Сладкий обман

14

Я не знаю, что привело к этому, но я собираюсь выяснить, кто заставил мою жену так паниковать, кто заставил ее чувствовать себя настолько небезопасно, что она начала испытывать гипервентиляцию и дрожать в моих объятиях.

Теперь она улыбается, глядя в глаза всем присутствующим в большом зале. Они очарованы ею, той небольшой речью, которую она произносит, стоя рядом со мной.

Почему, когда я выступаю перед людьми на собраниях, я точно знаю, что нужно говорить, а когда рядом со мной находится эта женщина, эта несносная женщина, все, что мне хочется сделать, это обхватить ее рукой за шею и не сводить с нее глаз?

Я хочу использовать одну из тех маленьких ленточек, которые она носит в волосах, чтобы связать ей руки за спиной и поцеловать ее, потребовать ответов, чтобы она знала, что она моя, как бы сильно я ни ненавидел себя за то, что хочу ее.

Почему, черт возьми, она единственная женщина, которая заставляет все мысли покинуть мой разум?

Мне нужно, чтобы она была в безопасности, но в то же время, как она может быть в безопасности, когда вокруг нее таится опасность?

Он живет в ее доме, спит в ее постели, возит ее на работу, ест вместе с ней…

Я собираюсь внести в черный список всех, кто заставил ее чувствовать себя так. Никто, и я имею в виду, черт возьми, никто, не имеет права заставлять мою жену чувствовать себя небезопасно или чувствовать, что ей здесь не место. Если и есть женщина, которая заслуживает такого успеха, то это она.

Мне плевать, работают ли они в парламенте. Меня не волнует, что они могут погубить меня. Если кто-то здесь навредит Авроре, независимо от его значимости или имени, я устрою ему ад. Я разрушу их карьеру, их семью, их богатство, чтобы они точно знали, что, пытаясь навредить моей жене, они перешли дорогу Ремо Кэйну.

Аврора подходит к своей подруге Камари, менеджеру футболиста, и обнимает ее.

Я хмурюсь, наблюдая за тем, как она улыбается своей подруге. Затем ее приветствует помощница Клаудия. Темнокожая женщина очень общительна и сумела уговорить многих гостей сделать ставки на платья Авроры.

В системе безопасности произошла брешь, о которой я не хотел ей говорить.

Кому-то удалось проникнуть внутрь. Охрана потеряла его из виду, но через двадцать секунд увидела, что он вышел. Я заставил всю команду патрулировать территорию в поисках чего-нибудь опасного, но его путь был прямым, и он не остановился. Вошел через парадные двери и вышел через черный ход. Моя охрана стояла вокруг здания, и охранники искали его, но его не было. Как будто растворился в воздухе.

Пока охранники не поймали его. Они ждут моего следующего приказа.

Я убеждаюсь, что с Авророй все в порядке и она находится с Клаудией и Камари, а затем быстро выскальзываю через задние двери. Слева от меня раздаются приглушенные крики. Под большим деревом на коленях стоит парень в свитере с капюшоном и борется с моими охранниками.

Несмотря на черно-белые костюмы и наушники, они ведут себя с ним грубо. Это не утонченная охрана, работающая по правилам. Они безжалостны, обучены жестким условиям, потому что я не отношусь к своей безопасности легкомысленно.

Как только они замечают меня, они кивают мне. Я зеркально повторяю их движения, пока мои глаза не переходят на парня, который решил испортить вечер моей жене.

Остановившись прямо перед ним, я позволил ему взглянуть на мои парадные туфли и подняться к моему лицу, пока я не оказался перед ярко-голубыми глазами. Цвет явно ненастоящий. Контактные линзы.

Я наклоняю голову, затем щелкаю рукой по своим мужчинам. Тот, что справа, срывает тряпку, обмотанную вокруг рта нарушителя, но молчит.

Он просто смотрит на меня. Худое, тощее тело, яркие глаза, от которых хочется ударить его, и хотя он борется, он не умоляет отпустить его.

И это может означать только одно.

