Следствие ведет блондинка (СИ)

Глава 11

Спросили у профессора:

— Какая вероятность встретить динозавра юрского периода в Москве на садовом кольце в час пик?

— Одна миллионная процента

Спросили тот же вопрос у блондинки:

— 50 на 50.

— Как вы это объясните?

— Ну, либо встречу, либо не встречу.

(Из сборника анекдотов)

— Итак, — Изотов деловито раскрыл блокнот, словно изготовился что-то записывать. На самом деле записывать ему было нечего, и это его страшно злило.

«Не завод, а черная дыра какая-то!» — озлобленно подумал он, понимая, что теперь раскрытие всех этих преступлений возьмут под особый контроль.

Шутка ли три висяка в центре Москвы, да еще на территории мирного предприятия. Он представил, как спустя несколько часов, войдет в кабинет полковника Прохорова, его непосредственного начальника и доложит о том, что произошло на этом чертовом заводе. Так же он живо нарисовал в своем воображении сцену, как полковник Прохоров будет распекать его и винить во всем, вплоть до возобновления Ираном ядерной программы. А он будет понуро молчать, понимая, что действительно виноват во многом, и единственное, пожалуй, чего навесить на него никак нельзя, так это пресловутую ядерную программу Ирана.

Следователь грустно оглядел собравшихся в кабинете директора завода — та еще компашка. Сам босс — растерянный бедолага, на долю которого выпали нелегкие испытания. Ни с ними, ни даже с меньшими испытаниями он справиться не в состоянии. Вот братец его — орешек покрепче. Этот закаленный в боях бизнесмен. Будь его воля, он быстренько взял бы завод под свой контроль и установил тут такие жесткие порядки, что не только убийства, мелкое хулиганство было бы невозможно. Начальник охраны — балбес и повеса. Это у него на смазливой физиономии нарисовано. Бывший опер, ну так опера и настоящее легкомысленные люди по своей природе. Что уж говорить о бывших. Рубцов этот занимается охраной предприятия постольку поскольку, между встречами с красотками. Немецкий технолог тип загадочный и малость ненормальный. Почему он не испугался, когда на трупе китайца обнаружили его халат? Нормальный европеец уже давно сидел бы в своей Европе и с радостью рассказывал за кружкой пива о своих российских похождениях. Наверное, на то и рассчитывал злоумышленник, рядивший тело китайца в халат херра Шульца. Но главный технолог не оправдал надежд преступного мира, остался и продолжает носиться со своей Гусарской колбасой, серьезно вознамерившись схватить похитителя мяса за задницу. Интересно послушать, как он собирается это сделать? Блондинка со своим спутником — это люди случайные, толку от них никакого, одна головная боль. Особенно от дамочки. Чем быстрее она уберется восвояси и уведет своего ухажера, тем спокойнее для следствия.

— Итак, — повторил Изотов, и на сей раз уперся взглядом в понурого Рубцова, — Покойный Виктор Петрович с прекрасной фамилией Васнецов работал на заводе охранником, я правильно излагаю результаты опознания убитого, проведенного на месте?

Начальник охраны мрачно кивнул и сунул за ухо карандаш.

— Прекрасно, — удовлетворился следователь, — Не соизволит ли господин Рубцов разъяснить, как труп охранника оказался в технической комнате?

— Он дежурил в ночную смену, — скупо пояснил тот.

— Прекрасно, — снова кивнул следователь, — Но почему он нес свою вахту в технической комнате, где кроме старых швабр поживиться нечем?

— Я бы спросил, но он уже не ответит, — глухо изрек Рубцов.

— Рад за вас, что даже в столь трагический момент вы не утратили чувство юмора, — с издевкой заметил Изотов, не сводя глаз с начальника охраны, — Но у вас на этот счет разве нет никаких версий?

Рубцов вздохнул, и, вытащив карандаш из-за уха, бросил его в корзину для мусора:

— Скорее всего, он патрулировал коридор. Наверное, увидел убийцу Лютикова, ну а дальше…

— В котором часу он должен был совершать обход коридора? У вас есть какие-нибудь правила? — Изотов по-деловому глянул в блокнот, как будто там имелась информация о графике обхода территории завода охранниками в ночное время.

— Вообще-то трудно сказать, но я могу с точностью определить, с какого часу он был уже мертв, — в голосе Рубцова послышались легкие нотки надежды. Он мог принести хоть какую-то пользу следствию.

— И каким же образом?

— Видите ли… Со вчерашнего дня я ввел новый распорядок дежурств. Теперь охранники должны каждый час расписываться в журнале о том, что происшествий на их территории нет. А то, сами понимаете, усядутся перед телевизором, и в ус не дуют.

— Очень хорошо, — похвалил его Изотов, — И где этот журнал?

— Да в их комнате, я сейчас позвоню, кто-нибудь принесет.

— Жду с нетерпением, — проворчал следователь, в душе радуясь, что хоть одна загадка через несколько минут раскроется. Эксперт не может с точностью до часа определить время смерти. Ну… не так быстро, как хотелось бы.

