Смертный приговор

17

В первой роте, куда Чепрага примчался буквально через несколько минут после того, как расстался с арестованным Носенко, старшего лейтенанта Писарчука он не нашел. Да, был тут начальник особого отдела, расспрашивал про сержанта Степанчика, потом быстро умотал, а куда — не ведаем.

На кой бес понадобился Писарчуку какой-то сержант. И почему сержант — командир роты? Тут что-то не так. Степанчик... Янош уже слышал эту фамилию, только не помнил когда. Где же теперь искать след?

Выручил старшина роты, оказавшийся местным жителем.

— Они к Днестру потопали, браток, вон в ту сторону, — показал старшина на виднеющийся вдали косогор. — Дивчина их повела, что со Степанчиком была.

— Кого — их?

— За ротным старший прапорщик с разбитой рожей следовал, весь в синяках. Старший лейтенант Писарчук тоже туда подался, — словоохотливо продолжал старшина, кивая все на тот же косогор, отлого спускающийся к берегу.

— А что в той стороне находится? — поинтересовался Чепрага как можно равнодушней.

— Ничего особенного. Окраинные дома, сады, небольшой затон с рыбачьими лодками. А дальше и вовсе пусто, окромя лесопильни. Но туда навряд ли кто сунется. Место гиблое, пользуется дурной славой. Намедни полиция там два трупа обнаружила. Ты братишка, зайди в соседний батальон, — посоветовал на прощание старшина. — Он как раз в направлении на лесопильню позиции имеет. Хлопцы там глазастые, может, чего и видели. Скажешь, что от меня, — помогут.

Советом старшины имело смысл воспользоваться, тем более что это было по пути. Лесопильню Янош решил обследовать так или иначе. В батальоне «Днестр» ребята действительно оказались приветливые. Они видели двоих в форме, часа два назад пробиравшихся вдоль берега. И девка с ними была... А не так давно там же какой-то хмырь проскочил. Один гвардеец его в бинокль хорошо рассмотрел: худосочный старлей, соплей перешибешь.

Взял-таки след собака Писарчук. Следовательно, и он, Янош, идет по правильному пути. Только бы успеть упредить старлея, а то натворит что-нибудь жуткое, и Янош придет к шапочному разбору.

Тропинка, петляя, вывела его к густому кустарнику, устилавшему склон. По рассказам ребят из батальона «Днестр», которых он расспросил, прежде чем отправиться в путь, отсюда до лесопильни всего ничего, рукой подать. Перемахнешь пригорочек, сказали, за ним будет овраг. Спустишься в него — и ты у цели.

Продираясь сквозь колючие кусты, Чепрага быстро поднимался по косогору. В небе, выискивая добычу, парили две черные птицы. Обстановка вокруг была спокойной, умиротворяющей и настраивала на благодушный лад. Не верилось, что идет война и льется человеческая кровь. Именно поэтому далекая автоматная очередь, нарушившая сонную послеобеденную тишину, заставила Яноша вздрогнуть. Стрельба донеслась оттуда, куда он направлялся. Неужели Писарчук?

Очередь повторилась, за ней еще одна. Потом заговорило сразу несколько автоматов. Наметанным ухом Янош различил: стучат не два-три ствола, а поболее, что не походило на дуэль Писарчука с Обутом.

Чепрага остановился. Стоит ли идти дальше и снова ввязываться в кровавые события, до которых ему нет никакого дела? И он собрался повернуть вспять, как услышал приглушенное мычание. Ломая кусты, Янош бросился вперед и наткнулся на связанную девушку. Лежа на земле, она извивалась всем телом. Исцарапанное лицо было в крови, во рту кляп. Янош приподнял ее, вытащил кляп и только тут узнал:

— Илона? Ты как здесь очутилась? Кто тебя?..

— Господи, Янушек, соколик, развяжи. Небо тебя прислало. А связал меня гадина Писарчук. Обещал вернуться, сволочь. Убьет ведь, а мне позарез нужно бежать...