Наклонившись, я хватаю его за челюсть. Он сопротивляется, пытаясь освободиться, но я сжимаю хватку. Его глаза пылают непокорностью.

Жгучий запах ударяет мне в нос, когда я наклоняюсь к нему, заставляя меня отпрянуть назад.

— А теперь, пока твое время не истекло, давай заставим тебя говорить, хорошо?

Один глаз у него дергается, но гнилостный, кислый запах пересиливает, и это лишь вопрос времени.

— Какого хрена ты в таком виде прошел через зал? — Мой голос тверд, во мне не осталось терпения.

— Почему тебя это волнует? Разве это не публичное мероприятие? — выплевывает он.

Я поднимаю брови. — О? Значит, ты можешь просто войти и прогуляться, как будто ты в парке? Кто послал тебя сюда после того, как запихнул тебе в глотку яд?

Его глаза слегка расширяются, в них мелькает страх. — Не было никакого яда. Я..

— Значит, кто-то есть?

Он останавливается, его плечи опускаются на дюйм, но мои охранники подхватывают его.

— Если ты не хочешь говорить, газ, который он ввел в тебя, выведет тебя из строя примерно через минуту, но если ты будешь говорить, я могу подумать о сохранении твоей жизни.

Он смотрит на меня с сомнением, словно пытаясь понять, правду ли я говорю.

Проходит секунда молчания.

— Нет? Привяжи его к дереву и жди, пока не почувствуешь трупный запах.

Я отбрасываю его челюсть и поворачиваюсь, чтобы вернуться в дом.

— Подожди!

Заминка в его голосе и панический тон говорят о том, что это чужая работа. Он всего лишь посредник, доставляющий сообщение.

Его послали мои мать и отец? Зачем нужны фальшивые линзы?

Почему он вошел через парадную дверь и сразу вышел через черный ход?

Я оглядываюсь через плечо. Молодой человек гримасничает, его плечи сгорблены.

— Мне сказали сделать это за десять тысяч. Просто, — он кашляет, — быстро войти и выйти из этого здания, пока… — Он снова кашляет. На этот раз кашель звучит грубее. — Контактные линзы были… требованием, и… — Его кашель звучит болезненно, а на губах и подбородке появляются красные пятна. Его тело прогибается вперед, и я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я не знал, что это…

Сгустки крови стекают по его подбородку, и он задыхается. Его тело не может получить достаточно кислорода. Его расширенные глаза смотрят на меня, умоляя спасти его. Я позволяю себе небольшую ухмылку.

Он кашляет и кашляет. Я киваю своим охранникам, чтобы они отпустили его. Он падает вперед, его руки хватаются за шею, пытаясь отдышаться. Он хрипит и корчится на земле до последнего вздоха.

Я не смог бы спасти его, даже если бы захотел, но этот проблеск надежды был необходим, чтобы заставить его говорить.

Это была оплачиваемая работа, и ему нужно было носить голубые контактные линзы.

У кого еще есть голубые глаза такого оттенка? Может, он пытался выдать себя за кого-то?

Но почему здесь? Мне нужно разобраться в этом и присмотреться к кому-нибудь с таким же оттенком голубых глаз, как у парня в контактных линзах.

Достав телефон, я сфотографировал его лицо и отправил его парню, который, как я знаю, сможет найти его меньше чем за десять минут.

Ремо: Узнай, кто он.

Как только я докуриваю сигарету, телефон пикает, и приходит информация об этом бесполезном ублюдке.

Он работал администратором в гостинице неподалеку в городе, был в долгах — ничего необычного. Вот только он — сын Деймона Чембера. Я не помню, чтобы он был в моем списке. Может, он гость Авроры? Я видел, как она общалась с Чамберами ранее.

Разворачиваюсь и ухожу, мысленно отмечая, что нужно обыскать всех, кто пришел сегодня на мероприятие.

— Как твое плечо? — Аврора спрашивает, ее глаза затуманены беспокойством, когда она переводит взгляд на мое плечо.

На самом деле оно не болит с тех пор, как она массировала его мне несколько дней назад.

