Смерть

Глава X. Внутренний барьер

Шианхут таращился на Тёмного мага, совсем недавно устроившего во владениях немёртвых, а если быть точнее, в этом конкретно взятом поместье, настоящий погром, если не сказать чего похуже. Поначалу они не понимали, — хотя старик, быть может, и понимал, но просто виду не подавал, — что творится с тем, кто вроде как собрал их небольшой отряд. Когда от него повеяло страхом, совсем как от некроманта в пылу его работы по «отбиванию» Скелетов, Лира боязливо ойкнула и отпрыгнула, привлекая их внимание к магу.

А тот стоял, направив чуть подрагивающие руки в сторону поместья, да тихо то ли ворчал, то ли порыкивал, то ли мычал, а то и делал всё это сразу, расплывшись в мерзкой улыбке. От Тёмного во все стороны расходились едва различимые в местной абсолютно чёрной ночи воны Материи Тьмы, которая и вызывала почему-то совершенно непонятный страх. Совсем непрошено в голову полезли мысли о сходстве двух магов, и Шиан быстро их отогнал и отправился на помощь некроманту, решившему остановить Астерота и не дать ему совершить того, что он хотел.

Поначалу всё шло вполне неплохо, и когда шум, доносящийся из поместья, начал стихать, они даже немного успокоились. И стоило только воину выдохнуть, как с громким треском, хрустом, и непонятно чем ещё небольшое поместье оказалось почти что погребено под обвалившейся крышей. Несмотря на то, что, по факту, упала она на второй этаж, разрушений было много и на первом.

Пыли, конечно, было много, но и тихих завываний мага тоже. Последних, казалось, было даже самую малость побольше. Нет, Микторат тогда догадался-таки сказать им, что Астерот пытается поймать Вампира, но, видимо, что-то у него пошло немного не по плану. Ведь не мог же он в самом деле хотеть сравнять это поместье с землёй, да?

Некроманту пришлось буквально связать мага своей Материей, чтобы не дать бушующей в нём и под его командованием Тьме вырваться и начать сеять хаос уже гораздо менее организованно. Поэтому Тёмный сейчас стоял и дёргался, спрятанный, будто гусеница, в коконе от внешнего мира. Одна голова да дрожащие кончики пальцев торчали.

В поместье же происходила какая-то чертовщина. Что-то падало, громыхало, трещало, ломалось и билось на мельчайшие кусочки. Вскоре после треска маг встрепенулся, а кокон, в который его закутал Микторат, покрылся паутиной крохотных разломов, сочащихся Тьмой. Некромант мотнул головой и прошипел что-то, похожее на «Кыш!», а сам подошёл к стоящему с закрытыми глазами Тёмному. Но не успел он восстановить кокон, как из поместья донёсся чей-то истошный крик. И от осознания, кто кричал, Шианхут искренне возжелал убраться от Астерота подальше. Ведь кем надо быть, чтобы заставить так заорать старого Вампира, потерявшего вместе с жизнью почти все свои эмоции?

Тьма. И слева Тьма. И справа Тьма. И позади него, он уверен, тоже Тьма. И он сам — часть этой Тьмы.

Сознание устроившего «небольшой» погром Тёмного медленно дрейфовало в океане Тьмы, в который почему-то превратилась его Душа. Материя одновременно и подчинялась ему, и подчиняла его. Но страха потеряться в ней не было, ведь, по факту, сделал он это уже давно. И только сейчас, пойдя в поход на Иноймир, он приоткрыл дверь, закрывавшую от него часть его собственной личности. Увлёкшись поиском Высшего, Тёмный достиг состояния почти полного единения с Тьмой. Она была внутри него, он был внутри неё, они были друг другом. Пьянящее ощущение силы говорило рвать и метать, упиваясь собственной безнаказанностью. Когда их попытался повязать старый некромант, желая помешать им убить Лиру и Шиана, объединившиеся маг и его Материя попросту оставили эту идею, даруя старику ощущение собственного могущества. Они могли разрушить его кокон за считаные мгновения, но решили сконцентрироваться на более важных для них задачах.