Он с теплотой во взгляде наблюдал, как Рубцов набирает внутренний номер на аппарате Тарасова.

«Во всяком случае, определим, связаны ли убийства Васнецова и Лютикова», — подумал он.

Конечно, он был практически полностью уверен, что связаны, но одно дело быть уверенным, и совсем другое иметь на руках неопровержимые доказательства, которые можно предъявить полковнику Прохорову, которому плевать не бездоказательную уверенность своих подчиненных.

Изотов, кстати, так же был уверен, что и остальные убийства связаны между собой, но доказать этого не мог, а потому не без оснований опасался весьма неприятного разговора с начальством.

— Тимофей Петрович, — в дверь заглянула секретарша, и хлопнула своими подозрительно красными глазами, — Что мне сказать представителям компании «Мяспромтрест»?

— А почему вы меня об этом… — он схватился за голову и вымученно простонал, — Черт! Я совсем забыл, у меня же переговоры с ними о поставке говядины!

— А я и не удивляюсь, что ты забыл! — злорадно хохотнул его брат.

— Да будет тебе, — устало огрызнулся Тимофей, — Ты вот что-то уж слишком спокоен.

— Хочешь обвинить меня в убийствах? — снова хохотнул младший Тарасов, но на этот раз нервно, — Не советую кидаться пустыми обвинениями в присутствии следователя.

— Будет вам, мальчики! — миролюбиво проворковала Марго и, подойдя к Тимофею, обняла его за шею, — Тимочка, неужели ты думаешь, что Ванька в состоянии хоть кого-нибудь убить. Даже то, что у него откуда-то появился пистолет, еще ничего не доказывает.

— Заткнись! — сквозь зубы процедил Иван, — Твоих замечаний тут только не хватает. Я вообще не понимаю, что ты тут делаешь!

— Неужели? — округлила глаза Марго, — Ты забыл, это я нашла мертвого охранника! Что бы вы вообще без меня делали!

— Жили бы спокойно! — без тени иронии пробормотал Иван.

Изотов подумал, что неплохо бы поболтать потом с секретаршей. Чего это она реветь вздумала? Может у нее амуры были с Васнецовым?

— Кстати, о пистолете, — пробормотал он, и сурово глянул на младшего Тарасова, — Мы ведь с вами, Иван Петрович, как раз сегодня собирались о нем поговорить. Вы его принесли, я надеюсь?

— Я что баран по Москве с пистолетом таскаться?! — изумился тот.

Однако краска схлынула с его лица.

— А зря… — многозначительно протянул Изотов, и Иван стал белый как новая отштукатуренная стена.

— Простите, я журнал принес, — за спиной все еще торчащей в дверях Тамары вырос охранник.

Секретарша посторонилась, и он вошел в кабинет, неся на вытянутых руках тоненькую школьную тетрадку. Достигнув Рубцова, он аккуратно положил перед ним на стол свою ношу и застыл рядом с видом кающейся добродетели, оплакивающей грехи всего человечества.

— Ну, вот! — Рубцов раскрыл тетрадь, — Очень просто понять…

Он вдруг застыл на полуслове, глядя на разлинованные записи.

— Что?! — не выдержав затянувшуюся паузу, поинтересовался Изотов, — Господин Рубцов, вы меня пугаете. Вы что там привидение увидели?

— Что-то типа того, — пробормотал тот и, покраснев, злобно глянул на своего подчиненного, — Ах, вы сволочи! Поувольняю всех к чертовой матери!

Кающаяся добродетель тут же видоизменилась в побитого пса.

— Да что случилось-то? — Изотов резво поднялся, перегнулся через стол и, подцепив тетрадку, подвинул ее к себе.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что этот, так называемый, журнал, следствию ничем не поможет.

— Забавно! — усмехнулся следователь и лукаво глянул на Рубцова, — Значит, ваши подчиненные плевать хотели на ваши распоряжения?

— Пшел вон! — рыкнул начальник охраны на «побитого пса», еще недавно изображавшего «добродетель».

Тот поспешил исполнить недвусмысленную просьбу начальника.

— Пишите рапорты! — рявкнул ему вслед Рубцов.

После того, как охранник исчез из кабинета, он уронил руки в ладони и замолчал, казалось, навсегда.

— Чудесно! — хохотнул Иван, — Разглядывая тетрадь через плечо следователя, — Получается, что убиенный Васнецов жив и здоров. Смотрите-ка, он даже расписался в графе, что сдал смену, не обнаружив никаких происшествий на вверенной ему территории. Потрясающе! То есть получается, что, по мнению Васнецова, его собственное убийство нечто недостойное внимания начальства. Так, пустяки!

— Кончай юродствовать! — неожиданно резко прикрикнул Тимофей, — Нашел время потешаться. Человек мертв!