Мы уже едем домой, но как только она села рядом со мной, мое сознание замерло. Она вторгается в мои чувства, даже не пытаясь. Как это вообще возможно?

Она не знает, что проносилось у меня в голове, пока она избавляла меня от этой боли. Мне хотелось притянуть ее к себе и поцеловать, дать ей такое же утешение, какое она дала мне, но я оставался неподвижным.

Что я скажу ей, когда она влюбится в меня, а потом правда выйдет наружу? Я не могу позволить ей волноваться за меня, заботиться обо мне или желать чего-то большего со мной. И я искренне надеюсь, что она простит, что она забудет обо мне и не оглянется дважды.

Так почему же у меня так плохо получается?

Почему каждый день в своем кабинете я смотрю на ее записки, перечитывая их снова и снова, хотя я их уже выучил наизусть?

Почему я постоянно смотрю на дверь своего кабинета, как будто ожидая ее, хотя она приходила ко мне всего несколько раз?

Почему я встал перед ней на колени и надел для нее туфли на каблуках, зная, что готов все испортить, только чтобы поцеловать ее?

Нет никаких причин для моего поведения, и ни одна вещь не говорит о том, что это фальшивка.

Я сказал ей, чтобы она вела себя как моя жена только вне нашего дома, и вот я здесь, делаю все с точностью до наоборот.

— Все в порядке, — говорю я, но мне хочется сказать ей, что это не больно, и попросить ее делать мне массаж каждый день, чтобы больше никогда не было больно.

— Просто хорошо? — спрашивает она, слегка выпячивая губу, как будто разочарованная.

— Больше не болит.

Я нахожу в себе силы продолжить.

Мои глаза не отрываются от ее губ, которые растягиваются в самой прекрасной улыбке, которую я когда-либо видел, и я чувствую, что снова могу дышать.

О, Мейс Торре. Что ты сделал?

Кому ты отдал свою дочь?

— Ремо?

Мягкий, тихий голос Авроры возвращает мое внимание к ней.

Я смотрю на нее и вижу, что она теребит пальцем ухо. Она убирает его, как только видит, что я смотрю на нее.

Она слегка улыбается мне.

Что-то случилось.

— Ты можешь пойти со мной на завтрашний ужин в доме моих родителей? Я не хочу идти одна.

Она слабо улыбается.

— А зачем ты вообще идешь?

Конечно, она не вернется туда, если то, что она мне сказала, правда, и что она не общается со своей семьей.

— К сожалению, этого я не могу избежать. Он не даст мне жить спокойно. Он потребует все вернуть, а я не… — Она поджала губы, и ее взгляд метнулся от меня.

— Что потребует? — спрашиваю я, но она качает головой. — Чего требовать, Аврора? Что он имеет на тебя?

Ее кулаки сжимаются на коленях, и она снова качает головой.

— Это не имеет значения, Ремо…

— Имеет. У него есть что-то на мою жену, и он думает, что может разгуливать на свободе без всяких последствий? — прорычал я, опустив глаза на ее руки.

Губы Авроры разошлись в улыбке, ее глаза расширились.

Я придвигаюсь ближе к ней, надеясь, что она увидит абсолютный гнев в моих глазах. Мало того, что я был сегодня в стрессе из-за того, что кто-то нарушил охрану, так еще и отец Авроры явился без приглашения. И теперь она говорит мне, что у него есть что-то на нее, что не позволяет ей уйти от него?

— Ни у кого, и я имею в виду никого, на этой земле не хватит духу предстать передо мной и угрожать мне, и ты думаешь, что твой паршивый маленький отец, тот, кто так быстро отказался от тебя, будет тем, кто сделает это? — Невеселый смех покидает меня. Мой взгляд падает на ее приоткрытые розовые губы, и мое сердце замирает.

— Ты — моя жена, и любой, кто скажет о тебе плохо, увидит, что его жизнь рушится вокруг него.

Аврора начинает дышать быстрее, и я оказываюсь в нескольких сантиметрах от ее губ.

Мое внимание переключается на ее глаза, золотой блеск которых подчеркивает цвет топленого шоколада. Искра, которая всегда присутствует в ее глазах, есть и сейчас, и сегодня она горит ярко.

