ванной комнаты.

Ремо придвигается ближе ко мне, пытаясь услышать, что я говорю, но я плотно закрываю глаза, пульсация такая сильная, такая резкая, что я не могу ни двигаться, ни говорить, ни даже нормально дышать.

— Обезболивающие, — прохрипела я, втягивая воздух сквозь зубы.

Моргнув, я открываю глаза и вижу перед собой таблетку на ладони и стакан с водой. Приподнявшись, я беру таблетку и кладу ее в рот, запивая водой. На шее выступает пот, волосы прилипают к лицу. Боль такая сильная, мучительная.

Почему так больно?

Может, лучше не приходить в тот день, когда я занята?

— Все в порядке.

Голос Ремо глубокий и успокаивающий. Он нежно убирает мои волосы с потного лица.

Если бы мне не было так мучительно больно, я бы улыбнулась, рассмеялась и сказала ему, что он заботится обо мне, может быть, даже обняла бы его за то, что он беспокоится обо мне, но я не могу.

Рука Ремо начинает медленно водить по моей спине. Вверх и вниз, медленно кружа по моей спине. Тепло его ладони помогает мне медленно расслабиться. Рука проскальзывает под моими коленями и за плечи. Он поднимает меня и мягко кладет на кровать.

Приподняв одеяло, его рука покидает меня. Я открываю глаза и хватаю Ремо за запястье.

— Только пять минут. Дай мне пять минут, и я встану. Пожалуйста, продолжай растирать мне спину, — прошу я тихим, болезненным шепотом.

Ремо смотрит на меня, колеблясь, его глаза неуверенно оглядывают мою сгорбленную фигуру.

— Период. У меня начались месячные, — поясняю я, понимая, что не сказала ему, в чем дело.

На его лице появляется понимание, и хмурый взгляд немного разглаживается.

Он все еще одет в коричневый костюм, его белая рубашка чистая и отглаженная, галстук прямой, без единой морщинки, облегающий его крупное тело. Очертания его лица, темная щетина и свет, падающий снаружи на его лицо, делают его похожим на мужчину моей мечты, но как мне заставить его быть со мной?

Почему ты не хочешь сделать меня своей навсегда, Ремо? Он медленно начинает снимать пиджак, заставляя меня улыбнуться.

— Раздеваешься для меня, муж?

— шучу я.

Он только качает головой и вздыхает, на его лице появляется намек на улыбку. Это не совсем так, но я чувствую это. Я просто знаю это.

Раздвинув мои ноги, он забирается ко мне под одеяло, притягивая меня ближе к себе, положив руку мне на поясницу. Его рука проникает под мою ночную рубашку и начинает медленно растирать теплой ладонью мягкие, успокаивающие круги. Небольшое сокращение желудка и прилив бабочек заставляют меня влюбиться в него еще больше.

Я не могу остановить это. Я пыталась, но не могу остановить эту потребность быть с ним.

Закрыв глаза, я впитываю его тепло. Боль медленно растворяется. Он продолжает растирать, и я чувствую, что погружаюсь в дремоту, что мое тело наконец-то расслабляется. Темнота окутывает меня, и я наконец-то обретаю покой.

Когда я просыпаюсь, комната погружена в темноту. Шторы задернуты, и никого нет. Медленно встав, я проверяю время и вижу, что Клаудия прислала мне сообщение о том, что одну встречу она не может перенести, и мне нужно ехать в офис, если я хочу успеть.

Это было два часа назад.

Я вскакиваю с кровати и спешу к шкафу. На полпути я останавливаюсь, когда дверь в спальню открывается и входит большая фигура с миской в одной руке и коробкой в другой. Я прищуриваюсь, чтобы лучше видеть, и замечаю, что из миски идет пар, а коробка — рука исчезает за спиной, прежде чем я успеваю разглядеть, что это за коробка.

Он прочищает горло, и я моргаю, глядя ему в лицо.

— Что ты делаешь? — спрашивает Ремо.

И тут я понимаю, что собиралась сделать.

— Кажется, я пропустила важную встречу. Мне нужно пойти в офис и попросить, чтобы меня снова приняли. Мне нужно идти, Ремо.

Я поворачиваюсь, чтобы направиться к шкафу, но тут меня останавливает рука на моей руке.

Ремо смотрит на меня с недоумением.

— Зачем тебе идти, если ты едва можешь встать с кровати из-за боли?