— Куда ты спешишь, дивчина? Смерть по пятам следует, а ты от нее думаешь убежать? — Янош, приговаривая, развязывал веревки и ремень. — Старуху с косой не обманешь, проклятую...

— Не хорони меня, Янушек, я живучая. А бежать надо в батальон «Днестр». Оттуда передам по рации такое, что жуть берет. Одна банда готовит взрыв Дома советов в Тирасполе, другая нацелилась на уничтожение военных вертолетов.

— Вертолеты зачем? — спросил Янош, сбитый с толку.

Оправив платье, Илона стерла ладонью кровь с расцарапанного лица и с чувством расцеловала Чепрагу:

— Господи, спаситель ты мой! Как вовремя подоспел. Ну, я побегу.

— Подожди, дивчина, объясни, причем тут вертолеты? — попросил Янош, прислушиваясь к доносившейся перестрелке.

— Чтобы втянуть в конфликт армию и развязать руки Румынии. Понял?

— А за бугром кто воюет?

— Там опоновцы, полицаи. Они туточки место облюбовали для расстрелов и пыток, а мы напоролись... Ой! — глаза Илоны расширились. — Туда же Писарчук пошел. Он может напасть сзади, и наши окажутся между двух огней. Выручай, Янош!

— Кто это наши? — машинально спросил он. Только сейчас до него дошел ужас случившегося: возле горсовета он спас от смерти лютого врага, убийцу Агнешки. Сержант Степанчик есть не кто иной, как лейтенант Обут. А Илона его невеста или жена...

Это был удар ниже пояса. Янош обессилел. Обхватив голову руками, он опустился на землю и застонал. Вражина был рядом. С ним давно можно было расправиться, а он помогал ему выжить, рискуя собственной шкурой?! Идиот, деревенщина несчастная...

— Тебе плохо? — встревожилась Илона. — Ты не ранен?

Чепрага мотнул головой, промычал нечто нечленораздельное. В горле стоял ком. На душе — мрак.

— Тогда я побежала, — сказала Илона, — а ты поспеши. Ну пожалуйста, прошу тебя, миленький, задержи эту тварь Писарчука. Да встань же ты наконец!

Она подхватила Чепрагу под руки — откуда только силы взялись в хрупком девичьем теле.

— Янош, соколик, ты такой сильный. Ты смелый! — умоляла Илона.

Женские слезы — этого он перенести не мог. Избегая взгляда Илоны, Янош выпрямился.

— Иди, дивчина, — выдавил он. — Сделаю, что смогу. А ты беги. Держись берега, опасайся встречи с чужаками...

Провожая взглядом уходящую девушку, Янош подумал: как похожа на Агнешку, глаз не оторвать. Тяжело вздохнув, он медленно, словно на ногах были тяжелые гири, побрел вверх по косогору. На душе было мерзко. Куда он идет? Зачем? Что стоило ему прежде поймать Обута в прицел и нажать на спусковой крючок? Привычное дело, сотни раз изведанное. В Афгане человеческая жизнь порой не стоило и гроша... Давно бы выполнил поставленную перед собой цель и со спокойной совестью вернулся домой. Так нет, судьба уготовила ему встречу с вражиной лицом к лицу, а совесть велит выручать брата-афганца в бою. Да еще Илона. Или Агнешка... Все перепуталось, все сомкнулось.

Автоматные очереди, с новой силой ворвавшиеся в сознание, вывели Яноша из столбняка. Он вернулся в реальность, прибавил шаг. Но попасть под случайную пулю было во всех отношениях глупо, и Янош притормозил — решил передвигаться короткими перебежками, а то и вовсе по-пластунски — быстро и беззвучно.

На Писарчука Чепрага наткнулся внезапно. Не будь он столь искусным разведчиком, вполне мог проползти мимо. Старлей лежал в ямке, высунув из-за кустов острый нос. Его комбинезон цвета хаки сливался с травой. Конечно, старлея можно было легко убрать, но убивать просто так, без нужды и без злости, Янош не умел. И не его дело выносить человеку приговор. Пусть те, перед которыми он виновен, судят и карают. Ну а спеленать не грех...