Младший Тарасов с видимой неохотой закрыл рот. После чего нарочито подобострастно склонил голову, мол, каюсь. Хотя всем было понятно, что каяться он не собирается.

— Я думаю, ваши подчиненные еще в начале смены заполнили и расписались во всех графах, чтобы ночью не париться, — пояснил Изотов, — Ну, а что вы хотели. На вашем заводе только один человек чтит порядок, да и тот немец. С русскими людьми тетрадочкой не обойдешься. Чтобы они зауважали правила, к каждому нужно было по церберу приставить.

— Йа! Йа! — неожиданно громко подтвердил херр Шульц, — Большой жопа! Нихт порядок! Лаборатория делать пробы у раз месяц, и мне давать каждый день один. Они думать — я немецкий бревно! Я их ругать каждый день! Жопа! Йа! Я приват сказать лаборант Лютиков, что делать проба Гусарская колбаса непременно и обязательно! Я дать ему образец и сказать, что проверять у завтра! Я знать, он не хотеть!

— То есть вы дали ему образец гусарской колбасы вчера на повторный анализ? — уточнил Изотов, который никак не мог привыкнуть к русскому языку в немецкой интерпретации, — Потому как не доверяли результату анализа, который вам предоставили, так сказать, по плану. Правильно?

— Йа! Йа! Русский лаборант думать, что немецкий технолог — бревно! Один результат на усе выработки! Так не может быть! Я часто их заставлять делать еще! Жопа они! И организация — жопа!

— Послушайте, Густав, — Марго поморщилась, — Нельзя ли выражаться более прилично! А то у меня уже складывается ощущение, как будто я попала в окрестности Бирюлева.

— Зато метко, — заступился за немца Иван Тарасов, — Я вот во всем согласен с уважаемым хреном… то есть простите с херром Шульцем. Дисциплина на заводе — полная задница. Нормальный директор, да вообще, деловой человек, радеющий за благополучие своего предприятия, такого бедлама не допустил бы.

— Я тебя умоляю, Вань! — скривился Рубцов, доселе все еще переживавший недавнее фиаско, — Спустись с небес на землю! У тебя на фирме не меньше бедлама, чем у нас на заводе.

— Вполне возможно! — запальчиво ответил ему тот, и щеки его, недавно белые как мел, налились румянцем, — Только это моя фирма, у меня нет акционеров. Я сам свои порядки устанавливаю, и сам все дерьмо разгребаю. А завод — это акционерное общество. И акционеры, вот мы с Марго, имеем право знать, что тут происходит, и каковы действия руководства.

— На меня можешь не смотреть, — томно отозвалась Марго, и, оторвав взгляд от своих ногтей, с вызовом глянула на младшего Тарасова, — Лично мне не интересно, что тут происходит. И я полностью доверяю дирекции. Пускай Тимочка разбирается.

— Тогда чего ты тут торчишь?! — ощерился Иван.

— Этот вопрос задай нашему уважаемому следователю, — она обворожительно улыбнулась Изотову. Затем, подавив зевок, снова принялась любоваться своими ногтями, — Вообще-то Тимочка, организация у тебя действительно плохая…

— Вот-вот! — пылко кивнул Иван, — И до тебя наконец-то кое-что дошло. Я даже начинаю пересматривать свое отношение к умственным способностям блондинок.

— Зря! — равнодушно пожала плечами Марго и продолжила, — Плохая организация. Уж в интересах некоторых акционеров ты мог держать в кабинете хотя бы один номер «Космополитена». Совершенно нечем заняться.

— Извини, — младший Тарасов вздохнул, — С умственными способностями я действительно погорячился. Беру свои слова назад.

— Слово не воробей, — усмехнулась Марго, не отрывая взгляда от ноготков.

— Простите, — неожиданно резко проговорил Андрей Нарышкин, до этого не произнесший не единого слова.

Все вздрогнули, потому что забыли о его присутствии. Он же повернулся к Ивану и продолжил, едва сдерживая полыхающий в ноздрях гнев:

— Я допускаю, что ваши родители дали вам не слишком хорошее воспитание, и вы позволяете себе разговаривать с Марго исходя из каких-то своих изуродованных соображений о том, что вам позволено быть грубым с женщиной. Впредь, имейте в виду, я запрещаю вам говорить с ней неуважительно.

— Ах, ну разумеется! — Иван покраснел так, что, казалось, еще секунда, и из его ушей повалит серый дым, — Марго теперь у нас на особом положении. Я бы уточнил, на военном! И что вы намерены со мной сделать, если я еще раз позволю себе, как вы выражаетесь, грубость в адрес женщины? К сведению это не грубость, а констатация факта. Марго, кажется, не спорит с тем, что она недалекого ума.

Марго вздохнула, продолжая любоваться ноготками.

— Простите, но вы своего ума тоже пока не обнаружили, — резко парировал Нарышкин, — Так что попридержите язык.

— Марго, где ты подцепила этого выскочку? — вскрикнул Иван.

Рубцов усмехнулся, справедливо ожидая скорого мордобоя.