Она горит ярко, и я хочу попробовать это пламя на вкус.

Я хочу попробовать ее на вкус.

Я просовываю руку ей за спину, хватаю ее за талию и одним движением притягиваю к себе на колени. С ее губ срывается вздох, и ее платье опускается вокруг моих бедер.

— Ремо.

Ее задыхающегося шепота достаточно, чтобы моя кровь запульсировала сильнее. Она приливает к моему телу и заставляет меня чувствовать себя в ловушке ее сладких, призрачных чар. Моя потребность в ней разгорается во мне как костер.

Я хочу ее.

Мне нужно вкусить ее сладость.

— Ты испортила меня. Так сильно, что не проходит и дня, чтобы я не думал о тебе. Это безрассудно, так неправильно, и все же я здесь, притягиваю тебя ближе.

Моя рука на ее спине прижимает ее ко мне. Ее грудь мягко прижимается к моей груди, а мои глаза пристально смотрят в ее.

Ее глаза перебегают с одного на другой. Они требуют ответов на вопросы, которые она не может озвучить, и все, чего я хочу, это чтобы она дала мне то, что я хочу.

Всего лишь один раз.

Моя рука движется вверх по ее шее, пока не упирается в затылок, приближая ее губы ко мне, и она даже не протестует. Я хочу почувствовать, как учащается биение ее сердца от моего прикосновения. Я провожу пальцами по венам на ее шее, чувствуя, как они пульсируют под моим прикосновением.

— Останови меня. — Мой шепот хриплый, пронизанный желанием. — Останови меня, Аврора, или я сделаю это.

В ее глазах на мгновение появляется проблеск нерешительности, затем он исчезает, и она качает головой.

— Нет, — шепчет она. — Только один раз.

Ее губы раздвигаются и касаются моих.

Мы оба тяжело дышим, наши дыхания смешиваются. Одно дело — чувствовать биение сердца в ушах, но совсем другое — быть так близко к тому, чтобы попробовать Аврору на вкус.

Мне нужен самый красивый цветок, и я хочу сохранить его, несмотря на то, что он может погибнуть из-за того, что его вырвали из среды обитания.

— Просто… — начала она, но я впился губами в ее губы.

Поцелуй пылает и сжигает, похоть разгорается в огонь. Все мое тело пробуждается от прикосновения ее рук к моей груди. Быстрота этого, то, как мы вцепились в тела друг друга, желая прикоснуться, почувствовать и просто отпустить, чтобы почувствовать вкус — это все, что мне было нужно.

Все, что мне было нужно, чтобы понять, что это никогда не был просто один поцелуй.

Я обманывал себя, и она тоже.

Когда мои губы захватывают ее верхнюю губу, ее стон звучит в моих ушах как музыка. Ее стоны вперемешку с моими заполняют припаркованную машину у нашего дома. Водитель уехал сразу же, как мы приехали, и все же я впервые теряю контроль над собой только для того, чтобы попробовать свою жену на вкус.

Как долго я продержусь, прежде чем начну умолять ее о большем?

Моя правая рука проводит по ее соску через ткань, и с ее губ срывается шипение. Левая рука скользит по ее талии и притягивает ее к себе на колени так, что она оказывается прямо на моем до боли твердом члене.

Как только мы оба, тяжело дыша и в беспорядке, отступаем назад, наши глаза встречаются, и это конец игры.

Мы совершили ошибку, и мы должны признать ее и двигаться дальше.

Я не собираюсь жить дальше.

Ни за что.

Аврора отстраняется от меня, открывает дверь машины и оставляет меня внутри.

Выйдя из машины, я прислонился к ней и закурил сигарету. Мне нужно избавиться от этих похотливых чувств к жене, если я хочу осуществить то, что задумал для нее.

И мне придется это сделать.

Как бы она меня ни ненавидела. Это не обсуждается.

Я много чего запретил себе делать, и если я нарушу это правило в сотый раз, то это уже не будет иметь значения. Я обнаружил, что жена заинтриговала меня больше, чем я предполагал.

