Смерть меня не найдёт

Глава 48

Март ходит вокруг меня кругами, как кот вокруг миски со сметаной, как художник вокруг такой долгожданной натурщицы, как акула вокруг соблазнительно окровавленной, но запертой в клетке жертвы. Рассматривает с умным видом.

Настоящий кот, точнее, Ксамурр, по своему обыкновению, куда-то попрятался. Зато остальное научное сообщество в полном составе восседает с умными, слегка озабоченными лицами вокруг. Озабоченными проблемой моей неокончательной смерти, а вовсе не в том смысле, в котором вы подумали. Сестрица Марта сидит тут же, не знаю, откуда во мне к ней столько стихийной антипатии, причем, кажется, это взаимно. Ну, вредная девчонка, стервозная, вон нос какой острый, верный признак, но ведь плохого-то мне Ильяна ничего не сделала. И она немного похожа на Марта, что в общем-то, естественно, те же каштановые волосы и тёмные глаза, но у меня внутри всё протестует при одном только взгляде на неё. Лучше вон на Милко посмотреть, счастливого обладателя — или обладательницу? Так и не поняла — такого сильного природного огненного донума, обузданного безо всяких дипломов и образовательных учреждений. Милко недовольно бурчит в углу, но тоже сидит, не уходит, любопытствует — какую диковинку приволокли на спонтанный научный консилиум.

Диковинка — это я.

Трудно поверить, что вся эта честная компания когда-то закончила Высшую школу. И собираются здесь отнюдь не для оргий, а по ежегодной неукоснительной традиции выпускников сиротского приюта, когда-то действительно существовавшего в данном доме, а потом закрытого по указанию властей "из-за низкой востребованности и недостатка финансирования", точнее, не закрытого, а перенесенного в другое, вероятно, менее пафосное и дорогое для содержания место. Что ж, дело обычное. На мой вопрос, как вообще здесь могли додуматься сделать приют, был получен ответ, что когда-то на данном месте находился частная, организованная одним знатным лиртом со специфическим донумом лечебница для душевно неспокойных, то есть для тех, чей дух застрял в междумирье — от Магра оторвался, а до Тираты не дошёл. Проще говоря, частная психушка. Которая тоже была прикрыта суровой королевской властью после того, как выяснилось, что никаким донумом её владелец не владел, а просто собирал деньги с родных и близких, и вёл с болезными беседы, по уровню безумства превосходящие самое смелое воображение, так что довольно скоро из главврача превратился в главпациента. Психушка-то закрылась, а вот ресурсов в виде закупленного питания, постельного белья и прочего осталось много, вот и решили — не пропадать же добру, сделаем что-нибудь в том же духе!

Ну да какая мне разница?

Главное то, что сейчас научное собрание в лице восьми выпускников Высшей школы и двух левых, якобы сочувствующих лиц — Милко и Ильяны — с пристальным вниманием рассматривает моё несчастное тело, местами серо-зелёное, местами покрытое фиолетовыми пятнами, незажившими и некровоточащими царапинами, почти полностью потерявшее чувствительность. Раздеться догола я отказалась категорически, поэтому "исключительно в научных целях" мне выделили какую-то рубашку, доходящую до середины бедра, водрузили на стол, вытащенный на середине комнаты, потрогали, понюхали, поизмеряли невесть откуда взявшейся линейкой, потыкали ножиком, правда, протыкать Март не разрешил, да и чужим загребущим рукам тоже воли не давал, в общем, поводили вокруг хороводы, спасибо, что хоть стишок рассказать не заставили.

И никто, ни одна хмырова морда, не знает, что это может быть такое!

На "обычное" умертвие, поднятое после смерти, я не походила совершенно, как авторитетно заявил один из манерных молодых людей, некто лирт Тонри, как выяснилось, тоже некромант, правда, в своей постшкольной жизни практически никак свой донум не использующий. Спросила "почему не похожа", минут через десять пожалела, лучше бы не спрашивала, потому что подробное и желудковыворачивательное описание тех процессов, которые должны были происходить в моём неподготовленном к правильному зомбированию организме по всем некромантским правилам, разумеется, на третьи сутки в ускоренном и оттого несколько смягченном варианте, но тем не менее, было не для слабонервных, а главное, нет никакой гарантии, что они всё-таки не начнут происходить, просто замедленно. Но пока что я — научный некропарадокс. С одной стороны, сохранила ясность сознания, и опорно-двигательная система меня вроде бы слушается. С другой стороны, остальные системы как будто бы в стазисе, с некоторыми оговорками. Есть версия, что процессов гниения внутри меня как таковых и нет, просто заклинание вложило в тело некоторую программу, мастерски имитирующую определенные признаки смерти — так мастерски, что тело верит ей безоговорочно. "Разрезать бы и проверить", — почти мечтательно произнёс этот магрский недоманьяк, но дальше вслух высказанных фантазий не пошёл.

