Смертный приговор

5

Степь дышала зноем, пахла спелостью колосьев. Густые, вымахавшие в пояс ростом, они стояли, приспустив гривастые головы. Вдалеке виднелось поле подсолнухов. Черные «тарелки» с перезревшими семечками едва держались на подсыхающих стеблях. Воздух недвижно стоял над землей, позолоченный солнцем. Обжигающее марево застилало горизонт, отчего виноградники на взгорках качались, как паутина, а изумрудно-фиолетовые гроздья воспринимались чем-то нереальным.

Однако именно виноград спасал от голода. Добывать пищу в селах Обут остерегался, а виноград ел до отвала. Помешать было некому, люди на полях не встречались. Желающих во имя спасения урожая получить пулю в живот не было.

Обут держал путь на юго-восток. Там находились Бендеры, и туда он стремился всей душой. Только под крышей Илоны окончатся мытарства. Он почувствует себя в безопасности, отдохнет и сможет обдумать дальнейшую судьбу.

На машине от Кишинева до Бендер езды тридцать-сорок минут. Пешком же, когда на пути кордон за кордоном и каждый нужно обойти, километры растягиваются до бесконечности.

Вначале Обут решил идти ночью. Первый день он так и сделал. Когда разведчики — спасибо полковнику Голубеву — вывели его за город, уже рассветало. Измученный испытаниями, лейтенант отыскал копну сена, вырыл в ней нору и, забравшись поглубже, заснул. Проснулся, когда солнце посылало на землю последние лучи. Почувствовал зверский голод, заполз в виноградник и с жадностью набросился на янтарные ягоды. Дождавшись темноты, отправился в путь и часа через два вышел к селу. На указателе, подсветив спичкой, прочел: «Костешты». Получалось, что забрал он резко вправо и далеко ушел от основной магистрали.

Чертыхнувшись, Михаил повернул влево, обнаружил грунтовую дорогу и прибавил шаг. Росшие вдоль кювета кусты помогли бы в любой момент спрятаться от случайных прохожих, но эти же кусты закрывали перспективу на поворотах. Вот почему Михаил .не заметил горевшего неподалеку костра. Буквально в пятидесяти метрах увидел пляшущие языки пламени и сидевших вокруг вооруженных людей. Это была, конечно же, волонтерская застава, ибо в отблесках огня Михаил увидел перегородившие шоссе бетонные плиты.

— Кто идет? — крикнули от костра. — Стоять!

Выполнять команду Михаил не собирался. Одним махом перепрыгнул обочину, скатился в кювет и рванул в обратную сторону. Вдогонку ударила автоматная очередь. Преследования слышно не было. Искать беглеца во тьме волонтеры посчитали бессмысленным. Но урок получен: ночь — не лучшая пора для путешествия. Передвигаться нужно днем, когда окрестности далеко просматриваются.

На следующий день, с рассвета до полудня, он добрался до Новых Авен, стоявших на полпути между Кишиневом и Тирасполем. Отсюда до Бендер с учетом зигзагов, которые придется совершать при обходе застав, Михаил имел шанс добраться к месту вечером и встретиться наконец с любимой...

Образ девушки, вставший перед глазами, притупил бдительность. Солнце обволакивало теплом, сады источали пьянящие ароматы. После бессонной ночи клонило в дрему, дорога порой теряла реальные очертания. Увидев неподалеку озерцо, Михаил свернул на тропинку. Мучила жажда. Но едва он склонился к воде, как за спиной кто-то передернул затвор. Михаил стремительно выпрямился, резко обернулся. В нескольких шагах от него стояли два волонтера.

— Эй ты, откуда явился? Отвечай, — спросил тот, что постарше, худющий мужик с недобрыми косящими глазами.

Михаил молчал, обдумывая дурацкую ситуацию. Второй патрульный был совсем молод и смотрел на Михаила скорее заинтересованно, чем враждебно.

— Ты просто скажи, парень, куда путь держишь, — сказал он. — У нас задание такое — проверять. Понимаешь?

Что ж тут не понять?.. Патрульные, несомненно, принадлежали к одному из подразделений армии Молдовы. Если бы они его узнали, обошлись бы без вопросов. Значит, не узнали. Да и мудрено: на фотографии из личного дела, которую наверняка показали по телевидению, он выбрит и юн, а сейчас лицо покрыто жесткой щетиной, одежда гражданская. Спасение зависело от того, как и что он сумеет соврать, притом соврать вдохновенно.

— Ты долго молчать будешь? — рявкнул косоглазый.

— А ты не ори на меня, понял? Не ори, — ощерился Михаил. — Я тебе не солдат, ты мне не командир.

Он инстинктивно угадал в тощем волонтере труса и хама. На таких надо нападать, а не обороняться.

