Смерть меня не найдёт

Глава 32

Девицы в "Приюте Камиллы" встретили меня, как родную. Угостили жареным, пахнущим дымом и незнакомыми мне специями мясом — интересно, где только нашли, со вздохами пожаловались на лирта Артлана, который не может меня забыть и до сих пор вспоминает "дивную лирту с волосами цвета киртанов" — местных колокольчиков. Дали платье, со смехом посетовав на то, что это уже входит в традицию, дружно похихикали над моей предсказуемой реакцией на магрское бордельное нижнее бельё, один из пыточных инструментов инквизиции, не иначе — но, к сожалению, другого у них не нашлось. Оказалось, мясо требуют иногда «даровитые» клиенты, им же я была обязана постоянным наличием запасного гардероба: в пылу страсти или злости многие клиенты портили одежду жриц продажной любви.

— Спасибо! — искренне сказала я, стоя на пороге душа и мысленно благодаря Единую и прочие высшие силы, что я оказалась в мире с относительно развитой канализацией, и для того, чтобы помыться, есть отдельная комнатка с подобием душа, а не ведёрко с ледяной водой во дворе или пахнущая тиной мутная речка с десятком любителей деревенского стриптиза в ближайших кустах.

Света в ванной комнате было мало, небольшое окошко под потолком и всё. Мочалка, напоминающая спутанный клубок пушистых упругих трав — интересно, как это она не гниёт? Магия, не иначе. Вместо шампуня — кусок твёрдого мыла неопределённой формы, на ощупь более мягкий, мылкий и липкий, нежели земной магазинный аналог, пряно пахнущий травами и отчего-то мёдом.

Я медленно, тщательно намыливала волосы — интересно, а можно, чтобы при возвращении назад волосы остались бы такими, как сейчас? В целом, люди здесь красивее, чем там, на земле. Март, помнится, говорил о том, что у обладающих донумами сохранилась часть их «звериной» природы: когти, длинные и густые волосы, иногда — повышенная скорость реакции, отличное зрение, физическая сила…

Когти и когти. Ну и пусть, не мешают. Не хвост — и то хорошо.

Рука с проступившим магическим атавизмом, сжимала влажную пенящуюся губку, скользила по гладкой коже, щекотка от острых кончиков когтей оказалась даже приятна. Красивое тело, это и без зеркало очевидно. Почти совершенное, хотя изменения, отличия от моего настоящего были едва заметны — чуть более пропорциональное, чуть более вытянутое. Словно заслуженный скульптор взял в руки творение менее опытного коллеги и парой уверенных движений натруженных рук довёл его задумку до нужной кондиции.

Такой я и ощущаю себя сейчас — доведённой до изначального божественного замысла. Правильной.

Жаль будет это потерять, если… когда я вернусь. Даже с учётом всех опасностей, всех угроз, не знаю, как я смогу существовать дальше, навсегда оставив в прошлом мир с пушистыми одуванчиками-гигантами, уродливыми кварками, котами-скелетами, мир, пахнущий травами… Оказалось, что без интернета, мобильной связи и прочей техники вполне можно обходиться. Волшебный мир, где я, ходячее недоразумение, за двадцать лет не встретившая своего мужчину и не нашедшая своё призвание, почувствовала себя живой.

Когти-ногти зацепились за что-то на плече. Словно к коже прилипла какая-то плёнка. Я, всё ещё пребывая в ностальгической задумчивости, потянула за неё — и не смогла оторвать. Больно не было, но кожа натянулась, словно то самое, мешающее, приклеили к ней суперклеем.

Что за ерунда?

Я покрутилась, пытаясь разглядеть, что именно там такое, наконец, разозлившись, смыла с себя пену, завернулась в большой кусок ткани, напоминающей на ощупь классическое хлопчатобумажное кухонное полотенце, выбралась в предоставленную мне щедрой Клариссой комнатёнку, точную копию той, в которой жила в первый свой визит сюда. Отыскала в шкафу зеркальную пластинку — недешёвое удовольствие, но всё-таки жрицам любовных утех надо было следить за внешностью, и лирта Кларисса пошла на такие траты. Изогнулась, пытаясь разглядеть заднюю поверхность плеча — вместо когтей лучше бы голова на двести семьдесят градусов поворачивалась, как у совы…

Нет, лучше бы я бы просто ослепла, потому что увиденное повергло меня в шок.

Царапина, полученная при выходе из храма Единой, не кровоточила, ни тогда, ни сейчас, и я совершенно о ней забыла, подумав, что дело ограничилось порванным платьем.

А оно не ограничилось.

Порез, тонкий, глубокий и почему-то чёрный, не затянулся, змеился вдоль по плечу сантиметров на пятнадцать вниз. Кожа, слегка потемневшая на краях, лохматилась лоскутами, как будто это не моё живое плечо, а поверхность какого-то… дивана!

Или кожаной куклы.

Ни корочки-коросты. Ни запекшейся крови. Ни боли, ни воспалённой припухлости. Ничего. Только тёмный разрез и бахрома эпидермиса по краям.

Меня замутило, и я прислонила ко лбу холодную зеркальную пластину.

Так, стоп. Это всё как-то можно объяснить, разумно, рационально объяснить.

…ну да, конечно. Точно так же, как и ожившую дохлую крысу, и прыжки сквозь пространство, и всё прочее.

Что со мной?

Полотенце упало на пол, я выдохнула и принялась осматривать собственное тело, еще несколько мгновений назад казавшееся совершенством. Сейчас оно пугало до тошноты, словно из незажившей и не болевшей раны могли вот-вот полезть наружу жоркие белые личинки.

На задней стороне голеней, ближе к коленям, обнаружились два почти идентичных чёрно-фиолетовых пятна. Я осторожно надавила на пятна по очереди — никаких болезненных ощущений. Пятна посветлели, почти пропали, но через несколько мгновений кожа снова налилась лиловой темнотой.

Что со мной?

Попробовала нащупать пульс — где он должен нащупываться, на запястье, на шее? Надо было внимательнее слушать… когда оно там в школе объяснялось, если вообще объяснялось? Или в универе? Пульса не было, но это ни о чём не говорило, возможно, я выбрала не то место, где нужно, или слишком перенервничала.

Так, спокойнее. Ничего страшного, у меня ничего не болит, нормально себя чувствую, просто отлично, я жива, просто…

Просто.

Просто я пришла в себя в морге среди бесповоротно мёртвых тел после казни.

Просто чёрный кудрявый кот-скелет в привычной позе буханки лежит на узкой кровати и смотрит на меня немигающими зелёными глазами.

Просто на нервах прямо сейчас я вдавила отросший ноготь в мякоть ладони. Продавила кожу. И из маленькой тёмной дырочки не вылилось ни капельки крови.

— Март, скотина, — я, как была, голая, опустилась на пол. — Март, скотина хмырова, что ты со мной сделал?