Она поднимается по лестнице к нашей комнате, когда я захожу в дом, и я направляюсь в гостиную. Я быстро набираю номер одного из своих контактов.

— Хелиа. Мне нужно, чтобы ты провел быстрый поиск Авроры Торре.

Он хихикает на другом конце. Я знаю почему.

— Мне нравится эта твоя сумасшедшая, смешная сторона. Какая потрясающая шутка, Ремо. Теперь я должен быть твоим хорошим мальчиком и делать все, что ты прикажешь?

Я вздохнул и откинул голову на спинку дивана.

— Хелиа, не могла бы ты оказать мне услугу и поискать информацию об Авроре Торре?

Черт, если он не заставит меня делать самое нелепое дерьмо на свете.

— Ого, это должно быть важно, если ты даже не стал спорить со мной по этому поводу. А теперь скажи мне, зачем тебе понадобилось проверять на криминал и биографию собственной жены?

— Я не обязан тебе все рассказывать. Что бы ты ни нашел, пришли мне это к утру.

Я встаю и направляюсь наверх, в спальню.

— Сделай это, Хелиа. Мне это нужно.

— Хорошо, босс.

Я содрогаюсь от его тона, когда он произносит это слово. Ему не нужно называть меня боссом, он даже не работает на меня. Он просто друг, и это просто ответная благодарность за то, что я для него сделал.

Услугу, которую он вынужден был оказать мне.

Ночью мой мозг работает на пределе возможностей. Я неспокоен, мой разум заполнен мыслями об Авроре, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Отжимания в моем домашнем спортзале не помогают. Сколько бы я ни отжимался от скамьи, это не имеет значения. Даже выплеск моей сдерживаемой злости на боксерской груше — все без толку. Она просто не хочет покидать мои мысли, и это все проясняет.

Именно поэтому я выбрал ее.

Я не думал, что дойдет до того, что она не оставит мои мысли в покое, и не думал, что после того, как она у меня появится, я не захочу ее отпускать.

Затем мой разум складывает кусочки воедино, и ужасающая правда смотрит мне в лицо, когда я, вспотев, возвращаюсь в нашу спальню. Она просачивается сквозь мою кожу, сквозь мои кости, ложится в холодное место моего сердца и согревает его.

Мне нравится Аврора.

Она мне чертовски нравится.

Это неправильно, что я смешиваю свои эмоции.

Это будет грязно.

Это пугающее чувство. И мало что меня пугает, кроме неизвестности, кроме осознания того, что все это рухнет в ту же секунду, как только закончится время. В тот момент, когда Хелиа приедет в Лондон.

И все же она заставляет мою грудь трепетать в предвкушении, когда она рядом со мной.

Мне хочется прикоснуться к ней, когда она рядом, чтобы почувствовать ее рядом с собой и понять, что она моя. Моя жена.

А чувство вины, мой проклятый план мешают, вбивают клин между моими чувствами, Авророй и нашим будущим.

Как может мне нравиться жена, которую я променял ради того, чтобы иметь возможность встретиться с ней?

Женщина, которую я так долго ждал. Девушка, которая ждала меня долгие годы. И все же я здесь, пытаюсь придумать, как быть "милым" с женщиной рядом со мной, вместо того чтобы попытаться найти девушку, которая живет в аду?

Из-за меня?

Как я могу позволить себе наслаждаться всеми этими маленькими ссорами с женой, когда я нахожусь в этой ситуации по ее вине?

Ненависть к себе засела в моей душе, и я не могу позволить себе любить Аврору.

Я застрял.

Я застрял между своим счастьем, ненавистью к себе, ненавистью к Авроре и желанием понять, есть ли шанс, что Аврора захочет чего-то большего.

Несколько дней спустя я сижу в тишине перед голубоглазым мужчиной, который присутствовал на мероприятии Авроры. Я с трудом сдерживаю гнев, особенно когда он так высокомерно смотрит на меня, самодовольство на его лице почти заставляет меня расколоться.

Они — единственная семья, у которой такой специфический цвет глаз.

— Так почему я здесь?