— Не лезь в пузырь, парень, — стушевался косоглазый. — Тут зона боевых действий. Мы поставлены проверять, а ты должен подчиниться.

— Военное положение не объявлено, — отрезал Михаил. — Свободным гражданам Молдовы ход всюду беспрепятственный. Я вот доложу твоему командиру, что патрули не блюдут законы суверенной республики...

— Вам бы представиться, гражданин, — вмешался юный патрульный, — и тогда никаких претензий...

— Вот и я говорю, — обрадовался косоглазый. — Покажи бумагу.

И тут то ли фантазии не хватило, то ли выдержка изменила, только в голосе ослабли повелительные нотки.

— Что ты, дядя, какие бумаги? Я с собой лишнее не таскаю, — сказал Михаил и понял: не то и не так...

— Беспачпортный, значит? Бродяга или беглый каторжник? — ухмыльнулся косоглазый, не зная, насколько он близок к истине. — Нынче человека без бумажки нет. Есть подозрительная личность.

Момент был упущен. Михаил это понял, когда косоглазый положил палец на спусковой крючок.

— Я ж к дивчине иду, братцы, — взмолился он. — Дивчина моя в Бендерах живет. Илона Нечай, на почте работает. Может, знаете?

Теперь он говорил правду, но последняя зацепка не сработала. Патрули девушку не знали. Да и вряд ли теперь косоглазого можно было уболтать.

— Кончай треп, — оборвал волонтер. — Пошли до командира, он разберется, что ты за гусь. — И мстительно подтолкнул в спину дулом автомата.

Михаил обреченно побрел по дороге. Сразу навалилась усталость. Сколько усилий затрачено, и все зря. Надо ж было так глупо влипнуть... В штабе его наверняка узнают и отправят в тюрьму, в камеру смертника.

Впереди у дороги стоял бронетранспортер, вокруг которого толпилось несколько человек. Машина была облезлая, колесная, с допотопной подвеской. Чуть правее из круглого окопа выглядывало рыльце миномета. На стволе его лишь кое-где сохранилась зеленая окраска. Еще дальше в кустах притаилась небольшая противотанковая пушечка. Черт знает что, не иначе музей ограбили...

Водитель БТРа, открыв крышки моторных люков, ковырялся в двигателе. Остальные шумно переговаривались, давали советы. При виде патрульных все уставились на незнакомца. И тут из минометного окопа выпрыгнул не первой молодости военный в новеньком комбинезоне с пистолетом на боку.

— Так что задержали, господин лейтенант! Очень подозрительная личность, — отрапортовал косоглазый.

Тот, кого назвали господином лейтенантом, ощупал Михаила пристальным взглядом и резко спросил:

— Дезертир?

Михаил вспыхнул, чуть было не сорвался, но косоглазый, спасибо, опередил:

— Очень похоже, господин лейтенант. А то зачем бы он от нас пытался тикать.

Второй патрульный дернул его за рукав. Врать по молодости он явно не выучился. Командир правильно оценил несогласие патрульных и повернулся к Михаилу:

— Значит, бежать не пытался?

— А зачем мне это? — ответил Михаил как можно беспечнее. Спасти его могла только выдержка. — Я никого не задевал, шел по своим делам, а эти, — кивнул он в сторону патрульных, — привязались.

— Какие, интересно, у тебя дела и где? — усмехнулся лейтенант.

— У меня сегодня выходной. Иду к подружке. Она живет в Бендерах, работает на почте. Кто родом из Бендер, возможно, ее знает. Имя могу сообщить, — Илона Нечай.

— И взаправду такая девка на почте работает, господин лейтенант, — отозвался какой-то солдат. — Красивая очень, чернявая, курносенькая...

Лицо командира заметно смягчилось. Он поглядел на задержанного не так строго и заинтересованно спросил:

— Сам-то где изволишь трудиться?

— Связист я. Специальность в армии получил.

— Работаешь в Кишиневе?

— Так точно, господин лейтенант, на центральном телеграфе.

Дело явно ладилось, гроза шла на убыль. Но тут из-за БТРа вышел худющий, черный, как жук, человек, от которого повеяло угрозой. Колючий взгляд отливающих стальным блеском глаз пронзил Михаила насквозь. Такое же впечатление, похоже, он произвел и на остальных, потому как сразу воцарилась тишина. Михаил подумал: типичный особист, нигде от них не скроешься.

— Что происходит? — спросил он властно. — Связист, говоришь? На центральном телеграфе? А господина Петрашку знаешь?

Михаил, разумеется, не знал, но вопрос мог быть провокационным. Есть на телеграфе Петрашку или нет — молчать нельзя. И главное, не волноваться.

— Я на работу недавно устроился. Со многими еще не знаком, — сказал беспечно. И хотя все внутри дрожало, внешне это не проявилось.

