Смертный приговор

15

Выбежав за калитку, Михаил оглянулся, не отстал ли Рохляков. Прапорщик бежал, сильно припадая на левую ногу. Лицо в кровоподтеках и ссадинах с запекшимися рубцами на лбу, щеках, подбородке было страшным и могло привлечь внимание любого прохожего.

Оказавшись на тротуаре, Михаил остановился, решая, в какую сторону бежать.

— Почему встал? — тяжело отдуваясь, прохрипел Рохляков. — Мотаем отсюда побыстрей и подалее. Если схватят, нам кранты.

Прапорщик тысячу раз прав, но в роте Михаила с нетерпением ждет Илона. Оставить ее там — значит бросить на съедение псам. Все знают — Илона его подружка. Нетрудно представить, что сотворит с девушкой подонок Писарчук.

— Послушай, мужик, нам придется расстаться, — решительно заявил Михаил. — Мне предстоит сделать малый круг.

— Зачем? — поразился прапорщик. — Это же смертельный трюк...

— Не имеет смысла препираться. Я возвращаюсь в роту, чтобы выручить дорогого товарища. Ты свободен, жми до дому, до хаты. Тебя как кличут?

— Рохляков Илья... Пропаду я в одиночку.

— Я тебе не нянька, Илья, — разозлился Обут, — прощай!

— Не выйдет, — заявил Рохляков. — Хочешь или нет, а я с тобой. Вдвоем завсегда сподручней.

На лице прапорщика была написана решимость. Он не отвел взгляда, сурово поджал толстые губы.

А ничего мужик, подумал Обут с неожиданной симпатией и не стал возражать. Он зашагал быстро, размашисто, Рохляков последовал за ним с трудом. После перенесенных побоев идти ему было трудно, ныла нога, но прапорщик не жаловался, понимая, что от темпа зависит все. Успеют добраться в роту до тревоги, считай, выиграли жизнь, а нет... И все-таки Рохляков не жалел, что увязался за лейтенантом. Тот спас его от мучительной смерти, и отныне они повязаны навсегда. Да и не привык прапорщик жить в одиночку. Армия, в которой Рохляков служил с семнадцати лет, приучила его делать все сообща.

В роте, куда они прибыли через двадцать минут, было пока спокойно, но сигнал из штаба батальона мог поступить в каждую из последующих минут. Дежурный по роте, завидев Обута, подскочил с рапортом; никаких, мол, за время отсутствия ротного происшествий не произошло. Знал бы, какое случилось ЧП! Рохлякова удивило, почему дежурный, обратившись к Обуту, назвал того сержантом. Хотел было поправить гвардейца, но вовремя сдержался. И правильно сделал.

Из траншеи выскочила Илона, бросилась к Михаилу. Статная, синеокая, с разметавшимися по плечам смолистыми волосами, девушка была настолько хороша, что Рохляков, забыв о собственных бедах, залюбовался. Нетрудно было догадаться, что это и есть тот товарищ, ради которого лейтенант рисковал головой.

— Уходим. Вопросов не задавай, — шепнул Михаил Илоне и, повернувшись к дежурному по роте, крикнул: — Передай моему заму, я получил спецзадание. Некоторое время буду отсутствовать, пусть по-прежнему остается за меня.

— Есть, товарищ сержант! — козырнул дежурный. — Все до точности передам.

Михаил подтолкнул Илону, кивнул Илье и побежал.

— Объясни наконец, что случилось! — воскликнула Илона, когда они остановились передохнуть.

— Мы влипли в историю, — пробормотал Михаил, присев на корточки. У него сильно разболелась голова, сказывалась контузия, но сознаваться, что почувствовал внезапную слабость, он не имел права. — Поверь, девочка, нам с Ильей нужно сматываться как можно скорее. А ты... Ты давай-ка возвращайся домой, так будет лучше.

— Опять за свое, Михась? — возмутилась Илона.

— Не спорь, родная. Когда ты окажешься в безопасности, у меня развяжутся руки. Ну, пожалуйста, — взмолился он.

— Не трать, кум, силы, бесполезно, — решительно заявила Илона. — Ни за какие радости я тебя больше не оставлю. Рассказывай правду, как на духу.

Сил сопротивляться не было. Михаил пожал плечами и коротко сообщил о событиях, разыгравшихся в штабе батальона. .

— Вы связали Носенко? — с ужасом переспросила Илона. — Несчастные, что вы натворили! Это же такой страшный человек, хлопчики. Он нас из-под земли достанет!

— Поглядим, кто кого. Перестань паниковать.

— Ни черта вы, дурачки, не понимаете. Народ не зря прозвал Носенко кровавым.