Сэм Чембер сдвигается в своем кресле, когда мой взгляд не отрывается от него.

Скука, волнами накатывающая на меня, ничего не говорит ему о том, зачем я его сюда позвал.

— Я буду краток, потому что у меня есть встречи после тебя. Ты присутствовал на мероприятии моей жены, да?

Он неохотно кивает, его глаза насторожены.

— И приглашение было передано тебе?

Он качает головой.

— Нет. Пригласили моих родителей, а я пошел с ними, потому что Аврора была моей подругой детства. Мой дядя тоже был в городе, так что он пришел в качестве второго приглашенного.

Он пожимает плечами, в его глазах нет никаких злых намерений.

— А Аврора тебе по-прежнему нравится, поэтому ты и отправил ей письмо с приглашением на обед. За спиной ее мужа, если я правильно помню.

Я бросаю перед ним распечатанное письмо.

Его позвоночник выпрямляется, когда угроза, исходящая от меня, вспыхивает в воздухе.

Его голубые глаза заостряются. У всех мужчин в его семье глаза одного цвета. Чейз носил линзы, потому что не унаследовал их. Эта работа связана с этой семьей, и мне нужно выяснить, как именно и почему они охотятся за Авророй или за мной.

— Что ты пытаешься сказать, мистер Кэйн? Привез меня сюда в такой короткий срок, задаешь мне такие вопросы и лезешь в личную почту вашей жены. Что это значит?

Я вопросительно поднимаю бровь.

— Это значит, что я подозреваю тебя в чем-то, и причина кроется в твоей нынешней близости к моей жене.

Я встаю, делаю шаг к нему и наклоняюсь прямо перед его лицом.

Моя рука вырывается и сжимает его шею в невероятно крепкой хватке. Он задыхается, кислород с трудом вырывается через рот. Его глаза расширились, и он вцепился в мои руки.

И тут я замечаю, что его подбородок дрожит. Удовлетворение проникает в меня.

— Если я узнаю, что ты подверг мою жену какой-либо опасности, это будет твой последний день жизни, парень. Прими это как мое первое и последнее предупреждение. Я без колебаний уничтожу любого, кто угрожает безопасности моей жены.

Лицо Сэма потемнело от эмоций. Я отпускаю его, и он кашляет, уходя.

Я обязательно прослежу за ним.

Я задавал те же вопросы его отцу, но он все время пытался заключить со мной какую-то сделку или партнерство в обмен на каждый вопрос, и это меня только раздражало.

И вот теперь передо мной сидит Деймон Чембер, последний человек, которого я допрашиваю. Я на взводе, потому что ничего не было раскрыто, кроме того, что Чейз Чембер был его сыном.

— Чем я могу помочь, мистер Кэйн? — спросил Деймон, оглядывая мою комнату для совещаний.

— Где твой сын, Чейз, мистер Чембер?

— Я планировал сегодня пойти к нему на квартиру, потому что от него не было никаких вестей.

Он пожимает плечами, его взгляд возвращается ко мне.

Я хмыкаю.

— Возможно, его нелегко найти. Думаю, нужно будет написать заявление о пропаже.

Он нахмурился, услышав мои слова и мой беспечный тон.

— Ты намекаешь, что его похитили?

Он сидит прямо, его глаза сузились. В уголках его глаз появились морщинки, которые бывают только при улыбке или надувании щек. У моего отца они тоже есть.

— Возможно.

— Почему ты уверен, что он пропал?

Он достает телефон и начинает набирать номер. Я предполагаю, что это номер его сына, но он не отвечает.

Он пытается и пытается снова, пока не встает, охваченный паникой.

— Мне нужно уйти. Может быть, мы сможем продолжить этот разговор позже. Прошу меня извинить, господин Кэйн. Мне нужно найти своего сына.

Затем он уходит.

Когда мой охранник заходит внутрь, я киваю ему, чтобы он тоже следовал за Дэймоном.

Теперь остается только ждать. Конечно, Сэм в какой-то момент все испортит. Поставит на место своего кузена? Не такой уж он и хитрый, правда?