И когда они убили трёхсотлетнего Вампира, завизжавшего перед смертью, будто девка, увидевшая стаю крыс, Астерота вдруг выбил из этого прекрасного состояния ужасно громкий, неестественный треск. Тогда он не понял, что это было, но, когда сознание его медленно поплыло сюда, в глубины его Души, маг осознал, что тут дало трещину. И от этого осознание в мыслях поселилось желание дико расхохотаться, но он не мог этого сделать, не имея здесь никакой физической оболочки.

Оказывается, своими действиями он пересёкся со своим прошлым, из-за чего и треснул барьер, скрывавший его воспоминания от него самого. Пока он ещё не помнил, в чём именно, но вариантов тут было не очень много. И отколовшийся от чьего-то заклинания кусок открыл ему истину.

То ли этот мир, то ли тот, благодаря кому он сюда попал, зачем-то закрыли от него часть его Души. Из-за этого он не помнил почти никаких подробностей своей жизни в Тирии, чего до этого как-то не ощущалось. Возможно, под действием этого барьера Душа сама создавала обрывочные воспоминания, пытаясь выдать их за настоящие. Но вот зачем кому-то понадобилось запирать от него его самого? Ведь в тёмном силуэте за полупрозрачным барьером вполне явно угадывались его собственные черты. Ответ напрашивался только один — кому-то сильно не нравился тот, кем он был, и поэтому по прибытию в Витер часть его сознания была заблокирована.

А ведь воспоминания о том, что когда-то с ним произошло, выводы, сделанные им по ходу своей жизни, и всё остальное, скрытое за мерцающей разными цветами преградой, всё это влияло на него, выстраивало его как личность. Всё это делало его самим собой, и лишившись этого, он, фактически, лишился почти всего себя, оставив себе только совсем уж коренные воспоминания. Значит, кто-то хотел сделать из него нечто новое, воссоздав из пепла уже частично стёршихся воспоминаний новые, перекраивая его личность.

Он всё больше проникался любовью к Тьме. В Тирии она не раз спасала ему жизнь, после чего вместе с ним отправлялась мстить его обидчикам за пережитые муки. В Витере она помогает ему вновь обрести себя, открывая закрытые двери в его собственном сознании, да и жизнь спасала тоже не раз и не два. Без неё он бы, скорее всего, продолжил слепо идти на поводу у неведомой сущности, закрывшей кусок его Души.

Оглядевшись вокруг, маг понял, что уже никуда не плывёт, а твёрдо стоит на ногах посреди какой-то комнаты, в которой всё, от пола и до потолка состояло из тёмно-фиолетовых камней. Однако приглядевшись, можно было заметить, что некоторые камни светятся оранжевым, бирюзовым, а один даже отбрасывал грязно-белые блики на всё вокруг.

Но через середину этой комнаты разноцветной стеной проходил барьер, за которым он видел свою фигуру, окутанную дымом. Так это был не просто какой-то метафорический образ, он видел это по-настоящему!

Подтверждая его мысли, взгляд Тёмного наткнулся на несколько дырок, напоминающих формой остальные пластины, из которых состояло это похожее на чешую заклинание. Из четырёх пробоин медленно вытекал абсолютно чёрный дым, текущий в сторону Астерота. Там, где его касалась чернота дыма, кожу пробирало потусторонним холодом, пробуждая инстинктивное желание сбежать отсюда как можно дальше. Но Астерот — Король Тьмы, что ему какой-то первобытный ужас? Так, дальний родственник.

Он потянулся к радужной пелене, но за мгновение до касания услышал позади себя чей-то красивый голос, от которого по спине бежали мурашки. Слыша его, хотелось поддаться власти, в нём сквозившей, упасть на колени, да не поднимать взгляда, покуда Она не разрешит. Стоящая позади него женщина говорила медленно и властно, словно царица, давила своей волей, вытесняя из бестелесной головы все мысли, оставляя в ней только её голос.

— Стой. Ещё не время.

Астерот не мог пошевелиться, скованный Её желанием. Если Она сказала остановиться, Он остановится.

