Смертный приговор

4

После смерти Агнешки Янош Чепрага несколько дней просидел безвылазно дома. Ни мыслей, ни желаний не было. Из него словно вынули душу. Голова налилась чугунной тяжестью, будущее представлялось беспросветным, дальнейшее существование — бессмысленным.

На похороны Янош не пошел. Пусть не посетуют друзья и родители: он не хотел видеть Агнешку в гробу. Она должна остаться в памяти живой — веселой, озорной. Огня у этой девочки хватало на двоих. Сам-то Янош с детства был молчуном. Человек дела, он привык совершать поступки, а не говорить о них. Открытостью души тоже никогда не отличался. А тут еще война наложила отпечаток. Когда повидаешь столько крови, грязи, когда вплотную столкнешься с подлостью человеческой натуры, поневоле станешь угрюмым. Наверное, потому и нашли с Агнешкой друг друга, что были совершенно разными. Она — ясный, ласковый день, он — глухая ночь...

Ничто не могло ни утешить, ни успокоить Яноша в его горе. Так он думал. И был крайне удивлен, почувствовав облегчение, когда услышал о приговоре убийце. Новость сообщила вернувшаяся из города сестра:

— Ну, вот и получил твой вражина по заслугам!

— Что ты сказала? — Янош не сразу понял, о ком идет речь.

— Я в суде была, — пояснила сестра. — Как только приговор тому лейтенанту, что в Агнию стрелял, объявили, я сразу к тебе помчалась обрадовать...

— Постой, не тарахти, — остановил Янош сестру. — Рассказывай по порядку.

— А что рассказывать? К высшей мере его!.. Шлепнут и все, чтоб по народу не пулял, — мстительно сказала сестра.

Вот так финт... Случившееся не укладывалось в голове. В Афгане тоже бывало всякое. На поле боя люди гибли. Помнится, труса однажды судили, но чтоб к «вышке»? К «вышке» никого не приговаривали. А дела там бывали похлеще. Братишки, чего греха таить, грабежом баловались, насильничали. Но чтоб за это расстреливать...

— Что ни говори, братик, есть все-таки правда на свете! — воскликнула сестра.

Мысленно Янош согласился. Решение было суровым, но справедливым. И раз его вынес суд — законным. Агнешка отомщена.

— Покорми меня, что ли, — попросил Янош, — голова почему-то кружится.

— Ну, похоже, оживаешь, братик, — обрадовалась сестра и бросилась на кухню.

Через несколько минут на столе уже стояла большая сковорода с яичницей, зажаренной с салом и помидорами. Уплетая за обе щеки, Янош подумал, что, хочет он того или нет, пора возвращаться в жизнь, идти на работу, отправляться в очередной рейс.

Впервые за много дней вспомнилась граница. Не та, чужая, где он учил местных джигитов отбивать нападение душманов, а еще прежняя, мирная. Она проходила совсем рядом с заставой. Скалы почти вплотную подступали к неширокой пенистой реке, отделявшей Таджикистан от Афгана.

Однажды, будучи с напарником в дозоре, Янош обнаружил на песчаном 6epeiy след. Отпечатки, совсем свежие, принадлежали вроде бы одному человеку, но Чепрага наметанным глазом заметил: контуры подошв на песке растоптаны. Нарушителей, старавшихся идти след в след, было несколько. Время для перехода границы негодяи выбрали самое для себя удобное — на исходе дня: еще не ночь, а в горах уже сумерки. Чуть поодаль от Пянджа след пропал. Кругом ни кустика, ни деревца, даже травы нет. Разве что в расщелинах торчат кое-где пучки сухого бересклета...

Группа по тревоге, возглавляемая начальником заставы, прибыла быстро. Розыскной пес по кличке Эмир с ходу взял след. Минут через двадцать они не то что увидели, а скорее почувствовали, что начали настигать нарушителей. Г^е-то впереди человек зацепил камень, с шумом покатившийся вниз. Начальник заставы включил фонарик и выхватил лучом движущееся темное пятно. Тотчас оттуда брызнула автоматная очередь, следом — вторая, третья... Пограничники залегли.

— Крутые ребята пожаловали, — сказал начальник заставы и дал ответную очередь.

— А вы заметили: стреляет один ствол, а нарушителей было несколько, — сказал Янош.

— Верно, у тебя отменный слух, сержант, — одобрительно кивнул начальник заставы. — Этот с автоматом наверняка прикрывает главного, следующего к нам в тыл... Бери трех человек, пойдешь через горы напрямик к перевалу. Сумей опередить и взять их там...

...Погруженный в воспоминания, Янош вздрогнул, когда сестра тронула его за плечо:

— Очнись, братик! Послушай, что-то по радио сейчас важное скажут!

Из висевшего на стене репродуктора послышалось:

«Внимание! Внимание! Передаем чрезвычайное сообщение МВД Молдовы!»

Пронзительный голос диктора заполнил комнату:

«Приговоренный к высшей мере наказания преступник бежал из зала суда! Его приметы: рост сто семьдесят восемь, телосложение плотное, волосы темно-русые, глаза карие. Черты лица правильные. На запястье правой руки шрам...»