Я хмуро смотрю на него. Он хмурится еще сильнее.

— Что ты имеешь в виду? Я не могу просто не пойти. Я же говорил

а тебе, я только недавно составила свой график. Люди будут думать, что я недостаточно много работаю, потом скажут, что я просто использую твое имя, чтобы добиться успеха, а я клянусь, что это не так. Я просто пользуюсь теми привилегиями, которые у меня есть, будучи замужем за тобой.

Я собираюсь уйти, но меня тянет назад. Я падаю на твердую грудь Ремо.

Его глаза становятся грозовыми. Он выглядит так, будто готов затащить меня обратно в постель и сделать так, чтобы я больше не вырвалась.

— Ты никуда не уйдешь. Ты что, не видела, как сегодня утром упала на пол? Едва в состоянии говорить? — процедил он, каждое слово пронзает меня насквозь из-за того, с какой силой он говорит.

Он волнуется.

Я чувствую, как расслабляюсь в его объятиях, и его хватка на моей руке ослабевает. Я опираюсь на него всем весом, но он, кажется, не возражает.

— Ремо, мне двадцать девять лет. Я знаю, как это работает, и я обещаю, что справлюсь с этим. У меня есть опыт.

Я смеюсь, но он, похоже, не находит это забавным.

Ладно.

— Ремо, пожалуйста, отпусти меня. Мне нужно идти. Это всего лишь одна встреча. Если отец пронюхает об этой информации, он заберет ее и будет хранить ее вечно. Я не могу этого допустить, Ремо.

Я качаю головой, уже представляя, какие гадости он может сделать.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что твой отец заберет ее? Твое имя стоит в документах на

"Blushing, Аврора". Это твоя компания.

Я смотрю на него, все еще находясь в его объятиях.

Он все еще держит меня за руку, но это жжет меня насквозь. Мне хочется, чтобы он обхватил меня руками, как несколько часов назад, и успокоил мои страдания.

Пока что я могу довольствоваться тем, что он беспокоится обо мне. Ему не все равно, и это видно сквозь потрескавшуюся маску, которую он сохранял все это время.

Я смотрю в его угольно-черные глаза, в те глубины, из которых я хочу вытащить каждый его секрет. Я хочу войти туда, чтобы наполнить его светом, который я ношу с собой, превратить эти горькие мысли и слова в сладкие, даже если это во имя отношений, основанных на обмане.

Даже если весь этот брак — лишь прикрытие.

Каждому человеку нужен кто-то в этом мире. Никто не хочет быть одиноким по своей воле.

У Ремо пока есть я. Он может пользоваться моей компанией, и я не против.

Но мне нужен он.

— Ты не знаешь моего отца, Ремо. Он держит надо мной мой бизнес. Это не единственная вещь, и я не думаю, что это когда-либо будет так.

Рука на моей руке медленно поднимается все выше, а Ремо ни разу не отводит взгляд. Он продолжает наблюдать за мной, и это заставляет меня волноваться. Его ладонь оставляет покалывания, проходя по моей руке, пока не оседает на шее.

— Тебе

нужно перестать скрывать от меня, Аврора. Это ни к чему не приведет.

Я закатываю глаза.

— То же самое касается и тебя, но ты не видишь, чтобы я жаловалась, — пробормотала я.

Мои глаза расширяются, когда он притягивает меня ближе к своему лицу.

Его губы нависают над моими.

Его взгляд останавливается на моих губах, затем снова поднимается к глазам.

— Как только мои секреты станут известны, ты сбежишь, Аврора. Так что лучше пусть они останутся в тайне.

И даже это предложение вызывает у меня еще большее любопытство, чем раньше.

Что ты наделал, Ремо?

Тишина вокруг нас тяжела от вопросов без ответов. Мы дышим друг напротив друга, моя грудь трется о его грудь. Это слишком, он прижимается к моей шее, его глаза смотрят на меня с такой силой. Это безумие.

Я чувствую, что начинаю учащенно дышать, когда Ремо не сводит с меня глаз. Его рука притягивает меня ближе, и мои глаза становятся все тяжелее, потребность в нем сжигает меня изнутри.

Все, о чем я могу думать, — это Ремо.

Ремо. Ремо. Ремо.

Он. Он. Он.

Кровь внутри меня качается быстрее, в ушах начинает звенеть, когда наши губы оказываются всего в одном дыхании.

— Ремо.

Беспомощный, задыхающийся шепот срывается с моих губ.