— Бог не выдаст, свинья не съест, — пришел на выручку Обуту Рохляков. — Лучше скажи, красавица, куда нам понадежнее сховаться. Ты тутошняя, все сады небось облазила.

Илона покосилась на чужака неодобрительно, однако согласилась: уселись на завалинке у всех на виду, а надо ноги в руки — и тикать. Кто лучше нее знает город? Эти мужики, словно дети, зависят от женской сообразительности.

— Через мост в Тирасполь не уйти, — сказала решительно. — Ко мне домой далеко. Подадимся за город. Бегом, хлопчики.

Боковыми улочками они выбрались к Днестру и двинулись вдоль берега. Миновав окраинные дома, спустились в глубокий овраг и остановились возле полуразрушенного кирпичного строения. Вокруг валялись кучи битой штукатурки, погнутой арматуры. От всего этого веяло запустением, к тому же начал накрапывать дождь.

— Хороша фазенда? — спросила Илона. — Мы здесь в детстве частенько прятались, а старшеклассники танцы при свечах устраивали.

— Что тут раньше было?

— Разве не видишь? Лесопильня. Потом случился пожар, и восстанавливать ее не стали: от дороги далеко да в гору тащиться. Внутри и сейчас заржавленная пилорама находится.

В помещении проникли сквозь пролом. Перебрались через кучу железа, наваленную у стены, и очутились под дырявой крышей. Дождь то прекращался, то моросил вновь. Истлевшие доски пола были мокрыми, скользкими.

— Пересидим тут до ночи, — сказала Илона. — А когда стемнеет, попробуем перебраться ко мне.

— Молодец, девочка, стратегически и тактически верно придумала. Для начала все же поищем местечко посуше и устроим Илью. Ему бы чуток полежать...

Крыша оказалась проломленной только с краю, и в следующем помещении обстановка оказалась получше.

— Странно, — заметил Рохляков, с трудом перелезая через бревна, навалом лежащие повсюду. — Если тут никто не бывает, почему нет паутины?

— Илья прав, — согласилась Илона. — Паутина, помнится, всегда висела лохмотьями. И запах здесь какой-то мерзкий. С чего бы?

— Послушай, лейтенант, не провести ли нам разведку, прежде чем на отдых устраиваться, — спросил Рохляков.

— Резонно... Напрягись, Илья, обойди лесопильню снаружи, а я внутри пошурую. Да не забудь перевести автомат на вскидку. Свистеть умеешь? Длинный свист — сигнал опасности.

Тяжело припадая на больную ногу и постанывая, Рохляков выбрался наружу, Илона проводила прапорщика взглядом и тихо сказала:

— Боязно что-то, нехорошее предчувствие гложет.

— Не будь суеверной, Илона, обойдется. Пошли поглядим...

Они находились на складе. Вдоль стен и теперь еще стояли кое-где штабеля досок. В следующее помещение вела железная дверь. Петли, защелки — все заржавело. Михаил напрягся, нажал на створки и вдруг услышал протяжный свист. Они бросились назад, выглянули наружу, не заметили ничего подозрительного и выскочили из помещения. Вдоль стены, соблюдая осторожность, добрались до угла корпуса и увидели прапорщика, стоявшего возле ямы. Рохляков махнул рукой и крикнул:

— Лейтенант, подойди. А ты, Илона, побудь на месте!

— Еще чего, — возмутилась девушка. — Скажи, пусть мной не командует.

— Да останься, раз человек просит, — с досадой сказал Михаил.

Однако это не возымело действия. Илона подошла к Рохлякову и, заглянув в яму, остолбенела. Глаза ее закатились, девушка осела на землю.

— Я же предупредил! — воскликнул Рохляков, помогая Михаилу оттащить от ямы терявшую сознание Илону. — Меня, видавшего виды, и то шандарахнуло.

Картина, представшая перед ними, потрясала. Яма была наполовину заполнена трупами людей всех возрастов. Были они полураздеты, а то и вовсе обнажены. Пулевые пробоины от автоматных очередей разрезали тела вдоль и поперек. У некоторых вспороты животы, раскроены головы. Молодая женщина лежала, раскинув ноги, в лоно ее был забит деревянный кол...

К горлу Михаила подступила тошнота. В глазах потемнело. Рохляков, тряхнув лейтенанта, тихо, но внятно сказал:

— Хватит глаза пялить. Им уже не поможешь, а нам с тобой есть над чем подумать. Открой глаза и смотри. Как думаешь, из какого материала белая горка состоит, что возле ямы?

— Мел, наверное, — отозвался Михаил, усилием воли отгоняя слабость.

— Не мел, а известь. Причем свежая.

— Ты хочешь сказать...