Следователь нервно мотнул головой. Он вдруг почувствовал легкое недомогание, которое бывает в начале гриппа.

— Вам когда-нибудь говорили, что обсуждать персону в третьем лице в ее присутствии — верх неприличия! — гневно возмутился Андрей.

— Прошу прощения! — с шутливой галантностью, Иван склонил голову, — Так откуда вы свалились на нашу голову?

— Андрей Нарышкин прибыл из Парижа, — невозмутимо ответила Марго, — Он из древнего купеческого рода, кажется.

— Из боярского, — поправил ее Рубцов.

— А… — ехидно протянул Иван, — Тогда будем драться на посохах. Вот я всегда говорил, от Марго нашему заводу одни убытки. Теперь ее кавалер раскроит мне морду.

— Я не терпеть дурное слово у Марго! — взвизгнул херр Шульц и подскочил со стула.

Все мужчины опять вздрогнули, потому что такой неожиданной прыти от него никто не ждал.

— Я защищать Марго! — он свирепо вращал глазами, и, наконец, найдя объект своей ненависти, уставился на Нарышкина.

— Густав, не стоит беспокоиться. При ваших-то синяках я бы поостереглась лезть на рожон, — Марго улыбнулась ему и, вздохнув, перевела тоскливый взгляд на окно, — Хотя… одним больше, одним меньше…

— Вот вам пример русской пословицы: «Слышит звон, да не знает где он», — хохотнул Рубцов, глядя, как немец приближается к парижанину с угрожающим видом.

— Херр Шульц, — устало обратился к нему Изотов, и для пущего внушения взял за руку, — Вам будет небезынтересно узнать, что господин Нарышкин пытался защитить честь Марго в то время, как господин Тарасов… — он попытался продолжить речь в том же высокопарном стиле, но застрял, замялся и закончил уже совсем скомкано, — Одним словом, сядьте на место и продолжим наш разговор.

— Разве есть что продолжать? — поднял на него глаза Тимофей, — Как мне кажется, мы все тут уже обсудили. Во всяком случае, на сегодняшний день, больше новостей нет. Надеюсь, завтра нам не принесет ничего дурного.

— Зря надеетесь! — садистки заметил следователь, усаживая все еще сопротивляющегося технолога, — Если мы не примем меры сегодня, завтра у вас тут еще кого-нибудь пристрелят.

— Типун вам на язык, — искренне испугался Рубцов, — У вас есть предложения?

— А у вас есть подозрения, кто может быть причастен к краже крупной партии мяса?

— Шутите? — невесело усмехнулся старший Тарасов, — Мы еще не успели провести расследование.

— Ну, тогда я этим займусь, — Изотов поднялся со стула и сунул в карман, так и не использованный блокнот, — Кстати, — он посмотрел на немца, — Вам не приходило в голову, кто мог напялить ваш халат на мертвого китайца?

В наступившей тишине, херр Шульц хлопнул удивленными глазами. Затем он собрался с мыслями и пробормотал:

— Я не понимать. Что есть напялить?

— Напялить, значит надеть, — устало пояснил Изотов, — Кто-то надел ваш халат уже на мертвого китайца. Экспертиза показала, что китайца застрелили, когда он был без халата. Халат надели потом.

— Я клонить голова у ваша экспертиза! — искренне признался немец, — Такой экспертиза — просто чудо!

— Да никакое не чудо, — следователь вздохнул и пояснил, — Отверстие от пули в теле не соответствует отверстию в халате. Дырку в халате проделали наспех каким-то кустарным способом, чуть ли не пальцем. А вот кто и зачем это сделал, я вам сказать не могу. У вас есть соображения на это счет?

— Э… го… — изрек технолог и надолго задумался.

— Тот, кто это сделал, хотел вас напугать, понимаете? — попытался стимульнуть мозговую активность собеседника Изотов, — Этот кто-то вас боится. Скорее всего, он боится разоблачения. И я думаю, что его страх связан с вашей Гусарской колбасой. Вы кого-нибудь подозреваете?

Херр Шульц закрыл глаза, перебирая в памяти всех, кого он подозревал, затем открыл их и, протянув руку с указующим перстом, уверенно изрек:

— Он!

— Ну, вот! Приехали! — неожиданно разозлился Рубцов.

Палец немца недвусмысленно указывал на Тимофея Тарасова.

***

Федор Скоков спрыгнул с дивана, на котором пролежал уже полдня и нервно заходил по маленькой комнатке. За стенкой вяло переругивались родители.

«Опять телек не поделили» — по привычке подумал он и болезненно сморщился. Стоит ли сейчас думать о родителях.

«Господи! — стукнуло в голове, — А ведь Лютиков тоже жил с родителями. Наверное, он тоже слышал, как мать вяло ворчала в гостиной, что отец опять переключил на футбол в то время, как она не успела досмотреть свой идиотский сериал. Лютиков жил так же! И где теперь Лютиков?»