— Ну а директор телеграфа тебе известен? — спросил особист.

— Не имел чести быть представленным, господин... не знаю, как вас величать, — сказал Обут. — Вы случайно не подскажете имени первого заместителя министра связи Молдовы?

— А ты хам! — особист наклонил голову, точно собрался боднуть непокорного пленника лбом, и скомандовал: — Покажи руки! — И, поскольку Обут не поторопился выполнить распоряжение, знаком приказал сделать это патрульному.

Косоглазый схватил Обута за запястья, вывернул ладони кверху. Особист усмехнулся и едко сказал:

— Вот и ответ на все вопросы. Ручки-то у тебя интеллигентские, пайкой проводов и перетаскиванием аппаратуры не натруженные. А ведь на телеграфе, насколько мне известно, идет сейчас установка прибывшего из Румынии нового оборудования. Трудовых мозолей не натер, а заусенцы от пистолетного затвора имеются. Ну, что скажешь?

Обут молчал. Ничего путного в ответ на ум не приходило. Особист выпрямился и громко, так, чтобы слышали все, сказал:

— Провокатор это! Шпион, засланный к нам из Приднестровья. Расстрелять!

— Вы ошибаетесь, господин хороший! — разозлился Михаил. — Я, может быть, не тот, за кого себя выдаю, но и не враг!

— Собаки, когда им хвост прижмут, тоже воют, — захихикал косоглазый. — Разрешите, я этому типу быстро на тот свет дорогу покажу. — И, не дожидаясь команды, ткнул Обута в лопатку стволом автомата.

Наверное, можно было попробовать броситься на колени, умолять сохранить жизнь, обещая что угодно. Но все в Михаиле восстало против унижения, слизняком никогда не был и не будет. На него смотрели десятки глаз, дать втоптать себя в грязь на виду у этой публики российскому десантнику было немыслимо. Михаил повернулся и медленно пошел — значит, так тому и быть. Косоглазый последовал за ним.

Они обошли БТР. Солдаты молча провожали молодого мужика глазами. На лицах многих было написано сочувствие. Водитель, высунувшийся из люка по пояс, смотрел на пленника с жалостью. Перехватив его взгляд, Обут сказал:

— Контакты в зажигании зачисть и зазор проверь. И еще аккумулятор... Он наверняка подсел.

— Стой! — послышался за спиной голос лейтенанта. Командир подошел к Михаилу и, кивнув на БТР, спросил: — В моторах разбираешься?

— Приходилось.

— А ну, попробуй исправить...

Особист попытался вмешаться, но командир на сей раз отмахнулся:

— Не жми на меня. Расстрелять, что плюнуть... У меня нет ни одного толкового механика-водителя.

Появился шанс, другого такого просто не будет. Легко опершись о броню, Обут привычно вспрыгнул на машину и, скользнув в люк, уселся на место водителя. Проделал он это так быстро, что косоглазый конвоир глазом не успел моргнуть. А Обут уже распоряжался:

— Ключи давай! Инструменты!..

Теперь все зависело от него: сумеет найти и исправить повреждение — будет жить... Думал ли когда-нибудь Михаил, что навыки инженера по эксплуатации автотракторной техники, полученные в десантном училище, пригодятся при таких обстоятельствах?

Через полчаса двигатель БТР чихнул и завелся. Михаил вылез из машины. Вытирая паклей замасленные руки, постоял на борту, глядя в улыбающиеся лица. Он уже знал, что победил в схватке со смертью. Посмотрел на лейтенанта. Сейчас тот не показался пожилым. Лицо было живое, даже красивое. Особиста уже не было, исчез так же внезапно, как появился.

— Ну, ладно, — сказал лейтенант примирительно, когда Михаил спрыгнул на землю, — я все понял. Сознайся, что ты дезертир?

— Это что-нибудь меняет?

— Да, собственно, ничего, — согласился лейтенант. — Значит, танкист?

— Если хотите, десантник.

— Еще лучше, такие люди нам нужны. Считай, что сменил одно место службы на другое. Денег будешь получать столько, что в русской армии тебе и не снилось. Беру в свою роту. Согласен?

— Мне ничего другого не остается. Я ж не самоубийца, — ответил Михаил. — Деньги — дело десятое. Зачисляйте на довольствие, проголодался.

— Прикажу накормить, напоить. Как звать?

— Михаилом крестили, по батюшке Константинович, фамилия Степанчик. — Фамилию он назвал мамину.

— Добро, Степанчик, — сказал лейтенант, — на твоем попечении будет имеющаяся в наличии батальонная техника — три машины не первой молодости. Подшаманишь, проверишь их боеготовность — и вперед.

— Куда направимся?

— К твоей невесте, если не врал о существовании таковой, — улыбнулся командир. — Получен приказ министра обороны генерала Косташа идти на Бендеры.