Чепрага в прыжке упал на Писарчука сзади. Тот и пикнуть не успел, как был связан своим же брючным ремнем.

— Придушить бы тебя, гада, — сказал Янош, — да рук не охота марать о такую мразь. Час твой придет, помяни мое слово...

Поискав, чем заткнуть Писарчуку рот, Чепрага оторвал ворот от его комбинезона и с удовольствием заткнул пасть, изрыгавшую проклятия.

Стрельба у лесопильни между тем набирала силу. Янош прислушался, пытаясь определить, кто откуда стреляет. Два ствола вели огонь из ложбины на склоне. Позицию ребята выбрали удачную. Ничего удивительного: опыт имеют.

Янош приблизился к ложбине, увидал слева лежащего к нему спиной толстяка. Это был Рохля. Обут, расположившийся по другую сторону горки из металлолома, оказался более бдительным. Он сразу уловил шумок в траве и, перекатившись, нацелил ствол автомата в сторону Чепраги.

— Свой я, мать твою! Не стреляй! — закричал Янош. — Меня Илона сюда направила.

— Ты где ее встретил? С ней все в порядке?

— Теперь да, — усмехнулся Чепрага. — Кабы не случай, сыграл бы с Илоной Нечай Писарчук кровавую свадьбу.

— Я твой должник. Спасибо за выручку. Где сейчас Писарчук?

— Угомонился. Мешать больше не будет.

— Как же он нас выследил?

— Опытная ищейка... Да и не так это сложно. Я тоже, как видишь, здесь.

— А ты... Ты тоже нас искал? Зачем?

Чепрага поглядел в глаза Обуту долгим тяжелым взглядом. С местью покончено. Но правду сказать он имеет право. Должен же лейтенант узнать, что натворил. Должен...

— Я разыскивал именно тебя, — сказал он тихо. — Просто не знал, что ты это ты.

— Не понял.

— Сейчас поймешь. Ты мою невесту убил.

— Я?! Ты что-то путаешь, братишка!

— Нет, лейтенант. Мою Агнешку сразила твоя пуля. Она была в толпе, осаждавшей оружейный склад.

— О Господи!..

Обут привстал на колени, положил на землю автомат. Янош молчал, говорить было не о чем. У него не осталось злости — ушла, растаяла, осталась тоска. Тоска, раздирающая грудь. И он понял, что творится в душе этого совершенно беззащитного перед ним парня. Янош мог сделать с ним что угодно. А так ли виноват молодой лейтенант Михаил Обут? Война...

Минута молчания подошла к концу. Со стороны лесопильни зашевелились. Теперь их стало поболее, прибыло подкрепление.

— Кто там внизу? — спросил Чепрага.

— Полиция особого назначения.

— Кишиневская?

— Опоновцы оттуда.

— Так давай отходить?

— У нас в укрытии человек истекает кровью. Его пытали.

— Это он сообщил о диверсиях?

— Он... Да и прапорщик не ходок.

— Рохля?

— Рохляков Илья, — поправил Обут. — Ранен он, бок зацепило. Хороший мужик, надежный.

— Выходит, отходить не имеем права, — подвел Чепрага черту.

— Тебя это не касается. Как пришел, так и уходи. Мы огнем прикроем.

— Здорово придумал. Я ухожу, а ты с Ильей останешься концы отдавать? Мы ведь с ним сослуживцы, еще до Афгана на заставе кашу из одного котелка хлебали.

Обут пожал плечами, аргументы были исчерпывающими. Устроившись поудобнее, он положил автомат на импровизированный бруствер, прижал приклад к плечу. Чепрага пристроился рядом.

— Подпускаем поближе, — сказал он тихо. — Как в Афгане. Помнишь?

— Помню, пока жив. Пора, братишки, огонь!

Три автомата застучали одновременно...

1993 г.

Москва