Федя вдруг замер, потом с неимоверной прытью плюхнулся на пол, нырнул под диван и, выудив оттуда старую картонную коробку из-под ботинок, раскрыл ее. Он знал, что под ворохом всяческой ерунды, которую он хранил там с незапамятных времен, лежит то, что придаст ему уверенности в его сложной и опасной ситуации. Ну, и в передрягу же он попал! Хотел-то всего чуть-чуть подзаработать! Он сунул руку в беспорядочное хранилище зачем-то оставшихся с давних времен школьных записок, детских фотографий и открыток с автографами футболистов, которые собирал с какой-то идиотской педантичностью. Кому теперь нужны эти автографы? Даже ему не нужны. А чтобы продать их по приличной цене, нужно ждать еще лет сто, когда они станут исторической ценностью. Если, тогда кто-то вспомнить фамилии этих звезд. Нет, такой вариант обогащения его не устраивал. Деньги ему необходимы как можно быстрее. Он устал жить с родителями, устал страдать, потому что любимая девушка его ни в грош не ставит. Устал ездить на работу на метро и есть дешевые котлеты в заводской столовке. Он хочет получить от жизни все, что та может дать ему за деньги. Именно так! Почему другие имеют право находиться на верхушке мира: ездить на дорогих машинах, жить в загородных домах, жрать омаров и обладать любыми женщинами, какими только пожелают. Даже Марго. Почему им можно, а ему — нет. Чем он хуже?! Ведь, по сути, они еще большие преступники, чем он. Они всю страну обули, обобрали всех и каждого. А он всего на всего решился на небольшое дельце. Кто виноват, что оно потянуло за собой такие тяжкие последствия!

Он сглотнул обильную слюну и, затаив дыхание, тронул сухими пальцами гладкую сталь пистолета. Прикоснувшись к оружию, он почувствовал себя спокойнее. Этот пистолет способен убить любого. Он уже убил…

Трясущейся рукой он вытащил оружие и уставился на него. Скоков держал в руках орудие убийства. Сначала из него застрелили китайца. Иначе почему же Федор нашел его на лестнице, за железной пепельницей для окурков. Туда его кинул преступник. В свете электрической лампочки черная сталь отливала холодной жестокостью. Теперь этот пистолет служил ему. Он помогает ему выжить в суровом мире, где люди грызутся между собой, как волки в переполненной стае.

Скоков услыхал шаркающие шаги в коридоре и поспешно сунул пистолет в коробку. В следующую секунду в комнату заглянула мать.

— Ты что не на работе-то? — в пятый раз поинтересовалась она.

— Я же говорил, в отгул отпустили, — он вздохнул и сунул коробку под кровать. Сердце его бешено колотилось. Если бы он не придал значения ее шагам, она бы застала его с пистолетом в руках.

— И на что ты отгул попросил? Опять свои плейбои разглядывал? — она сдвинула брови, — Нашел бы лучше девушку какую поприличнее. Все не на картинки пялиться.

— Найду, — пообещал он, подумав, что пистолет теперь стоило перепрятать. Мать в его отсутствие непременно захочет посмотреть, что за «плейбои» хранит ее сын под кроватью. И если вместо безобидных журналов она найдет оружие, ему придется отвечать на многие вопросы, на которые он отвечать не желает.

***

— Знаете Андрей, — Марго лениво подцепила вилкой лист салата и покрутила им в воздухе, как ее учил журнал «Космополитен». Согласно этому учению, женщина в присутствии мужчины не должна демонстрировать, что голодна. Столь низменное желание смывает романтику, как волна надпись на песке. Поэтому Марго, которая в данный момент просто умирала с голоду, теребила этот несчастный лист салата, стараясь не смотреть на соблазнительные розовые бока тигровых креветок, разложенных по кругу на ее тарелке, — У меня из головы не выходит этот благообразный борец за истину.

— Вы снова хотите рассказать о Мао Дзедуне?

Марго сморщила носик, и умиленно глянула на свою собачку, дремавшую у нее на руке.

— Кстати, о Мао, — она махнула рукой, подзывая официанта.

Тот немедленно приблизился и застыл, глядя на даму с пониманием и готовностью принять участие в ее судьбе.

— Вы не забыли о стейке для моей собаки? — поинтересовалась она.

— Разумеется, нет, — ласково ответил официант, хотя присутствие собак в обеденном зале ресторана было строго запрещено. Но он не мог отказать клиентке, которая выглядела так, как выглядит посетитель, готовый заказать не просто чашечку кофе и пирожное, а целый обед, причем из самых дорогих блюд. Что для ресторана было, несомненно, важнее, чем какой-то пучок шерсти в ее руках. Официант лишь надеялся, что в этот час к ним не нагрянет инспектор санэпидемнадзора. Иначе взятка чиновнику превысит доход заведения от обеда богатой посетительницы. Ну, а ему, разумеется, всыпят по первое число, если вообще не укажут на дверь, — Но горячее мы подаем после салатов. К вину…

— Мао не пьет вина и ему плевать на салаты, — сурово объявила посетительница, — Он ждет свой стейк.