Янош слушал и его охватывало бешенство. Упустили убийцу, растяпы. Поставили в конвой идиотов! Доведись ему, сержанту Чепраге, охранять, разве проворонил бы...

Негодование нарастало. А диктор продолжал:

«Всякий, кто обнаружит и укажет местонахождение преступника, сообщит о нем какие-либо сведения, получит большое вознаграждение!»

Ищи ветра в поле... Янош злорадно усмехнулся. Черта с два вы его поймаете. Он же десантник! Ребята из десантуры в Афгане ни в чем не уступали погранцам...

Но тут мысли приняли другое направление. Преступник ушел от ответственности, от законного возмездия, и Агнешка, его потерянная любовь, осталась неотомщенной. А как же клятва? Янош Чепрага поклялся у смертного одра невесты найти и покарать убийцу. Да будет он проклят, если не сдержит слова!

Янош отодвинул сковороду. Аппетит пропал. Он почувствовал отвращение к пище. Стремительно встал и начал собн-раться. Надел тельник, привезенный из Афгана, пятнистый комбинезон, заломил на голове берет.

— Ты куда? — испуганно спросила сестра, догадываясь о его намерении.

Янош не отозвался. Поколебавшись, выдвинул из-под кровати дембельский чемодан и отыскал на самом дне завернутый в тряпицу «Вальтер». Это тоже был трофей оттуда.

— Ты что задумал, — заголосила сестра. — Полиция и прокуратура без тебя обойдутся.

— Молчи, — сказал Янош тихо, но в голосе прозвучало такое, отчего сестра сомлела. — Молчи, — повторил яростно. — Полиция и прокуратура — они ж ни черта не смогут сделать. Лейтенант — десантник. Никто, доходит до тебя это, никто, кроме меня, не поймает!

— Бог тебе судья, — прошептала сестра.

Янош подошел к ней, взял за руки, мягко сказал:

— Не горюй, сестренка. Меня какое-то время не будет. Сходи в гараж, попроси оформить мне отпуск, а родителям скажи, что уехал в рейс. Обо всем остальном молчи, словно онемела. Ну будь!

С этого момента мысли Яноша Чепраги сосредоточились на одной цели. Трясясь на заднем сиденье автобуса, направляющегося в город, он попытался представить логику поведения сбежавшего из-под стражи лейтенанта. Конечно, у него в Кишиневе могли оказаться знакомые, и в таком случае парень сейчас отсиживается у них. Но это должны быть смелые люди. Не каждый решится спрятать преступника, зная, что того ищут, а за поимку назначена большая награда. В городе могли также оказаться родственники, что менее вероятно. Да и не тот человек лейтенант, чтобы подвергать опасности знакомых или родню... Бывший пограничник судил по себе, потому как свято верил в благородство десантника, не способного на подлость.

Был еще вариант спасения у подружки, но Янош отверг и это. Лейтенант служил в Тирасполе и амуры, скорее всего, крутил там. Оставалось единственное: укрыться в десантном полку. Во всяком случае сержант Чепрага сделал бы только такой ход...

Приняв решение, Янош успокоился. Теперь он знал, куда идти и как действовать. В свое время приходилось бывать в кишиневском полку. В части служили старые товарищи. Некоторые из бывших погранцов после Афгана поступили в школу прапорщиков ВДВ. Под предлогом встречи с ними он и проникнет в полк, а там видно будет. Обстановка сама подскажет...

На троллейбусе он доехал до КПП. Но тут его задержал здоровенный пикетчик с автоматом через плечо.

— Куда прешь, шустряк? — спросил, дыша перегаром.

Янош охотнее врезал бы этому наглецу парочку горячих, но ссориться с пикетчиком не входило в его планы. Лейтенант и так имел несколько часов форы.

— Я прежде тут служил, — сказал примирительно. — Земляков повидать приспичило.

— Нашел время для гостевания, — рявкнул детина. — А ты случаем не москаль?

— А ты случаем не фашист? Может, кровь у меня на проверку возьмешь?

— Кровь нам твоя не нужна, — вмешался второй пикетчик. — Документы предъяви.

Янош заставил себя успокоиться, вынул удостоверение.

— С этого бы начинал, — сказал верзила и повернулся к нетвердо стоявшему на ногах напарнику. — Наш он, дальнобойщик из автохозяйства. Не знаю, зачем понадобилось за забор, ну да черт с тобой...

— Спасибо земляк, век помнить буду.

— Чего уж, — махнул рукой пикетчик. — Я ведь служил в погранвойсках. Свой свояка видит издалека...

Следующая задержка произошла на КПП. Напрасно убеждал Чепрага дневального, тыча в нос военным билетом, что он свой и пришел повидаться с сослуживцами. Помощь пришла с неожиданной стороны.

— Чепрага, черт, дьявол... Ты ли это? Или я плохо вижу? — воскликнул неизвестно откуда появившийся на КПП старший прапорщик. — А говорили, будто тебя в Афгане пришили,

— Врали, сволочи. Как видишь, жив, — отозвался Чепрага, обрадованный так кстати подоспевшей поддержкой.