По двадцать пятому разу Март отчитывался о том, где и как узнал то самое заклинание, причём за это время сменил версий пять, не меньше. Устав от публичного стриптиза, хоть и с научной подоплёкой, я слезла со стола и почти с печалью оглядела роскошный, не сразу замеченный стол — фрукты, мясо, алкоголь. У меня аппетита так и не появилось, да и страшно было в своё разлагающееся тело запихивать что-то ещё… разлагающееся. Интересно, кстати, куда делась выпитая вода? Выделительная система пребывала в стазисе тоже.

По мнению того же лирта Тонри, перспективы у меня были незавидные. Постепенно стазис будет спадать и процессы в моём мёртвом теле пойдут такие же, как и в других телах. Окоченение, гниение, вздутие, мерзостный запах, про прочее умолчу.

Утомилась я не только от импровизированного, в целом безрезультатного симпозиума, но и от совершенно бесполезных расспросов одного безмозглого некроманта-двоечника и его внезапных, таких эксклюзивных познаний, источник которых, как мне вдруг с маниакальной подозрительностью стало казаться, сводился к тому, что кто-то залез в постель к выжившей из ума преподавательнице, решившей тряхнуть стариной и похвастать перед юным студентиком своей глубокой и обширной, кхм, эрудицией.

Но, возможно, я реально уже параноик.

— А нет ли у вас некромантов посильнее? — наконец, не выдержав, спросила я. — Кого-то очень сильного, опытного некроманта, эксперта, так сказать?

Горе-учёные потупились. Во-первых, любому некроманту запрещено совершать какие-либо манипуляции с людьми без соответственной бумажки, получить которую довольно непросто (на этом этапе обсуждения Март независимо отвернулся и принялся насвистывать что-то незатейливое). Во-вторых, маловероятно, что удастся найти эксперта, некромантия и так редкий донум, а уж тех, кто занимается ею всерьез — и вовсе по пальцам перечесть, в силу довольно малой востребованности за пределами королевского дворца.

Вот главный королевский некромант — фигура явно знающая и квалифицированная, но как до него достучаться? У него даже имя не разглашается, во избежание попыток давления на ход следствия, полное инкогнито. Есть такой мегамаг, за семью замками в королевском замке. И Март, как выяснилось, несколько приврал — он пытался получить должность только его главного помощника, да и на том бесславно погорел — однокурсники, как оказалось, были не в курсе этой истории и пришли от неё в неописуемый восторг — по их мнению, на такие амбициозные безумства тот Март, которого они знали по школьным годам, был не способен, а он взял да и удивил. Не человек — сюрприз в шоколадной глазури.

"…а ведь Лигран наверняка знает, что это за тип и как к нему подобраться", — отчего-то мелькнувшая ненароком мысль была не очень приятной. Знает и знает. Но даже думать о якобы сочувствующем, а на деле приведшим меня на казнь красавчике-следователе я себе запретила. Привёл один раз — приведёт и второй. Как бы ни был велик соблазн…

Наконец, честная компания разошлась: у всех бывших жителей приюта уже были семьи и какая-то своя налаженная жизнь. Остались местный привратник, охранник и почти что домовой в одном лице Милко, который… которая… так и жило тут, скрываясь от внимания властей и надеясь, что готическое по духу здание ещё долго никому не понадобится, Март, Ильяна, то и дело недовольно зыркавшая на меня глазами, и я. На втором и третьем этажах были комнаты, по которым мы, под угрюмым предводительством Милко и разошлись. Как оказалось, он же — пусть будет "он", в самом-то деле! — и снабдил Марта халатом и туфлями, оставшимися от прежних обитателей. Мне тоже, правда с некоторым скрипом, как не-выпускнице приюта и даже не родственнице, был выдан комплект домашней одежды, без нормального нижнего белья, о том и мечтать уже перестала, но всё-таки. Пропустив вперёд Марта, Милко вдруг прижал меня к стене.