— Как его прожарить? — невозмутимо осведомился официант, который привык к разным выкрутасам клиентов. Например, вчера ночью какой-то 100-килограмовый банкир танцевал на столе нижний брейк в одних трусах. Так что желание этой дамочки накормить свою собаку, по сравнению с той отвратительной сценой, просто пустяки.

— Можете совсем не жарить, — Марго вздохнула, — Просто принесите побыстрее.

— Подать с салатом, зеленым горошком, тропическими овощами или соусом «Порминье»?

— Мы говорим о собаке! — Марго почесала Мао за ухом. Пес хрюкнул и открыл один глаз, — Он не ест тропические овощи и тем более на дух не переносит любой соус, включая и ваш «Порминье»! Он любит мясо. Мясо, только и всего. Если вам угодно, можете подать стейк на золотой тарелке. Но если вы не сделаете это быстро, он опписает вам все ваше заведение.

Официант на полусогнутых понесся исполнять просьбу клиентки.

— Так какого борца за истину вы имели в виду? — улыбаясь, возобновил разговор Нарышкин.

— Ну, Густава, разумеется, — Марго отложила вилку с салатом, и, взяв бокал, глотнула терпкого вина, — У меня не выходит из головы его телефонный разговор, помните?

— Не совсем… — Андрей нахмурился, пытаясь воскресить в памяти события сегодняшнего дня.

Ничего не выходило. Все его мысли занимала та, которая сейчас сидела напротив. Есть красивые женщины, с умными глазами, в которых хочется утонуть. Есть женщины с прекрасной фигурой: длинными ногами, большой грудью и тонюсенькой талией. Есть всепонимающие женщины, с которыми настолько приятно общаться, что это общение как-то незаметно становится интимным, затем постельным и, наконец, плавно переходят в неразрывные брачные узы. Одним словом, существует огромное многообразие женщин, которые при тех или иных обстоятельствах мужчина видит утром, лежащими рядом в постели. Но есть такие женщины, как Марго. Рядом с ними у любого здорового мужчины возникает острое желание ими обладать. Он даже не в состоянии ответить почему. Что так в них возбуждает: броская красота, такая же броская глупость, равнодушие ко всему, кроме себя самой, или что-то другое. Да и не важно отвечать на этот вопрос, и времени на ответы нет. Желание жжет мужчину изнутри, не оставляя сил ни на что больше. Единственное, о чем он может думать рядом с такой женщиной, так это как, когда, что нужно сделать и куда отвезти, чтобы мучение, наконец, прекратилось. И любой здоровый мужчина готов в такие томительные минуты, часы, а то и сутки ожидания расстаться с чем угодно. Даже с любимым автомобилем. В этом и есть суть фразы: «все к ногам любимой». В некоторых случаях данная истина работает на все сто.

Сейчас Андрей всячески пытался задавить в себе горячее желание, которое со вчерашнего дня уже успело прожечь его внутренности до острой боли. Он прекрасно понимал, что, накинувшись на Марго прямо здесь, в ресторане, он в лучшем случае заработает пощечину. С ней нужно говорить. Обсуждать то, что ее интересует. И хорошо, что она не завела разговор о маникюре, в котором он полный профан. Если ей хочется болтать о каком-то борце за истину, пусть будет борец за истину. Банкует она. Эти женщины всегда банкуют. Потому что мужчины рядом с ними абсолютно беззащитны.

— Что с вами? — ее алые губы тронула легкая полуулыбка. Разумеется, она знала наверняка, какие муки испытывает ее собеседник. И любовалась этими муками, как палач любуется своей работой, разглядывая мученика на дыбе.

— Густав… Густав… — из последних сил пробормотал Андрей, — нет тот ли это немец? Технолог вашего предприятия?

— Он самый, — Марго поняла, что в данный момент Нарышкина вряд ли заинтересует ее аппетит, поэтому неспешно сунула креветку в рот и так же неспешно прожевала ее.

Андрею нужно было время, чтобы собраться с мыслями для продолжения беседы. И она щедро подарила ему пару минут. После чего продолжила:

— Помните, мы спускались по лестнице, а он говорил по телефону. Он сказал тогда: «Наш уговор у сила. Я делать так, как обещать». Как вы думаете, кому он мог сказать такие слова?

— Хм… — Нарышкин схватил бокал вина и залпом осушил его. После чего хрипло изрек, — Да мало ли у него знакомых, которым он мог дать какие-то обещания.

— Хотите правду? — она склонила голову на бок, помолчала немного, а потом проговорила, — В Москве — ни одного. Вполне возможно, у него есть какие-то знакомые в его Германии. Но, согласитесь, странно, что он беседует с немцами на плохом русском.

— Странно, — кивнул Андрей, которого знакомые херра Шульца волновали меньше, чем проблема июньских набегов саранчи на поля штата Колорадо, — А что вы думаете по этому поводу?