— Правильно, — перебил Рохляков. — Известь для гашения трупов. С помощью извести убийцы скроют следы преступления. И если они этого пока не сделали, значит, скоро вернутся, да еще с новой партией жертв. Давай смываться. Вставай, девушка, — протянул Рохляков Илоне руку. — Хорошо бы успеть твою фазенду досконально осмотреть.

— В складском помещении мы побывали, — сказал Михаил. — Осталось машинное...

С автоматами в руках, прижимаясь друг к другу, они вошли в торцовую дверь. Внутри было сумеречно, но когда глаза привыкли к темноте, увидели лесопильную раму, стоявшую вдоль стены, очищенную от пыли и заботливо смазанную. Увидели также машину, которую кто-то совсем недавно наладил и пустил. Результатом ее работы было то, что висело на зубчатых лентах, валялось на металлическом столе, по которому когда-то подавались доски. Это были куски человеческого тела в лужах застывшей крови. За пилорамой валялись обезображенные трупы — без головы, без ног...

Михаил крепко схватил Илону под руку, но на сей раз девушка стояла будто каменная, только в глазах, огромных, поблекших, замер страх.

Послышался едва внятный стон. Они бросились к трупам и выволокли здоровенного мужика, подававшего признаки жизни. Илона наклонилась над истерзанным телом и принялась нахлестывать мужика по щекам. Вскоре взор его приобрел осмысленное выражение. Он увидел склонившиеся к нему лица, спросил:

— Кто тут?

— Свои, — ответил Михаил.

— Хорошо. Die... эти?..

— Мы никого не видели.

— Скоро придут. Уходи, дочка... — человеку трудно было говорить. — Я из ОМОНа. Надо срочно своим... Дом советов в Тирасполе и вертолеты. Взорвут вертолеты...

— Машины четырнадцатой армии? — переспросил Михаил. — Я правильно понял?

— Провокация... армия чтоб нас поддержала. Тогда Румыния сможет выступить. Понял?

Омоновец уронил голову на кучу опилок, закрыл в изнеможении глаза. Л когда вновь открыл, встревожился:

— Вы еще здесь? Уходите...

— Подхватываем его, — скомандовал Михаил. — И деру!

Снаружи послышался шум, голоса.

— Поздно, лейтенант, — сказал прапорщик с горечью. — Они уже пришли. Я выглянул, там человек тридцать.

— Может, выскочим с другого конца?

— Ас ним как же, с раненым? — спросила Илона.

— То, что он нам сообщил, в сто раз важнее, — пробормотал Рохляков.

— Нет! — крикнула Илона. — Он опять потерял сознание. Человека бросят на пилораму.

Оставлять омоновца было преступлением. Так же, как брать с собой — чистейшим безумием, но ничего другого не оставалось. Михаил с помощью Рохлякова взвалил мужика на спину. Шагать с такой ношей было невыносимо трудно. Ноги дрожали, подгибались, глаза застлал туман. Сжав зубы, с трудом удерживая равновесие, он, сопровождаемый друзьями, прошел складское помещение и выбрался из лесопильни. Позади раздались негодующие вопли. Пришедшие обнаружили их недавнее присутствие.

— Хана! — пробормотал Рохляков. — Сейчас они разберутся, что к чему. Нам не уйти.

Михаил сумел протащить омоновца еще метров двести. Потом земля ушла из-под ног, и он рухнул на землю вместе со своей тяжелой ношей.

— Прибыли, лейтенант, к последнему порогу, — сказал Рохляков, опускаясь рядом. — Попал я, как говорится, из огня да в полымя. Что делать будем?

Они находились на склоне. Чуть выше и левее была ложбинка. Перед ней свалка металлолома, мусора, битого кирпича, Михаил знаком подозвал Илону.

— Ты сейчас помчишься к нашим, — сказал твердо. — Не вздумай возражать. Дом советов, военный аэродром — все под угрозой. Акция намечена на пять часов...

— Не могу я от тебя уйти, — разрыдалась Илона.

— Это приказ! — отчеканил Михаил, стараясь не глядеть на родное, мокрое от слез лицо. — Рядом с Носенко стоит батальон гвардии «Днестр». Ты обязана туда попасть и сообщить. Может, еще успеешь привести подмогу.

Илона посмотрела на суженого долгим взглядом, точно прощалась навек. Судорожно поцеловала и стремглав ринулась вверх по косогору. Вдвоем с Рохляковым они оттащили не приходящего в сознание омоновца, уложили за груду железа. Сами пристроились по бокам. Боеприпасы поделили поровну: по четыре снаряженных рожка на нос. Патроны нужно было экономить.

Из лесопильни вывалились люди. Они что-то кричали, отчаянно жестикулировали. Сбившись в кучу, заспорили. Потом так же скопом двинулись вверх.

— По-моему, пора, Илья, — сказал Михаил и, поймав в прорезь прицела бегущих, дал длинную очередь.