— Как ты сломала забор? — прошептало — или прошипело — существо. — Починить сможешь?!

— Выбила рукой! — тем же шепотом ответила я. — Донум у меня такой: заборы крушить. Ну, или приставучие физиономии. Починю, когда оживу. Раньше никак, прости.

И существо, аналог домового, как-то сразу отстало. Удобно. Придумай себе донум позакавыристее, желательно такой, чтобы проверять никому не захотелось, а потом вообще умри — и вуаля. Жаль, не со всеми сработает, но тем не менее…

А Март какой продуманный, однако. Не имеет своего дома, а знает, где переночевать на халяву — то в доме утех, то в бывшем дурдоме. Самое оно.

Тело в отдыхе не нуждалось, как мне кажется, зато явно нуждался мозг. Надо бы поспать, хотя бы эта функция в организме ещё работает. Количество суток до апокалипсиса неумолимо сокращается, но утро вечера мудренее и всё такое… Я села на кровать — возможно, пора начинать коллекционировать экзотические места ночевок в этом мире. Из-под кровати, муркнув, высунулся Ксамурр, дружелюбно потыкался в ноги лбом.

— Тоже перемещаешься в пространстве? Или у тебя дар предвидения, и ты знал, что меня отправят именно в эту комнату? — я почесала кота по костлявому лбу. Мёртвый, а ласку любит и ждёт.

…кому, как не мне, его понять.

Стук в дверь прервал мои попытки устроить гудящую голову на подушке, а устроившийся было на пояснице буханкой некрокот — совсем как на трупе тогда, в морге — метнулся опять под кровать. Кто это может быть? Снова Милко — решил потребовать восстановления забора, или Ильяна — решила потребовать, чтобы я не мешала её брату жить, или…

На пороге стоял донельзя смущённый Март, вертел в руках полную чего-то золотистого бутылку. На этот раз в ней было явно не молоко.

Или — молоко кварков. Откуда мне знать.

— Прости! — начал он с порога. — Прости меня, я… я не знал, что так получится, я не хотел! Я даже и не верил, что такое может получиться, просто на пьяную душу хотел произвести… впечатление. Ну, прости, я… я что-нибудь обязательно придумаю!

— Да ладно! — махнула я рукой, испытывая острое желание завернуться в одеяло с головой. — В конце концов, если бы не это, я бы уже умерла, а так… остался хоть какой-то шанс. Так что, по сути, ты меня даже спас.

"И ты не виноват, что совсем не супергерой из сказок моего мира, тот, который спасает Вселенную и прекрасную принцессу в гордом одиночестве одной левой. Или это я — недостаточно прекрасная принцесса? Особенно теперь, с таким-то телом, ага, как же"

Повисает неловкое молчание, хотя Марту, кажется, становится несколько легче. Дурацкий барский халат он всё-таки сменил на что-то более скромное, а вид имеет более чем пристыженный — любоваться бы, да что толку, если нам с ним всё равно ничего не светит, кроме издевательски зелёного Стилуса?

— Я, наверное, посплю, пока спится. И ты отдыхай, — тихо сказала я, а парень вдруг мотнул головой.

— Лучше бы тебе не спать, если можешь. Подозреваю, что во сне процессы разложения… ускоряются. Пойдём на крышу? Посидим, подумаем.

И глаза отвёл.

— Самое романтичное приглашение, которое только можно сделать девушке! — нарочито бодро произношу я. — Посидим, чтобы не разлагаться. А Тирата не будет гневаться?

— Это просто сок кастаруса.

«А вино — просто сок винограда, ага»

— От сока процессы не ускорятся?

— Тебе пить необязательно.

— Всё романтичнее и романтичнее… — я хотела добавить что-нибудь вроде "о, мой горе-некромант", но осеклась — мало ли, на что ещё нарвусь, один раз уже обожглась на обострённом мужском самолюбии. Выбралась из одеяльного кокона, немного злясь на себя за слабохарактерность. А я-то ещё злилась на маму, всю жизнь посвятившую алкоголику. Отец её хотя бы в живой труп не превратил, да и не сказать, чтобы много гулял по левым бабам. — Пойдём, Агнесса. Обсудим перспективы и только, правда, я же ничего такого..!

То самое чувство, когда самый распущенный некромант королевства не делал попыток поприставать к тебе даже до твоей смерти, не то что после.

Ничего нам с ним не светит, ничегошеньки.

…разве что — Стилус. Если посидеть ночью на крыше.