— Хм… — Марго прожевала еще одну креветку, — Я хотела узнать, что вы по этому поводу думаете…

«Я думаю, что прямо здесь и сейчас готов содрать с тебя вот этот прозрачный шарфик, которой ты ошибочно принимаешь за платье!» — с некоторым ожесточением сказал себе Нарышкин. Однако пагубные мысли, которые любой психолог назвал бы неадекватными, патологически извращенными, а может быть даже асоциальными, никак не отразились на его лице. Он даже смог мило, совсем по-дружески улыбнуться.

— Я думаю, что ваш Густав, несмотря на свои странности, все-таки смог найти в Москве приятелей. С чем его и поздравим, — Нарышкин налил вино в бокал, поднял его, словно говорил тост за здравие херра Шульца, а затем снова выпил до дна в тщетной надежде, что алкоголь хоть немного ослабит его мучения.

— Таким деловым тоном, — Марго задумалась на мгновение, а потом решительно мотнула головой, — Таким тоном с приятелями не говорят. Разве что эти приятели задолжали ему крупную сумму денег. Или он им…

— Насколько я заметил, — Андрей промокнул салфеткой уголки губ, понимая, что ни черта вино не действует, и он по-прежнему остро желает накинуться на свою собеседницу с жаркими поцелуями, — Херр Шульц всегда говорит одним и тем же тоном — с едва сдерживаемой истерикой в голосе, — Он усмехнулся и мягко пояснил, — Хотя вполне возможно, это происходит от того, что человеку трудно говорить на чужом языке. Наверное, на своем родном немецком он использует иные интонации и говорит, как поет.

Марго задумчиво сунула в прекрасный алый ротик еще одну тигровую креветку.

Ее собеседник склонил голову и пронзил ее каким-то особенным, всепонимающим взглядом:

— А что вас, собственно, беспокоит? Вы его в чем-то подозреваете?

— Видите ли… — Марго сморщила носик, отчасти потому, что ей было непривычно говорить на столь странные темы с мужчиной, с которым они испытывали взаимную симпатию. Обычно при таких обстоятельствах и с собеседником даже вдвое меньшей привлекательности она изо всех сил ускользала от каких-либо серьезных обсуждений. Она болтала всякую чушь, даже не утруждая себя задумываться, что в этот момент слетает с ее языка, потому что «болтать чушь» она умела виртуозно. Она лилась из нее как музыка, которую приятно слушать, не особенно вникая в партитуру. Но теперь судьбы ее и этого французского Нарышкина переплелись столь странным образом, что сейчас ей вдруг захотелось обсудить с ним такое, что при иных обстоятельствах она даже не стала бы брать в голову, — Из Китая самолет летит довольно долго… А у стюардессы, как на зло, не было ни одного приличного журнала. Только какие-то политические газетки, от которых меня, извините, тошнит даже больше, чем от летного угощения. Заводить знакомства в самолетах я считаю неприличным, тем более что во всем первом классе летела только я и какой-то полупьяный гражданин китайской национальности. Так вот… поскольку заняться мне было абсолютно нечем, смотреть в окно самолета быстро надоедает, а спать сидя невозможно даже в кресле первого класса, мне пришлось смотреть кино.

Последнее признание она произнесла с таким удрученным видом, словно в самолетах Аэрофлота пассажирам дальних рейсов насильственно показывали жесткое порно. Она даже покраснела, — И фильм-то был какой-то дурацкий и старый. Назывался, кажется, «Возвращение президента»… — она нахмурилась, вздохнула и поправилась, — Нет, скорее всего, резидента. Да, «Возвращение резидента». А вы знаете, кто такой резидент?

— Ну… догадываюсь, — улыбнулся Нарышкин.

— Не знаю, до чего вы догадываетесь и верны ли ваши догадки, лично я только в конце фильма поняла, что резидент на нормальном языке — простой шпион, понимаете?

Она слегка склонилась над столом, и с этого момента Андрей вообще перестал что-либо понимать, поскольку в глубоком вырезе он увидал уходящую в преступную закрытость платья V-образную линию ее манящих грудей. В горле его пересохло, а перед глазами заплясали разноцветные звездочки. Он тоже подался вперед, и она, хвала небесам, расценила это, как тягу к участию в разговоре. Нарышкин возблагодарил небеса, что им еще долго не предстоит подниматься из-за стола, иначе непременно вышел бы конфуз. А так, может быть, ему удастся справиться с тем упрямым чертом, который в порыве своего неистового желания готов разнести на хрен молнию на его брюках.

— Я, скорее всего, уже сегодня и не вспомнила бы об этом фильме, если бы не наши заводские убийства.

— Вы полагаете, это как-то связано с кино? — хрипло поинтересовался собеседник.

— Напрямую! — перейдя на заговорщицкий шепот, ответила Марго.

Нарышкин выпрямился и удивленно округлил глаза:

— Думаете, кто-то снимает на вашем заводе уж слишком откровенную картину?