Гормоны месячных.

Определенно.

Вот почему вчера я была эмоциональна и хотела, чтобы он остался со мной.

Наблюдала за ним издалека, хотела, чтобы он просто поцеловал меня, обнял, имел меня. Все эти моменты, когда я пыталась ему понравиться, давала ему столько шансов. Мы поцеловались, и это привело к большему. Этого никогда не будет достаточно, потому что я влюбилась в своего мужа.

Все сводится к этому, и мое сердце чувствует силу этого момента.

Его прикосновение обжигает меня. Оно оставляет на мне отпечаток, и я чувствую его несколько дней. То, как он смотрит на меня. Этот обжигающе горячий взгляд, который заставляет меня поверить, что он может просто ненавидеть меня, но его желание ко мне еще горячее. Оно обжигает еще жарче.

Он держит меня так, словно я ему дорога. Он смотрит на мои губы, словно отчаянно желает их.

— Пожалуйста, — хнычу я.

Его вторая рука обвивается вокруг моей талии, притягивая меня невероятно близко, и мое сердце подскакивает внутри меня.

Затем его губы медленно касаются моих, мягко, прижимаясь к моим, и я почти стону от предвкушения.

Я хочу углубить поцелуй, но он отстраняется.

— Если хочешь, чтобы я тебя поцеловал, оставайся сегодня дома.

К черту все это.

Я вполне могу получить поцелуй, раз уж мы и так потеряли столько времени. Кто сказал, что я не буду использовать его имя, чтобы внушать людям страх и добиваться своего? Если он, как он говорит, творил всякие гадости и его репутация идет впереди него, то я точно могу быть женой этого человека.

Так что я оставляю все как есть.

И прежде чем Ремо успевает отступить, я поднимаю руку к его затылку и притягиваю его губы к своим.

Целую его.

Наконец-то целую его, потому что он достаточно меня помучил.

Ремо замирает на секунду, прежде чем рука, лежащая на моей шее, прижимает мое лицо к себе. Его большой палец проводит по моей челюсти взад-вперед, и он целует меня сильнее. Я глотаю его стоны. Он лишает меня сладких, греховных вздохов, и я притягиваю его все ближе и ближе, пытаясь сделать нас единым целым.

Ремо заставляет меня приоткрыть губы, уговаривая их, и я позволяю ему это сделать, чувствуя, как обжигающий поцелуй клеймит меня. Мой живот опускается, горячая потребность зарождается во мне, когда язык Ремо проникает в мой рот. Он проводит им по моему языку, целуя меня глубже. Я стону ему в рот.

Моя рука, лежащая на его затылке, захватывает его волосы и сильно тянет.

Из его рта вырывается глубокий, гортанный стон.

Горячий, лихорадочный, долгожданный. Музыка желания льется через меня.

Я словно парю. Сладость этого поцелуя смешивается с темными тенями Ремо, которые заставляют меня бежать за ним.

Мы целуемся и целуемся, и все равно кажется, что нам нужно больше друг друга.

Я чувствую, как спиной ударяюсь о прохладную стену, и с моих губ срывается шипение.

Ремо откидывается назад, но подходит ко мне все ближе, и между нами не остается ни сантиметра пространства. Мы оба дышим так тяжело, что можно подумать, будто мы изголодались друг по другу. Я чувствую, как моя грудь поднимается и опускается с такой скоростью, что боюсь, мне не хватит кислорода.

Губы Ремо проходят по моей челюсти, спускаются вниз по шее, пока не оказываются прямо там, в изгибе моей шеи, и тогда он начинает сосать. Мои пальцы на ногах подгибаются, и моя потребность в нем становится все сильнее и сильнее. Он сосет сильно, заставляя меня громко стонать.

Я опускаю глаза, когда его язык проводит по тому месту, где, как мне кажется, он оставил засос, и вдруг понимаю, что не хочу его скрывать. Я не буду скрывать, но в то же время я хочу, чтобы мне казалось, что у нас есть общий секрет.

Ремо медленно останавливается, прижимаясь легкими, перьевыми поцелуями, затем упирается головой мне в шею.

Внезапно его рука оказывается на моей шее, а хмурое лицо превращается в оскал. Мой рот открывается, чтобы задать вопрос, но какой?

— Мне недостаточно одного поцелуя. Не заставляй меня удерживать тебя вечно, Аврора.