— Да ты, похоже, меня не узнал, — расхохотался прапорщик от избытка чувств. Был он толст, с выпирающим, как арбуз, брюхом. — Ну, конечно, куда уж прославленному самбисту снисходить до мелкой сошки — каптерщика...

— Рохля? Ты? — Чепрага с трудом вспомнил Илью Рох-лякова. Был когда-то на заставе самым тощим доходягой, которому вечно не хватало пайки.

— Эй ты, с кличками поаккуратней! — толстяк опасливо поглядел на дневального. — Сам ушел на вольные хлеба, а я при исполнении...

— Так точно, товарищ Рохляков, — козырнул Янош и широко улыбнулся. Встреча, похоже, сулила удачу.

— Пошли ко мне, отметим свиданьице. Товарищ со мной, — сказал Рохляков дневальному и обнял Яноша за талию.

— В каком качестве нынче служишь? — спросил Янош, проявляя максимум заинтересованности.

— Начальником продсклада.

— То-то вижу — раздобрел, — добродушно заметил Янош, мысленно возблагодарив судьбу, подкинувшую ему старого знакомца, к тому же чрезвычайно болтливого.

— Сейчас я за начальника службы. Уже четвертый месяц пошел, как замещаю, — продолжал с воодушевлением Рохля-ков, обрадовавшись неожиданному слушателю. — Офицеров в полку не хватает, солдат и того пуще. Знаешь, какой у нас недокомплект? Тысяча человек!..

Заперев за собой дверь на ключ, толстяк вытащил из сейфа бутылку коньяка, две стопки, пакет яблок. Жирные щеки его лоснились, глаза сияли от неподдельной радости.

— Выпьем за удачу, Чепрага! — воскликнул Рохляков. — Как хорошо, что ты живой. Очень рад и счастлив. Когда сообщили, что тебя того, я очень переживал.

Они выпили, заели яблоками прекрасный ароматный коньяк. Еще выпили, вспомнили бывших сослуживцев. Когда в комнате, служившей кабинетом, стемнело, Рохляков зажег настольную лампу и наконец спросил:

— Ты действительно просто так пришел? Время сейчас такое, сам понимаешь — спросить обязан.

— Понимаю и скажу откровенно как старому другу. Ищу я одного лейтенанта.

— Должок за Афган? — усмехнулся толстяк.

— Угадал. Пришел час, — подтвердил Янош. Рохле вовсе не обязательно было знать истинную причину. — Ты бы вышел, порасспрашивал, не появлялась ли тут подозрительная личность.

— Почему ж не поспрашивать? Сей момент пробегусь по следовой полосе.

Толстяк с готовностью встал и скрылся за дверью. Вернулся минут через двадцать и радостно сообщил:

— Тут твой лейтенант, у полковника сидит. Беседуют... Давай выпьем за разведку и разведчика, за меня, значит.

Сердце Яноша забилось. Выходит, он не ошибся и сейчас встретится с гадом лицом к лицу!

За дверью послышались шаги, потом затопало множество солдат. Толстяк снова выскользнул наружу, а когда вернулся, возбужденно сообщил:

— Там пришли из прокуратуры. И полицаи с ними. Тоже явились по душу твоего лейтенанта. Что он такое натворил?

Вместо ответа Янош придвинул стопку:

— Наливай, Рохля, выпьем!

Стало горько, но объяснить свои ощущения Янош не мог. С детства он недолюбливал органы правопорядка. Еще пацаном, лазая по чужим садам, имел с ними дело. И подростком попадал в кутузку за драки и разборки между «командами» совхоза и соседнего колхоза. Неприязнь к милиции осталась на всю жизнь и сейчас крепла с каждой минутой, потому что полицаям удастся исполнить долг, а Яношу — нет. Была цель, а теперь ее враз не стало, и жизнь потеряла смысл.

— Пойди узнай, как там полицаи управились, — попросил Чепрага.

Рохляков не очень твердо встал из-за стола и с готовностью отправился добывать информацию. Вернулся почти сразу и с порога выпалил:

— Они его не нашли!

— Как ты сказал?

— Нету лейтенанта, понимаешь? В кабинете командира его не обнаружили.

— Испарился?.. Так не бывает.

— У нашего полковника все может быть, — понизил голос толстяк. — Он такой... Разве допустит, чтобы десантника схватили в полку полицаи?

— А те, из прокуратуры, законченные идиоты, что ли?

— Говорят, они здорово ругались, грозили полковнику судом. А он в ответ улыбался и предлагал осмотреть все помещения.

— Раз предлагал, значит, был уверен в чистоте территории.

— Так точно!

Ушел-таки... Ушел, негодяй! Яношу бы негодовать, возмущаться, а он злорадствовал. Кость вам в глотку, менты проклятые, десантуру возмечтали на мушку посадить!

То, что полиции натянули нос, — нормально. Но от Яноша Чепраги лейтенант не уйдет. Он его из-под земли достанет. Ответит служивый за Агнешку. Ответит!..