Она усмехнулась, к великому сожалению Андрея, тоже выпрямила спину и, взяв бокал с вином, усмехнулась:

— Это, конечно, в духе времени, особенно если убить вечер и посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору, однако, мне кажется, тут дело в другом. Вы знаете, когда я увидела мертвого китайца я, почему-то сразу подумала об этом… — она сделала глоток и пощелкала пальцами, — о резиденте. Ну, что делать какому-то китайцу ночью на незнакомом мясокомбинате, если он не шпион, а?

— И что же, по-вашему, он там делал, если он шпион? — Нарышкин разлил остатки вина по бокалам, стараясь не смотреть на грудь собеседницы.

На его вопрос Марго дала вполне ожидаемый от нее ответ. Она пожала плечами и тихо произнесла:

— Шпионил, что же еще.

— Но если бы ваш завод являлся стратегическим объектом, я бы еще понял. Возможно, под видом колбасы и сосисок вы выпускаете сверхновое оружие массового уничтожения. Хотя, знаете ли… это мысль. Ведь русские продукты зачастую таковыми и являются.

Марго нахмурилась, и Нарышкин тут же осекся, поняв, что допустил непростительный промах.

— Мы говорим о заводе, акционером которого я являюсь. Наша продукция признана одной из лучших в Москве, — строго проговорила она.

— Простите, Бога ради, — неловко разулыбался Андрей, — Я просто неудачно пошутил.

Марго приняла извинения и, покровительственно усмехнувшись, продолжила:

— В то утро в кабинете Густава все перевернули вверх дном, и он страшно разорался по этому поводу. Кричал о промышленном шпионаже, будто кто-то украл его рецепты… Я думаю, он разразился такой истерикой не просто так.

— Я тоже так думаю, — понимающе кивнул Нарышкин, — Обидно, когда кто-то ворует твои идеи.

— Я не в том смысле, — досадливо махнула рукой Марго, — Мне кажется, он устроил сцену для отвода глаз. Вы бы его видели в то утро. У него же все лицо было в синяках. Они и теперь еще не сошли. Он здорово подрался с кем-то той ночью. И что он сказал в свое оправдание? Придумал какую-то нелепую историю про таксиста с правым рулем, который въехал в крутой джип. И как бандиты из джипа отлупили его, подумав, что он водитель. То есть бандиты не догадались, что там, где обычно сидит водитель, может сидеть пассажир.

— Очень поучительная история, — жуя, признал Андрей, — Никогда не буду пользоваться услугами московских таксистов.

— Но и это еще не все. Накануне вечером мы вместе были на вечеринке. Я его пригласила. А он, потолкался с час и, практически сбежал. Представляете, ему позвонили, и он пулей вылетел вон, бросив меня одну. Разве это не подозрительно?

— Вот это уже действительно подозрительно, — согласился потомок русских бояр, совершенно не представляя, что могло мужчину оторвать от такой женщины. Ведь рядом с ней все, включая даже самые срочные дела, теряет смысл. Это он по себе знал.

— Теперь вы понимаете, о чем я? — Марго потыкала вилкой в лист салата и, вздохнув, отложила ее в сторону, — У каждого президента есть легенда.

— У резидента, — поправил ее Нарышкин.

— И у него тоже, — кивнула Марго, — Я думаю, что херр Шульц вовсе не технолог. Вернее, он технолог, конечно. Наверное, он долго учился делать колбасу в этой их разведшколе. Но основная его работа за пределами нашего предприятия. Тут у него прикрытие.

— А китаец тут при чем?

— А с китайцем у него могли быть шпионские разборки. Может китаец его раскрыл и хотел пойти в КГБ.

— В ФСБ, — машинально поправил ее Андрей.

— Ну, это ему виднее, куда идти.

— А по пути решил ночью заглянуть на завод, и сообщить о своем намерении вашему технологу?

— В такие тонкости я не вдавалась, — призналась Марго, — Может он его шантажировал или, наоборот, предлагал сотрудничество. Не знаю, — для пущей убедительности она пожала плечами.

— А почему вы все-таки думаете, что шпион херр Шульц?

— Как почему? — удивилась она, — Он же иностранец! Зачем русскому человеку, если он шпион, работать на мясокомбинате?

— Н-да… действительно, — не смог опровергнуть ее собеседник, — Допустим, ваш технолог застрелил китайского шпиона. Но зачем же ему убивать лаборанта Лютикова и охранника Васнецова?

— Вот это загадка… — понизив голос, проговорила Марго, — Этого я понять не могу.

Андрей вдруг весело усмехнулся:

— Марго, то есть вы хотите сказать, что версия про шпионов пришла вам в голову только после одного просмотра фильма «Возвращение резидента»?

— Да, — равнодушно ответила она и, взяв бокал с вином, сделала глоток.

— Обязательно посмотрю этот фильм. Похоже, это прекрасное пособие для начинающего контрразведчика.