— Не смей прикасаться к этой дряни. Я не позволю тебе умереть, даже если ты захочешь этого всей своей жалкой душонкой.

По телу мага прошлась приятая тёплая волна, выключающая все инстинкты самосохранения и самообороны, а вместе с ними ещё и здравый смысл вместе с способностью трезво мыслить. Она заботится о нём, но зачем? Чем он смог заслужить Её благосклонность? О чём-то большем даже думать казалось богохульством, посягательством на нечто святое и неприкосновенное, но недостойные мысли всё равно цеплялись за услышанные им одним нотки нежности в Её голосе.

— Я не дам тебе умереть… Не дам… Не дам…

Слова женщины эхом раздавались в голове Астерота, постепенно оседающего на землю. И зачем он сюда полез? Она же запретила… Или это было до того, как Она снизошла до него? Ах, как сложно следить за временем, когда позади тебя стоит Она!

Зелёная вспышка на секунду выдернула его сознание из транса, и Король Тьмы ужаснулся, сколь низко он пал, услышав один лишь только Её голос. А что будет, если он Её увидит? Но Она сказала остановиться, поэтому он так и будет сидеть на этом холодном фиолетовом камне…

— Сыно-очек… — сладко протянула Она. В Её голосе слышались стальные нотки, но сидящий на полу в полубессознательном состоянии Астерот этого даже не слышал. Ему казалось, что Она назвала так его, и ещё несколько чешуек-пластин соскользнули с барьера, возвращая ему воспоминания о своей матери.

— Я тебе не сын! — зло сказал какой-то знакомый голос, который уже откровенно поплывший Астерот не слышал, всё глубже увязая в пучине подобострастия и желания подчиниться Ей. А прорвавшиеся сквозь магический барьер воспоминания о Калении Кигал лишь усиливали эффект.

— А кто же? — даже по голосу было понятно, что Она улыбается. Наверное, это до одури прекрасно и красиво… Эх, он бы отдал сейчас всё, что у него есть, лишь бы только полюбоваться прекрасной улыбкой. Слова в его голове теряли всякий смысл, он слышал один лишь чарующий голос, разговаривающий… с ним? О, наверное, с ним, ведь больше-то тут никого нет! Но… но как он мог говорить с ней в таком тоне?!

— Кто угодно, но только не он! — прорычал зелёный дух, витая вокруг женщины. — Вырубай свою дразнилку, ты сейчас парня убьёшь!

— Без тебя знаю, ангелочек. — едко бросила Она. Изменившийся тон Астерот воспринял на свой счёт и тут же начал корить себя за то, что позволил себе разговаривать с Ней вот так, не понимая даже, что говорил отнюдь не он.

Тем временем женщина, почему-то послушавшись духа, чуть ослабила влияние на психику смертного. Для последнего это «чуть» оказалось почти в сотню раз, поэтому сейчас он сидел, вывалившись из того неприятного состояния, в котором просидел бессчётное количество времени, и мотал головой по сторонам, пытаясь прийти в себя.

— То-то же! — одобрительно-ехидно рассмеялся шипящим смехом зелёный. — Я, в отличие от некоторых, о своих подчинённых забочусь!

— Ха! И откуда же у тебя подчинённые? Последние несколько десятков тысяч лет ты просто плавал по руинам моего творения и издевался над нами, воссоздавая то, чего быть никогда не должно было и не будет!

— Хм, откуда… Оттуда, где их уже нет! — в голосе бесформенного духа сквозила насмешка, почему-то казалось, что он улыбается, будто не заметив вторую часть фразы своей собеседницы.