Я делаю глубокий вдох и понимаю, что происходит. Он испытывает смешанные чувства и не знает, нужна я ему или нет. Поцеловать ли меня снова или отпустить.

Поэтому я принимаю решение за него.

Я остаюсь на месте, превращая взгляд в горячий, когда его глаза мерцают желанием и собственничеством. Я прикусываю губу. Я возбуждаюсь от того, как он проявляет свои эмоции. Он такой грубый и такой ясный на лице.

— Уйди от меня, Аврора, пожалуйста, — умоляет он, его глаза полны отчаяния. Под его словами скрывается нечто большее.

— Я не создан для тебя, — пытается он снова.

— И я тоже? Ты не хочешь меня? — Я поднимаю бровь.

Он качает головой.

— Да. Черт. Ты — лучшая часть моей жизни до сих пор.

Он шепчет это, как секрет между влюбленными, которым они обмениваются под звездной ночью.

— Вот и мой ответ, — шепчу я в ответ, касаясь губами его губ, прежде чем откинуться назад.

Я поцеловала его и повернулась, чтобы спуститься вниз, когда заметила что-то на тумбочке. Это коробка булочек с корицей. Они кажутся свежеиспеченными из пекарни, и я вижу липкую глазурь через прозрачную крышку.

Сердце замирает, и я улыбаюсь.

— Похоже, теперь ты слишком заботишься об этом, — пробормотала я про себя, взяла коробку и направилась вниз, на кухню.

Я нахожусь в гостиной, укрывшись пледом, передо мной на столе лежит пустая коробка из-под булочек с корицей и идет фильм. Я все время думаю о поцелуе, прикасаюсь к губам, чтобы проверить, был ли он настоящим. Когда я чувствую их покалывание, чувствую, что они все еще слегка припухшие, это заставляет меня улыбаться еще шире. Первый поцелуй в машине заставил меня думать о нем несколько дней, надеясь, что Ремо испытывает ко мне такие же сильные чувства, как и я к нему.

Я ему не только не безразлична, я ему нравлюсь, он меня желает, и теперь это стало намного понятнее.

Я иду в туалет под лестницей, чтобы переодеться, и, выходя, замечаю Ремо. Он все еще в костюме, рукава засучены до локтей, он проходит мимо гостиной. Он останавливается, чтобы нахмуриться на мое импровизированное место, но когда видит, что меня там нет, идет на кухню. Там он меня тоже не обнаруживает, и хмурится еще сильнее.

А он говорит, что ему все равно.

Глупый человек.

Я поворачиваюсь и иду в гостиную, а это значит, что Ремо заметит, как я иду к нему.

И он это делает.

Его глаза встречаются с моими, и, клянусь, я вижу, как его плечи немного расслабляются. Затем он хмурится.

— Если ты будешь так хмуриться, у тебя появятся морщины. Я не хочу быть замужем за старым морщинистым человеком.

Я наморщила нос, как бы говоря, что это отвратительная идея.

Ремо остается на своем месте, в его глазах появляется что-то похожее на неуверенность, он колеблется. Его тело напряжено, как будто он физически сдерживает себя от чего-то, но что это может быть?

Может быть, причина, по которой он хотел оттолкнуть меня, лежит на нем тяжким грузом?

Я прохожу мимо него в гостиную.

— Раз уж ты решил взять выходной, не мог бы ты принести мне мороженое? У нас его нет. А еще ты не мог бы принести мне еще булочек с корицей? Они уже закончились, а я их люблю.

— Нет. — слышу я его ворчливый ответ сзади.

Я останавливаюсь на пороге дивана и поворачиваюсь, держа руку на бедре.

— Да.

— Нет, amore.

Он вздыхает, заставляя меня сузить глаза.

Не обращай внимания на это прозвище. Не обращай внимания, Аврора.

Я внезапно наклоняюсь, громко вскрикивая, когда дыхание сбивается из-за судороги. Черт.

Я падаю на колени, ударяясь о ковер на полу, и плотно зажмуриваю глаза.

— Аврора! — Панический голос Ремо заставляет меня улыбнуться.

— Ремо…

Боль медленно отступает, но я продолжаю лежать, свернувшись калачиком. Я слепо тянусь к нему, пока не чувствую, как его большая теплая рука хватает мою маленькую.

Затем я чувствую, как другая рука поглаживает меня по спине, как я просила его об этом утром.

Тебе не все равно, Ремо. Больше, чем ты хочешь признать.