— Шутник! — женщина, мгновениями ранее чуть не убившая Астерота одной лишь аурой своей силы, сейчас потеряла всё то, что, казалось, видел в ней маг: не было больше приторной сладости в голосе, он больше не казался чарующим и прекрасным… Но власти в её словах всё ещё было предостаточно. Даже в таком безобидном, казалось бы, слове, Астерот услышал отзвуки угрозы, щедро приправленной ощущением собственного всесилия. — Если хочешь влачить своё жалкое существование на нашем уровне, выкинь из себя весь этот жалкий мусор! Честь общаться с нами ещё нужно заслужить…

Астерот медленно, как он считал, повернулся к женщине, надеясь рассмотреть её, но его ждало разочарование: она укрылась маскирующей пеленой, скрывшей настоящий облик своей обладательницы. Черты её лица постоянно менялись, глаза переливались оттенками чёрного и фиолетового, даже комплекция тела претерпевала непрерывные изменения. Про удлиняющиеся и укорачивающиеся руки и ноги можно, наверное, и не говорить.

Но самое интересное, что Астерот знал это заклинание, и прекрасно мог сам использовать его. Но также ему был известен и принцип работы кокона из Тьмы, окружавшего собеседницу зелёного духа. И, сопоставив свои знания и то, что он не видел сквозь пелену почти ничего, Тёмный пришёл к выводу, что женщина владела Материей на уровне, значительно превосходящем Королей Тирии. Закрадывались пугающие и одновременно с этим пробуждающие дичайший интерес мысли о том, что, возможно, она даже сильнее Императоров, но это были лишь догадки. Ведь кто может быть сильнее Императоров, если они сами — наивысший из достигнутых рангов?

Женщина, спустя буквально несколько секунд увидев, что Астерот сидит и усиленно изучает закрывающее её заклинание, фыркнула:

— И до чего всё дошло? До того, что из-за тебя я… Пф! — мотнув головой, вскидывая несколько переливающихся оттенками фиолетового волос, она качнула кистью, и пелена содрогнулась, теряя прозрачность. Откуда-то повеяло ужасным холодом, таким, что эфемерный Астерот чуть не окоченел за те несколько секунд, что сначала сама женщина кинулась в портал, а потом за ней нырнул дух. От леденящего Душу ветра чуть не выстудило комнату, в которой это всё происходило, и Астерот чувствовал, что замёрзло не только его почти прозрачное тело, но и Душа.

Оставшись наедине с собой, Тёмный сначала крепко задумался, пытаясь понять, что же тут сейчас произошло. Кем была эта женщина, и что за зелёное нечто оказалось каким-то совершенно непостижимым образом в глубинах его Души? Почему его коллега по тёмной магии назвала зелёного «сыном»? И связан ли этот дух с его рапирой? Быть может, именно он тогда, у Испытательного Полигона, поставил на него свою метку? Быть может, именно с ним он разговаривал, наблюдая за зеленоватым блеском рапиры? Но кто это такой, и почему от его «матери», если это всё правда, он не почувствовал ни капли сходства с «сыном»? Да и как сущность, управляющая Материей Жизни, — а он уверен, что это была именно она, ведь других зелёных Материй он не встречал, — может быть сыном Императрицы Тьмы?

Из размышлений его вырвало ощущение, что кто-то очень сильно трясёт его за плечи. И, причём, сильно так трясёт. Лира так не может, Микторат для этого слишком стар и костляв, оставался единственный вариант — Шианхут. Только он мог издеваться над его бессознательным телом с такой поразительной самоотверженностью и нечеловеческим старанием, что ощущения, видимо, пробивались даже сюда. Аккуратно встав, Астерот задумался было, как ему выбраться из глубин своей Души, как вдруг его сознание прошибло мыслью о том, что он не знает, сколько времени здесь провёл. Ему казалось, что не больше часа, или, ну, максимум полутора. Но в Витере мог пройти и день, и два… или там прошла уже неделя?

Одновременно и раскаиваясь, что столь надолго задержал их поход, нужный, вообще-то, именно ему, и радуясь какой-то из частичек своей Души, воссоединившейся с другой его частью, он кинулся к выходу. Фиолетовые камни прощально мерцали, провожая Астерота, а он рассыпался, понемногу растворяясь в своей Душе так, как совсем недавно растворялся в Материи.

Вот он перестал чувствовать свою бесплотную руку, вот пропала нога, исчезла другая пара конечностей… Окинув заинтересованным взглядом едва заметно пульсирующий барьер, он лишил себя эфемерного тела, насильно вливаясь в тело физическое.